Текст книги "Русские Курилы. История и современность. Сборник документов по истории формирования русско-японской и советско-японской границы"

Док. № 85. Из выступления М. С. Горбачева на сессии ВС СССР 26 апреля 1991 г.

Готовясь к поездке, мы исходили из того, что процесс перемен в двусторонних отношениях нельзя насильно форсировать, оказывать давление на саму историю. Но и дожидаться, что все образуется само собой, автоматически, уходить от существующих проблем, какие бы они ни были, тоже нельзя. Раз они есть, их надо обсуждать, рассматривать, искать пути преодоления.

На протяжении десятилетий мы с Японией доказали друг другу, что, в общем-то, можем жить друг без друга. Но ущерб от этого – политический, интеллектуальный, экономический – продолжал накапливаться. И от этого никому не становилось лучше.

Переговоры с премьер-министром Кайфу мы оба охарактеризовали как открытые и конструктивные. Но все заметили, что они были очень непростыми, порой принимали драматический оборот.

Трудности, которые мы, разумеется, предвидели, связаны с наследием войны. Это – проблема территориального размежевания или, как называют японцы, «северных территорий».

Мы долгое время делали вид, что такой проблемы вообще не существует. Но она никуда не делась. И это становилось все более ясным по мере того, как мы стали объективно в ней разбираться, изучая историю вопроса, юридические, политические, психологические ее аспекты.

Наш подход состоял в следующем. Надо искать взаимопонимание на путях движения к мирному договору, который стал бы документом окончательного послевоенного урегулирования, включая территориальное размежевание.

Переговоры, повторяю, были трудными. Каждый настойчиво и аргументировано отстаивал свои позиции, государственные интересы своей страны.

В конце концов все-таки мы вышли на совместное политическое заявление, в котором зафиксировано согласие по широкому кругу вопросов.

Премьер Кайфу настаивал на том, чтобы декларация 1956 года была названа в заявлении. Мы на это не пошли. И вот почему: в ней говорится не только об окончании состояния войны и восстановлении дипломатических отношений, но и о передаче Японии двух островов после заключения мирного договора. Мы считаем, что следует опираться только на ту часть документа, которая стала исторической реальностью, имела международно-правовые и физические последствия. А то, что последующая история как бы «стерла», невозможно, спустя 30 лет, просто так реанимировать. Шанс тогда был упущен. С тех пор возникли новые реальности. Из них и надо исходить.

Источник: «Правда» от 27 апреля 1991 г.

Док. № 86/а. Карты из японского «Новейшего атласа административного деления Японии по префектурам» 1954 г.

Док. № 86/б. Карта-схема «Территория Японии 1854–1951 гг.»

Источник: «Новейший Атлас административного деления Японии по префектурам», Токио, 1954 г (на японском языке).

Док. № 87. Фрагмент Карты «Корея и сопредельные территории»

Источник: Карта «Корея и сопредельные территории», Министерство строительства и транспорта Республики Корея, 1998 г (на английском языке).

Раздел VII. Документы 1991–2001 гг.

Введение

Августовские события 1991 г. в Москве и происшедший в декабре того же года распад Советского Союза привели к новой ситуации в отношениях нашей страны с Японией. В качестве правопреемницы Советского Союза Российская Федерация взяла на себя решение всех вопросов этих отношений. С этого времени ведение конкретных переговоров по японским территориальным притязаниям к нашей стране взял на себя МИД России, который летом 1991 г. возглавил А. Козырев. К сожалению, Козырев, как и его ближайшие помощники в этом вопросе, заняли сразу же уступчивую позицию – позицию, предполагавшую возврат к статье 9 Совместной декларации 1956 г., отказ от советских нот 1960 г. и скорейшее решение территориального спора с Японией по формуле «два плюс альфа», суть которой сводилась к тому, что Японии безотлагательно передавались бы острова Малой Курильской гряды – Шикотан и группа островов, называемых в Японии Хабомаи, а вслед за этим начались бы переговоры о судьбе двух других островов – Кунашира и Итурупа с перспективой каких-то уступок Японии и по этим островам.

