Текст книги "Битва за Крым 1941–1944 гг."

В марте 1943 года Мальцев прочитал «Открытое письмо» генерала Власова, которое произвело на него огромное впечатление. Ему показалось, что немцы наконец поменяли свою «восточную политику» и дают антисоветским силам возможность создать свой политический центр и собственные вооруженные силы для борьбы с коммунистами. Как и многие другие в то время, Мальцев ошибался и не знал, что немцы использовали имя бывшего советского генерала исключительно в пропагандистских целях. Тем не менее он начал действовать[1351]1351
  Плющов Б. Указ. соч. С. 13.


[Закрыть].

Весной 1943 года Мальцев окончательно решил присоединиться к Власовскому движению и подал рапорт о своем переводе в распоряжение Русского комитета. Позднее, 4 июня, в органе Симферопольского городского управления газете «Голос Крыма» был опубликован его ответ на письмо Власова. Ответ был написан также в форме открытого письма и озаглавлен «Борьба с большевизмом – наш долг». В этом письме Мальцев рассказывал, как он прошел путь от «коммунизма к борьбе с ним» и призывал всех коммунистов последовать его примеру, отдав все силы на благо русского народа, то есть поддержать Власова и РОА. «Я, не колеблясь ни одной минуты, с радостью присоединяюсь к Вашему призыву… – писал Мальцев в своем открытом письме. – Надо положить конец чудовищному преступлению Сталина, продолжающему гнать на смерть миллионы людей… Будем драться за свободную счастливую обновленную Россию без эксплуататоров и палачей. За тесное содружество двух великих наций! За нашу совместную победу с Германским народом!»[1352]1352
  Борьба с большевиками – наш долг. Ответ полковника-орденоносца В.И. Мальцева на открытое письмо генерал-лейтенанта А.А. Власова. Ялта, 28.05.1943 г. // Голос Крыма. 1943. № 66. 4 июня.


[Закрыть].

18 июня 1943 года, через две недели после опубликования этого письма, «Голос Крыма» сообщила об открытии при содействии Мальцева первого вербовочного пункта РОА на полуострове – в Евпатории. А уже 30 июня в Симферополе состоялось освящение помещения центрального вербовочного пункта РОА в Крыму, по случаю чего в 18 часов был отслужен торжественный молебен. Как писала газета «Голос Крыма», «пункт был открыт для проведения систематической разъяснительной работы, консультации, записи добровольцев и оформления их в ряды РОА, так как сотни лучших людей нашей Родины уже подали заявления о вступлении в нее»[1353]1353
  Голос Крыма. 1943. № 72. 18 июня; № 76. 27 июня; № 77. 30 июня.


[Закрыть].

В июне 1943 года газета «Голос Крыма» сообщила своим читателям, что «работники Ялтинского городского управления устроили теплые проводы В.И. Мальцеву, отъезжающему добровольцем в РОА». Отвечая на прощальные речи своих бывших сотрудников, Мальцев сказал: «Долг каждого из нас – честно работать и отдать все для нашего несчастного русского народа. Пусть каждый из нас честно выполнит свой долг». В конце этой встречи ялтинский бургомистр М.Н. Каневский вручил Мальцеву большой букет живых цветов. Покинув Крым, он, как бывший летчик, вступил в Русскую авиационную группу (Восточная Пруссия). Осенью 1944 года на основе этой группы стали формироваться ВВС Комитета освобождения народов России, командующим которыми в чине генерал-майора и стал Мальцев[1354]1354
  Голос Крыма. 1943. № 71. 16 июня; Александров К.М. Жизнь русского авиатора // Посев. 2000. № 3. С. 33–35.


[Закрыть].

Личный состав крымско-татарского батальона «Schuma». Крым. Осень, 1942 г.

В целом создание РОА на территории Крыма свидетельствовало о том, что пресловутый «русский вопрос» занял качественно иной уровень в немецкой оккупационной политике. И, как следствие, это привело к значительным изменениям в сфере межнациональных отношений на полуострове. Особенно это касается русско-татарских взаимоотношений, которые с 1941 по 1943 год претерпели значительную эволюцию.

Американский историк Александр Даллин писал, что в свете переселенческих планов нацистов их национальная политика по отношению к крымчанам долгое время оставалась не совсем ясной. Однако она явно была направлена на «дискриминацию русского населения». «Оно, – писал этот историк, – вытеснялось со всех позиций в местном самоуправлении и экономике, особенно в сельской местности, и заменялось татарскими коллаборационистами»[1355]1355
  Dallin A. Op. cit. P. 261.


