Текст книги "Музей смерти"

– Вы на машине? – Я допил чай и отставил чашку.

– Нет, меня привезло такси…

– И живете вы…

– На Нижегородской.

– Хорошо, когда закончим, я отвезу вас…

Глава четвертая

Вадим Кривицкий долго отнекивался, когда я попросил по старой памяти пробить адреса через телефоны. Конец рабочего дня, чем моя голова раньше думала?

– Моя голова раньше думала мозгами, – объяснил я. – И, надеюсь, продолжит это делать. Так вышло, Вадим, раньше не мог. Это не сложно, согласись – с вашими-то базами и новейшими технологиями. Вы уже всех маньяков переловили?

– Нет, не всех, парочка осталась, – смутился Кривицкий. – Ладно, уговорил, позвоню через час… Эй, подожди, у тебя новая работа? Кто заказчик?

– Заказчик расположен по адресу улица Военторговская, 4/1, – без обиняков отозвался я. – Жду звонка, товарищ капитан.

– Бравируете связями с полицией? – спросила Варвара, уставшая шататься вокруг машины.

– Нет, просто делаю все, чтобы облегчить свое расследование, – отрезал я. – Садитесь в машину, Варвара Ильинична.

Светофор на перекрестке Каменской трассы и улицы Шоссейной приветствовал зеленым светом главным образом тех, кто ехал по трассе. Желающим на него выбраться приходилось ждать и чертыхаться. Зеленый свет горел секунд десять, успевали проскочить лишь три машины. Поэтому у перекрестка образовался затор. Варвара сидела нахохленная, поначалу что-то тыкала в телефоне, потом наскучило. Я украдкой посматривал на нее. У девушки был интересный, но «временно недоступный» профиль, она поджала губы, задумчиво хмурилась.

– У вас интересная фамилия. Вы потомок знатного польского рода? – сделал я попытку сгладить неловкость. – Эту фамилию я уже где-то слышал.

– Да, у нашей семьи давние польские корни, – отозвалась девица. – Когда-то мои пращуры были видными воеводами в федерации Речь Посполитая. Увы, мой род давно обрусел.

Судя по ее имени, этот род обрусел еще до беготни Сусанина по костромским болотам.

– Сташинский Богдан Николаевич, агент КГБ, пристрелил в подъезде Степана Бандеру. К счастью, этот человек не имеет отношения к нашему роду. Вы пытаетесь разрядить обстановку, Никита Андреевич. Предлагаю говорить только по делу, и тогда между нами все будет легко и непринужденно.

– Замечательно, – обрадовался я, – именно это я и хотел предложить. Вы в курсе этого дела?

– Да, я в курсе всего. Сергей Борисович меня полностью посвятил. Мы обследовали каждый проблемный случай, пытаясь найти в них общие моменты.

– У этих инцидентов нет ничего общего, – проворчал я, – кроме того, что они произошли в достаточно узкий промежуток времени. Такое случается – редко, но случается. Оставим в покое высшие силы – как бы ни хотелось вам их сюда приплести…

– Заметьте, я старательно молчу, – сухо улыбнулась Варвара. – Не имею желания метать бисер…

– Перед свиньями, – закончил я. – До 28 апреля происходило что-то подобное?

– Не припомню. – Она покачала головой. – Дела у Сергея Борисовича шли успешно, мы заключили несколько выгодных договоров – с рекламщиками, с Тогучинской деревообрабатывающей фабрикой… Он вам рассказывал, что 12 мая его представители потерпели неудачу на переговорах с руководством Тульского мемориального комплекса? Те просто вышли из переговоров без объяснения причин.

– Нет, об этом он мне не рассказывал. Намекаете, что список майских неприятностей куда обширнее?