В расчете на реализацию подобного «компромисса» руководство российского МИДа стало планировать визит в Японию президента России Б. Н. Ельцина осенью 1992 г. и вести рабочие переговоры с японскими дипломатами с целью предварительной подготовки двух стран к этому визиту. Уверовав в готовность российской стороны идти навстречу своим территориальным домогательствам, японское правительство стало усиливать свой дипломатический нажим на Москву с целью получения максимально возможных территориальных уступок.

Однако токийские дипломаты недооценили тогда силы сопротивления патриотической общественности России козыревскому курсу на потакание японским территориальным домогательствам. А сопротивление это обрело в России широкий размах, охватив многих депутатов Верховного Совета, военные круги, научную общественность и патриотические организации. В результате противники территориальных уступок добились того, что президенту Б. Ельцину пришлось за три дня до его предполагавшегося отъезда в Японию заявить о том, что визит откладывается. Это привело тогда к заметному охлаждению российско-японских отношений.

На протяжении последующих месяцев японскому руководству пришлось неоднократно убеждаться в том, что его территориальные домогательства встречают в России негативное отношение не только в оппозиционных правительству Ельцина кругах, но и со стороны влиятельных членов самого российского правительства, примером чему могут служить приводимые в сборнике высказывания премьер-министра России В. С. Черномырдина (док. № 89). Это заставило японскую сторону несколько умерить свой пыл в выдвижении территориальных требований к нашей стране.

Перестроиться пришлось в последующие месяцы 1992–1993 гг. и руководству российского МИДа. В последовавших затем новых раундах переговоров двух стран на рабочем уровне российская сторона стала информировать Японию о невозможности быстрой реализации ее территориальных требований в силу неподготовленности общественного мнения России к подобным уступкам. По этой причине и отсроченный в 1992 г. и запланированный на октябрь 1993 г. визит Б. Ельцина в Японию уже не предполагал, как это намечалось годом ранее, каких-либо незамедлительных радикальных решений по территориальному спору двух стран. По обоюдному предварительному согласию российских и японских дипломатов достигнутые в ходе визита договоренности должны были лишь подготовить базу для дальнейших переговоров, а уступки японцам в тех или иных формулировках итоговых документов должны были быть малозаметными и носить лишь тактический характер. На фоне такой договоренности встречи Б. Ельцина с руководителями Японии, состоявшиеся в ходе его визита в Токио 11–13 октября 1993 г., носили скорее символический характер и завершились формальным подписанием ряда заранее заготовленных документов и, в частности, «Токийской декларации», которая рассматривалась затем в Японии в качестве основополагающей политической базы японо-российских отношений (док. № 91).

Документ этот, публикуемый в данном сборнике, стал еще одним, хотя и не очень заметным шагом навстречу японским территориальным требованиям. Текст этого документа недвусмысленно фиксировал готовность российской стороны вести отныне с Японией переговоры о принадлежности не двух, а всех четырех Южно-Курильских островов.

В фиксации такой готовности японская сторона усмотрела свой тактический успех. Важная уступка России в территориальном торге с Японией усматривалась японской стороной и в той фразе Токийской декларации, где говорится о том, что в силе остаются «все договоры и другие международные договоренности», заключенные ранее между Советским Союзом и Японией. Комментаторы в Японии сочли, что в этой фразе нашла подтверждение приверженность российской стороны статье 9 Совместной декларации – статьи, от выполнения которой СССР отказался в 1960 г. Российская сторона не выразила тогда, однако, своего ясного отношения к подобным комментариям.

Отставка в 1996 г. А. Козырева и приход к руководству Министерством иностранных дел России Е. Примакова не привели к существенным переменам в позиции названного министерства в территориальном споре с Японией. Эта позиция осталась аморфной. Более того, в 1996–1998 гг. имели место дальнейшие подвижки навстречу японским территориальным домогательствам.

Ничем иным, как еще одной уступкой нажиму японской стороны стало выдвижение осенью 1996 г. российским МИДом предложения о «совместном хозяйственном освоении» Россией и Японией тех самых «четырех спорных островов»

Курильского архипелага, на которые претендует Япония. Выделение руководством российского МИДа именно Южных Курил в некую особую зону, доступную для предпринимательской деятельности японских граждан, было истолковано в Японии как косвенное признание российской стороной «обоснованности» японских притязаний на эти острова.

