Текст книги "Вафли по-шпионски"

Болезнь

Бобров включил телефон и обнаружил шесть звонков от Марты. Что-то случилось! Марта не из тех женщин, что звонят каждые полчаса без всякого повода, просто пожурчать.

– Алло! – ответил незнакомый голос. – Миша, это Вика! Это я вам звонила! Марте стало плохо, она потеряла сознание.

– Где она? Вы вызвали «скорую»?

– Конечно! Но Марта наотрез отказалась ехать в больницу. Я привезла ее домой, но машина осталась на Ленинградском проспекте.

– Да черт с ней! А что с Мартой?

– У нее ужасно низкое давление. Ей сделали укол и сейчас она спит.

– Вика, вы сможете побыть с ней еще часа полтора, я боюсь раньше не добраться…

– Не волнуйтесь, Миша, побуду сколько нужно.

– Как проснется, дайте ей крепкого кофе.

– Хорошо, дам.

Бобров появился через час, вид у него был встревоженный.

– Ну что?

– Спит.

– Вика, а что произошло? И где? Почему машина на Ленинградке?

– Она ехала на «Сокол» по какому-то делу, а мне надо было на «Аэропорт», она предложила меня подвезти, и вдруг резко свернула к тротуару и потеряла сознание.

– Больше она за рулем ездить не будет. С этим шутки плохи. Слава богу, вы были с ней…

– Ну, она же сама затормозила… Я ведь не вожу машину. Миша, я, пожалуй, пойду, у меня еще куча дел…

– Спасибо вам, Вика!

– Да не за что!

Вика ушла. Бобров заглянул в спальню. Марта все еще спала. Она была бледная, вид вконец больной.

Ему вдруг стало страшно. Я не смогу без нее жить, вдруг сказал он себе. Да ладно, чего раньше времени хоронить. Надо просто показать ее хорошим врачам, заставить лечиться… Ведь после того первого обморока ничего подобного не случалось, она была веселая, здоровая и, кажется, счастливая. Он тихонько прилег рядом, боясь даже дышать нормально, но она вдруг во сне потянулась к нему, обняла и затихла. Потом вдруг открыла глаза.

– Миша, ты здесь?

– Здесь, моя маленькая, здесь.

– Как хорошо, мне сразу стало лучше…

Знаешь…

– Все знаю, все!

– Миш, а что с машиной?

– Не беспокойся, все нормально. Завтра отвезу тебя к доктору.

– К какому еще доктору? Зачем? – всполошилась Марта.

– Чтобы осмотрел тебя и сказал, что с этим делать.

– Я не хочу!

– Мало ли что ты не хочешь. Ты теперь уже не сама по себе, у тебя есть муж, который без тебя просто умрет…

– Почему без меня? Думаешь, я умру?

– Сама по себе вряд ли, а вот если опять потеряешь сознание за рулем, все может быть… И пока я не услышу от компетентного врача, что ты здорова, ты за руль не сядешь.

– А где ты возьмешь компетентного врача?

– Уже взял!

– Господи, где?

– Позвонил кое-кому, мне порекомендовали… Завтра сам на него погляжу!

– Миша, я есть хочу!

– Отлично! Сейчас покормлю.

– Нет, я пойду сама на кухню… Хочу кофе, крепкий, как ты делаешь!

– Знаешь, сейчас уже поздно для такого кофе. Давай-ка давление померяем.

– А чем? У меня нет тонометра.

– У тебя, может, и нет, а у нас есть! Лежи смирно, я померяю. Так, неплохо, сто на семьдесят. Уже получше, хоть и низковато. А я тебе сейчас соленое что-нибудь дам… Стоп! А ты часом не беременна?

– Нет, Мишенька, нет.

– Жаль.

– Миша, мне уже лучше, а к утру вообще все пройдет!

– И хорошо! Но не надейся, что не пойдешь к врачу!

– Миш, да ерунда, я просто немножко понервничала на работе! Ерунда!

– Из-за чего ты нервничала?

– Да поцапалась с Марголиной!

– А это еще кто?

– Да одна шалава, не стоит даже говорить о ней.

– Как-то на тебя не похоже, чтобы ты ни с того ни с сего вдруг с кем-то цапалась…

– Ну, она вечно то ли пьяная, то ли обкуренная, обхамила одного человека, а я не выдержала… Да ну ее!

– Ладно, но только ты уж не нервничай по пустякам, а то вон какие последствия…

– Ладно, не буду!

Утром она чувствовала себя вполне нормально, и давление тоже пришло в норму.

– Мишенька, миленький, давай мы не поедем к доктору, а? Все прошло.

– Нет, об этом не может быть и речи, – отрезал Бобров. – Одевайся и без разговоров.

Марте вдруг понравилось, что ею командуют. Это ж он обо мне заботится. Господи, за что мне такое счастье?

