Текст книги "Подари мне счастье"

Глава 20

Ли хотела верить ему, но не могла.

– Раскрой губы, дорогая, – пробормотал он у ее рта, пальцами погружаясь в волосы, распуская спутанные локоны по плечам и спине.

Ли почти верила, что небезразлична ему, когда его рот пленил ее губы яростно, безудержно, неистово требуя ответа, когда его руки задрожали, освобождая ее от платья. Когда он сбросил с себя одежду и она встретилась взглядом с его глазами, этими страстными, бездонными глазами, в которых мерцало какое-то глубокое, безымянное чувство…

– Я не собираюсь тебя ни с кем делить, – заявила она, подталкивая его к кровати, толкая на спину. Оседлав его бедра, она взяла в ладони лицо, чувствуя, как колючая щетина царапает кожу. – Я брошу тебе назад твои же слова: ты – мой муж, я – твоя жена, и даже если ты никогда меня не полюбишь, я ни с кем не буду делить тебя.

– Я твой, Ли, и я сдаюсь добровольно и с радостью.

Его голос, низкий и хриплый от желания, породил покалывающее томление у нее в животе, пылкую жажду глубоко в лоне. Ричард обвил ее руками за спину, но у Ли были иные планы. Ей так давно хотелось исследовать его тело, но она не осмеливалась, боялась, что он сочтет ее распутной и бесстыдной. Но не сегодня. Сегодня он полностью в ее распоряжении, и она будет делать с ним все, что пожелает.

Она схватила его за руки и отвела их в стороны, а потом вверх, высоко над головой.

– Держись за изголовье и не двигайся.

– Не думаю, что выдержу такую сладкую пытку, – простонал он, но схватился за, тяжелую дубовую доску, и на руках от плеч до кистей рельефно обозначились туго натянутые мышцы.

Ли обвела языком его приоткрытые губы, попробовала на вкус его вздох, с удивительной смелостью исследуя сладострастные глубины рта. Царапанье ногтей о плечи вырвало низкий рокот из глубины его груди – неясный земной звук, от которого восхитительный трепет пробежал по коже. Ли скользнула губами вдоль скулы, спустилась на шею, потираясь грудью о его грудь, и от этого мягкого скользящего прикосновения соски ее превратились в твердые, болезненные вершины.

– Мне нравится твой вкус, – пробормотала Ли в изгиб шеи, затем ахнула от распутности собственных слов. Ли никогда еще не чувствовала себя такой живой, такой сильной.

Как же она любит вкус его кожи! Обжигающий жар плоти. Мускулы, вздувающиеся и напрягающиеся под кончиками пальцев. Костяшками пальцев Ли легонько пробежалась вдоль боков и улыбнулась, когда мышцы живота сжались.

Ричард был весь как натянутая струна: твердые плоскости и выпуклые мускулы, горячая кожа. Комната была в тени, освещаемая лишь светом луны и угасающим огнем в камине. Красно-серебристые блики играли на сильном точеном подбородке, на широком развороте плеч. Боже, как он прекрасен!

Жажда Ли росла, кожа горела, бедра ныли, и глубоко в теле зародилась пылкая, страстная потребность почувствовать его в себе. Медленно проложила она дорожку еще ниже, пока не обхватила ладонью его напрягшуюся плоть.

Его тело дернулось, но от удивления или от удовольствия, Ли не знала, пока он не застонал. Она повторила ртом путь, пройденный руками, желая познать Ричарда, желая подарит! ему такое же наслаждение, которое он всегда дарит ей.

– Нет… не надо, – простонал он, но она не обратила внимания на его слова и взяла кончик раздувшейся плоти в рот.

Его протесты умерли в полувсхлипе-полувскрике, когда он стиснул пальцами ее волосы. Она смаковала его реакцию, его солоновато-сладкий вкус, его мускусная мужская сущность захватила ее целиком, развеяла страх. Этот мужчина ее муж, и она любит его так, что, кажется, сейчас заплачет. Она неуклюжая, неловкая и немного робеет, но он, похоже, не замечает.

– Ли, Ли… – Он выгнул спину и с надломленным стоном схватил ее за руки и потянул к себе на грудь. Она ахнула от удивления, потом от наслаждения, когда он приподнял ее и опустил на себя.