Я надавил на газ, и когда выехал на перекресток, мне уже зажегся красный. Но терпение лопнуло, ждать еще несколько минут – невыносимо. Аварийную ситуацию я, к счастью, не создал, но сиди в кустах гаишник, мой поступок его бы крайне обрадовал. За спиной возмущенно загудел грузовик, но не стал превращать мой зад в отбивную. Потом со стороны заправки, находящейся справа от нас, вынырнула грязная серая «Хонда» – и фактически подрезала грузовик. Терпение водителя оказалось на зависть – он и эту машину не стал таранить, сбавил скорость. Машинально отметилось – эта «Хонда» не выезжала с заправки, она стояла в проезде, приткнувшись к бордюру, словно ждала кого-то. А когда я проехал, резко вынырнула, игнорируя несущийся следом грузовик. Поначалу я не придал этому значения – идиоты на российских дорогах множатся год от года. Потом мой затылок стало что-то неприятно царапать. Неприятные ощущения то отступали, то усиливались. Я испытывал дискомфорт. Шоссе сужалось, забирало в низину. Я сбросил скорость, ведомый необъяснимым чувством. И за спиной сразу образовалась кавалькада. Водители недовольно гудели. Встречное движение было незначительно. С грохотом и лязгом, выехав на встречку, меня обогнал грузовик. Затем отечественная «десятка». Начинался город, потянулись «сталинские дома», расширилась дорога. Мы проехали позеленевший Сад Дзержинского. Я вскинул глаза к зеркалу. На хвосте висел белоснежный «Лексус» – приклеился ко мне, как кобель к сучке. Что за привычка? Я терпеть не мог, когда водители так делали! Кошка перебежит у меня под носом – и белоснежное чудо японского автопрома останется лишь отвезти на автосвалку. Кто ехал за ним, я не видел. Я смотрел во все зеркала, потом стал дергаться, выворачивать шею.

– Ну и что мы вертимся, как Гоголь в гробу? – покосилась на меня Варвара.

«Лексусу» надоело обнюхивать мой задний бампер, водитель утопил педаль и промчался мимо, едва не оторвав мне зеркало. Позади него топтался пыльный «УАЗ» – «колхозно-председательского» исполнения. Стало как-то легче. Может, почудилось?

– Разве Гоголь вертелся в гробу?

– Конечно, – удивилась Варвара. – Есть версия, что его похоронили в состоянии летаргического сна. В 1931 году вскрыли могилу у Даниловского монастыря, чтобы перенести останки на Новодевичье кладбище. Череп писателя был повернут, доски гроба исцарапаны изнутри. Не хотела бы я оказаться на его месте в тот момент, когда он очнулся…

Можно представить. Почтенный Николай Васильевич точно бы стал идейным вдохновителем восстания зомби, случись оно во второй половине XIX века! «В каждом гробу есть будильник, и поставлен он на день Страшного суда» – не помню, кто сказал…

Я проскочил на зеленый за квартал до Дворца культуры им. Чкалова, а дальше движение уплотнилось. Но не настолько, чтобы все колом встало. Конец рабочего дня, все куда-то ехали. Я поднял голову к зеркалу – и вдруг что-то липкое поползло по позвоночнику. Идущая за микроавтобусом серая «Хонда» вылезла из своего ряда – выдала себя! Водитель вернулся на полосу, но я ее уже засек. Это не могло быть случайностью. Он ждал на выезде с заправки, пока я проеду, теперь тащился за мной, прикрываясь другими машинами. Почему? Или все-таки случайность, первый звоночек от подруги паранойи? Я не успел рассмотреть номер «Хонды» – он не очень хорошо читался: весь покрытый грязью и перевернутый в зеркале. Я снова прибавил скорость, проскакивая перекресток у ДК на желтый сигнал.

– Эй, але, ты куда? – всполошилась Варвара. – Нам направо, на Трикотажную! Ты еще и город не знаешь?

Я знал, как свои пальцы, этот полуторамиллионный, кишащий двуногими город! Если это слежка, то сидящим в салоне вовсе не обязательно знать, куда мы направляемся. К больнице я мог подъехать, сделав круг по близлежащим улицам. «Хонда» висела на хвосте, прикрывшись микроавтобусом. Я не видел, кто в салоне – лобовое стекло им тоже не мешало бы помыть. Дальнейшие события я рассчитал четко: квартал по правой полосе, зеленый свет на перекрестке еще не отключился, к пешеходному переходу подходила компания молодежи, которую при повороте направо я должен был пропустить. Поворотник я не включал. Однако вывернул баранку, въехав на перекресток с Индустриальной улицей. На всякий случай просигналил и утопил педаль. Молодые люди уже ступили на переход. Я промчался мимо, заметив их недовольные лица (в этом городе водителей все-таки приучили пропускать пешеходов). Микроавтобус двигался прямо, и водителю «Хонды» пришлось дожидаться, пока он изволит протащиться вперед. Это точно был «хвост»! Когда он все же повернул, компания молодежи уже была на середине улицы, и шли они не очень быстро. За рулем сидел, возможно, не самый ярый приверженец правил дорожного движения, но не мог же он их тупо давить! Это были драгоценные секунды. Акация вдоль дороги уже раскрыла листочки, росла густой стеной. Она неплохо прикрывала улицу Индустриальную. Я пролетел метров семьдесят до парковочного кармана, очень кстати обнаружил разрыв в плотном ряду машин, втиснул в него свой «Террано» и выключил фары.

