Текст книги "Французские каникулы"

Глава 11

После этого случая отношение к Гвен стало меняться к лучшему. Процесс этот был постепенным, почти неосознанным и отнюдь не быстрым, но вполне очевидным. Началось с того, что Диана и Паскаль, в очередной раз собравшись на рынок, пригласили Гвен поехать с ними, и она с радостью согласилась.

Эта поездка взломала лед отчуждения между женщинами. Правда, обе стороны еще долго испытывали некоторую неловкость, и если разговаривали, то весьма сдержанно, но со временем всякая скованность испарилась. Гвен охотно участвовала во всех домашних делах. Она ездила вместе с Паскаль и Дианой за продуктами, готовила завтраки, а по вечерам прибиралась в кухне. Когда же в один из дней Паскаль почувствовала себя неважно, Гвен не только приготовила для всех превосходный ужин, но и сварила специально для нее куриный бульон.

Болезнь Паскаль неожиданно оказалась довольно серьезной. Во время одной из поездок в порт она попробовала несвежих моллюсков, и на протяжении нескольких дней ее тошнило – да так сильно, что Паскаль почти не вставала с постели. Эрик боялся, что это может быть гепатит или сальмонеллез, и несколько раз заговаривал с ней о том, чтобы показаться врачу и сделать необходимые анализы, но Паскаль и слышать об этом не хотела. Она была уверена, что ей надо всего лишь отлежаться. Гвен, таким образом, осталась фактически один на один с Дианой, которая с самого начала относилась к ней особенно непримиримо. Но прошла всего неделя с того дня, как Гвен приехала в Сен-Тропе, и Диана тоже капитулировала. Быть может, в глубине души она еще не доверяла ей до конца, однако о многих вещах Диана говорила с ней вполне откровенно и даже поделилась с ней некоторыми подробностями своих отношений с Эриком. Гвен, впрочем, о многом догадалась сама, но когда она услышала всю неприглядную историю из уст Дианы, она не выдержала.

– У меня нет никакого права давать вам советы, – сказала она. Они с Дианой все еще были на «вы». – Больше того, я и сама не знаю, как вам следует поступить, но... В свое время я оказалась в очень похожей ситуации. Мой бывший муж завел любовницу. Я узнала об этом и ушла от него, ушла в тот же день. С тех пор он как будто перестал для меня существовать. Я с ним больше не виделась и не разговаривала. Вскоре я подала на развод. Теперь мне часто кажется, что этими своими действиями я вынудила Герберта жениться на женщине, с которой у него был роман, но ничего хорошего из этого так и не вышло. Я по-прежнему с ним не общалась и не знаю, как он жил, что чувствовал и почему решился пойти на крайний шаг, но факт остается фактом: через полгода после того, как он женился на этой женщине – кстати, моей хорошей подруге, – Герберт покончил с собой. Только потом я узнала, что все это время он продолжал любить меня. Самым страшным в этой истории было то, что и я не перестала любить его, но я была слишком горда, чтобы признаться в этом даже себе.

Гвен перевела дух и посмотрела на Диану.

– Я вовсе не хочу сказать, что Эрик тоже может покончить с собой, – добавила она. – Речь сейчас вообще не об этом, а о том, как я своими руками разрушила свой брак, погубила то, что было мне дорого. Ведь перед тем, как это случилось, мы с Гербертом прожили вместе девять лет. Мы сошлись по любви и были счастливы, но я... я выбросила эти годы на помойку. Я была так самоуверенна и глупа... Тогда мне казалось, что я никогда не смогу простить ни его, ни ее, а потом стало уже поздно. Я совершила ужасную ошибку, о которой до сих пор жалею, Диана. Так будьте же умнее меня, – закончила она со слезами на глазах, и Диана почувствовала себя тронутой. Она не ожидала подобной откровенности от женщины, у которой были все основания считать ее врагом. Кроме того, в самом голосе Гвен было что-то подкупающее и искреннее, и Диана почувствовала к ней симпатию. – Я понимаю, вам очень больно, и это естественно, – добавила Гвен. – Но как бы сильно вы ни сердились на него, не отрекайтесь от того, что было между вами хорошего!