Какую восхитительную власть она чувствовала, двигали, сверху, устанавливая ритм, скорость, угол скольжения! Это вырывало у него нетерпеливые стоны и этим горячим скольжением кожи о кожу зарождало нарастающее удовольствие глубоко внутри ее. Медленно наклонившись вперед, она в блаженстве откинула назад голову.

Он резко дернулся кверху, руки скользнули на спину и схватили ее за волосы, рот сомкнулся на груди, посасывая вначале один ноющий сосок, затем другой, и каждый дерзкий выпад его языка рассылал пульсирующую дрожь по животу, каждый толчок плоти наполнял и растягивал ее до тех пор, пока она не задрожала, рассыпавшись на тысячи осколков.

– Я люблю тебя, Ричард, – вырвались у нее из горла слова, когда безумный, почти невыносимый восторг завершения подхватил и унес ее.

Словно капли, упало несколько мгновений, прежде чем она услышала эхо собственных слов. Боясь взглянуть на Ричарда, она спрятала лицо у него на шее.

Признание сорвалось с губ непрошеным, и все равно она не заберет его назад. Не станет отрицать свою любовь к нему. Он перевернул Ли на спину. В полуночных глазах горела какая-то напряженность, которую она не могла распознать. Время растянулось в вечность, пока он смотрел в ее глаза. Затем Ричард опустил голову, накрыл губы Ли своими и медленно, благоговейно привлек к себе. Она слышала, как безумно колотится его сердце под ее ладонью.

Какой-то громкий стук разбудил Ли.

Она прижала одеяло к подбородку. Широко раскрытыми глазами посмотрела в темноту, прислушиваясь к шуму, который потревожил ее. Не было слышно ничего, кроме тишины и ровного дыхания мужа. Должно быть, это ей приснилось.

Она села, взглянула на Ричарда. Он лежал, распластавшись, На спине, одеяло сползло и сбилось на бедрах. Лунный свет играл на бронзовой груди, обнаженной для ее взгляда. Она пробежала пальцами по мягкой черной поросли, покрывающей грудь. «Я люблю тебя».

Слова вернулись, чтобы преследовать. Ли не собиралась произносить их, но нервы были слишком натянуты, чувства расстроены. Глаза его сурово и опасно мерцали в лунном свете, лицо было напряжено, но Ричард не отверг ее признания. Нет, он целовал ее и ласкал с такой нежностью, что Ли почти поверила, что он любит ее так же сильно, как и она его.

Может, это и иллюзия, но такая приятная, такая желанная.

Когда Ли снова опустилась на подушку, внезапный приступ тошноты заставил ее прижать ладонь ко рту. Ли конвульсивно сглотнула, и комната, казалось, закружилась у нее над головой.

Надо выпить чего-нибудь покрепче воды, чтобы желудок успокоился, несколько глотков бренди или, быть может, кларета.

Или съесть ломоть хлеба, решила Ли, когда тошнота вновь подступила к горлу. Ли подумала было разбудить Ричарда, но не захотела тревожить его спокойный сон, не терзаемый никакими ночными кошмарами.

Она высунула голову в коридор. Настенные канделябры все еще горели, и их слабый свет отмечал дорогу к лестнице. Когда Ли завернула за угол коридора, её нога ударилась о какой-то темный предмет, лежащий поперек лестничной площадки.

Кто-то застонал. Длинные пальцы схватили Ли за лодыжку, потянули на пол. Она упала на четвереньки, поцарапав ладони о твердый деревянный пол. Кожа похолодела, сердце за колотилось, Ли набрала воздуху в легкие, но не успела закричать, как знакомый голос позвал ее:

– Ли?

– Джеффри? – Она подползла к нему, положила его голову к себе на колени, руками ощупывая ее в поисках возможного повреждения. – Ты ушибся?

Его каштановые волосы были влажными от пота и провоняли дымом. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но вместо этого громко и длинно рыгнул.

– Ох, прошу прощения.

Только однажды на сельской ярмарке Ли видела человека, который был настолько пьян, что не мог стоять на ногах, и она узнала признаки: кривая усмешка, покрасневшие глаза, стойкий запах бренди, поднимающийся от одежды, словно дымка от булыжной мостовой в летний день.

– Люблю тебя, представляешь? – проговорил Джеффри, как, по-видимому, думал, шепотом, а на самом деле так громко, что звук ударил Ли в висок, в котором уже и без того пульсировала боль. – Лучшее, что когда-либо случалось с этой семьей.