Доктор Пыжик

Им пришлось подождать, пока доктор освободится. Наконец их пригласили в кабинет.

– Вы Сокольская? Марта Петровна? – уточнил доктор, суровый мужчина за сорок. – А вы муж? Подождите в коридоре.

– Но я хотел…

– Не волнуйтесь, я вас вызову, но я должен говорить с пациенткой с глазу на глаз.

– Хорошо, – недовольно ответил Бобров. И вышел в коридор.

– Итак, голубушка, что вас привело ко мне?

– Не что, а кто! Мой муж. Сама я бы не пришла, я уже чувствую себя нормально.

– Ключевое слово «уже»! Из чего я делаю вывод, что что-то было не так.

– Ну да, вчера мне стало плохо, я даже потеряла сознание, у меня было ужасно низкое давление, «скорая» хотела увезти меня в больницу, но я отказалась. У меня уже один раз так было, но давно, еще в том году…

– Какая-то причина была? Вы понервничали?

– Вчера – да, на работе.

– Простите, а кем вы работаете?

– Я радиоведущая.

– Понял. Ну что ж, давайте-ка я вас осмотрю.

Он слушал ей сердце, легкие, стучал молоточком по коленкам, водил пальцем перед глазами. Потом подключил ее к какому-то аппарату, велел не дышать.

– Так, более или менее ясно, – произнес он. – Можете одеваться, Марта Петровна. Скажите, а как фамилия вашего мужа?

– Бобров. А что?

– А имя-отчество?

– Михаил Андреевич, а при чем…

– Ну, я же должен знать, как обращаться к человеку. Люда, позови Михаила Андреевича.

Медсестра выглянула в коридор.

– Доктор просит вас зайти.

Бобров стремительно вошел в кабинет.

– Ну что, доктор?

– Присаживайтесь!

Бобров сел.

– А теперь внимательно посмотрите на меня.

– Я?

– Вы, вы!

Бобров недоуменно воззрился на доктора. И вдруг губы его растянулись в улыбку.

– Пыжик? Это ты?

– Я, Бобер, я!

И они кинулись обниматься.

Марта и медсестричка радостно переглянулись.

– Ну, Пыжик, рад, кто бы мог подумать!

– А табличку на двери не заметил?

– Заметил, но я, если честно, забыл, что ты Алексахин, ты для меня был и остался Пыжиком! Марта, это Санька Пыжик, мой школьный приятель! Вот не думал, что ты врачом станешь, да еще и знаменитым, мне так тебя рекомендовали… Да, – опомнился Бобров, – а что с моей женой?

– Верно, теперь к делу, остальное потом. Надо, конечно, обследоваться более детально, главное сделать КТ головного мозга, это вы сейчас пойдете, все сделают быстро, в течение часа снимок будет готов, я его посмотрю и тогда скажу окончательно… Людочка, проводи Марту Петровну…

– А я? – вскочил Бобров.

– А ты сядь, тебе там делать нечего, посиди тут.

Марта ушла.

– Пыжик, это что-то страшное?

– Нет, не думаю. Но чтобы не упустить чего-то, лучше провериться…

– Ты думаешь… опухоль?

– Нет, не думаю. Но я хочу это исключить. Вообще-то у твоей жены нервное истощение, сосуды неважные, но это все поддается лечению, а лечение требует дисциплины…

– Ты ей об этом скажи.

– Нет, это ты ей скажи. Тебя она послушает. Я так понял, что врачей она не жалует и боится…

– О да! Еле уговорил приехать к тебе. Пыжик, я… я так за нее боюсь. Она оба раза теряла сознание за рулем.

– Нет, об этом не может быть и речи! Ей категорически нельзя за руль! По крайней мере, год даже и думать нельзя. Миш, скажи, это правда, что ты был разведчиком?

– Правда.

– Ну надо же! Ты ж еще в школе мечтал…

– Мечта идиота сбылась, – улыбнулся Бобров.

– А вы давно женаты?

– Формально – полтора месяца, а так полгода.

– О детях думаете?

– Мечтаем!

– Знаешь, я бы пока не советовал. Сосуды надо лечить, а то мало ли… Годик еще потерпите.

– Я тебя понял. Ну, а ты? Доктор наук уже?

– Уже. Вот она, моя докторская… – и он похлопал рукой по аппарату, к которому подключал Марту.

– Это что?

– Эта штука считывает состояние сосудов в течение десяти минут. Аналогов в мире нет! Слушай, а кто тебе меня порекомендовал? Уж не Матвеев ли?

– Он!

– Я его сына вылечил. Там другое было…

И тут вернулась Марта с большим бумажным конвертом в руках.

– Александр Афанасьевич, вот… А там ждет какой-то военный…

– Ох, так обрадовался встрече… – Доктор выглянул в коридор. – Прошу прощения, еще пять минут!