– Возможно, не мое дело, но могу я спросить, к чему такие маневры и что происходит? – спросила Варвара, повернувшись ко мне. Легкое волнение эту женщину не портило, даже придавало привлекательность. Надо полагать, мы перешли на «ты». Я не возражал. Обернулся, вывернув позвоночник – и обнаружил, что серая «Хонда» быстрее ветра пронеслась вдаль по Индустриальной. Мою машину водитель не заметил. Варвара молчала – и, видимо, понимала, что человек я, конечно, ненадежный, но крайне тупо поступать не должен.

– Подожди минуточку, – сказал я и покинул машину. Вылезать пришлось, почти сплющившись, чтобы не повредить соседний «Инфинити». Я вышел на улицу, повертел головой. «Хонды» след простыл. Трафик на Индустриальный тоже был не маленький. Как поступит водитель «Хонды», обнаружив, что потерял объект? Будет дальше кружить по району? Или смирится с неудачей, сообразив, что мы живем не в параллельном мире и где-нибудь опять всплывем?

Выждав пару минут, я вернулся в машину. Варвара дважды не повторяла, смотрела пронзительно и требовательно.

– Серая «Хонда» лохматого года, – не стал я юлить. Почему я должен утаивать этот факт? – Она за нами следила с заправки на Каменском шоссе.

– Ты не мог ошибиться? – Она сглотнула. Нет, определенно, мы перешли на «ты».

– Не мог. Возможно, у меня масса других недостатков, но свою работу я знаю.

– И что это значит? – Она нахмурилась, старалась сохранять невозмутимость.

– Я думал, что ты мне объяснишь.

– Но я не знаю…

– Тогда пойдем по самому простому пути, – вздохнул я. – Эта слежка связана с делом, которое поручил нам Якушин…

«Может, Кривицкий?» – мелькнула глупая мысль. Но зачем это Вадиму? Да и не реактивный мой старинный однокашник, не успели бы его коллеги так быстро среагировать и вычислить нас на дороге.

– Люди Сергея Борисовича не могут за нами следить? – спросил я в лоб. – Это не редкость, Варвара, когда заказчик по ряду причин контролирует нанятых им работников.

– Чушь какая. – Она даже покраснела. – Это полностью исключено. Зачем за нами следить, когда его глаза и уши находятся в этой машине?

Я чуть не поперхнулся от такого откровения. Впрочем, все правильно.

– Тогда у нас проблемы, Варвара. Как сказал кто-то из великих, если я что-то не понимаю, то я его боюсь. Не боишься находиться в моей компании?

– Подожди, я позвоню Сергею Борисовичу… – Она зарылась в свою сумочку, откуда тут же выстрелила губная помада. Мы оба кинулись ее ловить и чуть не столкнулись лбами.

– Не спеши, – опомнился я. – Не надо звонить. Мы еще не приступали к работе, а уже собираемся жаловаться. Если хочешь, я вызову тебе такси, а сам поеду дальше.

– Ладно, – она выдохнула, – забудь. Давай делать то, что начали.

Я уже подозревал, что дело окажется серьезнее и запутаннее, чем представлялось. Но я не собирался отлынивать от работы. Дальше требовалась осторожность. Я вывел машину из парковочного кармана и отправил ее дальше по Индустриальной. В этом квартале находился старый промышленный район – жилые дома практически отсутствовали. Унылые заводские корпуса, склады, гаражи. Здесь даже названия улиц говорили за себя – Электрозаводская, Промышленная. Рабочий день кончался, народ направлялся по домам. Личный транспорт в наши дни – у каждого первого, поэтому столпотворение было приличное. Я вертел головой, выискивая знакомую «Хонду». Она растворилась в пространстве, как призрак. Теоретически я мог ошибаться, но вероятность ошибки стремилась к нулю. Город я знал, но не настолько, чтобы ориентироваться в закоулках индустриальной зоны! Я тыкался в безымянные проезды, как слепой котенок, выбирался обратно. Варвара давала советы, но лучше бы помалкивала! Выезжать обратно на проспект я не хотел, мы же не любим простых решений! В результате я сориентировался, обогнул по бездорожью гаражный кооператив, преодолел тоннель под Трикотажной и через несколько минут подъехал к зданию 12-й клинической больницы. Часы показывали шестой час вечера.

