Текст книги "Тайна венской ночи"

– Разве вы не знали про огромный долг Фаркаша вашей компании?

– Знала, конечно.

– Как вы думаете, зачем он привез вас в Вену?

– Не знаю. Наверно, считал, что здесь сможет убедить меня передумать. К тому же рядом снова оказалась Вероника Вурцель. Он ведь хотел привезти сюда и Злату, но Инна Яцунская сказала решительное «нет».

– Когда вы узнали, что вам нужно будет лететь в Вену?

– Двадцать первого. Я как раз позвонила в «Мариотт», чтобы заказать номера. Сьют удалось найти с большим трудом. Мне даже отказали, но потом позвонил Иосиф Александрович и уговорил их предоставить нам сьют для Галимова. У него отличный немецкий. А себе он заказал обычный номер.

– Вы живете в отдельных номерах?

– Конечно. У каждого свой номер. Кроме сьюта для Галимовых, есть еще двухместный номер для Яцунских и одноместные для меня, Давида и Руслана. Хотя у нас с Русланом номера на разных этажах. Но он все равно ночью приходит ко мне. А вот Фаркаш и Вероника бронировали себе номера без нас. Говорят, что с огромным трудом, да и то Фаркаш должен уехать отсюда второго.

– Все понятно. Новый год. Я сам с трудом заказал себе два двухместных номера, да и то мне дали их в разных местах, хотя я просил дать мне номера с общей дверью.

– Вот видите, – улыбнулась она, – так всегда перед Новым годом. Тем более что обещали такой новогодний бал… Никто даже не мог подумать, что здесь убьют Галимова. Но теперь я думаю, что все так и должно было случиться. В последние месяцы он словно чувствовал, что живет последние дни. Вел себя так, как будто хотел использовать каждый свой день, даже каждый час. Если вы сидели за соседним столиком, то наверняка обратили внимание, как они ушли с Вероникой и как злилась супруга посла.

– Да, – согласился Дронго, – это трудно было не заметить.

– И даже в последние минуты своей жизни он был какой-то непонятный, – призналась она, – я его таким никогда не видела. Словно он много выпил. А ведь он никогда особенно много не пил. Вернее, мог выпить много, но не пьянел. Он был очень здоровый и сильный человек. А тут вел себя так, как будто напился.

К ним подошел Руслан.

– Уже прошло двенадцать минут, – сказал он, – может, наконец, закончите ее мучить?

– Все, – сказал Дронго, поднимаясь, – у меня больше не осталось вопросов. Только три вопроса к вам, Руслан. Вы ведь бывший спортсмен?

– Да, я занимался боксом. Был даже чемпионом столицы.

– А Галимов был хорошим спортсменом?

– Очень. Он и выдвинулся благодаря своим спортивным талантам. Уже в двадцать лет входил в сборную республики. У него осталось много друзей среди спортсменов. Но он повредил себе спину и ушел в бизнес.

– А Давид тоже занимался спортом?

– Насколько я знаю, нет. Среди нас только Баграмов бывший борец, как и Галимов. Он еще и самбо занимался. А вот Фаркаш – бывший спортивный гонщик.

– Последний вопрос. Вы знали, что Фаркаш должен был вашей компании огромную сумму?

– Конечно, знали. Галимов сказал, что заставит Фаркаша выплатить все, до последнего доллара.

Из приемной вышел Фаркаш. Он был явно не в настроении. Один из сотрудников полиции позвал Давида. Руслан взглянул на часы.

– Кажется, они собираются держать нас до утра, – сказал он.

Дронго тоже посмотрел на часы. Четвертый час. Никто не мог даже предположить, что уже через несколько часов вернувшиеся в отель сотрудники полиции наденут наручники на одного из собеседников Дронго, обвинив его в убийстве. До этого момента оставалось около пяти часов.

Глава 15

Дронго поднялся в свой номер; стараясь не шуметь, открыл дверь, осторожно прикрыл ее и начал раздеваться. У них был номер «делюкс», и поэтому в комнате стояли две большие двуспальные кровати. Ближе к стене спала Джил. Как только он вошел, она открыла глаза. Один из светильников был включен.

