Текст книги "Битва на Калке"

Дальнейшие события показали, что непосредственно в состав монгольской империи включать древнерусские княжества завоеватели не собирались. Однако это совсем не означает, что у них не могло быть другого плана с весьма печальными последствиями для Рюриковичей. В любом случае сдавшихся в плен на Калке ждала страшная участь. Из киевской и галицкой дружин не выжил никто. Мстислава Романовича и других знатных пленников монголы сразу убивать не стали. Их бросили на землю, поверх уложили доски и сели править тризну по погибшим и праздновать победу, пока всех не задавили. Как и было обещано, крови никто не проливал. В подобном виде казни смешались и своеобразный черный юмор, и жертвоприношение в память убитых воинов, и монгольский языческий предрассудок о недопустимости пролития благородной крови (знатным людям предпочитали ломать позвоночник или душить). Таким стал финал битвы на Калке.

Русь едва ли знала в своей истории столь сокрушительные поражения. Разгром половцами в 1068 г. войска сыновей Ярослава Мудрого на Альте близ Переяслава хотя и привел к катастрофическим последствиям, сам по себе не был столь уж масштабным. Более того, есть мнение, что князей тогда подвела самоуверенность и они вышли в поход с «малой» дружиной. На Калке погибло не менее 20 тысяч воинов. Современники отметили, что из выступивших в поход домой возвратился едва ли каждый десятый. Погибли десятки видных бояр и воевод, не менее одиннадцати князей: великий князь киевский Мстислав Романович, его зятья, князья Андрей и Александр, черниговский князь Мстислав Святославич и его сын Василько, каневский князь Святослав, шумский князь (Шумск находится в Тернопольской обл.) Святослав и его брат Изяслав, дорогобужский князь (Дорогобужа в Ровенской обл.) Изяслав, несвижский князь (город в 100 км на юго-восток от Минска) Юрий и его сын Ярослав. (Монголы пленных не брали, поэтому практически все потери исчисляются именно убитыми.)

По всему левому берегу Днепра монголы, теперь уже с частью половцев, продолжали истреблять беглецов. Отдельные монгольские отряды даже форсировали Днепр, но на правом берегу особого вреда не причинили, ограничившись разграблением пограничных деревень и городка Новгорода-Святополчьего (ныне городище близ Витачева Обуховского р-на Киевской обл.).

Интересно, что этот сам по себе малозначительный для истории факт по несколько иным причинам породил целую дискуссию среди историков. Утверждение летописи о том, что жители города вышли встречать «лукавых» монголов с крестами и песнопениями, дало возможность некоторым исследователям рассматривать это как еще одно доказательство утверждения у монголов христианства несторианского толка. Безусловно, широкое распространение несторианства среди монголов и вообще кочевников Великой степи – факт несомненный. Преследуемое официальной церковью как ересь, учение, основы которого заложил константинопольский патриарх V в. Несторий, распространилось от Ближнего Востока до Тихого океана. Сравнительная его простота (несторианство не признает слияния божественной и человеческой ипостасей Христа, отвергает иконо-почитание и т. п.) и активность облюбовавших Великий шелковый путь миссионеров привели к его необычайной для средневековья географической распространенности. Но не более. Почти нигде в качестве государственной религии несторианство так и не прижилось. Когда в 1258 г., после взятия Багдада, внук Чингисхана Хулагу, симпатизировавший несторианству, отдал резиденцию халифа несторианскому патриарху, это стало всего лишь коротким эпизодом в трудной истории этой религии. Христианский мир поспешил увидеть в хане и его жене «новых Константина и Елену», но это было скорее капризом правителя, который интересовался также и буддизмом.

Все монгольские династии со временем приняли религию покоренных народов. И если у самих монголов восторжествовал буддизм, основное население Великой степи – тюркские кочевники – поголовно стало мусульманами. Так что в случае с Новгородом Святополчьим имеет место скорее обман горожан послами (теми же бродниками) или попытка задобрить монголов, и не более того. Бытовавшее у многих тюрков и монголов несторианство, да еще в его «кочевом варианте» (с пережитками язычества), едва ли воспринималось на Руси как полноценное христианство. Вообще, в монгольских завоеваниях религиозный фактор не играл никакой роли, более того, в Ясе Чингисхана провозглашалось лояльное отношение к любому культу, а сами монголы к началу XIII в. в основной массе оставались язычниками, сочетавшими первобытный шаманизм с элементами самых разнообразных религий.