– Ты в гонках Париж – Дакар не участвовал? – поинтересовалась Варвара.

– «КамАЗа» нет, – буркнул я. – А то бы мог.

В приемном покое было подозрительно тихо. Видимо, народ перестал болеть, или всех уже вылечили. Мы дошли сюда сравнительно беспрепятственно, предусмотрительно надев бахилы.

– Ну прямо «покойный прием», а не приемный покой, – бормотала Варвара. Она робела, держалась сзади – похоже, у девушки разболелась голова.

– «Покойный прием» – это морг? – поддержал я шутку.

– Кто из вас больной? – спросила «модная» уборщица среднеазиатской наружности. Она протирала пол навороченной шваброй и уставилась на нас весьма неласково. Неурочный час, сообразил я.

– Мы из надзирающего ведомства, – объяснил я. – Где найти заведующего неврологическим отделением?

Судя по симптомам, вчерашнего пациента могли доставить именно в это отделение. При подозрении на эпилепсию – тоже туда.

– Там, – показала работница, – на втором этаже.

«Там» был коридор, заставленный кроватями и каталками. Мимо нужной таблички мы не прошли. «Заведующая отделением неврологии врач-невролог к.м.н. Полипова Валентина Петровна», – пространно извещала табличка. Я постучал, вошел. Терпеть не могу больницы, особенно их запах, въевшийся даже в стены. Но посещать приходится – по счастью, не в качестве пациента. За столом сидела мрачная женщина и смотрела в экран монитора. «Диагноз» я поставил безошибочно: крепкий орешек, не выносящий посторонних. И вообще – не заведующая, а командующая неврологическим отделением.

– Вы позволите? – осведомился я, проникая в кабинет.

– Что вы хотите? – она резко вскинула голову. Настроение у особы было отвратительным – возможно, ей не очень нравилась необходимость сидеть в кабинете после окончания рабочего дня.

– Здравствуйте, Валентина Петровна, – мягко приветствовал я «видного» медицинского работника, – простите, что отвлекаем, мы хотели бы задать несколько вопросов по поводу вчерашнего пациента.

– Вы из полиции? – Она быстро стрельнула глазами.

– Нет, я частный детектив, мы проводим расследование… – Я вынул лицензию, упрятанную в солидные кожаные корочки, но эта «обложка» ее не впечатлила. Выяснив, что мы не из полиции, дама опять нахмурилась.

– Так, немедленно покиньте кабинет, мы не даем информацию о наших пациентах, вам это понятно?

– Мы от Якушина Сергея Борисовича, – зачем-то сказал я. – Всего лишь два вопроса, Валентина Петровна…

– Господи, от какого еще Якушина? Я не знаю никакого Якушина! – Она уже конкретно вспылила. – Что происходит, народ совсем офонарел! Вы не видите, что я занимаюсь квартальным отчетом? Немедленно покиньте помещение, больница справок посторонним не дает! Хотите, чтобы я вызвала охрану?

Я где-то совершил ошибку. Спорить с этой дамой, явно не испытывающей симпатии к здоровой части населения (а к болеющей – тем более), было бессмысленно. Она испепеляла меня взглядом. Хамить ответно я был не настроен. Очевидно, следовало зайти с другой стороны.

– Прошу прощения, Валентина Петровна, что отняли ваше драгоценное время, – с достоинством откланялся я. – Всего вам доброго, берегите свои нервы. Пойдемте, Варвара Ильинична…

В этот момент я и заметил в поведении Варвары что-то необычное. За время нашей продуктивной беседы она не вымолвила ни слова, но стояла напряженная, исподлобья смотрела на врача. Загадочная полуулыбка скользила по губам. Мой призыв покинуть кабинет она проигнорировала. Я дошел до порога, когда заведующая произнесла каким-то дрогнувшим голосом:

– Подождите… Что вы хотели?