[Закрыть].

Естественно, менталитет русского населения за 20 лет советской власти очень изменился. А интернационалистское воспитание привело к тому, что обычный русский человек вряд ли воспринимал крымского татарина как своего этнического или религиозного врага. На это в целом и рассчитывали немцы, когда планировали сделать крымских татар опорой своего оккупационного режима. Началось все с заурядных экономических привилегий, которые, однако, распределялись по национальному признаку. Далее было создание национальных комитетов и помощь в религиозно-культурном возрождении. И, наконец, в январе – феврале 1942 года крымские татары получили возможность иметь свои коллаборационистские формирования. Ничего этого, за редким исключением, русские не имели. Какова же была их реакция? В одном из отчетов крымской СД можно прочесть такой пассаж: «Русское население вследствие татарской активности чувствует себя несколько подавленным, и это совершенно нормальная реакция»[1356]1356
  Barch. RH 20. Armeeoberkommandos. Bd. 5: AOK 11. RH 20–11/433. Bl. 31–32.


[Закрыть].

А вскоре крымско-татарские националисты попытались перейти от слов к делу и претворить в жизнь свои планы национального строительства. Этому в целом благоприятствовали два фактора. Во-первых, как уже было сказано выше, начали создаваться крымско-татарские коллаборационистские формирования, в обязанности которых даже с формальной точки зрения входила борьба с партизанами и поддерживающим их населением. Во-вторых, эти партизаны и это население, как правило, были либо славянами, либо симпатизировавшими им лицами других национальностей. Таким образом, даже просто выполняя немецкие приказы по борьбе с Сопротивлением, крымско-татарские коллаборационисты могли заниматься этническими чистками. Так, уже в ноябре 1941 года после организации первых отрядов самообороны ходили слухи, что крымские татары собираются вырезать русские деревни и даже кое-где уже режут русское население. Пока это делалось втайне от оккупантов, так сказать, в порядке частной инициативы. Однако уже зимой 1942 года руководители Бахчисарайского и Алуштинского мусульманских комитетов обратились к немецким властям с предложением уничтожить всех русских. Известно, что немцы никак не отреагировали на это. Тем не менее сам факт подобного обращения стал достоянием местного крымско-татарского населения, которое на свой страх и риск начало расправляться с русскими. Например, такие этнические чистки имели место в Бахчисарайском районе, а именно: в деревнях Верхний Керменчик и Бия-Сала[1357]1357
  ГАРК. Ф. П-156. Оп. 1. Д. 31. Л. 62;. Д. 38. Л. 87об.


[Закрыть].

Несмотря на то что эти события так и не стали системой, не вызывать тревоги у русских они тоже не могли. И, самое интересное, большинство из них начали склоняться к мысли, что в таком положении виноваты не только немцы. Один из свидетелей событий оккупации так в целом отразил эти настроения: «Русский человек, – писал он, – в тот момент должен был быть в несколько раз осторожнее… и видеть двух врагов: это фашисты и подавляющее большинство татар, из-за которых погибло много партизан в лесу, подпольщиков и других. Кроме того, татары хотели вместе с немцами… уничтожить русских в Крыму»[1358]1358
  ГАРК. Ф. П-156. Оп. 1. Д. 158. Л. 7.


[Закрыть].

Благосклонное поначалу отношение немцев к Власовскому движению показало крымско-татарским националистам, что с дискриминацией русских (в определенной степени) покончено. А немецкая национальная политика в Крыму выходит на новые позиции. Одной из таких позиций должно было стать сотрудничество между коллаборационистами из различных национальных групп, а не их противопоставление, как это имело место раньше. В связи с этим будет небезынтересно упомянуть тот факт, что в крымских частях РОА служили не только русские, но и крымские татары. Это подтверждает целый ряд публикаций в «Голосе Крыма», свидетельствующих о «совместной борьбе татар и русских против большевизма»: «Плечом к плечу с РОА», «Борьба татар против большевизма», «Голос крови зовет меня» и т. п. Основной смысл этих статей можно выразить следующей фразой из одной из них: «Победа или смерть! Плечом к плечу с Русской Армией мы пойдем на борьбу за наше освобождение»[1359]1359
  Голос Крыма. 1943. № 75. 25 июня; № 84. 9 июля; № 90. 30 июля.