– Как прошло твое расследование? – сонно спросила она.

– Неважно, – признался он. – Пока ничего не нашли, кроме ножа, которым был убит Галимов. Да и тот мы не должны были найти. Но почему-то нашли, вопреки обычной логике.

– На сегодня вы все закончили? – улыбнулась Джил.

– Кажется, да. Но утром нужно будет спуститься вниз пораньше, чтобы поговорить с сотрудниками полиции и прокуратуры. Они отправили нож на экспертизу. Если, конечно, успеют ее сделать к утру.

– Утром, это когда?

– Наверное, к девяти. Лучше спи, сейчас уже четыре утра.

– Жалко, – неожиданно сказала она.

– Почему жалко? – не понял он.

– До девяти не так уж много времени. А сегодня новогодняя ночь.

– Поздравляю, – пробормотал он, расстегивая рубашку.

– Мне казалось, что сеньор должен спать сегодня в моей кровати, а не в своей, – лукаво улыбнулась Джил, – но вы очень заняты расследованием очередного преступления.

Он улыбнулся в ответ.

– Это явно не тот случай, когда мое расследование может помешать встрече Нового года; в конце концов я могу просто не спускаться вниз к завтраку. Все будет зависеть от моего настроения и степени моей усталости.

Конечно, ровно через пять часов он уже был внизу. Успев побриться, принять душ и переодеться, Дронго вышел к завтраку. Постояльцев было так много, что, кроме ресторана на втором этаже, решено было сервировать завтрак в баре на первом. Он увидел сидевших за столиками гостей из компании Галимова. Отдельно завтракали уже никого не стеснявшиеся Руслан и Амалия. Вероника сидела рядом с Давидом и Фаркашем. Чуть в стороне завтракали Яцунские. У Инны было измученное лицо; очевидно, она не спала всю ночь, настолько сильным было потрясение. Дронго вспомнил, что говорил о своей супруге Галимов. Очевидно, Айша и оставшаяся здесь на ночь Рахиля заказали себе завтрак в номер.

Дронго попросил принести ему черный чай и присел за столик. Завтракать ему не хотелось. Он взглянул на часы. Уже десять минут десятого. Судя по всему, экспертизу еще не успели провести. Он увидел вошедшего в холл посла Набатова и сопровождавшего его Баграмова. Набатов оглянулся на советника.

– Оставайтесь здесь, – строго приказал он, – я сам поднимусь к ним.

Набатов пошел к кабине лифта, а Дронго направился к советнику-телохранителю. Увидев его, Баграмов замер, не решаясь пошевелиться, словно зачарованный появлением эксперта. Дронго подошел ближе.

– Доброе утро, господин Баграмов.

– Доброе утро, господин Дронго, – ответил Баграмов.

– Мы разве знакомы?

– В нашей системе о вас знают все, – сообщил Баграмов, – к тому же о вас много слышал наш уважаемый посол.

– Тогда понятно. Давайте присядем за столик, – предложил Дронго.

Баграмов согласно кивнул, он снял свою темную дубленку и остался в строгом черном костюме. Они присели за столик.

– Вы давно знали Галимова? – спросил Дронго.

– С тех пор как он женился на троюродной сестре дочери нашего президента, – сообщил Баграмов, – я ведь все время был прикреплен к их семье. Меня поэтому и прислали сюда, чтобы я мог координировать действия охраны и дипломатов.

– И даже дали дипломатический статус.

– У нас такая практика, – сообщил Баграмов, – иначе как мы сможем провозить оружие? Только в дипломатическом багаже. Как выполнять свои функции, не опасаясь, что нас могут привлечь к уголовной ответственности? По-моему, такая практика существует у всех сотрудников службы охраны высокопоставленных лиц.

– Возможно, – согласился Дронго. – Значит, вы знаете Галимова достаточно давно?

– Верно, – согласился Баграмов.

– И с тех пор они близко дружат с семьей посла Набатова?

– Да, – ответил Баграмов, не отводя глаз, – они ведь родственники. – Он несколько раз моргнул. Этого было достаточно. Лгать, глядя в глаза, очень сложно, даже подготовленному профессионалу.