Я встал как вкопанный, повернулся. Это была другая женщина. Ее словно подменили в лучшую сторону! Она кусала губы, все еще хмурилась – словно сопротивлялась навязанным нормам поведения. Но она неуклонно превращалась в нормального человека!

– Вы согласны нас выслушать? – на всякий случай уточнил я.

– Да, конечно, присаживайтесь, я могу вам выделить несколько минут…

Я покосился на Варвару. Она едва заметно пожала плечами. Таинственная полуулыбка придавала ей некоторое сходство с немеркнущей Джокондой. Поколебавшись, я сел на стул, Варвара тоже села.

– Вчера в вашу больницу с территории Новосибирского крематория доставили мужчину, которому стало плохо. Он назвал свою фамилию – Кротов. Мы хотели бы получить информацию об этом человеке.

– Он до сих пор находится в нашей больнице? – Валентина Петровна стала растирать перегруженный заботами лоб.

– Полагаю, что нет.

– Вы уверены, что его привезли в наше отделение?

– Мы так подозреваем. В этом ведь несложно убедиться?

– Да, конечно, я сейчас открою журнал поступающих… – Она застучала пальцами по клавиатуре. – Да, действительно, есть отметка, что вчера около пяти часов вечера привезли некоего Кротова – во всяком случае, он так представился. Пациент отказался от госпитализации, более того – когда ему стало лучше, он самостоятельно покинул больницу. Тут мы бессильны, – заведующая пожала плечами, – наша больница – не тюрьма и не психиатрическое заведение, здесь никого не держат насильно.

– Лично вы что-то можете сказать об этом человеке?

– Увы, нет, я его даже не видела… Прием вел доктор Завьялов Павел Викторович, он дежурил по отделению…

– Мы можем поговорить с доктором Завьяловым?

– К сожалению, смена доктора Завьялова закончилась в девять утра. Сейчас он дома, отдыхает…

– Но есть же выход?

Напряглась рука у Варвары – так уж получилось, что я касался ее плеча.

– Подождите минутку, я попробую связаться с доктором Завьяловым… – Она подцепила лакированным ноготком лежащий на столе смартфон, провела с ним быстрые манипуляции, приложила к уху. Лицо заведующей казалось немного побледневшим. – Павел Викторович, это Полипова. Вы уже не спите?.. О нет, Павел Викторович, не надо никуда бежать и никого спасать. Отдыхайте, все в порядке. Не будем играть в испорченный телефон – сейчас я дам трубочку товарищу, а вы ответьте на его вопросы, договорились?

Она протянула мне смартфон.

– Пожалуйста, можете говорить сколько угодно. Сотовую связь сотрудников оплачивает больница…

Не все плачевно в нашем здравоохранении… Доктор Завьялов не стал задавать глупые вопросы: кто, почему, зачем? Его попросили – он ответил. За несколько минут я получил подробную информацию, в которой не было ничего секретного. Больного привезли вчера, в пятом часу дня. Действительно, с территории Новосибирского крематория. Он был жив и в сознании. Санитары еще шутили: был бы мертв, там бы и оставили. Глупый какой-то случай. Фельдшер со «Скорой» пожимал плечами: вроде не инфаркт и не инсульт, и на припадок эпилепсии не тянет. Стало плохо человеку, судорожные движения, пот градом, сильная бледность. Пульс 130 (замерили, пока везли) – впрочем, и не такое видали. Пациент находился в сознании, но плохо реагировал на внешние раздражители. Иногда открывал глаза, неласково косился на сотрудников «Скорой». У него был неприятный взгляд, да и вид был, мягко говоря, не очень. Когда больного привезли, доктор Завьялов спустился в приемный покой. Пациента вели под руки, он был очень слаб. Жить будет – наметанным глазом оценил доктор. «Странный он какой-то, – шепнул фельдшер. – Документы не показывал, когда его хотели раздеть, вцепился в свой пиджак. Сказал, что фамилия Кротов, больше ничего. Мы даже не знаем, имеет ли он городскую регистрацию». Пациента поместили в палату номер четыре, заставили раздеться, ввели успокоительное. В палате находился еще один пациент – отходит после микроинсульта.

– Что случилось дальше, Павел Викторович?