[Закрыть].

В крымско-татарской прессе можно было встретить такие же высказывания. Так, 28 апреля 1943 года орган Симферопольского мусульманского комитета газета «Azat Kirim» опубликовала передовую статью со следующим пассажем: «Русские интиллегенты, военные офицеры и крестьяне своим объединением вокруг генерала Власова показали, что они вышли на правильную дорогу. Отныне на фронтах татары, украинцы и донско-кубанские казаки неодиноки: в их ряды включаются и русские добровольцы. Отныне наступление, начатое из областей, освобожденных благодаря германским войскам, будет всеобщим наступлением наций, которые являются братьями по оружию»[1360]1360
  Azat Kirim. 1943. № 34 (130).


[Закрыть].

В дальнейшем развитие военного сотрудничества коллаборационистов должно было привести к сотрудничеству политическому. В январе 1944 года так и произошло. Речь идет о проекте командующего войсками Вермахта в Крыму генерал-полковника Эрвина Йенеке, направленном на создание на полуострове местного правительства, речь о котором пойдет ниже[1361]1361
  Barch. RH 20. Armeeoberkommandos. Bd. 7: AOK 16 bis AOK 17. RH 20–17/257. Bl. 108–110rs.


[Закрыть].

Естественно, что все местное руководство Власовского движения и РОА было тесно связано со Штабом пропаганды «Крым» – главным инструментом психологической войны на полуострове. Его начальник обер-лейтенант Фрай, в частности, рекомендовал своим подчиненным привлекать офицеров-власовцев «для непосредственного разъяснения обстановки и использования в качестве докладчиков на радио и в печати»[1362]1362
  ГАРК. Ф. П-156. Оп. 1. Д. 26. Л. 24.


[Закрыть].

Так, 11 июня 1943 года капитан Б.Н. Ширяев прочитал собравшимся в алуштинском «Доме воспитания» учителям лекцию на тему «Немецкая система образования как основа высокого жизненного уровня в государстве». Другие офицеры-пропагандисты, такие как капитаны Л. Станиславский, Г. Барятинский, А. Таманский и другие, активно выступали со статьями в местной печати, а поручик К.А. Быкович даже стал впоследствии главным редактором газеты «Голос Крыма»[1363]1363
  ГАРК. Ф. П-156. Оп. 1. Д. 26. Л. 19; Голос Крыма. 1943. Июль – август.


[Закрыть].

Торжественный молебен по случаю открытия центрального вербовочного пункта РОА в Крыму. Симферополь. 30 июня 1943 г.

Пропагандисты РОА также привлекались для подготовки листовок и воззваний, обращенных к бойцам Красной Армии и крымским партизанам, в которых последним предлагалось переходить на сторону немцев. При их участии были составлены тексты со следующими характерными названиями: «Братья красноармейцы!», «К офицерам и солдатам Красной Армии», «Товарищ, один вопрос…!» и т. п.[1364]1364
  ГАРК. Ф. П-156. Оп. 1. Д. 25. Л. 65–66, 68–70, 72–73.


[Закрыть].

В конце июля 1943 года в коллаборационистских формированиях, лагерях военнопленных и немецких дивизиях, расположенных в Крыму и имеющих русский персонал, появились выпускники школы пропагандистов в Дабендорфе – офицеры-инспектора РОА, призванные «следить за физическим и моральным состоянием своих соотечественников». Это было еще одной из обязанностей офицеров РОА[1365]1365
  Штрик-Штрикфельдт В.К. Против Сталина и Гитлера. М., 1993. С. 155.


[Закрыть].

Как известно, весь 1943 год прошел под знаком ухудшения положения Вермахта на Восточном фронте. Это, естественно, не могло не сказаться и на ситуации с крымским Власовским движением. Например, уже в январе 1944 года в одном из отчетов Штаба пропаганды «Крым», озаглавленном «Об откликах населения на немецкую пропаганду», было отмечено некоторое ослабление энтузиазма крымчан и местных властей относительно власовцев. В газете «Голос Крыма», говорилось в этом отчете, «…совершенно не пишется о РОА. Нужно было что-нибудь писать о ней, даже если она используется где-то на Итальянском фронте»[1366]1366
  ГАРК. Ф. П-156. Оп. 1. Д. 26. Л. 33.