Примечательно и другое: в российских предложениях, предполагавших широкий доступ японских предпринимателей на Южные Курилы, не было даже попытки обусловить этот доступ согласием Японии на соответствующие льготы и свободный доступ российских предпринимателей на территорию близких к Южным Курилам районов японского острова Хоккайдо. И в этом проявилось отсутствие готовности российской дипломатии добиваться в переговорах с японской стороной равноправия двух стран в их деловой активности на территориях друг друга. Иначе говоря, идея «совместного хозяйственного освоения» Южных Курил оказалась не чем иным, как односторонним шагом российского МИДа навстречу японскому стремлению к овладению этими островами.

Рядом подвижек навстречу все тем же территориальным притязаниям японцев сопровождались и длительные переговоры дипломатов двух стран о допуске японских рыболовных флотилий в российские территориальные воды, омывающие Южные Курилы. Уже сам факт выделения в ходе переговоров в некую особую зону группы южно-курильских островов – на «передаче» которых Японии настаивает японское правительство – являл собой свидетельство ничем не оправданной уступчивости российских дипломатов. Выделяя Южные Курилы в объект особых переговоров с Японией, российские дипломаты тем самым молчаливо соглашались с лукавыми утверждениями японцев, будто Южные Курилы – это ничто иное, чем остальные Курильские острова, и будто географически четыре южных острова принадлежат не к Курильскому архипелагу, а к японскому острову Хоккайдо. Незримые уступки японским территориальным требованиям оказались, таким образом, заложены уже в признании российскими дипломатами предложенных японской стороной географических рамок обсуждавшегося рыболовного соглашения.

В «Соглашении о некоторых вопросах сотрудничества в области промысла морских живых ресурсов» в районе Южных Курил, подписанном 21 февраля 1998 г. заместителем премьер-министра России Б. Немцовым и министром иностранных дел Японии К. Обути, уступкой японскому давлению стало закрепленное упомянутым документом согласие российской стороны на практически свободный доступ японских рыбаков в территориальные воды указанных островов, являющихся, в соответствии с Конституцией РФ, неотъемлемой частью России (речь идет не о двухсотмильной экономической зоне, а о двенадцатимильной прибрежной зоне, в которую по международному праву не могут вторгаться без разрешения хозяев любые иностранные суда).

Отныне, таким образом, японцам было разрешено явочным порядком вести промысел в непосредственной близости от берегов именно тех островов, на которые Япония претендует. При этом японская сторона не только не предоставила российским рыболовным судам аналогичные права на промысел в японских территориальных водах, но и не взяла на себя никаких обязательств по соблюдению ее гражданами и судами законов и правил рыболовства, действующих в российских водах. В тексте соглашения нет никаких упоминаний о мерах по контролю за японским промыслом в районе Южных Курил со стороны российских органов рыбоохраны и погранслужбы. Сам район японского промысла, находящийся в российских территориальных водах, получил в Соглашении безымянное название «морской район», что может дать повод японской стороне извращенно толковать такую формулировку как отказ России от своего суверенитета в пределах собственной морской территории.

Много иллюзий и обманчивых надежд, связанных с территориальным спором двух стран, породили, судя по всему, в Японии две «встречи без галстуков» президента России Б. Ельцина и бывшего в то время японским премьер-министром Рютаро Хасимото. Волюнтаристское обещание Ельцина подписать мирный договор с Японией не позднее 2000 г. было истолковано японскими политиками и прессой как его готовность пойти навстречу японским территориальным притязаниям, однако каких-либо внятных заявлений по этому поводу с российской стороны не публиковалось. И вообще не было опубликовано никаких официальных сообщений о содержании тех доверительных бесед с глазу на глаз, которые велись Ельциным и Хасимото на этих встречах. Поэтому попытки японской стороны утверждать, будто Ельцин проявил готовность согласиться с предложением Хасимото о проведении «демаркации» российско-японской границы и переноса этой границы к северу от четырех южных островов Курильского архипелага, представляли собой не более чем пропагандистский домысел, не подтвержденный документальными свидетельствами. К тому же с уходом в отставку премьер-министра Хасимото в июле 1998 г. утратили свою ценность и юридическую значимость все те личные доверительные беседы обоих государственных деятелей и те словесные обещания российского президента, которые не были закреплены официальными протоколами и соглашениями в период пребывания Хасимото на посту главы японского правительства.