– Спасибо, милорд. Я тоже люблю тебя. – Она подсунула руки ему под мышки, но Джеффри был для нее слишком тяжелый. – Ты сможешь сам встать? Или мне позвать лакея?

– Я сам. – Он перевернулся на живот и встал на четвереньки. – Ноги не кривые.

– Знаю. – Ли тоже поднялась из своего не слишком приличного положения на полу. – Чашка кофе и хороший сон – и твои ноги будут как новенькие. Идем, тебе нужно лечь в постель.

Положив его руку к себе на плечи, Ли оперлась о его бок. Джеффри был слишком тяжелый, и ноги у него подкашивались. Поэтому Ли сильно опасалась, что они могут полететь назад и покатиться по лестнице, но он покачнулся вперед. Вместе они ковыляли, спотыкаясь, по коридору, натыкались на стены, наступали друг другу на ноги.

– А теперь прислонись к стене, пока я… открою… дверь.

– Не стоит, – пробормотал Джеффри, опускаясь на пол. – Неприлично, разве ты не знаешь?

– Глупости. – Схватив Джеффри за руку, чтобы не дать упасть, Ли повела его через комнату, освещенную лишь лунным светом, струящимся в окна, и слабым огоньком лампы, мерцающей через открытую дверь. – Нет ничего дурного в том, что сестра помогает брату лечь в постель, когда он сам не в состоянии сделать это.

Ли сдернула стеганое покрывало и опустила Джеффри на кровать. Глаза его закрылись. Ли поправила подушки у него под головой, отвела со лба влажные от пота волосы.

– Спокойной ночи, милорд. Увидимся завтра.

Он схватил ее за запястье.

– Не уходи… пожалуйста… не оставляй меня одного.

– Господи помилуй, что случилось? – Ей надо привести Ричарда, но она не может оставить Джеффри в таком состоянии. – Что произошло? Пожалуйста, расскажи мне.

Он смотрел на нее затуманенными глазами.

– Я пропащий человек, герцогиня. Не могу объяснить. Ричард должен благодарить меня, но не-ет… он бранится и читает нотации…

Его невнятные слова застигли Ли врасплох. Сердце заколотилось. Шея стала скользкой от пота, но от тревоги или от жары в комнате, Ли не знала. От нехорошего предчувствия засосало под ложечкой. Следовало уйти, ведь Джеффри сам не понимает, о чем говорит, но Ли не могла.

– Что ты имеешь в виду? Почему Ричард должен тебя благодарить?

– Потому что он любит тебя, – кивнул Джеффри. – И Элисон. Не Рейчел. Она – зло. Убила Эрика, знаешь…

Ли со вздохом отмахнулась от его бессвязных слов. Она не знала, испытала ли облегчение или больше испугалась, что за его пьяным бормотанием может скрываться правда.

– Пожалуйста, Джеффри, спи.

– Я погиб, Ли. Пропал.

– Ты просто пьян, – мягко возразила Ли, гладя его влажный лоб. – Утром жизнь покажется гораздо веселее.

Джеффри покачал головой, закрыл глаза.

– Нет. Ричард убьет меня. Я проигрался.

– Глупости. Ричард поможет тебе.

– Слишком поздно. – Он покачал головой из стороны и сторону. – Надежды нет. Я никогда не исправлюсь.

Ричард смутно сознавал, что спит. Он силился заставить себя проснуться, но бесполезно, слишком глубоко он увяз и ночном кошмаре. Толпа гуляющих собралась за столом, ломящимся от яств, виски капает на стол, как мрачное эхо вытекающей из его сердца крови.

Бесконечные тосты приветствуют возвращение домой усталого солдата. Эрик во главе стола, Рейчел с ним рядом, изображает послушную жену.

Ричард осушает свой стакан, а Эрик страстно целует жену. Сплетающиеся языки. Блуждающие руки. «Почему бы не овладеть ею прямо здесь, на столе, чтобы мы все смогли насладиться зрелищем», – кричит Ричард, хватая бутылку, затем уплывает прочь на пушистом белом облаке эйфории, за которой следует лишь благословенное оцепенение.