[Закрыть]. Как ни парадоксально, но одновременно с этим немецкие власти не рекомендовали распространять власовские газеты, такие как «Доброволец», «Заря», «Боевой путь» и другие, среди рабочих трудовых лагерей, опасаясь возникновения «русских фантазий»[1367]1367
  ГАРК. Ф. П-156. Оп. 1. Д. 26. Л. 38–39.


[Закрыть].

В данном случае имелись в виду «фантазии» о русской национальной идее и так называемой «третьей силе», то есть использовании РОА в качестве инструмента в борьбе и против большевиков, и против нацистов[1368]1368
  Тезис о так называемой «третьей силе» являлся одним из ключевых моментов в идеологии той части коллаборационистов, позиция которых на заключительном этапе войны стала приближаться к антинемецкой. Согласно этому тезису, они предполагали перейти к тактике накопления сил, преследуя тем самым три цели. Во-первых, если немцы будут окончательно ослаблены в военном отношении, выступить против них и освободить свою территорию до прихода армий антигитлеровской коалиции. Во-вторых, если Красная Армия приблизится к их территории раньше, чем отступят немцы, оказывать ей (совместно с немцами) всяческое сопротивление до прихода западных союзников. И, в-третьих, с помощью своих воинских формирований не дать местным коммунистам захватить власть, когда уйдут немцы. После окончания войны этот политический тезис был пущен в «научный оборот» эмигрантским мемуаристом А.С. Казанцевым, воспоминания которого о событиях Второй мировой войны так и называются – «Третья сила» (Казанцев А.С. Третья сила. Россия между нацизмом и коммунизмом. – М.: Посев, 1994). В таком, более наукообразном виде он стал обозначать тех, кто с оружием в руках или политическими методами боролся «и с нацизмом, и с коммунизмом».


[Закрыть]. Так, в том же отчете Штаба пропаганды «Крым» указывалось, что «среди населения имеется много сторонников… «третьей силы». Это – люди, ожидающие окончательного завершения войны, которое наступит после полного поражения Германии и Советского Союза… Совершенно определенно, эти идеи косвенно или прямо направлены против немецких интересов. Несмотря на это, «Голос Крыма» опубликовал уже несколько статей, посвященных этому вопросу и созвучных общему мнению населения. Последней из таких статей является статья «Третья мировая война» в номере от 7 января 1944 года, где речь идет о том, что Англия и Америка третью мировую войну будут вести против СССР… А Германия… вычеркивается»[1369]1369
  ГАРК. Ф. П-156. Оп. 1. Д. 26. Л. 34.


[Закрыть].

Крымско-татарский доброволец. Южный берег Крыма. 1942 г.

Немцев беспокоило прежде всего то, что такие убеждения «снизили страх перед возвращением большевиков», что они могли сказаться на лояльности населения к оккупационным властям и повлиять на желание совместно с ними оборонять Крым. В конце концов подобные высказывания привели к тому, что теперь за пропагандистами РОА было установлено постоянное наблюдение, а для проведения лекций были выработаны унифицированные образцы докладов, которые утверждались в Штабе пропаганды «Крым»[1370]1370
  ГАРК. Ф. П-156. Оп. 1. Д. 26. Л. 25.


[Закрыть].

В результате такие мероприятия привели к тому, что крымское Власовское движение и крымская РОА прекратили фактически свое существование еще до полного освобождения полуострова. В феврале 1944 года немцы закрыли симферопольский вербовочный пункт. Как позднее вспоминал один из власовцев, «он стал привлекать к себе антибольшевистские силы с заводов и фабрик, из татарских аулов и городов Крыма»[1371]1371
  Barch. MSg 149. Sammlung Vladimir Pozdnakoff (Vlasov-Bewegung). MSg 149/7. Bl. 58.


[Закрыть]. Таким образом, нацисты и здесь остались верны себе: им нужны были обыкновенные наемники, а не идейные добровольцы. Эти наемники продолжали служить в рядах Вермахта еще два месяца, до весеннего наступления Красной Армии, в ходе которого была разгромлена немецкая группировка на Крымском полуострове.