В ответ Диана кивнула, и некоторое время они молча вытирали посуду. Им обеим было о чем подумать. История, которую Диана только что выслушала, была поистине ужасной, но она понимала, что Гвен не случайно поделилась с ней своей болью. Гвен на собственном примере показала ей, как важно уметь прощать тех, кого любишь, и к каким последствиям может привести необдуманное решение.

Они больше не разговаривали на эту тему, но вечером Гвен сказала Роберту:

– Я рассказала Диане свою историю. Мне кажется, это поможет ей найти правильный выход.

– Я рад, что ты так поступила, – ответил Роберт. – Я тоже пытался как-то подбодрить Эрика, уговорить его потерпеть еще немного, но он совсем упал духом. Диана очень на него зла, и это вполне понятно, но... Вот если бы они сумели перешагнуть через это, если бы сумели жить дальше и любить друг друга, несмотря на все, что произошло, тогда их отношения со временем стали бы еще крепче. Но Эрик просто не верит, что Диана сможет его простить...

Гвен тоже не была уверена в этом, но благоразумно промолчала. Только время могло дать окончательный ответ на вопрос, чем все это закончится.

На следующий день Гвен снова пришлось готовить завтрак вместо Паскаль, которая чувствовала себя слишком слабой после своего недомогания. Она даже не смогла встать с постели и спуститься в кухню, и Джон отнес ей в комнату кусок запеканки и стакан минеральной воды. Вернулся он очень озабоченным.

– Паскаль по-прежнему считает, что это обычное пищевое отравление, но мне кажется, это что-то гораздо более серьезное, – негромко сказал он Эрику. – Мне очень не нравится, как она выглядит. Разумеется, Паскаль ни в чем не признаётся и говорит, что она в полном порядке, но, по-моему, ее все еще подташнивает. Пожалуй, я все-таки покажу ее местному врачу. Пусть он пропишет ей какое-нибудь лекарство, но главное – сделать анализы. Только так мы сможем достоверно узнать, что с ней!

– Если хочешь, я могу еще раз осмотреть ее после завтрака, – предложил Эрик, и Джон взглянул на него с благодарностью.

Когда с запеканкой и кофе было покончено, Эрик поднялся в спальню, где лежала Паскаль. Он подробно расспросил ее о самочувствии, но Паскаль была абсолютно убеждена: эта утренняя слабость – всего лишь следствие острого пищевого отравления. Все классические симптомы были налицо, и в конце концов Эрик с ней согласился. Спустившись в гостиную, он попытался успокоить Джона.

– Мне кажется, твоя жена совершенно права. После сильного отравления улучшение наступает не сразу, так что возможно, она какое-то время будет ощущать слабость.

Но Джона это не убедило, и, зайдя к Паскаль, он снова завел разговор о визите к врачу.

– Кого я не люблю во Франции, так это докторов, – отрезала Паскаль. – Да и тебе еще недавно все французское было глубоко противно, – напомнила она, однако Джон не отступался. Паскаль осунулась, под глазами залегли черные тени, как у енота, а натянувшаяся кожа на скулах приобрела зеленоватый оттенок.

Тем не менее к обеду она почувствовала себя лучше и спустилась в гостиную. Когда вся компания собралась за столом, Роберт заговорил с Гвен о том, чтобы задержаться в Сен-Тропе до сентября, и Диана, внимательно прислушивавшаяся к их разговору, неожиданно высказалась:

– Правильно! Вот молодцы-то!..

И тотчас смутилась, но Роберт успел заметить, как Диана и Гвен обменялись взглядом, в котором читалась искренняя симпатия. Не исключено, подумал он, что эти двое скоро станут близкими подругами, и он был прав. И Диана, и Паскаль неожиданно обнаружили, что Гвен не просто порядочный, но и очень приятный человек. Теперь они уже и не думали волноваться за Роберта. А Эрик и Джо были просто счастливы за друга.

После обеда Джон сказал Паскаль:

– Роберту будет с ней очень хорошо, я в этом уверен. Только подумать, какая жизнь его ожидает! Ну и что, что Гвен – кинозвезда?! На мой взгляд, Роберту в его возрасте именно это и нужно: Гвен не даст ему скучать. С ней он обретет вторую молодость.