Так или иначе, в монголах видели обычных «поганых», в религиозном плане мало чем отличающихся от уже знакомых язычников. Война с последними считалась не просто обязательным, а исключительно «богоугодным» делом. С точки зрения христианской церкви, язычники поклоняются «бесам», никакой компромисс с ними не возможен. С другой стороны, в них видят и потенциальных христиан, и возможных подданных. После принятия христианства Киевская Русь в своей религиозной политике мало чем отличается от прочих европейских держав. Новая вера, по крайней мере в «старых» южных княжествах, очень быстро заняла господствующие позиции не только среди феодальной верхушки, но и среди городского и в значительной мере даже сельского населения. Рюриковичи настолько ощутили себя религиозными подвижниками, что даже сохранившиеся останки умерших (точнее убитых) в язычестве князей Ярополка и Олега Святославичей были торжественно окрещены. Но очень быстро выяснилось, что удачно христианизация, а с ней и политическая экспансия, происходят только в отношении соседних славянских и угро-финских племен.

Соседи-кочевники оказались более стойкими язычниками. Сам их образ жизни несколько затруднял принятие такой религии, как христианство, сформировавшейся на культурной почве оседлых народов. Множество половецких и монгольских аристократов крестились, но так и не стали ярыми поборниками новой религии и едва ли собирались обращать в нее своих соплеменников. Забегая вперед, можно сказать, что ни один кочевой народ в своей массе не стал христианским. Следует отметить, что и принявшие ислам тюркские кочевники соблюдали его догмы крайне поверхностно и, только перейдя к оседлости, загорались религиозным рвением. В той же Золотой Орде массовый переход в ислам в середине XIV в. почти никак не изменил ее политику. Ни Мамай, ни Тохтамыш ни о каком джихаде и не помышляли, и даже не пытались придать своим грабительским походам некую религиозную окраску.

Таким образом, и духовная, и светская власти Киевской Руси очень быстро убедились в невозможности глобальной христианизации половцев мирным путем, а популярный в средние века путь насильственный – «крещение или смерть» – в отношении степняков был невозможен. Реальная жизнь диктовала свои законы. Очень скоро с «погаными» не только установили контакты, но и стали заключать союзы в борьбе с другими христианами – с точки зрения церкви, вещь предосудительная. Поэтому та легкость, с которой христианские князья выступили на защиту половцев против монголов не должна нас удивлять. И хотя некоторые половецкие ханы из политических соображений шли на Калку в качестве новообращенных христиан, летописцы и не думали изображать произошедшее неким «крестовым походом».

Вообще, христианская идеология приобрела в Киевской Руси довольно специфический характер. Следует учитывать, что раскол церкви на католическую (в древнерусском понимании – латинскую) и православную (греческую) представлялся исключительно временным досадным недоразумением. В противоположной стороне видели сторонников «раскола», но никак не «иноверцев». Князья по-прежнему женятся на католических принцессах и выдают замуж своих дочерей за католических монархов. Действует негласный принцип – «чья земля, того и вера». В результате невеста-католичка переходит в православие (на родине это трактуют как «исполнение греческого обряда»), невеста-православная, соответственно, выйдя замуж, исполняет на новой родине «обряд латинский». Киевские митрополиты-греки время от времени выступали с резкими антипапскими заявлениями, однако светская власть явно к ним не прислушивалась. Сам по себе церковный раскол волновал на Руси, похоже, крайне узкую группу интеллектуалов и рассматривался как сугубо догматический. Летописцы (а это чаще всего были православные монахи!), не задумываясь, выделяли место в раю крестоносцам, погибшим под Иерусалимом, венгерский король безоговорочно признавался «истинным христианином», а об основании в «лядской земле» русскими князьями монастырей (естественно, католических) говорилось с нескрываемым и полным одобрением. Ничего не известно об осуждении признанного греческой церковью неканоническим болгарского (тырновского) патриарха. С другой стороны, и светская, и духовная власть сохранили верность константинопольскому патриарху (он перенес свою резиденцию в оставшуюся в руках византийцев Никею в Малой Азии). Но о какой-то вспышке ненависти к «латинянам» по-прежнему нет и речи. В 20-е гг. XIII в. Киеве появляется даже монастырь доминиканцев (правда, вскоре он был закрыт).