Нацистский оккупационный режим на территории СССР вообще и Крыма в частности имел много особенностей. Одной из них было то, что значительную роль в его силовом обеспечении играли коллаборационистские формирования, созданные из местных жителей и военнопленных. В нормативных документах германского военного командования и полицейского руководства по использованию «местных вспомогательных сил на Востоке» все контингенты коллаборационистов из числа советских граждан строго различались. В целом выделялись следующие категории и типы[1372]1372
  Классификация проведена по: Archiv des Institut für Zeitgeschichte, München, Deutschland. Sammlung «Thorwald-Material». Köstring (Ernst, General der Kav. a.D.), Erfahrungen mit den Freiwilligen aus dem russischen Raum im Kampf mit den Bolschevismus 1941–1945, 13.07.1954. Bl. 1–48; Sammlung des Militärgeschichtlichen Forschungsamt der Bundeswehr, Potsdam, Deutschland (далее – MGFA). Heygendorff, R. v., Oberst. Die landeseigenen Verbände im kampf gegen die S.U., Vortrag, 18.04.1943. Bl. 1–10.


[Закрыть]:

Первые коллаборационистские формирования из представителей «восточных» народов были созданы при поддержке германских спецслужб (а именно Абвера) накануне нападения на Советский Союз. Главная цель – диверсионно-разведывательные мероприятия в приграничных районах или ближнем тылу советских войск. Весной – летом 1941 года по такой схеме появились украинские батальоны «Нахтигаль» и «Роланд», эстонский батальон «Эрна» и 1-й белорусский штурмовой взвод. Как правило, после выполнения своего задания эти части расформировывались, а их личный состав шел на укомплектование полицейских или других подразделений. Необходимо отметить, что первые диверсионно-разведывательные формирования состояли, как правило, из эмигрантов или военнопленных Польской армии. Собственно советских граждан в них практически не было. Однако, после того как появилось значительное количество советских военнопленных и добровольцев с оккупированных территорий, эта диспропорция исчезла[1373]1373
  Дробязко С.И. Под знаменами врага. Антисоветские формирования в составе германских вооруженных сил 1941–1945. М., 2005. С. 121–132.


[Закрыть].

Следующий этап истории таких частей относится к осени – весне 1941–1942 годов. Планируя наступление на Кавказ, немцы создали несколько подразделений, целью которых были диверсия, разведка, пропаганда и организация восстаний в тылу советских войск. Так, появились Туркестанский батальон и батальон (затем полк) «Бергманн», соответственно – из представителей народов Средней Азии и Кавказа. Эти части и подразделения создавались с целью их использования за линией фронта. Однако немецкими спецслужбами был организован еще целый ряд частей для спецопераций против партизанского движения. Например, осенью 1942 года они создали Специальный штаб «Россия», сыгравший впоследствии значительную роль в борьбе против партизан, и в Крыму в том числе (об этом формировании речь шла выше)[1374]1374
  Hoffmann J. Ostlegionen 1941–1943… S. 25–27; Hoffmann J. Kaukasien 1942/43. Das deutsche Heer und die Orientvölker der Sowjetunion. Freiburg, 1991. S. 102–130.


[Закрыть].

Наконец, на заключительном этапе войны Абвер и СД приступили к организации спецчастей, которые после заброски в советский тыл должны были стать ядром пронемецкого партизанского движения. Наиболее характерным примером такого формирования является белорусский десантный батальон «Дальвиц»[1375]1375
  Романько О.В. Коричневые тени в Полесье… С. 255–262.


[Закрыть].

В силу своих функций эта категория коллаборационистов была самой малочисленной. За всю войну через ряды этих частей прошло не более 10 тыс. человек[1376]1376
  MGFA. Pozdnjakov V. German Counterintelligence Activities in Occupied Russia (1941–1944). Historical Division, U.S. Army Europe, 1953, Ms. Nr. P-122. P. 168–187.


[Закрыть].

