Книга: Оттенки русского. Очерки отечественного кино - Антон Долин

Кинокритику в целом можно разделить на два варианта представления конкретного фильма. Первый – обзор без спойлеров, определяющий целевую аудиторию ленты, минуя наглядно-подробные разъяснения – что, как и почему происходит на экране. Второй – глубокий анализ содержания и стилистики, с откровенным раскрытием сюжетных поворотов, для максимально понимания интеллектуального наполнения и художественной ценности произведения. Долин, без сомнения, мастерски владеет обеими методиками подачи информации, но Антону, как мыслителю, определенно ближе второй «открытый» авторский путь. Осмысленное желание во всем скрупулезно разобраться и донести до читателей плоды глубокомысленного труда, особенно ощущается в первом разделе книги – «Крупный план». Здесь Долин освещает полотна последних лет больших русских кинохудожников, таких как Герман, Сокуров, Муратова, Балабанов, Звягинцев. Сюжет каждого рецензируемого фильма разложен по полочкам, зачастую настолько, что при богатом воображении буквально просматриваешь кино между читаемых строк. Но магия данных текстов заключается в еще большем желании лично заценить картину, даже уже всё зная о ней, самостоятельно прочувствовать выявленные смысловые оттенки. Де-факто Антон учит правильно смотреть шедевры, обращая внимание на малейшие детали, и проводя тонкие параллели между настоящим, прошлым и возможным будущем.

Во втором и последнем разделе «Общий план» рассмотрены условно более приземленные работы, авторское кино, в большей степени доступное массам для восприятия и понимания (от Никиты Михалкова до Кантемира Балагова) и мейнстримово-блокбастерные образцы, однозначно ориентированные на широкую публику. В этой части книги рецензии в существенной степени заточены на бесспойлерный рассказ о сравнительно свежих фильмах. Тексты по-прежнему глубокомысленны, но Долин щадит зрительское незнание, позволяя публике опосля прочтения самой насладиться сценарными перипетиями в процессе просмотра. Причем подкупает преданность Антона выбранной профессии: он с одинаковым начальным интересом смотрит «Высоцкого» Буслова и «Вия» Степченко, «Батальонъ» Месхиева и «Горько!» Крыжовникова, не брезгует как ненавистным многим Бондарчуком, так и просто испепеляемым Андреасяном. Антону любопытно всё, что происходит в новорусском кино, и он с удовольствием об этом рассказывает. Достойны уважения и смелые политические трактовки Долина, ни к чему не призывающие, но и абсолютно не замалчивающие изъяны нынешней государственной системы, косвенно или прямо находящие отражение в отдельных российских лентах. Журналист, без сомнения, должен быть честен как с самим собой, так и со своей аудиторией, говорить прямо о настоящем, а не завуалированно о чем-то абстрактном. А кино, каким бы безобидным и бездумным оно не казалось (его попсовый сегмент), на самом деле мощный инструмент пропаганды нужных идей со стороны действующей власти. Поэтому жизненно важно понимать, что на самом деле нам пытаются втемяшить в голову. Что же до авторского кинематографа, то это самобытные высказывания независимых авторов, зачастую идущие в разрез с «уставом партии», и их не мене важно слушать и слышать. Поэтому в настоящее время в России честная кинокритика, обращенная к собственной культуре, несет особую просветительскую функцию. Благодаря ей мы не просто смотрим, но и думаем, зачастую видим больше, чем кажется (или хотят показать), и в конечном итоге любим именно Родину, в неизменном образе русской земли, а не ее правителей, приходящих и уходящих…

Точка-то зрения Долина по этому животрепещущему вопросу ясна как день: все хорошо и плохо одновременно – но не «так хорошо, что аж плохо», как пела одна группа, и не так плохо, что даже хорошо. Россия, по Долину, «всегда была для мира вотчиной авторского радикального кино», да и сейчас многих российских современных режиссеров знают и смотрят по всему миру. Только вот у нас «артхаус» – слово бранное, авторское кино смотреть негде и особо некому, режиссеры массово валят из авторского в коммерческое кино, которое вообще по большей части «пугливо, лживо и несамостоятельно». Ни убавить ни прибавить. «Игровое кино дряхлеет катастрофическими темпами», – сказал Сокуров и не соврал.

Так или иначе, Долин написал книгу, разделенную на две части (как у Данилевского: одна глава – «Всякая», другая – «всячина»): в первой – статьи о фильмах самых крупных на его взгляд режиссеров последних лет (надо смотреть), перемежающиеся с немалым количеством интервью, во второй – сборная солянка из заслуживающих какого-никакого внимания современных кинокартин (можно посмотреть).

Долинские статьи, конечно, очень уж разномастные. Некоторые – предельно сжатые и лапидарные (одно из его любимых слов); некоторые же представляют собой целые простыни, где точные и умные замечания чередуются с откровенной околесицей, мотивированной только игрой слов: «Если "Елена" и трагедия, то маленькая, как у Пушкина».