– А нужна ли ему вторая молодость? – с сомнением сказала Паскаль. Она была очень благодарна Гвен за то, что она спасла жизнь Джону, однако по-прежнему предпочитала не торопиться с выводами. Но ответ могло дать только время, и Паскаль это понимала. – Роберту в его возрасте нужна вовсе не кинозвезда, – добавила она ворчливо. – Ему нужен друг, спутник жизни, словом – настоящий человек, а не райская птица в золотом оперении.

– Но Гвен и есть настоящий человек, – спокойно возразил Джон. – Она готовит и убирается в доме не хуже вас с Дианой, к тому же с ней интересно общаться. А как стойко она переносила все ваши выходки! Ведь в самом начале вы ей буквально житья не давали, но она терпела. Но самое главное заключается в том, что Гвен любит Роберта – так, во всяком случае, мне кажется. А он любит ее.

– А если он захочет на ней жениться? – с беспокойством спросила Паскаль.

– В нашем возрасте, – рассудительно сказал Джон, – жениться вовсе не обязательно. Ведь Роберт не собирается заводить детей! Им обоим хочется только быть вместе, а для этого совсем не нужен брачный контракт.

– Вот и хорошо! – Паскаль с облегчением вздохнула. – Если Роберт на ней не женится, я снова начну верить в его здравый смысл.

– А я начну верить в твой здравый смысл, если ты перестанешь капризничать и сходишь со мной к врачу, – едко заметил Джон. – Я понимаю, сегодня тебе лучше, но это ничего не значит. Ты могла подхватить какую-нибудь желудочную инфекцию. Может, тебе надо принимать антибиотики?

– Единственное, что мне нужно, это сон, – сердито ответила Паскаль. С утра она чувствовала такую слабость, что едва дождалась обеда, и теперь собиралась снова лечь. Джон не стал спорить и, укрыв ее одеялом, спустился вниз.

Паскаль проспала до пяти часов. Когда Эрик, Роберт и Гвен вернулись после прогулки на яхте, Диана загорала в шезлонге на лужайке перед домом, а Джон уехал в ближайший отель, чтобы отправить факс в Нью-Йорк.

– Ну, как покатались? – спросила Диана и, поглядев на Эрика, неожиданно улыбнулась. Все это время она думала о нем и о том, что сказала ей накануне Гвен. Диана все еще сердилась на мужа, но теперь ей было гораздо легче представить себе, что когда-нибудь ее обида уляжется, боль успокоится и она сможет его простить. Вспоминала Диана и о долгих счастливых годах с Эриком, его внимание и заботу, перебирала в уме все черты характера Эрика, которые когда-то так ей нравились. Диана много думала о том, что случилось, и, как ей казалось, нашла ответ. Интрижка с Куклой Барби была отчаянной попыткой Эрика продлить уходящую молодость, и Диана все чаще думала, что не должна судить его за это слишком строго.

Эрик тоже посмотрел на жену и невольно замер. Впервые за много, много дней, кроме отчуждения и боли, он увидел в ее глазах обнадеживающий свет.

– Неплохо. Жаль только, тебя не было с нами, – выдавил он наконец и двинулся по дорожке в дом. Но когда Эрик проходил мимо шезлонга, Диана неожиданно пошевелилась и села, вопросительно глядя на него, и он остановился, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. – Мне действительно очень тебя недоставало, – проговорил он, провожая взглядом Роберта и Гвен, которые прошли вперед и скрылись в доме. – Пока мы катались на яхте, я много думал...

– Я тоже, – ответила Диана. Она не уточнила – о чем, но Эрик почувствовал, что лед между ними начал таять.

– Мне действительно хочется поскорее во всем этом разобраться! – горячо заговорил он. – Я знаю, что поступил по отношению к тебе просто подло, и с моей стороны было бы глупо рассчитывать, что ты будешь доверять мне, как раньше. И все-таки мне бы хотелось надеяться, что когда-нибудь ты простишь меня!