Конечно, было бы явной натяжкой говорить о симпатиях в домонгольской Руси к католицизму или унии с Римом. Полностью поддерживаемая светской властью, популярная в народе, богатая и уверенная в интеллектуальном превосходстве своих священников, православная церковь не видела особой угрозы со стороны католиков. Даже описывая в восторженных тонах разгром Данилой Галицким захвативших было Дорогичин (в Подлянце) рыцарей Добжинского ордена, действовавшего по уставу тамплиеров (на Руси последних звали «соломоничи», по первоначальной резиденции – храму Соломона в Иерусалиме), летописец опускает какую-либо религиозную подоплеку. Данило забирает у католического духовно-рыцарского ордена свою «отчину» и не более. И хотя связи с Никейской империей (византийцы возвратят свою столицу только в 1261 г.) были настолько скудны, что во время битвы на Калке в Киеве вообще не было митрополита и его замещал кто-то из епископов, никакой растерянности или «духовного брожения» летописи абсолютно не отмечают. Время войн под религиозными лозунгами и гонений на иноверцев в Восточной Европе было еще впереди. Пока же Русь-Украина жила куда более насущными местными политическими проблемами.

Нетрудно представить панику, охватившую Киев, Чернигов и Галич, после прибытия туда первых уцелевших воинов. Ожидали самого худшего, и каково же было изумление народа, когда страшный враг неожиданно повернул вспять. Летописи не дают нам никаких сведений об этом, но можно уверенно утверждать, что церковь не преминула объявить произошедшее очередным вмешательством высших сил.

На самом деле все могло быть гораздо прозаичнее. Коммуникации монголов продолжали исправно функционировать, и не исключено, что Субудай получил от Чингисхана приказ присоединиться к главной армии, по пути напав на Волжскую Булгарию. С другой стороны, полководец мог испугаться подхода новых войск Руси с севера.

Дальнейшие события показали, что именно это уникальное в своем роде государство станет главной жертвой монгольского нашествия и навсегда исчезнет с карты мира, а территории Поволжья будет суждено стать главным политическим и экономическим центром Золотой Орды. Таким образом, Волжская Булгария в значительной степени предопределит этническое и культурное лицо созданного потомками Чингисхана государства, его экономические интересы и быструю исламизацию.

Как известно, часть тюркской кочевой орды булгар через какое-то время после разгрома ее хазарами (приблизительно в VIII в.) пришла на Верхнюю Волгу, где покорила и ассимилировала местное земледельческое население. И его этническая принадлежность, и высокая земледельческая культура (железный сошник здесь обнаружен уже в слоях в IX в., раньше, чем в Приднепровье) остаются загадкой. Во всяком случае коренное угро-финское население региона находилось в средние века на довольно невысоком уровне развития. Скорее всего, начало этой культуре дали поднявшиеся вверх по Волге выходцы из Центральной Азии и Северного Кавказа. Это во многом объясняет связь Волжской Булгарии в первую очередь с государствами этого региона (в отличие от Днепра, отсутствие на Волге порогов позволяло беспрепятственно плавать от самых верховьев реки вплоть до Каспийского моря), а также принятие государством ислама еще в начале X в., до крещения Руси.

Культурными потомками волжских булгар, безусловно, следует считать современных казанских татар, однако в языковом плане (от них осталось небольшое количество надписей) к ним ближе стоят чуваши. Это еще одна загадка – к моменту завоевания Поволжья русскими чуваши оставались язычниками и по культуре были куда ближе соседним марийцам и мордве, чем татарам.

Итак, следующей жертвой монголов предстояло стать самому северному в мире исламскому государству, созданному на местном культурном фундаменте осевшими здесь кочевниками. Как мы знаем, Субудай и Джебэ повернули на восток, к правому берегу Волги.