Более того, ход событий в России в 1997–1998 гг. показал, что две названные выше «встречи без галстуков» российского президента с японским премьер-министром не получили одобрения ни в российском Федеральном собрании, ни в средствах массовой информации, хотя бы потому, что российская общественность не была обстоятельно проинформирована об их содержании.

Неблаговидный курс российского МИДа на потакание японским территориальным домогательствам давал о себе знать и в 2000–2001 гг. Свое отражение этот курс нашел, например, в таком документе, как «Программа российско-японского сотрудничества по развитию совместной хозяйственной деятельности на островах Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи», подписанном заместителями министров иностранных дел обеих стран 4 сентября 2000 г. (см. док. № 96).

О том, какие намерения движут японской стороной при реализации этого курса, можно судить по следующим откровенным высказываниям авторов книги «Вехи на пути с заключению мирного договора между Японией и Россией», изданной в Москве на русском языке от имени близкого к японскому правительству Научно-исследовательского Совета по вопросам национальной безопасности Японии. Как пишется в этой книге, «совместное японо-российское экономическое освоение северных территорий будет осуществляться таким образом, что российская сторона предоставит землю и дешевую рабочую силу, а японская – все остальное: капиталовложения, технику, технологию и рынок. В результате совместного экономического освоения под руководством Японии и в связи с возрастанием ее экономической мощи северные острова Хабомаи, Шикотан, Кунашир и Итуруп постепенно перестают отличаться от территории Японии. Затем в определенный момент эти острова становятся территорией Японии, и происходит их возвращение Японии как юридически, так и формально».

Однако курс на потакание японским требованиям не привел пока к непоправимым для России последствиям в территориальном споре с Японией. Ибо сдерживающее воздействие на сторонников уступок японскому нажиму оказали противники бездумного и незаконного отказа России от принадлежащих ей по праву территорий как в президентской администрации, Государственной Думе и силовых структурах, так и среди широкой российской общественности.

Как показали переговоры на высшем уровне, проведенные в сентябре 2000 г. и в марте 2001 г. преемником Ельцина президентом В. Путиным с тогдашним премьер-министром Японии Иосихиро Мори, японский «блицкриг» по захвату южных Курил в 2000 г., задуманный в связи с безответственными обещаниями Ельцина, данными японской стороне на двух «встречах без галстуков» в Красноярске и Каване, потерпел неудачу.

В сентябре 2000 г., будучи в Токио, Путин отверг, в частности, идею Хасимото о «демаркации» российско-японской границы, в соответствии с которой пограничная линия двух стран переносилась бы на север и проходила бы между островами Итуруп и Уруп, что означало бы переход всех южных Курил во владение Японии. Правда, смягчая свой отказ, президент России заверил тогда же японскую сторону в своей готовности продолжать и далее двусторонние переговоры о «мирном договоре», которые, в сущности, неизменно сводятся к переговорам по территориальным претензиям Японии.

Именно такие переговоры и были продолжены на иркутском саммите, состоявшемся в марте 2001 г. Представление о содержании переговоров на токийском и иркутском саммитах дают два соответствующих заявления, подписанные с российской стороны президентом В. Путиным, а с японской стороны – премьер-министром И. Мори (см. док. №№ 95, 97).

Как явствует из сообщений токийских средств массовой информации, руководители японской внешней политики склонны считать, что после токийских и иркутских переговоров они располагают согласием российского президента на признание действительными всех статей Декларации 1956 г., и в том числе статьи 9 о готовности нашей страны на передачу Японии островов Шикотан и Хабомаи. Но, судя по всему, такое согласие японскую сторону не устраивает, ибо нынешний премьер-министр Дзюнъитиро Коидзуми, как и министр иностранных дел Макико Танака, ставят своей целью склонение России к передаче Японии не только двух, а всех «четырех» южных Курильских островов. При этом следует иметь в виду, что в данном вопросе курс названных японских лидеров поддерживают японские политические партии и японская пресса.