Впрочем, такие промахи в отношении каких-то книжных отсылок и реминисценций у Долина крайне редки, так как в целом его литературная подкованность приятно удивляет – на страницах «Оттенков» Долин упоминает Кампанеллу, Достоевского, Гоголя, Кафку, Сорокина, Водолазкина и т.д., не раз ссылается на Бахтина, а державинскую цитату вообще разбивает на подзаголовки. Все это действительно необходимо для того, чтобы углубить анализ и разобраться в кинематографических тонкостях и полутонах, а вовсе не для демонстрации сомнительных знаний, заключающейся в плоском сопоставлении характеров или нарративов, – один из грешков современной журналистики.

Главный минус практически всех статей Долина заключается в присущей ему интонации незавершенности: если он и расставляет точки над i, то после i, как правило, ставит еще и многоточие. Иначе говоря, Долин помогает докопаться до истины, но достать эту истину нужно все-таки нам самим.

Признавать профессионализм Долина-критика – не значит соглашаться с ним абсолютно во всем. Блестяще написанные главы о Алексее Германе и об Александре Сокурове соседствуют с главой, включающей в себя интервью с Кирой Муратовой и статью о ее «Вечном возвращении» – и к тому, и к другому компонентам есть большие претензии. Три интервью с режиссером расположены не столько в хронологическом порядке, сколько в порядке их внутренней эволюции: от туманного и, в общем-то, порожнего – к простому и емкому. Но в первом случае о «Вечном возвращении» говорят невнятицу, во втором – не говорят о нем вовсе. Долин, рассуждая о «смерти автора, на могиле которого суетятся проходимцы и невежды» как о стержневой идее фильма, не учитывает главного. «ВВ» – это великолепно исполненное утверждение алогичности жизни, постмодернистская уверенность в невозможности оставить поиски правды при очевидном ее отсутствии, да и просто бесконечная шутка, которая тем и хороша, что многое в ней необязательно.

Про Балабанова, лучшего режиссера постсоветского времени, написано тридцать страниц – и этого кажется мало. Долину поклон за то, что акцент в творчестве мастера он делает не на «Брате», которому уделяет три страницы, а на менее известных, но оттого не менее великих вещах: на «Войне», «Грузе 200» и «Жмурках». И так уж вышло, что недостаток есть только в статье, посвященной «Брату». Для Долина Данила Багров – это «человек, выпавший из контекста, живущий в пору больших перемен, но переставший чувствовать историю». Такой ответ убедителен лишь в определенной степени. Сущность бодровского героя заключается именно в неразрешимости его характера. Как когда-то метко выразился один теоретик кино, «Брат» – это фильм-загадка, главный вопрос которого – кто такой Данила Багров? – должен оставаться без ответа.

В случае с главой про Звягинцева Долина руки чешутся не исправить, а дополнить. «Елена» – «о тайне человека, грозной и непостижимой, как смысл его имени». Не только. «Елена» является воплощением эсхатологии Звягинцева, но это не столько предупреждение об Апокалипсисе, сколько беспристрастная иллюстрация укоренившейся в самом сердце человечества тьмы. Лучшие представители мира сего превращаются в наихудших. Библейский Иов нам далек так же, как и близка звягинцевская Елена. «Левиафан» продолжает раскрывать это повсеместное зло; но если «Елена» – раскрытие зла в себе, то «Левиафан» – ропот на зло извне.

Пишет Долин и о двух самых ярких отечественных фильмах этой осени. «У надежды Хлебникова нет обратной стороны. Эта медаль с обеих сторон сияет прекраснодушием». Так и есть. Но «Аритмия» превратилась из великой картины в нормальную именно в тот момент, когда трагедия с неразрешимым конфликтом, где правда является достоянием обеих противоборствующих сторон, стала тривиальным кино с классицистическим делением на плохих-неправых и хороших-правых. Перегнул Долин и с описанием трогательного характера Ники в «Матильде», которая хороша единственно своим внешним лоском.

Спорить и соглашаться с Долиным можно бесконечно, поводов для этого всегда достаточно – и то, и другое доставляет ни с чем не сравнимое удовольствие. Но есть место и благородному негодованию. Например, в «Оттенках» можно найти рецензию даже на Валерию Гай Германику, но при этом в книге почему-то ничего не написано о «Рае» Кончаловского. Что уж там, Долин не стесняется своего субъективизма.

Нельзя не сравнить «Оттенки» – как заметки о современном кино – с заметками в том же духе о современной литературе (наиболее знаковые – «Книгочет» Захара Прилепина, написанный весело и смело, и «Удивительные приключения рыбы-лоцмана» Галины Юзефович, полные осторожных неосторожностей). Такие книги не обязательно монументальны, но всегда необходимы – смерть качественной критики будет означать и гибель искусства, за сиюминутностью которого всегда прячется нечто большее. И задача критики – не дать нам забыть об этом.