– Мне тоже хотелось бы на это надеяться, – с надеждой сказала Диана. Их друзья несколько раз разговаривали с ними обоими, но слова Гвен запали ей в душу глубже остальных – должно быть, потому что за ними стоял ее собственный горький опыт, тяжесть совершенной ошибки. Диана почувствовала, что Гвен все еще чувствует свою вину и страдает. – Ладно, там будет видно, – сказала она, и это было все, что она могла обещать ему на данный момент.

Но когда ближе к вечеру они отправились к себе в спальню, Диана вдруг почувствовала, что ее шаг снова стал легким и упругим, а когда Эрик сказал что-то смешное, она неожиданно улыбнулась.

– Хочешь, поужинаем сегодня в ресторане? – предложил Эрик, и Диана, немного подумав, кивнула.

– А как насчет остальных? – спросила она. – Мы их тоже пригласим?

На этот раз задумался Эрик.

– Нет, – сказал он решительно. – Только ты и я. Остальных мы пригласим в другой раз.

Он испытывал огромное облегчение оттого, что Диана снова разговаривает с ним, почти как раньше. Что-то изменилось, но Эрик никак не мог понять – что, а главное – почему!

А Роберт и Гвен тоже решили отправиться вечером в Сен-Тропе. Нагулявшись по улицам, они зашли в свое излюбленное кафе и, взяв столик в углу, заказали бутылку вина и несколько морских блюд. Как обычно, они много шутили и смеялись, когда Роберт вдруг схватил Гвен за руку.

– Знаешь что, давай вернемся домой, – вдруг проговорил он взволнованно.

– Что случилось? Тебе нехорошо?! – Гвен даже испугалась – такими неожиданными были его слова. Но Роберт выглядел вполне счастливым, и она успокоилась. Уплатив по счету, они сели в «букашку» и поехали на виллу.

В доме было тихо и пусто. Диана и Эрик еще не вернулись, Джон и Паскаль легли необычно рано, и, пробираясь на цыпочках по коридору, Роберт и Гвен шептались и хихикали, как школьники.

У дверей ее спальни Роберт поцеловал Гвен, и она пожелала ему спокойной ночи, но он не торопился уходить. Поглядев на нее, Роберт вдруг почувствовал себя, как подросток на первом свидании.

– Я хотел спросить... – запинаясь, проговорил он. – Может быть, мне... Не хотела бы ты спать сегодня в моей комнате, Гвен? – сказал Роберт и покраснел.

– Я бы очень этого хотела, – ответила она.

Это был очень важный момент, к которому они шли долго и с большой осторожностью. Ничто не заставляло их спешить, ничто не вынуждало идти дальше, чем каждому из них казалось допустимым и возможным, но сегодня все вдруг изменилось. Роберт неожиданно почувствовал, что они оба готовы сделать решительный шаг. В последние два дня он почти не думал об Энн, вернее – думал, но по-другому. Позавчера ему приснился сон, в котором Энн смеялась и махала ему рукой, словно прощалась. Нет, она как будто отпускала его, и, когда Энн поцеловала его во сне и, повернувшись, стала удаляться, он испытал неожиданное облегчение. Когда он проснулся, его подушка была мокра от слез, но это были светлые и легкие слезы. Почему-то Роберт был уверен, что теперь все будет хорошо. Он даже рассказал об этом сне Гвен, но она ничего не сказала, да и что она могла сказать? Ведь это касалось только его и Энн, но Роберт считал иначе. Он знал, что это имеет самое прямое отношение и Гвен тоже.

В спальне Роберт зажег ночник на столике у кровати. Рядом с ночником стоял портрет Энн, и Гвен почувствовала, как у нее защемило сердце. Должно быть, Роберту было очень нелегко остаться одному после того, как столько лет рядом с ним был любимый человек. И сначала он действительно страдал, страдал каждый день и каждый час, но, когда боль утихла, Роберт понял, что у него остались его дети и его воспоминания. А теперь у него была еще и Гвен, и он чувствовал себя счастливым.

Несколько секунд Роберт стоял неподвижно и смотрел на нее. Он как будто уже сейчас смаковал то, что им предстояло. Потом он протянул руки, Гвен шагнула ему навстречу и оказалась в его объятиях.

– Я люблю тебя, Роберт, – прошептала она. – Все будет хорошо, вот увидишь...

