Книга: Оправдание - Дмитрий Быков

Желание и долгое ожидание вернёт человека даже из преисподней. Но возвращение будет иллюзорным и не полным, да и как можно полностью вернуть человека, если он, например, этого не хотел. Возвращение отсидевшего срок оказывается призрачным: физически он тут, но его изменённое сознание уже в каком-то своём созданном мирке. Возвращение собственного ребёнка из летнего лагеря тоже кажется мнимым, словно вернулся другой человек.

Вся наша жизнь иллюзия. Многие догадки и теории на деле оказываются фантастическим порождением воспалённого мозга. И пойди пойми, где вымысел, а где реальность. Даже крутящийся маленький волчок не поможет распознать действительность.

Я намеренно вынесла в эпиграф строчки Н.Тихонова из «Баллады о гвоздях». После прочтения много размышлений на тему человеческой стойкости – развивать стойкость – это наказание или радость? Утрата аскезы современным человеком ведет ли к «размягчению» души, а с этим и к нравственной незрелости? Встреча с Паршиком, (Порфирием Корнеевичем Ивановым, которого последователи его учения «Детка» называют Учителем) подсказывает нам простой путь, что отказываясь, ты обретаешь.

«Холод -- это наша есть жизнь. Надо сознательно искать холодное и плохое и им огородиться. Вот тогда-то и будут силы твои…»

Можно соглашаться или нет с выводами и размышлениями автора, а можно воспользовавшись примером – построить свою теорию, благо мыслей после прочтения – масса. Хотя бы ради этого роман прочитать стоит, который кстати написан хорошим русским языком, с яркими и образными метафорами.

"Вы думаете, искусство делает вас человеком, любовь делает вас человеком...Червем они вас делают, только и всего. Человек - это то, чего нельзя отнять"

... жизнь во всей ослепительной наготе, графическая модель, косточка без персика – вот что они устроили в сибирской тайге, уважительно расступившейся перед великим и бессмысленным страданием – единственным, что отличало человека от прочих тварей. Смысл жизни был не в зарабатывании денег на хлеб, не в строительстве домов, которые рано или поздно обречены рухнуть, не в сочинении книг, количество которых, множась, совершенно уничтожало значение новых; смысл жизни был не в истреблении себе подобных, не в захвате чужих земель, не в жалкой, животной по своей сути борьбе за существование, – он был в причинении и переживании боли, бессмысленной и бесполезной, то угнетающей, то возвышающей душу.

Орфография Умопомрачительно, такой карванал героев на сцене, противостояние Елагинской и Крестовской коммуны, а Ять - главный герой, он же лишняя буква во всей этой истории ("Был бы приличный человек, подписывался бы Добро или Веди."). Развитие макромира России и микромира Литераторов подпадают под трактат Луазона “Оправдание”(!!!) - "чтобы общество оправдало любой террор, ему достаточно нескольких месяцев бесконтрольной свободы — и всякий, кто дает ему эту свободу, сознательно или бессознательно желает именно окончательного закрепощения." И здесь же повторяется мысль литераторов: : "Наше дело спорить, мы для этого созданы... Человек культуры может и должен спорить с другим человеком культуры; но когда в их полемику ввязывается обезьяна..." Тот же сценарий прокручен на Гурзуфе в более гротескном варианте. Итог: Ять устал выбирать из двух вариантов власти, не находит себе места в новой России, и хочет связать остаток своей жизни с другой страной .

То, что в исторической литературе получило впоследствии название красного террора и гражданской войны, было никак не борьбой за власть, но отчаянным самоистреблением страны, испробовавшей самый радикальный вариант спасения империи и разочаровавшейся в нем. И когда не осталось ни белых, ни красных, а только выжившие, — страна готова была начинать с нуля.

Остромов. Классический авантюрист прибыл в Санкт-Петербург, город, забывающий, что такое культурный отдых в масонских кругах. Остромов производил неизгладимое впечатление на людей, изголодавшихся по чародейству (буквально "смотрел ему вслед, широко раскрыв лазоревые буркала влюбленной свиньи"). Правильно заметил интеллигент Альтер на допросе, что такое для людей его круга было увлечением масонство: "Быть человеком нашего круга не означает ничего хорошего, в особенности сейчас. Но если вы настаиваете, я вам попробую объяснить. Представьте себе ситуацию: жили люди, ели мясо, но мясо вдруг запретили. Его в стране мало, и оно полагается теперь только ответственным работникам. И тогда они стали собираться у кого-нибудь на квартире, есть пареную репу и говорить о мясе." А жизнь в текущей России такова в мыслях Дани:

Все были серы, несчастны и злы: бывшие — оттого, что проиграли, настоящие — от того, что победа ничего им не дала, наелись дерьма за собственные деньги, столько назверствовали, а теперь приходится сидеть и читать; окончательное истребление прежних хозяев не случилось, а новыми хозяевами они не стали, и вообще непонятно, кто выиграл от всех этих восьми лет, раз все стало то же самое, только без прежней надежды на перемены."

Российской интеллигенции все меньше становится, не успевшие убежать за границу, ведут нищенское существование, прекрасная сцена "Съемки званного обеда". Про Даню, что-то ничего не написала, но что уж говорить прав был Калиостро, нагадавший его маме.

«Зло обычно делается из лености или корысти, со множеством самооправданий».

Став на гибельный путь оправдания бездушия и жестокости естественного закона целесообразности, обожествляя дикую природную мощь, возводя боль до философского уровня, человек погибает, поглощаемый «равнодушием и жадной, ползучей волей» природы:

«Природа не знает нравственного закона, но знает глухой и слепой инстинкт жизни: он прекрасен в траве, в плюще, заплетающем развалины, прекрасен даже тогда, когда природа жадно и быстро уничтожает дело рук человека. Но общество людей, руководимых только этим инстинктом, невыносимо для живой души».

При этом выживают далеко не лучшие в классическом понимании особи: добрые, мудрые, честные. Выживают не только крепкие физически, но сильные в своей хитрости, изворотливости и подлости: больше равнодушия, жестокости – больше шансов выжить. А ещё выживают «овощи»: не знающие и ничего не желающие знать о действительности, ничего не разрушающие, но и ничего не созидающие. Эдакие секты глухонемых и садомазохистов символизируют результат естественного отбора в человеческом обществе. Кстати, последняя секта действительно существует и, как признался сам автор в одном из интервью, он оттуда еле ноги унёс. Читая книгу мне не удалось провалиться в прошлое, я почему-то всё время думала о настоящем, в котором меня не отпускает ощущение дежавю:

«Он любил дачу не за это, а за то же, что и все книжные дети его времени: тут было искаженное, отдаленное напоминание об усадьбе, свидание с той книжной Родиной, которая для всякого думающего человека давно уже свелась к пейзажу, потому что все остальные столкновения с ней были слишком скучны или страшны».

Об этом, собственно, и пытается размышлять Дмитрий Львович. Какое странное, рьяное желание внука найти хоть какой-то смысл, хоть какую-то логику в репрессии своего деда. Какое желание у нас у всех найти оправдание своей истории. Не осмысления - а именно оправдания.

Яркие, сочные образы современной глубинки, переплетенные с тихими улицами послевоенной Москвы. Повесть читается на одном дыхании. Поиск оправдания Сталина привел героя к пониманию "закона". Раскрывать карты не буду, "закон" действительно поразил. Этот "закон" действительно работает во многих наших сферах до сих пор. Жуткий, идиотский "закон".

Книга, которая заставляет думать. Во время прочтения, после прочтения. И при каждом упоминании этой книги и Сталинской эпохи. Лицам заинтересованным - обязательна к прочтению.