– Судя по всему, ваша подопечная относилась к нему особенно хорошо, – уточнил Дронго.

– Он ее родственник, – снова упрямо напомнил Баграмов.

– Да, конечно, я помню. Но вчера она так нервничала, когда он долго отсутствовал.

– Она волновалась. Наверное, женская интуиция подсказывала ей, что с ним может произойти несчастье, – нагло соврал Баграмов, глядя в глаза своему собеседнику.

– Женская интуиция – великая вещь, – согласился Дронго. – А ваша профессиональная интуиция что вам подсказывает? Кто мог быть заинтересован в смерти Галимова?

– Понятия не имею. Какой-нибудь преступник, пытавшийся его ограбить, – ответил Баграмов.

– Я думаю, что вы уже знаете про то, что на его руке были очень дорогие часы, – напомнил Дронго, – а в кармане – крупная сумма денег. Представляете, убийца не тронул ни денег, ни часов.

– Возможно, ему помешали.

– Или он побоялся оставить какие-то следы, – продолжал Дронго. – А может, его интересовали совсем другие суммы?

– Какие другие? – насторожился Баграмов.

– Например, четыреста тысяч долларов, – сказал Дронго, увидев, как расширяются от ужаса зрачки у дипломата-телохранителя.

– Я вас не понимаю, – сказал Баграмов, отводя глаза.

– Такую сумму могли обещать за содействие в переговорах о реструктуризации долга, – продолжал давить Дронго, – суммы, предположим, в два миллиона долларов.

– Может быть, – Баграмов пытался взять себя в руки.

– А должнику пообещали решить этот вопрос. Для этого даже могли бы подключить и «Главную дочь»… – Дронго видел, как нервничает его собеседник.

– Хватит, – попросил тот, – я все понял. Я действительно обещал помочь Фаркашу в решении его вопроса, но не успел переговорить ни с господином послом, ни с его супругой. Я даже хотел сам переговорить с Галимовым, якобы от имени Рахили. Ведь речь шла об очень крупной сумме. Мне уже под сорок, а я только майор, и впереди неясные перспективы. Как только я сделаю что-нибудь не так или просто попаду под горячую руку нашей хозяйке, меня сразу отошлют обратно и отправят на пенсию. Что мне тогда делать?

– Вы сами выбрали свою профессию, – возразил Дронго.

– Когда наша республика объявила свою независимость, – напомнил Баграмов, – я как раз заканчивал институт. Нам казалось, что теперь все будет иначе. Мы избавились от имперского влияния Москвы и могли жить самостоятельно. Жить так, как мы хотим, – свободно и достойно. А потом оказалось, что ничего не поменялось, стало даже хуже. Только раньше самодурство местных чиновников было как-то ограничено страхом перед Москвой. А теперь страх исчез, и наши чиновники почувствовали себя по-настоящему свободными. Вот для кого нужна была свобода! Я сначала работал инженером, потом меня взяли в Министерство национальной безопасности, в технический отдел. Через несколько лет перевели в отдел охраны. Я ведь спортсмен, брал многие призы на республиканских соревнованиях, был неплохим борцом, поэтому меня и взяли. И вот уже двенадцать лет я работаю вместе с семьей президента.

– Вы занимались борьбой. Значит, должны были знать Галимова.

– Нет, мы не были знакомы. Он закончил свою карьеру довольно рано. Говорят, что повредил спину или что-то в этом роде, не знаю. Но раньше мы с ним не были знакомы.

– И вы согласились помочь Фаркашу уговорить Галимова?

– Конечно, согласился. Разве на моем месте кто-нибудь поступил бы иначе? Фаркаш обещал четыреста тысяч долларов, как вы правильно сказали. Гигантская сумма для меня. Я бы старался изо всех сил…

– И если бы Галимов вам отказал, то вы решили бы, что все можно решить одним ударом ножа?

– Я бы не стал бить ножом, – возразил Баграмов, – это опасно, можно испачкаться в крови. Кроме того, Галимов был борцом и мог оказать сопротивление. Нет, это было бы глупо и опасно.