Белое облако превращается в гневный черный гром. Ричард мечется, оглушенный грохотом бесконечных взрывов, ослепленный вспышками режущего белого света, пока небо не раскалывается и он с размаху не приземляется прямо на свою кровать. Руки и ноги поломаны, но боли нет. Возможно, он все-таки умер, в конце концов.

Бесконечный сон. Ричард закрыл глаза и прекратил бороться. Теплые руки гладят. Язык, острый, как змеиное жало, лижет его снизу вверх, вновь возвращая разбитое тело к жизни.

Он в постели с дьяволицей, но его одурманенному сознанию все равно. Он хочет освобождения. Он погружается между ее раздвинутых ног. Женщина-демон стонет под ним, называя его по имени.

– Пожалуйста… нет… пожалуйста… нет… Скрип двери. Звук шагов.

Голос брата, уже давно покойного, вопль отчаяния.

– Ричард!

Рука тянется, злобные глаза светятся в темноте красным.

– Рейчел.

Весь в поту, с колотящимся сердцем, Ричард резко сел на кровати. От прохладного ночного воздуха по влажной спине пробежал озноб. Сквозь тягучую вязкость затянувшегося сна Ричард услышал голос Ли. Оглядевшись, он нашел ее, стоящую рядом с кроватью со свечой, зажатой в одной руке. Другую руку Ли прижимала к горлу.

– Я п-пыталась разбудить тебя. – Глаза ее были широко распахнуты, волосы в беспорядке рассыпаны по плечам и вокруг лица, неясно вырисовывающегося в тусклом свете. – Но не смогла. Ты метался и звал…

– Это был дурной сон, – прервал ее Ричард и провел ладонями по волосам и по лицу. – Тебе не о чем беспокоиться. Возвращайся в постель.

Она кивнула, но, судя по всему, он не убедил ее. Потом она схватила его за руки и потянула.

– Джеффри дома, он так пьян. Слышал бы ты, какие безумные вещи он говорил…

Ее слова попали в цель, словно град отточенных стрел, ударив по самым тайным страхам Ричарда. Сердце на какой-то миг остановилось, но он заставил себя оставаться спокойным, встал и натянул бриджи и рубашку.

– Что именно он говорил?

Она взмахнула рукой:

– Ничего определенного. Какие-то бессвязные слова, но потом он начал плакать и говорить то, чего я не поняла. О том, как ты разозлишься, когда узнаешь правду. Я сидела с ним, пока он не уснул, но по-настоящему забеспокоилась. Он говорил что-то про десять на сотню. Что это значит?

Ростовщики назначили такой процент? Возмутительно!

Если Джеффри был в таком отчаянном положении…

Ричард оттолкнул Ли в сторону и вылетел из комнаты. Ли что-то закричала ему вслед, но он не ответил из-за паники, сдавившей горло. Ноги казались слишком тяжелыми, шаги слишком медленными, когда он бежал по коридору. Пожалуйста, только бы не опоздать!

Ричард распахнул дверь в комнату брата и увидел, как Джеффри подносит к виску револьвер.

Глава 21

На какое-то мгновение в воздухе повисла ужасная тишина, отсчитывая секунды лишь оглушительными ударами сердца Ричарда. Он узнал в оружии один из пары дуэльных револьверов. Ему место в ящике, в запертой на ключ оружейной, а не в руке Джеффри.

Мысли Ричарда стали вялыми, кожа похолодела и, тем не менее, покрылась потом, когда паника попыталась завладеть им. Преодолевая удушающее чувство вины, он смотрел на Джеффри, который был настолько пьян, что не мог стоять прямо, не качаясь. С заряженным револьвером в руке.

Натянутый как струна, на дрожащих ногах Ричард сделал шаг вперед, решительно отодвинув в сторону панический страх. Сейчас нужна ясная голова и рассудительность.

– Положи револьвер, – сказал Ричард строго контролируемым голосом, который ничем не выдавал тот ледяной страх, державший сердце в тисках.

Красивое лицо брата с текущими по щекам слезами и с глазами, полными отчаяния, отпечаталось в мозгу Ричарда. Он сделал еще один медленный, осторожный шаг.

– Не двигайся! – пронзительно и отчаянно прокричал Джеффри.

Ричард вскинул руки:

– Давай поговорим, Джеффри.

– Слишком поздно. Как ты не понимаешь?

Ричард незаметно продвинул ногу вперед.

– Я понимаю, что тебе плохо. Я хочу помочь. Но ты должен положить револьвер.