– Неблагодарный оказался, крысился на всех, – вздохнул врач. – Мы убедились, что он лежит, ушли. Не выставлять же рядом с ним круглосуточный пост, верно? Случай странный, но это точно не эпилепсия и не инсульт. Я хотел проконсультироваться, назначить больному анализы. Медсестра пыталась убедить его дать контактный телефон кого-нибудь из родственников – ведь человека будут искать. Он даже разговаривать не стал, отвернулся. Прошло минут пятнадцать, у меня были другие дела. Пришла возмущенная медсестра, сказала, что больной покинул палату. Охранник видел, как он в своей одежде покидал больницу, торопливо шел по улице. Он еще не совсем пришел в себя, подволакивал ногу…

– У вас есть камеры видеонаблюдения?

– Боюсь, нет, – смутился доктор. – Подобной техникой оснащен лишь коридор у кабинета главврача и хирургического отделения…

– Можете описать, как он выглядел?

– Да, пожалуй… Около сорока, крепко сложен, ростом выше среднего. Лицо скуластое, в нем что-то неприятное, глаза узко посажены… Особых примет я не заметил, только много соли у него накоплено в суставах рук, утолщения заметные. Знаете, я особо не всматривался, даже не поговорил с ним…

– Что с ним могло произойти?

– Вы знаете, точной клинической картины я не увидел. Требовалось обследование – но он ушел, теперь и говорить не о чем… Это не инфаркт, проблема именно в неврологии… Хотите знать мое мнение?

– Да, конечно.

– Человек пережил сильное эмоциональное потрясение. Не исключаю, его банально напугали…

– Человека описанного вами типа так легко напугать?

– Напугать можно кого угодно. Смотря как и чем. Потрясение слишком глубоко вошло в него, поразило нервную систему. Говоря простым языком, это был многократно усиленный страх. Все это отдалось по сердцу, по нервам, по голове, вполне могло послужить причиной того же инфаркта, инсульта, чего угодно. Но не послужило, поскольку организм крепкий. Повторяю, это не диагноз…

– Вы сталкивались с чем-либо подобным в своей практике?

– Нет, не припомню…

– Хорошо, Павел Викторович, спасибо вам большое.

В горле неприятно першило. Я передал телефон заведующей, поблагодарил.

– Мы можем пообщаться с пациентом из четвертой палаты, Валентина Петровна? Человек выздоравливает после микроинсульта, уверен, ему не повредит немного общения.

И снова напряглась сидящая рядом девушка, задрожала рука.

– Да, безусловно. – Дама сглотнула слюну. – Я вам при этом понадоблюсь?

– Справимся сами, и обратную дорогу найдем. Мы вам премного благодарны, Валентина Петровна…

Пациент в четвертой палате оказался разговорчивым. Лохматый доброжелательный мужичонка лет пятидесяти в больничной пижаме – он с готовностью согласился ответить на вопросы. Варвара уже не напрягалась, но и в беседе не участвовала. Я поймал себя на мысли, что она работает как катализатор – вещество, не участвующее в реакции, но влияющее на ее течение. Попутно мы узнали много нового: что микроинсульт – это фигня, просто руки слегка немеют и речь становится забавная. Больница – отличная, по крайней мере, намного лучше, чем последнее место лечения говорливого товарища – захудалая сельская лечебница в Северном районе области. Мне с трудом удавалось направить товарища в нужное русло. Поначалу он обрадовался – будет с кем поболтать! Но радость прошла, мужик оказался полным букой. Его ввели в палату, определили на койку, заставили раздеться. Он делал все самостоятельно, сложил одежду в больничный пакет, сунул под кровать, еще и проследил, чтобы посторонние туда не лезли. Медсестра пыталась ему что-то внушить – он не реагировал. Пару раз мелькал доктор Завьялов. Потом они остались одни. Сначала мужик подрагивал, глаза были мутные, но потом успокоился. Поддерживать беседу не собирался, а когда сосед сильно начал донимать, только прохрипел: «Мужик, отстань, твою мать…» – и отвернулся к стене. Разговаривать с затылком как-то не хотелось. Прошло минут пятнадцать – товарищ засыпал, и вдруг проснулся. Как-то неуютно вдруг стало. Зловредные миазмы поселились в палате, нагнетали дискомфорт. Словно помер кто-то за стенкой! Мужик, доставленный «Скорой», сидел на кровати, тупо смотрел перед собой. Все это было в полумраке, шторы задернуты. Он не смотрел на соседа. Сидел и качался, словно мертвец, решивший вернуться к жизни. Он видел лицо пациента – его еще кривила судорога. Мужчина опустил ноги на пол, вытащил ногой пакет с вещами – и начал торопливо одеваться. При этом он что-то бубнил, но слова не различались. Он быстро оделся, пошатываясь, направился к выходу… И что интересно, после его ухода стало легче дышать – и поди пойми, с чем это связано…