– Тогда получается, что убийца – дурак.

– Не знаю. Но с Галимовым было не так-то легко справиться. Я бы ударил его по голове и только потом перерезал ему горло. Так было бы вернее.

– Эксперты говорят, что никаких ударов по голове не было. К тому же это тоже очень опасно. Нужно было подойти к погибшему на расстояние вытянутой руки. А он вполне успел бы среагировать.

– Правильно, – согласился Баграмов.

– Вы понимаете, что являетесь одним из основных подозреваемых, даже несмотря на ваше звание и дипломатический статус? Ведь вы были лично заинтересованы в том, чтобы Галимов не дожил до следующего утра.

– Если мне нужны были деньги, то это не значит, что я мог его убить.

– Именно из-за денег и случаются подобные истории. Тем более если речь идет о такой крупной сумме.

– Я все время был в зале ресторана. Даже не ходил танцевать, – напомнил Баграмов.

– Верно. Но после наступления Нового года вы все встали из-за стола. Даже Яцунский, который тоже не танцевал. И все вместе вышли.

– У меня был конкретный повод. К тому времени все уже много выпили, а я должен был обеспечивать безопасность посла и его супруги. Или, вернее, наоборот – сначала супруги, а потом уж посла.

– Если эксперты правы, то Галимова мог убить только очень сильный человек, профессионал, – продолжал Дронго. – А среди гостей было только два спортсмена: вы и Руслан, помощник погибшего. При этом у вас была очень веская причина для убийства.

– Но я его не убивал, – упрямо возразил Баграмов, – и потом я был уверен, что смогу попросить Рахилю уговорить его не прижимать Фаркаша слишком сильно.

– Почему вы были так уверены, что Галимов послушает вашу хозяйку? Насколько я понял, он был человеком своенравным.

– Она не просто жена посла, а дочь президента, – напомнил Баграмов, – и еще родственница его жены. Насколько мне было известно, она вложила большие деньги в компанию Галимова и могла диктовать свои условия.

– И – еще у них могли быть «особые отношения»?

– Я не комментирую такие слухи. Мое дело охранять, а не подглядывать в замочную скважину.

– Но вы сразу поняли, о чем я говорю.

– Трудно не понять, – усмехнулся Баграмов.

– Я спрошу более конкретно. Они были достаточно близки?

– А я снова отвечу, что это не мое дело и я не намерен вам отвечать.

– В этом случае вы становитесь дважды подозреваемым, – сообщил Дронго. – С одной стороны, вы пытаетесь спасти Фаркаша от разорения, а с другой – могли выполнить просьбу ревнивой женщины, которая поняла, куда исчезал Галимов, или ревнивого мужа, посла, который начал догадываться об особых отношениях его жены с Галимовым.

– Это все домыслы, – возразил Баграмов, – нет никаких реальных фактов.

– Кроме одного. Я сам слышал ваш разговор с Фаркашем, когда вы приехали сюда из Берлина. Вы даже сообщили, что сделали остановку в Праге, где не очень понравилось вашей хозяйке. И обещали Фаркашу свое содействие.

Баграмов нахмурился. Немного помолчал.

– Да, – сказал он наконец, – все это так и было. Но я ничего не успел сделать, и его убили.

– Кто, по-вашему, мог это сделать?

– Не знаю. Кто угодно. Они все его не очень любили. Любой из сидевших за столом. Даже его собственная жена. По-моему, она догадывалась об отношениях своего мужа с нашей хозяйкой. Догадывалась, но старательно играла роль «обычной жены-дурочки». Знаете, есть такие очень умные и терпеливые жены. Они понимают, что муж должен перебеситься. И он никогда не женится на этой особе, чтобы в будущем у самого не выросли рога. К тому же иметь такую супругу, как Рахиля, просто опасно. Она ведь точно не будет прощать измены своему мужу, начнет устраивать слежку, будет следить за возможными конкурентками… Ну зачем устраивать самому себе такой ад? Гораздо лучше завершить отношения на мажорной ноте и вернуться к своей жене.

– А вы философ.