Волжские булгары были к войне давно готовы. Страна была наводнена беженцами с юга. Но самое главное, разгром монголами половцев-кипчаков на Волге и Яике (Урале), казалось, давал булгарам исторический шанс получить наконец-то свободный выход в Каспийское море. Как и низовья Днепра, Нижняя Волга с IX в. находилась в руках половцев. Поборы с купеческих флотилий давали огромные доходы половецким ханам. Все попытки волжских булгар взять под контроль хотя бы приречную полосу заканчивались неудачей. Не привели к успеху и попытки исламизировать поволжских половцев. Как и южные князья Руси, булгарский эмир избрал верную тактику помощи более слабой орде «неверных» в борьбе с более сильной, разгромив которую можно будет легко взять под контроль обескровленных соседей. К тому же монголы и не скрывали, что они ставят своей целью включение всего Поволжья в состав своей империи. Временно прекратив борьбу с Владимиро-Суздальским княжеством за мордовские земли, страна бросила все свои силы на южное направление.

Казалось, непобедимую армию Субудая постигло страшное поражение. Во время переправы на левый берег Волги около Булгара (руины в селе Болгары, Татарстан) монголов постигло нечто наподобие битвы на Калке. Притворным отступлением булгары сначала растянули войско монгольских полководцев, а затем ударили по нему и с фронта, и с тыла. Монголы понесли огромные потери и, бросив обоз, начали стремительно отступать вдоль левого берега Волги на восток, затем направились обратно в Монголию.

Истребляя по пути непокорные мелкие кочевые племена, Субудай и Джебэ только через год привели в ставку Чингисхана в верховьях Иртыша остатки некогда мощной армии, совершившей беспримерный по смелости и расстоянию поход. И хотя формально он закончился неудачей, значение его для монголов трудно переоценить. Чингисхан слушал Субудая часами и начал готовиться к войне на западе, но болезнь помешала ему осуществить свои планы. Еще до смерти (1227 г.) он разделил всю известную монголам территорию Евразии между четырьмя сыновьями от главной жены: Джучи, Джагатаем, Угэдеем и Толцем. Большую часть этих территорий, конечно, предстояло еще завоевать. Земли от Иртыша до Дуная и от Кавказа и Аральского моря до Камы завещались старшему сыну Джучи и его потомкам на вечное владение. Дальнейшая история показала, что завоевать и заселить планировалось только Дешт-и-Кипчак – Половецкую степь.

В городах Поволжья и Крыма собиралась построить свои зимние резиденции монгольская элита. Лежащие вне Великой степи государства должны были стать данниками Монгольской империи. Сыну Джучи Бату (Батыю) воплотить в жизнь мечты деда удалось лишь отчасти. Хотя монголы сумели прорваться к Средиземному морю в Далмации, поставить под свой контроль они смогли лишь часть Восточной Европы. Более того, очень скоро – уже к середине XIV в. – монголы полностью растворились в среде покоренных тюркских кочевников.

В самом западном улусе потомков Чингисхана – Золотой Орде (улусе Джучи), куда вошли и причерноморские степи, господствующим очень быстро стал все тот же кипчакский (половецкий) язык, хотя именоваться тюркское население на Волге и в Причерноморье стало по названию одного из монгольских племен – татары. Несмотря на полное истребление собственной элиты, половецкое население, безусловно, не только осталось самым многочисленным в Великой степи, но и ассимилировало большинство других тюркских племен, в какой-то степени даже оседлое население Волжской Булгарии. Именно этим объясняется тот факт, что к кипчакской группе тюркских языков принадлежат и татарский (казанский и крымский) и, например, казахский. Вообще, осевшие тюркские племена в будущем создадут несколько полукочевых или просто земледельческих государств, очень быстро растворяя местное население и перенимая его образ жизни.