Что касается второй категории, то это были лица, завербованные командованием немецких частей и соединений, стремившихся таким образом покрыть недостаток в живой силе. Первоначально они использовались в тыловых службах в качестве шоферов, конюхов, рабочих по кухне, разнорабочих, а в боевых подразделениях – в качестве подносчиков патронов и саперов. Со временем их стали использовать в боевых операциях наравне с немецкими солдатами. Следует сказать, что численность «хиви» постоянно увеличивалась при фактическом уменьшении штатов немецких дивизий. Так, штаты пехотной дивизии, установленные со 2 октября 1943 года, предусматривали наличие 2005 добровольцев на 10 708 человек немецкого персонала, что составляло около 16 % от ее общей численности. В танковых и моторизованных дивизиях численность «хиви» должна была составлять соответственно 970 и 776 человек, что тоже равнялось 16 %. Несколько позднее, чем в сухопутных силах, вспомогательные формирования появились в ВМФ, ВМС и других структурах Вермахта[1377]1377
  AAN. Mikrofilmy aleksandrijskie. T-78. Fremde Heere Ost. Roll 417. Frames 6386595, 6386598; Seidler F.W. Die Organisation Todt: Bauen für Staat und Wehrmacht, 1938–1945. Koblenz, 1987. S. 133–136.


[Закрыть].

В результате к концу войны эта категория «восточных» добровольцев насчитывала 665–675 тыс. человек и являлась самой многочисленной[1378]1378
  AAN. Mikrofilmy aleksandrijskie. T-78. Fremde Heere Ost. Roll 501. Frames 6489700–6489707.


[Закрыть].

Появление третьей категории коллаборационистов – попытка оккупационных властей решить проблему отсутствия достаточного количества охранных формирований. То есть части вспомогательной полиции создавались в целях поддержания общественного порядка на оккупированных территориях и для борьбы с партизанским движением. Первой начала создаваться вспомогательная полиция в зоне ответственности военной администрации. Главная особенность этой полиции – ее части были абсолютно не унифицированными во всех смыслах и создавались без всякой системы. И хотя в тыловых районах групп армий «Север», «Центр» и «Юг» формирования полиции назывались соответственно «местные боевые соединения» (Einwohnerkampfvebände), «служба порядка» (Ordnungsdienst) и «вспомогательные охранные части» (Hilfswachmannschaften), на местах все зависело от вкуса начальника немецкой администрации или фантазии руководителя самоуправления, при котором они создавались. Так, на территории, например, Крыма эта полиция могла называться: «милиция» (Miliz), «служба порядка» (Ordnungsdienst) или «самооборона» (Selbst-schutz)[1379]1379
  Barch. RH 22. Befehlshaber der rückwärtigen Heeresgebiete / Heeresgebiet Mitte. RH 22/215. Bl. 63–68.


[Закрыть].

6 ноября 1941 года рейхсфюрер СС Гиммлер издал приказ, согласно которому все «местные полицейские вспомогательные силы», действовавшие на территории, перешедшей под юрисдикцию гражданской администрации, были реорганизованы в части Вспомогательной полиции порядка (Schutzmannschaft der Ordnungspolizei или «Schuma»)[1380]1380
  AAN. Mikrofilmy aleksandrijskie. T-175. Reichsführer SS und Chef der Deutsche Polizei. Roll 233. Frame 2721867.


[Закрыть]. Функции новой полиции ничем не отличались от функций формирований, созданных для охраны армейского тыла. Единственной разницей в данном случае было то, что они подчинялись не военным, а полицейским властям (зачастую происходило обычное переподчинение частей «милиции» или «самообороны» от местного армейского коменданта соответствующему фюреру СС и полиции). В зависимости от их назначения принято выделять следующие категории «Schuma»:

• полиция индивидуальной службы в городах и сельской местности (Schutzmannschaft-Einzeldienst);

• батальоны Вспомогательной полиции порядка (Schutzmannschaft-Bataillone);

• вспомогательная пожарная полиция (Feuerschutzmannschaft);

• вспомогательная охранная полиция (Hilfsschutzmannschaft)[1381]1381
  Дробязко С.И. Указ. соч. С. 237–238; Breitman R. Himmler’s Police Auxiliaries in the Occupied Soviet Territories // Simon Wiesenthal Center Annual. 1990. Vol. 7. P. 23–39.


[Закрыть].

Всего же к концу войны эта категория «восточных» добровольцев насчитывала 390–400 тыс. человек[1382]1382
  Thomas N. Partisan Warfare 1941–1945. London, 1996. P. 14.


[Закрыть].