– Нет, я практик. В общем, все так и произошло. Через некоторое время происходит взаимное охлаждение, и выясняется, что идеальным партнером для мужчины была его терпеливая, мудрая и все понимающая жена, к которой он и возвращается.

– А если в жене заговорят родственные гены вашей хозяйки? – неожиданно спросил Дронго. – Если ей, допустим, просто надоели выкрутасы мужа? Пока он встречался с ее родственницей, она терпеливо молчала, но когда он в разгар новогоднего ужина идет вниз «общаться» со своей сотрудницей, любая жена может превратиться из терпеливой супруги в настоящую мегеру. А если это она спустилась вниз и ударила своего мужа ножом?

– Айша на такое не способна, – возразил Баграмов, – но моя хозяйка сделала бы так не задумываясь, если бы речь шла о ее супруге. Она бы его просто прибила. Не забывайте, что это ее третий муж.

– В таком случае я могу сделать предположение, что ваша хозяйка так и поступила, поняв, что ее бывший, или даже нынешний, любовник проводит время со своей сотрудницей в туалете первого этажа. Она пришла в ярость, спустилась вниз и ударила ножом Галимова.

– Правдоподобная, но нереальная версия, – ответил Баграмов.

– Почему?

– Для этого убийства у нее должен быть нож. А ножа в сумочке у нее точно не было. Она не тот человек, который сможет хладнокровно подготовиться к убийству, заранее приготовив оружие. Если бы мы нашли нож с ее отпечатками рядом с убитым, то тогда у меня не было бы никаких сомнений. И дело не только в отпечатках. Это было бы похоже на нее. Она бы убила его и бросила нож рядом, совсем не думая о последствиях. Тем более что никаких последствий наступить и не могло. У нее ведь дипломатический статус, и она супруга посла. Но ножа рядом не нашли. Его нашли в другом месте. Значит, это была не она.

– Вам нужно работать либо адвокатом, либо прокурором, – сделал вывод Дронго, – у вас хорошо получается выстраивание логических систем с учетом психотипов людей.

– Этому учат у нас на работе. Я заканчивал курсы контрразведчиков, – сообщил Баграмов.

Дронго хотел задать ему еще несколько вопросов, но к отелю подъехали сразу три автомобиля полиции. Из них высыпали люди. Первыми в холл отеля буквально вбежали Штреллер и Квернер. Дронго поднялся, увидев обоих, шагнул к ним. Было уже около десяти часов.

– Доброе утро, – кивнул Дронго. – Кажется, вы уже получили результаты экспертизы?

– Да, мы проверили нож, – сообщил Квернер; он был явно в настроении. – Теперь почти не осталось никаких сомнений. Волосы принадлежат молодому мужчине лет тридцати и не могли принадлежать погибшему. У нас осталось только двое подозреваемых: помощник погибшего Руслан Алтуев и сотрудник компании Давид Модзманишвили. Остается только сличить их волосы с найденными на рукоятке ножа. Не обязательно даже проводить экспертизу ДНК, все можно будет установить в течение часа. И мы сразу сообщим вам имя убийцы. Теперь у нас уже нет никаких сомнений.

Глава 16

Дронго оглянулся на Баграмова. Тот медленно поднимался со своего места, блеснул лысый череп. Ему под сорок, подумал Дронго, послу явно за сорок, Яцунскому тоже. Фаркаш? Нет, он тоже не подходит. Ему, возможно, даже под пятьдесят, и он красит волосы. Кто еще остается? Пять женщин. Волосы были мужские, значит, женщины отпадают. Итак, осталось двое подозреваемых. Он посмотрел в глубь зала. Руслан все еще беседовал с Амалией. Давида нигде не было – очевидно, он закончил завтракать и поднялся к себе в номер.