Самую сильную тюркскую державу – Османскую империю – создадут со временем турки, осевшие потомки тюркского племени огузов. А собственно монгольские племена сохранят за собой все тот же первоначальный ареал проживания в холодных сухих степях восточной Евразии, как и кочевой образ жизни. Учитывая громкую славу монголов, сейчас кажется просто невероятным тот факт, что когда-то этот ныне немногочисленный народ смог на короткое время образовать крупнейшее государство на планете. На самом деле, конечно, монголы были только костяком и катализатором гигантского движения кочевых племен на запад и на юг. Причем только осевшие кочевые народы смогут создать устойчивые в исторической перспективе государства либо пополнить население уже существующих.

Уже к середине XVIII в. кочевники будут оттеснены в непригодные для земледелия центрально-азиатские степи, оказавшись зажатыми между двумя земледельческими империями – Российской и Китайской. Великая евразийская степь как социально-экономический и исторический феномен прекратит свое существование. Но все это в будущем. Пока же Русь-Украина продолжала жить своей жизнью.

Автор летописного известия о монголах – «откуда суть пришли и куда подевались не знаем», – конечно, лукавил. Куда подевались монголы, было прекрасно известно – среднеазиатские купцы, уже через два года после похода Субудая и Джебэ возобновившие торговлю с Европой, наверняка подробнейшим образом рассказывали об империи Чингисхана. Более того, теперь уже в северо-восточные княжества стали переселяться беженцы из нижнего Поволжья. Монголы в общем-то никуда и не уходили. Их отдельные отряды продолжали добивать половцев, а походом 1229 г. они окончательно отрезали булгар от Каспийского моря.

В ближайшем будущем северо-восточным княжествам Руси (будущей России) предстояло стать жертвой, а затем и непосредственным главным соседом Орды на западе, что приведет к более чем двухсотлетней унизительной политической зависимости этих земель, известной как «монголотатарское иго».

Пока же уцелевшие на Калке южные князья вернулись в свои уделы и занялись домашними делами. В первую очередь нужно было решить вопрос об опустевшем киевском столе, на который тут же появилась масса претендентов из разных ветвей Рюриковичей. Несмотря на катастрофу, смоленские Мстиславичи снова показали себя наиболее сплоченным и агрессивным родом. Вместо погибшего Мстислава Романовича из Овруча в Киев срочно переехал его двоюродный брат Владимир Рюрикович. Сам Смоленск династия тоже, конечно, сохранила за собой.

Впрочем, подобно предшественнику, сам по себе новый киевский князь был довольно бесцветной фигурой. Современники в первую очередь видели в нем представителя сильнейшего княжеского клана, двоюродного брата Мстислава Удатного. Этот полководец и всеобщий авторитет во внутренней и внешней политике так и не смог оправиться от шока, вызванного страшным поражением и позорным бегством. Общественное мнение, как всегда переменчивое, объявило главным виновником происшедшего именно его. Храбрый воин, честный и прямолинейный человек, но слабый политик и дипломат, Мстислав Мстиславич продолжает уже с какой-то апатией править Галицким княжеством. Грозный князь добровольно стал своеобразным «конституционным монархом» при боярском вече. Сначала он затеял абсолютно ненужную войну со своим зятем Данилой, князем Волынским, которого галицкая олигархия не без оснований боялась и подозревала в далеко идущих планах. Затем, поняв, что стал игрушкой в руках бояр, Мстислав помирился с зятем и осыпал его подарками. Наконец, он отдал вторую свою дочь замуж за венгерского королевича Андрея и вскоре уступил ему Галич. И хотя новый князь попал в полную зависимость от боярства и правил всего шесть лет (вмешательство в дела Рюриковичей стоило ему жизни – Андрей умер во время осады Галича Данилой Галицким, скорее всего он был отравлен), Мстислав этим создавал опаснейший прецедент для претензий других династий на земли бывшей Киевской Руси.

Заложив подобную мину замедленного действия, сам Мстислав Удатный удалился на княжение, более похожее на почетную ссылку, в населенный смешанным тюрко-славянским населением пограничный Торческ (между селами Шарки и Олынаница Рокитнянского р-на Киевской обл.). Через год, в 1228 г., во время паломничества в Киев некогда грозный князь умер. Перед смертью он глубоко раскаивался в том, что не оставил Галич своему старшему зятю Даниле Романовичу. В будущем именно этот князь, чудом уцелевший в битве на Калке, станет знаменитым королем Данилой Галицким, созданная которым держава еще почти на сто лет сохранит государственность на территории Украины, будет – без особого, правда, успеха – противостоять монголам и даже попытается проводить экспансию в западном направлении. В борьбе за Киев и Галич Даниле придется столкнуться с черниговским князем Михаилом Всеволодовичем, сыном воевавшего с Мстиславом Удатным Всеволода Чермного. Именно этот князь сменил на черниговском столе своего погибшего на Калке дядю Мстислава Святославича.