В ответ Роберт кивнул и поцеловал ее в губы. В его глазах стояли слезы – в эти мгновения он в последний раз прощался с Энн и говорил «здравствуй» своей любви. Потом страсть захлестнула обоих пенной волной, поцелуи сделались жаркими, требовательными, и спустя несколько секунд оба уже лежали на кровати. Роберт несколько раз видел Гвен в купальнике, и ему казалось – он хорошо знает ее тело, однако то, что открылось ему сейчас, поразило его своей красотой и совершенством. Но даже это было не главным. В первую очередь ему нужно было не ее тело, а сердце, и именно его она протягивала ему сейчас на раскрытых ладонях.

Потом они долго лежали неподвижно, не в силах разомкнуть объятия. Наконец Гвен пошевелилась и, поглядев на него, улыбнулась.

– Я так счастлива, Роберт! – сказала она, и он прижал ее к себе еще крепче, не в силах найти подходящие слова для ответа. Но слова были не нужны. И он, и она знали: их любовь – это величайший дар для обоих.

Глава 12

Когда на следующее утро Гвен и Роберт выходили из спальни, в коридоре они столкнулись с Дианой, но она выглядела очень озабоченной и ничего им не сказала. Диана ходила навестить Паскаль, которую снова сильно тошнило. Вместе с Джоном они кое-как уговорили ее показаться врачу, и теперь Диана торопилась в кухню, чтобы позвонить в клинику. Правда, Паскаль продолжала утверждать, что с ней все в порядке, однако теперь даже ей было очевидно, что это не так. С тех пор как она впервые почувствовала себя скверно, прошло уже несколько дней, но ее состояние нисколько не улучшилось.

– Как ты думаешь, что это может быть? – спросил Джон у Эрика, когда они сели завтракать.

– К сожалению, не могу сказать ничего определенного, – ответил тот. – Безусловно одно: это какая-то желудочная инфекция. Паскаль придется принимать антибиотики, в противном случае дело может кончиться больницей. Обезвоживание организма – паршивая штука. Впрочем, ее все равно могут положить на обследование.

Эрик верил в современную медицину и считал, что жизни Паскаль ничто не угрожает. Курс антибиотиков должен был поставить ее на ноги.

После завтрака Гвен и Роберт уехали в город, чтобы отправить несколько писем. Джон пошел к Паскаль, чтобы помочь ей одеться перед поездкой к врачу, и Диана с Эриком остались на кухне одни.

– Как ты думаешь, кто сегодня утром вышел из спальни Роберта? – спросила Диана с лукавой улыбкой.

Эрик сделал вид, будто думает.

– Неужели Агата?! – выпалил он наконец.

– Как бы не так! – Диана снова улыбнулась. Вчера они с Эриком вернулись довольно поздно. Они хорошо поужинали и даже немного потанцевали под музыку игравшего в ресторане старомодного оркестрика. Оба прекрасно провели время, но это было не главным. И Эрик, и Диана чувствовали, что этот вечер был первым мостком, переброшенным через разделившую их пропасть, и хотя до полного примирения было еще далеко, первый шаг в нужном направлении был сделан.

– Это была Гвен! – объявила Диана с таким торжеством, словно она с самого начала благословляла этот союз.

– Жаль! Я почти надеялся, что это будет Агата. Мне очень хотелось посмотреть, какие наряды она возьмет с собой в Нью-Йорк, – улыбнулся Эрик и добавил серьезно: – Впрочем, я рад за них обоих. Гвен и Роберт заслужили свое счастье.

Гвен ему нравилась, и он был вдвойне рад за друга, который впервые за много месяцев стал похож на себя прежнего. С тех пор как умерла Энн, прошло больше семи месяцев, и бóльшую часть времени Роберт жил в самом настоящем аду. Правда, со стороны могло показаться, что он вернулся к нормальной жизни до неприличия скоро, но Эрик знал, что любовь, как стихия, не подчиняется людским установлениям. А то, что было хорошо для Роберта, было приемлемо и для его друзей.

– Гвен – хорошая женщина, а Роберт – отличный парень, – проговорил он.