Руслан Алтуев, молодой помощник Галимова. Тут важно, что он бывший спортсмен. Кажется, боксер. Такой мог рискнуть и подойти с ножом к своему боссу. Тем более что у него был более чем убедительный повод для убийства. Он любит молодую женщину, к которой пристает ее руководитель. И не просто пристает. Мало того что он добивается подобных услуг ото всех молодых женщин, которых принимает на работу, так еще и совращает их, устраивая показательные сеансы секса в своем кабинете. Вероника сказала, что он явно ждал, когда войдет Амалия. Судя по поведению Галимова, это было вполне в его характере. Очевидно, его раздражало, что собственная секретарша отказывается встречаться с ним уже после того, как они успели «пообщаться». Возможно, он и не предполагал, что ее другом стал его собственный помощник. Иначе не стал бы привозить обоих в Вену, где, возможно, собирался использовать Амалию вместо Златы, которую не привез из-за активного противодействия Инны Яцунской. Все эти «маневры», конечно, глубоко оскорбляли Руслана. К тому же Амалия уже ждала ребенка, и Руслан имел все основания не доверять Галимову. Стоп, стоп. Руслан в разговоре с Давидом очень интересовался, какой именно столик будет у них в зале ресторана. Зачем он об этом спрашивал? Для чего ему нужна была подобная информация? Предположим, что это сделал Руслан. Догадавшись, что Галимов увел вниз Веронику Вурцель специально для интимной встречи, Руслан просто пришел в ярость. Тем более что он точно знал, чем кончаются подобные «встречи». И, достав нож, спустился вниз, чтобы разобраться с негодяем.

Правдоподобная версия? Вполне. И в нее даже укладывается беспокойство Амалии насчет своего друга. Возможно, слова «он там» были совсем не про ребенка. Понятно, что ребенок «там» и никуда не денется. Это могло относиться и к убитому Галимову. Теперь дальше. Руслан – спортсмен и мог решиться напасть. Он моложе лет на десять-пятнадцать, у него лучше реакция. Все совпадает. Какие детали кажутся не очень убедительными? Первая – где он взял нож? Тем более хорошо заточенный стилет. Или он ходит с ножом, как горцы, когда они в национальном костюме? Конечно, у него не могло быть с собой ножа. Вот этот момент действительно очень спорный. Вторая деталь. Нож бросили под столик. Тоже не похоже на реакцию разгневанного молодого человека, оскорбленного в своих лучших чувствах. Он выбросил бы нож прямо на пол у тела и не стал бы выносить его из туалета. Наконец, третья деталь, на которую нужно обратить внимание. Откуда Руслан мог точно знать, где именно будет его босс? Ведь тот мог пойти куда угодно. А Руслана не было рядом, когда там была фройляйн Вурцель. Три неясных момента. Очень много для предъявления такого серьезного обвинения, как убийство.

Теперь – Давид Модзманишвили. Понятно, что деньги всегда главная и движущая причина любого серьезного преступления. Давид нарушал правила компании и вложил деньги в какую-то авантюру Фаркаша. В результате венгр оказался должен два миллиона долларов компании Галимова, и среди этих денег есть и деньги Давида. Он сказал, что вложил все, что у него было. Возможно, даже сказал правду. Для него смерть Анвара Галимова была жизненно важна.

Он позвонил Фаркашу и вызвал его в Вену. Именно он пытался убедить Фаркаша любым способом договориться с Галимовым, волновался больше всего. И произнес роковую фразу о том, что нужно либо застрелиться, либо убить Галимова. Кажется, Руслан говорил, что Давид ненавидит Галимова, считая его «везунчиком». И он сам подтвердил это, беседуя с Дронго. Конечно, он не мог любить Галимова, считая, что тот выбился из «грязи в князи», да еще так удачно женился на женщине, которой изменял направо и налево. Все правильно. Давид сам организовывал столик, он мог узнать про туалет и подсказать Веронике, где им лучше встречаться. А потом назначить встречу во второй раз именно там. Спуститься вниз, нанести точный удар и выйти, выбросив нож под столик. Возможно, он так и поступил. Но в любом случае это был риск. Яцунский мог не согласиться на условия Фаркаша после смерти Галимова. Давид не мог гарантировать себе лояльность Яцунского, который будет не очень сильным президентом, учитывая, что контрольный пакет акций компании находится в руках двух родственниц – Айши Галимовой и Рахили Набатовой. Тогда зачем Давиду такие неприятности? Уже не говоря о том, что он явно не мог быть уверен в лояльности Фаркаша, который выдал его при первом же допросе.