Олег Святославич, князь курский, другой участник битвы, согласно «лествичной системе», не имел права на черниговское княжение. Но установленная Ярославом Мудрым система престолонаследия, на святость которой, при случае, всегда можно было сослаться, очередной раз дала сбой и привела к войне теперь уже между Ольговичами. В войну не преминули вмешаться Владимир Рюрикович и даже владимиро-суздальский князь Юрий. Воинственный курский князь был вскоре разгромлен, но теперь уже началась война между самими союзниками – Ольговичи решили княжить и в Новгороде Великом.

Новгородская вольница вообще питала симпатии к более демократичным южным князьям, не без основания опасаясь самовластных князей владимиро-суздальских. Новгород переходил из рук в руки, суздальцы ходили походом на «неблагодарный» Чернигов, и на раскаты все ближе надвигающейся монгольской грозы, похоже, никто не обращал внимания. Наконец, отказавшись от претензий на севере, Михаил начинает новую войну, теперь уже с Данилой за Галич. Его сын Ростислав отстаивает свои права, опираясь на совсем уж второстепенный для лествичной системы факт – родство вымершей Галицкой династии (к которой принадлежал Ярослав Осмомысл) с Ольговичами по женской линии. Дочь Ярослава, как известно, вышла за героя «Слова о полку Игореве».

Появляется и новый претендент на Киев – сын погибшего на Калке Мстислава Романовича Изяслав. Черниговцы незамедлительно поддерживают его. Данило, теперь уже галицко-волынский князь, сразу же становится союзником до этого враждовавшего с ним «за обиды отца твоего отцу моему» (Роман насильно постриг Рюрика в монахи) Владимира. Новые союзники, в свою очередь, выдвигают претендента на черниговский стол – двоюродного брата Михаила Мстислава Глебовича.

Русь-Украину охватывает настоящая кровавая вакханалия. За неполных шесть лет Киев, Галич, возможно и Чернигов, несколько раз переходят из рук в руки. Князья с удовольствием нанимают на службу остатки половецких орд, а Михаил в борьбе за Галич не гнушается помощью поляков и венгров. За год до прихода монголов на левый берег Днепра в 1239 г. война закончилась его полным триумфом. Ольговичи впервые взяли под свой контроль почти всю территорию тогдашней Руси-Украины, за исключением Волыни и Переяславщины. Но, как оказалось, все их завоевания зиждились на песке.

Более политик, чем воин, Михаил был своеобразной противоположностью Мстиславу Удатному. И Киев, и Галич он вскоре потерял, а по приходу Батыя попросту бросил все остальные владения и вместе с сыном бежал в Венгрию. Летописцы вполне обоснованно недолюбливают этого князя, впрочем, подчеркивая, что все свои грехи он смыл мученической смертью в ставке Батыя, отказавшись исполнить языческие ритуалы. Так один из главных виновников бессмысленной, а учитывая обстоятельства, просто преступной войны, по иронии судьбы стал православным святым. Впрочем, согласие другого князя – Александра Невского – исполнять языческие обряды и пить кумыс абсолютно не помешало церкви канонизировать и его. Воистину, неисповедимы пути и небесные и земные.

Незадачливый сын Михаила Ростислав, оказавшись в изгнании, женился на венгерской принцессе Анне и едва не стал болгарским царем. И хотя в конце концов ему пришлось довольствоваться только княжеством Мачва (север Боснии и Сербии), это единственный в истории случай, когда кому-либо из Рюриковичей удалось стать правителем не части «спадщины Володимеровой», а совершенно другого государственного образования и даже на короткое время основать там династию.