– Хотела бы я знать, что скажут его дети, когда узнают... – задумчиво сказала Диана, и Эрик пожал плечами.

– Роберт взрослый человек, он может поступать так, как ему кажется правильным.

– Его дети могут с тобой не согласиться.

– Тем хуже для них. В конце концов им все равно придется с этим смириться, если они не хотят серьезно огорчить отца. У Роберта есть право на личную жизнь. Мне даже кажется – Энн бы его поддержала...

Диана кивнула. Она была совершенно согласна с Эриком. На первый взгляд его слова могли показаться несколько странными, но только тому, кто не знал Энн достаточно хорошо. В повседневной жизни она была человеком здравомыслящим, трезвым и очень практичным и никогда не придавала большого значения светским условностям и предрассудкам.

– К тому же то, что Роберт сошелся с Гвен, вовсе не означает, что он забыл Энн, – добавил Эрик, и Диана согласно кивнула.

Дальнейшему разговору помешал Джон, который зашел предупредить, что они с Паскаль уезжают к врачу. Он был мрачен, но надеялся, что к обеду они вернутся.

– ...Если только Паскаль не положат в больницу, – уточнил он и нахмурился еще больше. Они обсуждали это поездку с Эриком, и тот сказал, что Паскаль необходимо показаться терапевту и сдать несколько анализов.

– Хочешь, я поеду с вами? – предложила Диана, но Джон отрицательно покачал головой. Он еще надеялся, что все обойдется.

Потом Джон пошел за машиной, а Диана и Эрик помогли Паскаль спуститься на первый этаж. Она чувствовала себя довольно скверно, но им обоим показалось, что на умирающую Паскаль никак не похожа. Но Джон заметно волновался – он не верил французским докторам и решил, что, как только они вернутся в Штаты, он заставит Паскаль пройти самое тщательное исследование в лучшей клинике Нью-Йорка. Но до этого еще надо было дожить, и Джон возлагал все надежды на сильнодействующие антибиотики, лучше всего – американского производства, поскольку от французов с их Пастером и привычкой лечить все болезни с помощью стаканчика «Бордо» не приходилось ожидать ничего хорошего.

Свою нелюбовь и недоверие к французской системе здравоохранения Джон не преминул высказать Паскаль, и к тому моменту, когда они вошли в приемную врача, она готова была задушить мужа голыми руками. Но в приемной ее снова начало тошнить, а когда приступ прошел, Паскаль неожиданно расплакалась, и Джон совершенно растерялся.

– Что с тобой, девочка моя? – повторял он с несвойственной ему нежностью и гладил Паскаль по худой согнутой спине.

– Мне плохо. Просто плохо – и все! – сердито отвечала Паскаль сквозь стиснутые зубы. – Мне плохо уже целую неделю, и ты прекрасно это знаешь! – с обидой добавила она, словно Джон не уговаривал ее обратиться в клинику.

Джон так испугался, что не стал возражать.

– Ничего, ничего... – продолжал он успокаивать Паскаль, раздумывая, не отвезти ли ее в Нью-Йорк, не дожидаясь конца отпуска. – Вот увидишь, мы достанем для тебя лучшее лекарство, и скоро ты снова будешь здорова.

В конце концов Паскаль пригласили в кабинет, но прежде, чем предстать перед врачом, ей пришлось пройти долгое предварительное обследование. Медицинская сестра в несвежем белом халате (французские медсестры никогда не были такими стерильными, как американские сиделки, но Паскаль в отличие от Джона было глубоко на это плевать) измерила ей давление и пульс, выслушала при помощи стетоскопа, заглянула в глаза, заставила показать язык и даже взвесила. Полученные данные она записала в карточку и только после этого провела Паскаль к врачу.

Врач задал Паскаль целую кучу вопросов. Слушая ее ответы, он быстро кивал головой и делал какие-то пометки. Потом он велел ей лечь на кушетку и долго мял руками живот. Наконец он взял у нее кровь из вены и из пальца и... велел отправляться домой. Когда же Паскаль спросила, какое лекарство он ей рекомендует, врач ответил, что с назначениями придется подождать, пока не будет готов клинический анализ крови. Он обещал, что позвонит ей сам, как только будут результаты, и Паскаль вернулась к Джону, зная о своей болезни так же мало, как и до посещения врача.