Последней категорией коллаборационистских формирований являлись их боевые части. Это были либо отдельные соединения (дивизии и корпуса, что было крайне редко), либо полки и подразделения (батальоны и роты) в составе Вермахта и войск СС. Они создавались с целью их применения на фронте, однако зачастую могли использоваться и как формирования предыдущих категорий, главным образом в качестве антипартизанских частей. Наиболее значительными из них следует признать Вооруженные силы КОНР, 15-й Казачий кавалерийский корпус, 162-ю Тюркскую пехотную дивизию, а также шесть национальных дивизий войск СС. К концу войны в них проходило службу 470–475 тыс. «восточных» добровольцев[1383]1383
  Neulen H.-W. Op. cit. S. 342.


[Закрыть].

Таким образом, в течение Второй мировой войны в германских силовых структурах прошло службу от 1,3 до 1,5 млн советских граждан разных национальностей – большинство добровольно, остальные же – в результате призывных кампаний различной степени интенсивности[1384]1384
  AAN. Mikrofilmy aleksandrijskie. T-175. Reichsführer SS und Chef der Deutsche Polizei. Roll 19. Frames 2524101–2524103.


[Закрыть].

Процесс создания и использования коллаборационистских формирований на территории Крыма был в целом похож и имел в своей основе те же политические и военные причины, которые сыграли роль в создании подобных частей в других оккупированных регионах Советского Союза. Однако он имел и свои отличительные черты, зависевшие от особенностей оккупационного режима на территории Крыма и его положения как многонационального региона. Эти особенности позволяют выделить здесь два этапа в процессе создания и использования коллаборационистских формирований. На первом из них (октябрь/ноябрь 1941 – октябрь/декабрь 1943 г.) главной задачей оккупационных властей было умиротворение полуострова. Этой задаче подчинялись все проводимые здесь мероприятия, включая и попытки по привлечению к сотрудничеству местного населения. Поэтому процесс создания и использования коллаборационистских формирований приобрел в Крыму в первую очередь форму организации «местных полицейских вспомогательных сил» для поддержания общественного порядка. Главной отличительной чертой коллаборационистских формирований этого этапа было то, что практически все они создавались из представителей крымского населения.

После ликвидации Кубанского плацдарма оборона Крыма стала одной из главных задач для нацистского военно-политического руководства на южном фланге Восточного фронта. Ее должна была осуществлять эвакуированная сюда в октябре – декабре 1943 года 17-я полевая армия. Эвакуация этой армии на полуостров – начало второго этапа в создании и использовании коллаборационистских формирований на его территории (октябрь/декабрь 1943 – май 1944 г.). Главной характеристикой этого этапа является то, что в Крым вместе с 17-й полевой армией прибыло большое количество «восточных» частей, личный состав которых был укомплектован некрымчанами (всего же в этой армии проходило службу более 28 тыс. «восточных» добровольцев, или 16 % от ее общей численности).

Особенности немецкой оккупационной политики в Крыму, а также общая ситуация на Восточном фронте привели к тому, что на территории полуострова было организовано или побывало большое количество коллаборационистских формирований, укомплектованных представителями разных национальностей. В связи с этим можно выделить следующие их основные категории[1385]1385
  Романько О.В. Крым в период немецкой оккупации… С. 87–90.


[Закрыть]:

В целом при активном участии органов местного самоуправления и национальных комитетов нацистам удалось сформировать вспомогательную полицию, самооборону, подразделения так называемых «добровольных помощников германской армии», а также множество других частей общей численностью до 50 тыс. человек.

Из них наиболее заметный след в истории оккупированного полуострова оставили:

• крымско-татарские формирования (15–20 тыс. чел.);

• украинские формирования (3 тыс. чел.);

• формирования так называемой Русской освободительной армии (4 тыс. чел.);

• формирования так называемых Восточных легионов (7 тыс. чел.);

• казачьи формирования (до 1 тыс. чел.)[1386]1386
  Романько О.В. Крым в период немецкой оккупации… С. 90.


[Закрыть].

Воинские части и подразделения из представителей местного населения поддерживали оккупационный порядок в городах и сельской местности, боролись с партизанами и Красной Армией, несли охрану военных, государственных и хозяйственных учреждений. В качестве вспомогательного персонала они охраняли лагеря советских военнопленных и участвовали в карательных акциях немцев[1387]1387
  Дробязко С.И. Указ. соч. С. 453–454, 471, 496–498.


[Закрыть].

В результате ближе к концу 1943 года главными действовавшими формами коллаборационизма на территории Крыма оставалось административное и военное сотрудничество. Попытки же политической деятельности со стороны коллаборационистов активно пресекались оккупационной администрацией.