– Я не хочу, чтоб ты и дальше расплачивался за мои пороки. Этого больше не будет. – Спазм исказил губы Джеффри, сдавил опухшие веки, его черты стали напоминать мрачную маску смерти. – Я не хотел говорить ему. Он хитростью вытащил это из меня.

– Я знаю, – отозвался Ричард, продвинувшись еще чуть-чуть вперед, чувствуя, как озноб охватывает тело, пробирается внутрь. – Это не имеет значения. Никогда не имело. Главное для меня – это ты.

Джеффри взмахнул рукой, револьвер опасно закачался рядом с головой.

– Я не приношу тебе ничего, кроме горя. Как ты должен ненавидеть меня!

– Нет! Я люблю тебя. Ты нужен мне. Ты мой брат.

– Уходи. Я не хочу, чтобы ты это видел.

– Ты застрелишься на моих глазах? – спросила из дверей Ли, и ее голос прозвучал успокаивающе мягко, как колыбельная. Ли сделала два шага в комнату. – Я думала, ты мой друг, мой брат. Сегодня ты сказал, что любишь меня, но теперь я сомневаюсь, что ты сказал правду. Неужели ты так мало меня любишь, что вынудишь смотреть на самоубийство?

Джеффри с трудом перевел на Ли полный муки взгляд.

– Ты не понимаешь. Я больше не заставлю Ричарда страдать!

– Ты шутишь. А сейчас, по-твоему, он не страдает? Или ты, в самом деле, веришь, что он будет счастливее, если ты умрешь? Хочешь, чтобы он похоронил еще одного брата? А как же Элисон? Ты правда думаешь, что она будет счастливее без своего дяди? Ты думаешь…

Ричард не вслушивался в ее слова. Он молился, чтобы Ли как можно дольше отвлекала внимание Джеффри, давая ему возможность незаметно, понемножку продвигаться на ватных ногах вперед. Дыхание жгло горло, как кислота. Он подобрался уже достаточно близко. Еще десять шагов, и все будет хорошо.

Взгляд Джеффри метнулся к нему.

– Я никогда не хотел причинить тебе страданий, Ричард. – Его палец на спусковом крючке сжался.

– Нет! – закричал Ричард и прыгнул вперед, когда услышал выстрел. Грохот оглушил, а от запаха крови затошнило. Ричард упал на четвереньки и пополз по полу.

Где-то на расстоянии он услышал испуганный вскрик. Расширяющееся кровавое пятно растекалось по рубашке Джеффри, но Ричард не мог разглядеть рану из-за того, что глаза заволокло дымом, слезами и горем, настолько огромным, что оно грозило поглотить его. Он снова потерпел неудачу.

– Приведи доктора! – закричал он, но Ли уже выбежала из комнаты. Он слышал ее голос, удаляющийся по коридору отдающий распоряжения. Ричард сдернул с кровати покрывало и прижал к груди брата. Ресницы Джеффри дрогнули.

– Почему, черт побери? – выдавил Ричард, ничего не видя от обжигающих слез. – Разве ты не знаешь, как сильно я люблю тебя?

– Я не стою твоей любви…

– Заткнись, чертов дурак. Я не позволю тебе умереть. Ты меня слышишь? Ты крепкий, выживешь. А потом я как следует отделаю тебя за то, что заставил меня пройти через это.

Сдавленная сиплость голоса противоречила гневным словам. Сколько еще страданий должна вынести семья? Сколько еще должна вытерпеть боли за грехи одного человека? Разве того, что будущее ребенка омрачено тайнами и ложью, недостаточно? Разве смерти Эрика недостаточно? Теперь еще и это?

Джеффри слабо засмеялся, потом от боли резко втянул воздух.

– Ничего не могу сделать как следует. Даже это.

В комнату вбежали два лакея, а вслед за ними Ли. Щеки ее были бледными, но она отдавала распоряжения так же четко и спокойно, как Веллингтон на поле боя.

– Помогите герцогу положить его на кровать. Осторожнее с головой. Приведите доктора сразу же, как он приедет, и принесите чистого полотна для перевязки.

Горничная внесла таз с чистой водой. Ли смочила в ней полотенце и протерла лоб и щеки Джеффри. Но он, поддавшись боли и алкоголю, уже не осознавал ее присутствия.

– С ним все будет хорошо, – сказала она, схватив Ричарда за руку.