– Ну что? Что он сказал?! – с беспокойством спросил Джон. Паскаль отсутствовала чуть не полтора часа, и он совершенно извелся.

– Ничего, – обескураженно ответила Паскаль. – Врач сказал, что позвонит мне, когда получит результаты.

– Результаты чего?! – Джон так и подскочил.

– Анализов. У меня взяли кровь из пальца и из вены.

– Как?! И это все?! – поразился Джон. – Он что, полный идиот? А вдруг у тебя холера? Эрик сказал – врач должен прописать тебе антибиотики. Дай-ка, я сам с ним поговорю!

Он уже готов был атаковать двери кабинета, и Паскаль лишь с большим трудом сумела удержать его.

– Врач все равно не может ничего прописать сейчас, – рассудительно сказала она. – Он сможет подобрать наиболее эффективное средство, только когда будет точно знать, что это за инфекция, и, по-моему, это только разумно. Подождем результатов. Не исключено, что мне придется сдавать дополнительные анализы.

– Господи боже мой! – вскричал Джон в отчаянии. – Право же, я не знал, что Франция еще живет в каменном веке, иначе ни за что бы сюда не поехал! С вида-то здесь все как настоящее, но как дойдет до дела!

Паскаль выпрямилась, словно в нее всадили булавку.

– Это уж слишком! – воскликнула она. – Не забывай, Франция – моя родина. Ты можешь оскорблять мою мать, если тебе так нравится, но не трогай мою страну!

Но Джон продолжал ворчать всю обратную дорогу. Когда же они добрались до виллы и Паскаль снова легла, он отправился к Эрику, чтобы пожаловаться ему.

– Почему этот кретин ничего ей не прописал? Это не доктор, а какой-то бесчувственный чурбан! – воскликнул он. – Может быть, хоть ты выпишешь ей лекарство?

Эрик с сочувствием поглядел на него и покачал головой.

– Боюсь, здесь мои рецепты недействительны. Ну а если быть откровенным, врач прав. Он не может прописывать Паскаль лекарства до тех пор, пока не узнает точно, что с ней такое. Не волнуйся, много времени это не займет. Я думаю, анализы будут готовы уже завтра, максимум – послезавтра, и если... если у Паскаль что-то серьезное, мешкать они не станут.

– Черта с два – не станут! Это ведь Франция, а не Штаты. Здесь все не так, как у нас. Я не удивлюсь, если анализы будут готовы только через месяц или вообще потеряются.

Но, вопреки его пессимистическим прогнозам, ассистентка врача позвонила им уже на следующее утро. Она сказала, что доктор хотел бы осмотреть Паскаль еще раз и что она может подъехать сразу после обеда. Джон был готов отправиться в клинику с ней, чтобы в случае чего «разнести всю эту чертову шарашку», но Паскаль сумела убедить его, что отлично справится сама. Она чувствовала себя совсем неплохо – это было видно даже по ее лицу, и Джон заметно воспрянул духом. К обеду он уже убедил себя, что болезнь Паскаль – сущий пустяк и что врач решил лично объявить об этом пациентке только затем, чтобы получить гонорар побольше. И все же осторожность в нем взяла верх, и он попросил Гвен, которая как раз собиралась в город, чтобы сделать кое-какие покупки, отвезти Паскаль в клинику.

Он рассчитывал, что вся поездка займет не больше двух часов, но Гвен и Паскаль вернулись только к вечеру. Джон уже совершенно извелся, но обе женщины выглядели такими довольными и умиротворенными, что он не стал скандалить и только едко спросил, где это они, черт возьми, пропадали.

– Прием у доктора занял всего полчаса, и мы с Гвен решили вместе пробежаться по магазинам, – призналась Паскаль, лучезарно улыбаясь.

– Могла бы, между прочим, и позвонить! – буркнул Джон. – Ладно, выкладывай: что сказал этот шарлатан?

Он жаждал знать подробности, но Паскаль отвечала уклончиво. С ней все в порядке – ничего больше Джон от нее не добился.