Жизнь Руси-Украины после нашествия Батыя будет связана, в первую очередь, с Данилой Галицким и его потомками. Нельзя не вспомнить и о половцах. Хан Котян будет кочевать в причерноморских степях вплоть до нового нашествия монголов. Половецкие отряды примут активное участие в междоусобной борьбе князей, вместе с Михаилом и Изяславом станут осаждать Киев, причем именно им будет отдана взятая с купцов контрибуция и даже попавший к союзникам в плен Владимир Рюрикович с женой – для получения выкупа.

Конечно, о каких-либо самостоятельных походах половцы едва ли тогда помышляли. Зато Котян, судя по всему, весьма жесткими методами пытался подчинить себе часть кочевников от Днепра до Дона. После гибели в битве с монголами хана Юрия Кончаковича и Данилы Кобяковича не все донские половцы пожелали признавать власть хана западных половцев-куманов. Восточные источники отмечают несколько посольств отдельных половецких родов к монголам с просьбой защиты от Котяна. Возможно, послы выполняли чисто разведывательные функции. Во всяком случае Котян раньше всех в Восточной Европе узнал о готовящемся нашествии и уже в 1237 г. с 40-тысячной ордой ушел за Карпаты – в Венгрию, признав себя вассалом короля и изъявив готовность креститься. Бегство не спасло Котяна. Монголы в 1241 г. ворвутся в Венгрию, сожгут Буду и Пешт (тогда разные города), а самого старого хана венгры обвинят в измене и казнят.

Оставшиеся половцы на время изменят весь облик уже земледельческой и христианской страны. Начнет возрождаться не только кочевое скотоводство, но и язычество. Так что папы римские послали не одно грозное предупреждение «вернувшимся к дьяволопоклонству» венграм.

Постепенно жизнь в избавленной самой природой от постоянных набегов стране все же войдет в привычное русло. Как и некогда венгры, половцы осядут, но ассимилируются уже сами. Хотя еще в XVII в. путешественники отмечали, что кое-где в Венгрии говорят на языке куманов. Немалое количество половцев осядет и в других странах Балканского полуострова, Кавказа, Ближнего Востока, а большинство их останется под властью Золотой Орды.

После битвы на Калке вся Восточная Европа, казалось, начала вообще забывать о грозящей со стороны Великой степи опасности. Разгром монголов на Волге, а затем достаточно удачное противостояние с ними булгар (причем, в одиночку) у многих современников создавало иллюзию слабости новой орды, чуть ли не случайности поражения на Калке, наказания за грехи. С другой стороны, первое столкновение с монголами оставило крайне тяжелые воспоминания у его непосредственных участников, в первую очередь у политиков и военных. Определив монголов как легендарных гогов и магогов, они передали своим родственникам, детям и подчиненным подсознательную убежденность в абсолютной непобедимости противника в открытом бою даже объединенными силами.

Когда в 1239 г. монголы пришли на территорию Украины, никто даже не попытался сразиться с ними в поле (сражение Мстислава Глебовича с ордынцами под Черниговом было скорее попыткой снять с города осаду). Городские стены оставались последней надеждой. Но неприступные для половцев (за всю историю тем самостоятельно удавалось брать лишь мелкие города Руси-Украины) Чернигов и Переяслав (а через год Киев, Галич, Владимир-Волынский и десятки более мелких городов) не устояли перед китайскими осадными орудиями захватчиков. Впрочем, учитывая то, что сами князья заблаговременно бросили свои столицы, они не очень-то доверяли надежности их высоких валов и толстых стен. Извиняет их разве что грандиозная паника, которая обуяла всех европейских монархов. Во всех частях света людей охватили какие-то фаталистические настроения. Стоит отметить, что на избавление от монголов многим народам и государствам потребуется не так уж много времени. Но в первые годы нашествия люди предпочитали либо бежать от захватчиков все дальше на запад, либо скрываться в непроходимых лесах, либо вообще превращаться в послушных рабов этих непобедимых кочевников. Блистательная эпоха Киевской Руси завершилась. Казавшаяся абсолютно необъяснимой для современников катастрофа на Калке затмилась куда большей по своим масштабам и последствиям трагедией. Украина и ее народ вступали в новую историческую реальность.