Тепло ее, казалось, вытекает из кончиков пальцев и распространяется по его телу. Ее успокаивающее присутствие было единственной опорой в этом водовороте боли и страха, кружащемся вокруг Ричарда.

Он чувствовал себя каким-то странно отдаленным от этого момента, словно наблюдал за событиями с очень большого расстояния, через подзорную трубу или телескоп, перед глазами стояли темнота и туман.

Стало холодно, мозг оцепенел. Ричард не сознавал времени, ему казалось, что прошли часы, но, возможно, всего лишь минуты, прежде чем доктор, который лечил Ли, стремительно вошел в комнату. Парик криво сидел у него на голове, жилет был застегнут только наполовину, словно доктор одевался в спешке и в темноте, но весь его облик и решительный шаг говорили о едва сдерживаемой энергии, которая не вязалась с дородной фигурой.

Он начал снимать с Джеффри рубашку.

– Если хотите, можете уйти, – сказал он Ли. – Зрелище будет не из приятных.

Ли покачала головой:

– Нет, я останусь и помогу вам.

Ричард бы сильно удивился, ответь она иначе. Если он что и узнал о своей жене, так это то, что под ее мягкой женственной внешностью скрывается стальной стержень.

Доктор коротко кивнул. Он освободил рану Джеффри.

– Пуля разорвала мягкие ткани левого плеча, – сказал он, осторожно прощупывая зияющую дырку каким-то инструментом, который выглядел так, словно предназначался для того, чтобы пытать невинные души во времена испанской инквизиции. – Оторвала кусок кожи, кусок мышцы, но кость, кажется, не задела.

Желудок Ричарда запротестовал, но Ли, похоже, это не вывело из равновесия. Она забрала у доктора окровавленный инструмент и подала ему следующий.

Доктор щурился, очки соскользнули ему на кончик носа, он доставал из развороченной плоти кусочки ткани.

– Если инфекция не попала, то рана затянется быстро и он скоро снова будет как огурчик. Хотя болеть будет изрядно и, возможно, придется ограничить движения. А в целом очень везучий молодой человек.

Промыв рану, доктор зашил ее, приложил мазь и забинтовал полосками ткани.

– Секрет в том, чтобы держать рану чистой и должным образом забинтованной. Дайте ему опия от боли и свяжитесь со мной при первых признаках ухудшения.

– Спасибо, что пришли, – сказала Ли, ведя доктора к двери. – Я провожу вас.

Ричард подтащил стул к кровати и сжал руку брата. Джеффри лежал неподвижно, как мертвый. Лицо его было такого же белого цвета, как подушки под головой. Если б не ритмичное движение груди, Ричард поверил бы, что Джеффри уже умер.

Дверь скрипнула. Ричард понял, что это Ли, понял безо всяких слов. Он услышал ее мягкие шаги по полу, почувствовал, как ее рука обняла его за плечи. Ричард притянул Ли ближе, ища ее тепла, ее силы и здравомыслия в этом внезапно обезумевшем мире. Ли взяла его руку в свою, и они сидели вместе, ничего не говоря, всю ночь.

Спустя восемь часов Джеффри все еще лежал без сознания и дрожал от макушки до пяток, словно в малярии. Дыхание его было поверхностным, руки и ноги беспрестанно дергались.

Ричард сдвинул повязку, чтобы осмотреть рану. Не было ни признаков нагноения, ни покраснения, ни жара. Ничего такого, что объяснило бы испарину на его пылающих щеках.

– Температуры у него нет, – сказала Ли, приложив ладонь ко лбу Джеффри. – Думаешь, все-таки инфекция?

– Нет, – ответил Ричард. Он закрыл глаза и потер виски кончиками пальцев. – Это похмелье. Он борется не только с инфекцией, но и со своим пристрастием к выпивке.

– Ты видел такое раньше?

– Несколько раз, любовь моя. В армии.

Его терзало недовольство собой, но он отрешился от этого. Ему требовалось сосредоточиться здесь и сейчас. Ричард привлек Ли в свои объятия. Глаза ее были ясными и яркими, хотя под ресницами залегли тени, а вокруг губ – морщинки усталости, и еще одна стрела вины пронзила его истерзанную душу.

Единственным утешением во время этого ночного кошмара была для него тихая сила Ли, ее непоколебимая поддержка и сознание, что Элисон благополучно спит в своей комнате.