– Но почему врач не прописал тебе лекарство?! – рассвирепел Джон. Пока ее не было, он буквально не находил себе места от беспокойства, и Паскаль с запоздалым раскаянием подумала, что ей действительно следовало предупредить его. Она и хотела ему позвонить, но решила, что Джон пойдет купаться с Дианой или Робертом, и ей даже не пришло в голову, что он просидит все это время у телефона, грызя от волнения ногти. Кроме того, ходить по магазинам с Гвен оказалось очень увлекательно; ее многие узнавали, и Паскаль было очень лестно показаться в обществе кинозвезды («А кто эта привлекательная брюнетка рядом с мисс Томпсон? Должно быть, она тоже знаменитость...»).

– Он сказал, что мне не нужны антибиотики. Все пройдет само. Со временем... – ответила Паскаль небрежно. Ей не терпелось поскорее показать Диане новые платья, которые они с Гвен купили во время походов по магазинам. На окраине Сен-Тропе им посчастливилось обнаружить новый магазин, где продавались премиленькие вещицы, и они, не удержавшись, накупили себе целый ворох обновок.

– Этот твой французский доктор – просто задница!.. – вынес свой приговор Джон и сердито затопал вверх по лестнице. Он был в ярости, и Паскаль, смущенно пожав плечами, поспешила догнать его. Только сейчас ей стало ясно, что она серьезно провинилась перед мужем, заставив его так переживать.

Джон и Паскаль оставались в своей комнате почти час и спустились только к ужину, который приготовила для всех Гвен. Каким-то чудом ей удалось склонить к сотрудничеству Агату, и та взяла на себя все подсобные операции – мытье овощей, изготовление соусов и поиски укатившихся под буфет баночек с перцем, солью, кардамоном и мускатным орехом. Поварихой Гвен оказалась неплохой – во всяком случае, готовила она не хуже Паскаль. Как ни странно, особенно ей удавались блюда французской кухни (правда, Джон как-то заметил по этому поводу, что из французских продуктов очень трудно приготовить что-нибудь американское).

Сегодня Гвен приготовила сырное суфле и баранину по-лионски, а на десерт были печеные яблоки в сиропе и вино – ароматное, крепкое, приятное на вкус и дорогое. Они с Робертом купили его в Сен-Тропе специально для прощального ужина, но Гвен вдруг передумала.

– Никогда не откладывай приятное на потом, – сказала она Роберту, когда он выразил удивление, увидев на столе знакомые бутылки с залитыми сургучом пробками.

Все думали, что Джон будет дуться на Паскаль, но, вопреки ожиданиям, он выглядел очень довольным, почти счастливым. Они не видели его таким с того самого дня, когда Паскаль заболела. Он шутил, заигрывал с женой, а после четвертого бокала вина признался, что на самом деле кое-что французское ему все-таки нравится...

– Например, вина, – ввернула Паскаль.

– И женщины, – парировал Джон и ущипнул ее за руку.

– Пожалуй, я запишу это и дам ему подписать, – вмешался Роберт. – Впрочем, в любом случае мистеру Донелли будет очень трудно отказаться от признания, сделанного в присутствии пятерых свидетелей, – я говорю это как судья. Кстати, мадам Жардин, мать Паскаль, тоже женщина, – добавил он лукаво. – Могу я заключить, что она тебе тоже нравится?

– Ничего подобного! – взревел Джон. – Она не женщина, она – чудовище! Змея!.. Нет, ваша честь, вы меня не поймаете. Быть может, я пьян, но я еще не сошел с ума!

При этих его словах все рассмеялись, и Джон, с довольным видом откинувшись на спинку стула, закурил сигару. Свободной рукой он обнял за плечи Паскаль, которая выглядела замечательно. Эрик и Диана тоже разговаривали вполне мирно, а Роберт и Гвен выглядели как самые настоящие влюбленные. Со стороны все шестеро выглядели как одна команда – тесная, спаянная группа близких друзей. И хотя Гвен была среди них новичком, за те две недели, что она прожила с ними в Сен-Тропе, к ней привыкли и уже считали своей. И теперь всерьез обсуждали вопрос о том, чтобы приехать сюда всем вместе и на будущий год.