Дронго снова посмотрел на столик, где раньше сидели Фаркаш, Давид и Вероника. Теперь за столиком оставалась только Вероника. Он подошел к ней.

– Садитесь, – приветливо позвала женщина. Когда Дронго сел рядом, они увидели, как к Руслану подошел Квернер и о чем-то попросил его. Руслан улыбнулся. Сидевшая рядом Амалия тоже улыбнулась. Квернер протянул ножницы. Руслан передал их Амалии. Она осторожно отрезала ножницами прядь его волос и передала их старшему инспектору, который положил волосы в конверт, что-то сказав обоим, и быстро отошел. Из кабины лифта выходил Штреллер, за ним спешил сотрудник со вторым конвертом. Очевидно, у Давида тоже попросили несколько волосков на экспертизу.

– Что они делают? – поинтересовалась Вероника. – Зачем им волосы господина Алтуева?

– Берут на экспертизу, – пояснил Дронго.

– Тогда нужно было взять мои волосы, – цинично усмехнулась Вероника, – вряд ли господин Алтуев так близко контактировал с убитым.

– Признаюсь, что ваш цинизм приводит меня в смущение, – сказал Дронго. – Или это расчетливо выбранная поза?

– Это жизнь, господин эксперт, – ответила Вероника, – иначе просто не выжить. Сама ситуация граничит с трагифарсом. Мы все собираемся в самом спокойном городе Европы, где кто-то сознательно зарезал нашего босса. Какая-то дурацкая мелодрама, в которой заняты мы все. Не говоря уже о высокопоставленной особе, я имею в виду дочь президента и ее мужа-посла.

– Я хочу задать вам еще один не очень приличный вопрос, – сказал Дронго.

– Давайте. Каких только вопросов вы мне не задавали…

– Почему вы пошли именно туда? Ведь он раньше здесь не бывал. Это был ваш выбор?

– Нет. Его. Он сказал, что там, в конце зала, есть два туалета, выходящие в коридор. Их не видно из зала, они обращены к косметическим салонам, которые будут закрыты всю эту ночь. Признаюсь, что я о них даже не знала, хотя живу в Вене.

– Ясно. Когда он предложил вам спуститься?

– Когда мы сидели за столом. Он позвонил мне по мобильному и предложил спуститься. Я не стала долго ломаться. Очевидно, ему нравился и такой, «экстремальный», секс.

– Когда вы узнали о том, что они должны прилететь?

– Не помню. Но за несколько дней до Рождества. У нас сразу появились проблемы с размещением. На Новый год трудно найти свободные номера. Хорошо, что нам удалось их найти. Бедный Фаркаш вообще снял номер до двадцать девятого, а потом продлил его на несколько дней, чтобы остаться здесь. Хотя думаю, что его не разорят подобные траты.

– Я тоже так думаю, – согласился Дронго. – А теперь я хочу спросить вас как официального представителя компании…

– С падшей женщиной вы уже прекратили общаться? – спросила она, хитро прищурившись. – А ведь я могу ответить еще на много ваших вопросов.

– Спасибо. Пока не нужно. Лучше отвечайте как официальный представитель компании. Как вы считаете, кто был неправ в деле Фаркаша?

– В каком смысле неправ?

– Фаркаш настаивает на реструктуризации долга и отказывается возвращать два миллиона долларов. Как вы считаете, это выгодное предложение для компании Галимова?

– Нет, – сразу ответила она, – конечно, нет. Только не говорите, что я дрянь, готовая за крупную сумму нанести ущерб собственной компании. Это ведь все равно не мои деньги. А Фаркаш был неправ с самого начала. Галимов поставил жесткие условия, которые Дьюла согласился выполнять. Дело в том, что он обязан был обеспечить поставку товаров в нужный срок, чтобы наша компания могла заключить очень выгодное соглашение с испанской фирмой. Там речь шла об очень крупной сумме – кажется, пять миллионов долларов. Испанцы согласились подождать, но Фаркаш подвел нас и во второй раз. Кто-то другой заключил соглашение с испанцами, и Галимов приказал мне узнать, кто это был. Но я пока не успела этого выяснить. В результате мы потеряли очень большую сумму. Вот тогда Галимов взбесился, приказал взыскать все деньги с Фаркаша и не шел ни на какие уступки, хотя даже господин Яцунский просил за Дьюлу и предлагал его не наказывать так сильно.