– Воды, – прохрипел Джеффри.

Ричард приподнял брата за плечи, а Ли поднесла к его губам стакан. Губы и язык дрожали так сильно, что жидкость потекла по подбородку. Ли схватила с прикроватной тумбочки ложку и влила воду в рот Джеффри.

С бесконечным терпением она ждала, когда он проглотит, потом повторяла процесс, пока он не сжал губы.

Ричард потер лицо руками. Отросшая за ночь щетина царапала ладони. Шли часы. День перешел в ночь.

Затем снова день. Время смешалось, чувства притупились, а Джеффри то приходил в сознание, то снова отключался. Временами он казался почти в ясном уме, потом метался и бредил.

Сначала он требовал выпить, затем просил, потом умолял.

Они дали ему опия, чтобы облегчить страдания.

– Если он не перестанет так метаться, – наконец на третий день сказал Ричард, – то повредит раненое плечо. Нам придется привязать его.

Ли разорвала простыню на полоски и подала их Ричарду, чтобы привязать руки и ноги Джеффри к кроватным столбикам.

Потом обвила Ричарда руками за талию и прислонилась лбом к его плечу. Ноги у него дрожали почти так же сильно, как и у Джеффри, но он твердо прижал ее к груди, чувствуя, как бьется сердце в ее теле, теплом, сильном и живом. Он приник губами к ее шее, глаза горели от слез, но он винил усталость.

– Пустите меня! – закричал Джеффри. – Развяжите меня, вы, грязные дикари, или мой брат убьет вас!

Ричард потер пальцами горящие глаза.

– В молодости мой дед много путешествовал по колониям. В тех редких случаях, когда он снисходил до нас, дед забивал наши головы историями о кровожадных дикарях. В детстве у Джеффри это было любимой игрой.

– Ясно. – Ли погладила тыльной стороной ладони щеку Джеффри. – Это просто сон, милорд. Мы с Ричардом здесь, с тобой.

– Мои ноги! – закричал Джеффри, натягивая удерживающие его полоски ткани. – Мои ноги в огне. Ричард, помоги мне…

Ричард заставил брата выпить немного чая с опием. Через несколько минут лекарство оказало свое действие и Джеффри погрузился в беспокойный сон. Ричард повернулся к Ли. Она почти не отходила от Джеффри, только чтобы поесть, помыться или взглянуть, как там Элисон. Кожа стала мертвенно-бледной, глаза запали, и все равно Ли была так красива, что сердце Ричарда ныло, а горло сжималось.

– Тебе надо поспать.

Она покачала головой:

– Я не оставлю…

– Я настаиваю, Ли. Ты выглядишь измотанной и смертельно усталой. Я не хочу, чтобы ты опять заболела. Ты должна отдохнуть.

– Я, должно быть, похожа на пугало, – проговорила она с усталой улыбкой на губах и дразнящими искорками в зеленых глазах. Потом пригладила руками волосы, скрученные на затылке в тугой узел. – Нам обоим нужно отдохнуть. Может, будем спать по очереди?

– Хорошая идея. Ты первая.

Она смотрела на Джеффри так долго, что Ричард подумал, что она станет возражать. Но затем она повернулась к нему и просто кивнула. Мягко велела позвать, если Джеффри проснется, Ли привстала на цыпочки и поцеловала мужа. Когда отступила, Ричард схватил ее за талию, притянул к своей груди и спрятал лицо у нее на шее. Тепло ее тела просачивалось до самых костей успокаивающим бальзамом для той мучительной агонии, которая медленно разрушала его.

– Я люблю тебя, – сказала Ли, отклоняясь назад и заглядывая ему в глаза.

Он накрыл ее губы своими. Он поглощал ее слова, смаковал дыхание. Она нужна ему сейчас больше, чем когда-либо, но ей нужно отдохнуть.

– Иди поспи. Я позову тебя, если он проснется. – Повернув голову, он поцеловал ее ладонь.

Она на мгновение заколебалась, затем кивнула и вышла из комнаты.

Ричард тяжело опустился на стул рядом с кроватью. Ему хотелось сказать что-нибудь успокаивающее, но горло так сдавило, что он едва мог дышать. Поэтому он просто сжал руку брата в своей.