Однако, чтобы ни писалось в японской прессе, президент В. Путин лично пока не высказал своего окончательно отношения к статье 9 Совместной декларации 1956 г., содержащей, напомним, обещание советской стороны передать Японии острова Шикотан и Хабомаи в случае подписания «мирного договора» двух стран. На пресс-конференции в Иркутске президент России заявил, в частности, что эта статья «нуждается в дополнительной работе экспертов для выработки единообразного понимания» ее положений. К тому же следует помнить и реплику Путина при встрече с журналистами в сентябре 2000 г. в Южно-Сахалинске, где он заявил, что российское руководство «возвращать острова не собирается».

Учитывая все это, можно сделать вывод, что в настоящее время, а именно на пороге 2002 г., российско-японский территориальный спор находится по-прежнему в глухом тупике, быстрый выход из которого ни той ни другой стороной не просматривается.

Но это вовсе не значит, что угроза поглощения Японией Южных Курил отвращена даже на ближайшее время. Дело в том, что в России, в частности, среди чиновников российского МИДа, думских политиков, а также в московских академических кругах и в средствах массовой информации не прекращается деятельность неких «друзей Японии», готовых поступиться не только двумя, но и четырьмя Курильскими островами. И они ждут того момента, когда соотношение сил и настроения в политическом мире России изменится в их пользу. Ждут того и японские политики. Но дождутся ли они этого – вот вопрос, на который пока трудно дать ясный ответ.

Док. № 88. Письмо Б. Н. Ельцина гражданам РФ от 16 ноября 1991 г.

Дорогие соотечественники!

Получив ваше обращение, в котором выражена обеспокоенность судьбами южнокурильских островов, считаю своим долгом разъяснить позицию руководства Российской Федерации.

Я полностью согласен с вами в том, что нынешнее поколение россиян не несет ответственности за политический авантюризм прежних руководителей нашей страны. Вместе с тем безусловной обязанностью нового российского руководства является поиск путей решения тех унаследованных от политики прошлых эпох проблем, которые и сегодня препятствуют налаживанию нормальных взаимоотношений России с мировым сообществом. В конечном счете будущее новой демократической России как члена этого сообщества, ее международный авторитет во многом зависят от того, насколько быстро мы сумеем преодолеть нелегкое наследие прошлого, воспринять нормы цивилизованного международного общения, а значит сделать главным критерием своей политики законность, справедливость, неукоснительное соблюдение принципов международного права.

Одной из проблем, за решение которой нам предстоит взяться в ближайшее время, является достижение окончательного послевоенного урегулирования отношений с Японией. Убежден, что с точки зрения интересов россиян было бы непростительно продолжать мириться с тем положением, при котором отношения с Японией остаются фактически замороженными по причине отсутствия между нашими странами мирного договора. Известно, что главным препятствием на пути к этому договору выступает вопрос пограничного размежевания между Россией и Японией. Вопрос этот имеет долгую историю, а в последнее время концентрирует на себе всеобщее внимание, самые разные эмоции граждан России. В своем подходе к нему мы будем руководствоваться принципами справедливости и гуманизма, будем твердо отстаивать интересы и достоинство россиян и прежде всего жителей Южных Курил. Могу заверить вас в том, что ни одна судьба жителей Южных Курил не будет сломана. В полной мере, с учетом сложившихся исторических реалий будут обеспечены и их социально-экономические и имущественные интересы.

Исходным принципом любых договоренностей с Японией будет забота о благе нашего единого и неделимого великого Отечества. Как первый в истории демократически избранный Президент России, заверяю вас в том, что российская общественность будет своевременно и полностью информироваться о намерениях и планах своего правительства.

Искренне рассчитываю на ваше понимание и поддержку.

Б. Ельцин

16 ноября 1991 года

Источник: Совместный сборник документов по истории территориального размежевания, с. 52, 53.