– Почему он заступался за Фаркаша? Ведь тот очень подвел вашу компанию.

– Яцунский знает, что там были не только деньги Фаркаша. Давид и еще несколько сотрудников тоже вложили деньги в этот проект, и теперь они должны вернуть долг компании, то есть потерять свои деньги.

– Тогда понятно. Можно еще один неприличный вопрос?

– Это обычные деловые вопросы. Что вас еще интересует?

– Почему вы подвели герра Брекхауза?

Она вздрогнула; ее глаза расширились, словно она снова увидела труп. Тяжело задышав, Вероника взглянула на Дронго.

– Значит, вы с самого начала просто играли со мной в кошки-мышки? – произнесла она. – Значит, вы все знали?

– Если бы знал все, то не стал бы задавать вопросов. – Сыщик отчаянно блефовал, ему важно было разобраться в этой проблеме.

– Это нечестно, – почти жалобно сказала она, – я ведь вам все искренне рассказала, а вы, оказывается, такой злой…

– Я не злой, я справедливый. Итак, что вы можете сказать про мистера Брекхауза?

– Странно, что вы об этом знаете. Об этом никто не знает, только Галимов и Яцунский. Но они-то как раз были на моей стороне. Просто поразительно, что вам удалось об этом узнать. Интересно, кто вам мог об этом рассказать? Неужели Давид? Наверное, он тоже об этом знал, ведь в компании он занимался вопросами международного сотрудничества.

– Мы теряем время, – терпеливо заметил Дронго.

– Это был посредник, – выдохнула Вероника, – между нами и испанцами. Он предложил нам очень выгодный контракт еще в прошлом году. Галимов приказал мне ехать в Мюнхен и все обсудить на месте перед его прилетом. Я поехала в Мюнхен и переговорила с господином Брекхаузом. Позвонила Галимову. Его как раз в это время должен был принять премьер-министр, и он не смог прилететь. Прилетел Яцунский. Брекхауз с ним встретился, и они договорились о совместной работе. Даже подписали протокол о намерениях. Утром Брекхауз прислал мне чек на двадцать тысяч евро за мою работу. Это не взятка, нет. Обычные комиссионные, которые платят агентам за хорошую работу. Я была уверена, что контракт будет заключен. А вечером Брекхауз неожиданно умер в своем отеле. Нет, его, конечно, никто не убивал. Просто обычный сердечный приступ. Потом врачи говорили, что он принял снотворное с болеутоляющим и выпил какой-то алкогольный напиток. А у него было больное сердце. Контракт, конечно, не был подписан. В результате через несколько недель вдова Брекхауза потребовала, чтобы я вернула чек. Было очень обидно, но я честно вернула деньги, хотя они считают, что контракт был сорван из-за меня. Но как вы об этом узнали?

– Это не имеет значения. – Дронго не стал ей говорить, что просто услышал разговор Фаркаша в соседнем номере.

Сыщик поднялся, взглянул на часы. Половина одиннадцатого. Через некоторое время эксперты сличат волосы и сумеют определить убийцу. «Вот так проходит земная слава», – с какой-то грустью подумал Дронго. В былые времена нужно было искать убийцу, размышляя и пытаясь вычислить его действия, применяя весь свой опыт, интуицию и аналитические способности. А сейчас можно по двум найденным волоскам определить ДНК, вычислить, кому именно принадлежат эти частицы, и раскрыть преступление. Все просто и элементарно в век техники. Но и очень обидно. Получается, что все его усилия и поиски были просто никому не нужны. Через несколько минут здесь снова появятся полицейские машины, и на преступника наденут наручники.

– Обещаю, что никому и ничего не буду рассказывать, – сказал он на прощание Веронике и направился к кабине лифта. Нужно поторопить детей, сегодня завтрак сервируют до одиннадцати утра, подумал он.