Джеффри открыл глаза и посмотрел прямо на него. Какое-то мгновение взгляд его казался ясным, словно брат был в здравом рассудке, потом он снова бессвязно забормотал:

– Эрик, осторожнее… не хотел говорить… Ричард, где ты… – Голова его металась по подушке. Щеки были теплыми и красными.

– Рассказал Джеймисону, и вот что случилось. Ричард, прости меня, прости…

С того момента как Джеффри начал бредить, Ричард боялся того, что он может сказать, а Ли услышать. Он старался успокоить себя, что это не страшно, даже если она и услышит слова Джеффри. Они бессмысленны. Бессвязны. Она не поймет их значения.

– Ричард, где ты?

– Я здесь, Джеффри. Я здесь. – Ричард положил на лоб брата полотенце, смоченное в экстракте белены. Он был настолько погружен в сожаления и самобичевание, что не слышал, как подошла Рейчел. Ричард понятия не имел, что она в комнате, пока запах лавандовой воды не достиг его ноздрей. Рейчел положила ладонь ему на плечо.

Он оттолкнул ее руку и встал, чтобы у Рейчел не было соблазна дотронуться до него еще раз.

– Чего ты хочешь, Рейчел?

– Посмотреть, как дела у моего дорогого брата, разумеется.

Как будто ее это волнует. Нет, она здесь для того, чтобы посмотреть, как повернуть эту трагедию к своей выгоде.

На Рейчел было изящное утреннее платье персикового цвета, который оттенял естественный румянец на щеках. Глаза были светлыми и ясными, не тронутыми усталостью. От недостатка сна Рейчел явно не страдала.

– Я не понимаю твоего гнева по отношению ко мне, Ричард. Правда не понимаю. Если, как ты говоришь, прошлое мертво и похоронено, почему бы тебе, по крайней мере, не быть со мной вежливым? Или же… – она накрыла его ладонь своей, провела кончиками пальцев вверх-вниз по руке, – ты лжешь и по-прежнему любишь меня, как и я тебя.

– Едва ли, сударыня, – проворчал Ричард. – От твоего вида меня тошнит так, что приходится искать ночной горшок, иначе меня вывернет прямо на месте. При звуках твоего голоса я жалею, что меня не поразила глухота, а от твоего прикосновения по коже бегут мурашки. А теперь убери свою руку, или это сделаю я.

– Мурашки бегут от неприязни? Или это дрожь желания, которое ты пытаешься отрицать?

Он сверлил Рейчел взглядом до тех пор, пока она не убрала руку.

– Сейчас не время и не место для подобных споров. Не хочу, чтобы Джеффри страдал еще больше, чем уже страдает.

– Ты пытаешься сказать, что мое присутствие может причинить ему страдания? Но я всегда была исключительно добра к Джеффри.

Ричард фыркнул:

– Ты искренне веришь, что все вокруг считают тебя ангелом, сошедшим с небес, дабы осчастливить нас своим неземным присутствием? Джеффри видел, как ты обращалась с Эриком, слышал все твои колкости, насмешки и издевательства. Он винит тебя в смерти Эрика. Как и я.

В ее глазах вспыхнул гнев и что-то еще, что-то темное и неясное, что Ричард не смог распознать.

– Вы оба ошибаетесь, – парировала она. – Я не приставляла ту бутылку к его губам. И не сажала его на лошадь, и не заставляла нестись сломя голову среди ночи.

– Ты сделала его жизнь невыносимой. Он пил, чтобы сбежать от тебя!

– А как насчет тебя, святой ты наш? Считаешь, во всем этом нет твоей вины?

– Я знаю, какую роль сыграл я. – Ричард подошел к окну. Он устремил взгляд на горизонт, на облака, усеивающие вечернее небо, на экипажи, наводняющие улицу, – представители высшего света спешили с одного суаре на другое. – И нет такого дня, когда бы я не испытывал чувства вины.

– Я услышала слова Джеффри, когда вошла. – Рейчел подошла, встала рядом и воззрилась на него со злорадным блеском в глазах. – Теперь я знаю, почему ты женился на девчонке. Ты сделал это, чтобы защитить Элисон. Как восхитительно! Как благородно! И крайне уместно! Мне только интересно, что скажет твоя жена, когда узнает правду. Будут ли ее глаза все так же светиться любовью и обожанием, как сейчас? Или и ее взгляде зажжется ненависть?