– Боялся он чего-то, люди добрые, – причмокивая, повествовал пациент. – Как пить дать, боялся. Не в больнице, нет – до этого с ним что-то произошло. Может, напал кто или свалился куда-то… Так боялся, что и мне его страх переходил. Ушел – да и хрен на него. Неприятный он, словно не от мира сего…

Пять минут спустя мы с Варварой сидели в машине на парковке перед больницей, она усердно рылась в сумочке. Проглотила таблетку, достала крохотную бутылочку с водой, запила лекарство.

– Что это было, Варвара Ильинична? – вкрадчиво спросил я.

– Ты о чем? – Она поморщилась.

– Заведующая отделением гнала нас поганой метлой, даже слушать не хотела. И вдруг в ней что-то произошло – причем она сама не поняла. Хотела вести себя иначе, а ей словно навязывали несвойственное поведение. Ты напрягалась несколько раз… Ты в порядке?

– Не совсем… – Она закрутила крышку, убрала бутылочку в сумку. У девушки был такой вид, словно она несколько суток без сна и отдыха готовилась к экзамену и только сейчас его сдала. Вроде и радостное событие, а нет сил радоваться. – Я сделала ей небольшое внушение, скорректировала отношение к ситуации… Я не навязывала ей несвойственное поведение, а только немного подтолкнула, вынудила изменить взгляд на вещи…

– Черт возьми, – я скрипнул зубами, – не верю я в эти штучки…

– Ну, и не верь, – фыркнула Варвара, – я-то чем могу помочь? Типичная суггестия, субъект получил установку и даже не входил в транс. В гипнотизеров ты тоже не веришь? Лечение гипнозом, коррекция гипнозом – это давно не те вещи, в которые верят или нет. Установка была несложная: этого человека надо обязательно выслушать, не стоит хамить, его проблема крайне важна – ее нужно решить. И немного нервозности: как бы чего не случилось, если сделаешь не так. Паршиво мне, Никита Андреевич. – Варвара шумно выдохнула. – Давай хоть поедем, ветерком продует… Сложно работать в больницах, аура грязная, словно помет повсюду разбросали, – умершие, тяжелые больные, которые скоро умрут – и даже не знают об этом. Голова болит в таких местах – вот такое хрупкое создание тебе досталось в помощницы…

Не просил я у Сергея Борисовича никаких помощниц. Я выехал с парковки и медленно повел машину по первой полосе. Из этой глухомани все равно придется выбираться. Я искоса посматривал на свою помощницу. Следовало признать, что без нее мне пришлось бы туго в больнице. Ей стало лучше, бледность проходила, щеки зарумянились.

– Повествуй, что сказал тебе доктор Завьялов.

В информации не было ничего откровенного. Изложение заняло полторы минуты.

– И часто с тобой такое? – Я смутился. – Ну, ты понимаешь…

– По-разному бывает. Зависит от людей, атмосферы, поставленной задачи. Случается, что вообще мимо кассы. Тебе зачем это знать – ты же не веришь в парапсихические способности?

– И помогает по жизни?

– Честно говоря, не очень. – Она улыбнулась. – Разве что от хулиганов иногда отбиться – если хулиганы согласны подождать, пока я соберусь, настроюсь…

– Выходит, ты и мне можешь что-то внушить? – В этом не было ничего рационального, но я забеспокоился.

– Спи спокойно, дорогой товарищ, – язвительно пробормотала Варвара. – На тебе я свои психологические штучки оттачивать не буду. В этом нет необходимости. Мне и без тебя хватает головной боли.

– Может, поужинаем? – предложил я. – Способ дедовский, но мне помогает избавиться от стресса. На сытый желудок и мир становится добрее, и голова работает, вопреки популярному мнению.

– А что, давай, – согласилась Варвара. – Все равно придется где-то ужинать. Выбирайся из этих шедевров постиндустриального зодчества – на проспекте напротив администрации есть приличный KFC. Да не забывай осматриваться – не понравилась мне история с серой «Хондой»…