Внимательно рассмотрев снимок, доктор перекрестился.

– Слава богу, все чисто! Но для очистки моей и вашей совести надо сдать кровь, сделать кардиограмму, вот тут все направления, а завтра во второй половине дня пусть Миша заедет, я дам вам назначения и будем лечиться!

– А почему Миша? – удивилась Марта.

– Потому что вам, дорогая моя, пока следует лежать. И пить вот эти вот таблеточки… И еще кучу лекарств. И капельницы надо делать… А может, все же в стационар?

– Ох, нет, пожалуйста!

– А если Марта будет лежать на даче?

– Замечательно! А там есть кому делать капельницы?

– Вот там-то точно есть!

– Прекрасно! Значит, завтра, в четыре, я тебя жду, Мишка! Ничего, красавица, вылечим мы вас! Но вы уж не брыкайтесь!

– Да кто ж ей позволит!

Они вышли в коридор. Бобров крепко взял Марту под руку.

– Ой, Миш, мне же надо больничный…

– Нет, тебе надо уйти с этой работы. Когда Сашка услыхал, что ты работаешь в прямом эфире, сказал, что это чрезмерная нагрузка для твоей нервной системы. У тебя, оказывается, очень хрупкая нервная система. Так, опять плачешь?

– Миш, ну как я без этой работы? Я так ее люблю! Ой, Мишенька, мне так было страшно, когда меня в этот аппарат задвинули, так страшно и одиноко…

– Дурочка ты моя, это ж ерунда. И слава богу, Санька сказал, что на снимке все чисто, а сосуды у тебя ни к черту, но это лечится, только надо лечиться. И еще он сказал, что ребеночка нам можно будет только через год, неужто ради ребеночка ты своей работой не пожертвуешь?

– Он так сказал?

– Да.

– Но он же не гинеколог!

– Он не гинеколог, конечно, но в сосудах нервных дамочек хорошо разбирается. И он сам будет тебя наблюдать. Санька замечательный парень, очень основательный и надежный. Я его еще не узнал, но сразу подумал – этому мужику можно доверять.

– Ну, если ради ребеночка…

– Ради Тимофея Михайловича!

И она опять заплакала. От любви.

Утром Бобров отвез Марту на дачу. И буквально через час явилась пожилая женщина Дарья Николаевна и поставила ей капельницу.

– Ну и вены у вас, все время убегают! – посетовала Дарья Николаевна.

– Вот, только начни ходить к врачам, и выяснится, что и сосуды у меня никудышные, и вены ни к черту… И надолго эта радость?

– Ерунда, на сорок минут. А вот вечерком Михал Андреич привезет другие назначения, тогда и посмотрим.

– Милечка, а вы, небось, думаете, и зачем мой Миша на такой гнилушке женился? Да?

– Ну разумеется, гнилушка, – добродушно рассмеялась Милица Артемьевна. – Но если серьезно, я только диву даюсь и радуюсь безмерно, что в моем Мишке такие запасы любви и нежности. Вчера, когда он мне звонил, вдруг признался: «Знаешь, Миля, я вдруг на минуту представил себе, что ее в моей жизни не будет, и понял – я не смогу без нее жить!» Никогда даже не предполагала, что когда-нибудь услышу от него такое.

Вечером приехал Бобров.

– Ну вот что, моя дорогая, анализы у тебя неплохие, в общем-то, пока две недели будешь лежать, а потом отвезу тебя к Саньке, он назначит дальнейшее лечение, но лежать скорее всего уже не нужно будет. Так что две недельки поваляться в постели не так уж страшно. В городе жарко, душно, а здесь просто рай, да и Тимоша здесь… Ты боялась, что он сбежит, а он просто примерный кот! Вот только я не смогу каждый день приезжать. Меня тут еще пригласили в одну структуру консультантом…

– Миш, а что с моей работой?

– Я сегодня там был, представил твое заявление об уходе. Объяснил, что ты больна… Да, это, оказывается, ты за меня в бой бросилась? Чудачка, да мне плевать на эти разговоры! Думаешь, я их мало слышал? Так, только не реветь!

– Ладно, не буду! – пообещала Марта. – Миш, обними меня!

Бобров был чрезвычайно занят. Несколько раз в день звонил жене, она отчитывалась ему, а потом звонил Милице Артемьевне, боясь, что Марта не говорит ему всей правды о своем самочувствии. Среди прочих дел он заехал к себе на квартиру, взять квитанции и вообще, проверить, все ли в порядке. Дело было вечером, он страшно устал и решил там заночевать.

Стены тюрьмы рушились совершенно бесшумно и медленно, как в съемке рапидом, а он не мог пошевелиться, и крикнуть не мог… Начал задыхаться и проснулся в холодном поту. Неужто опять? За те месяцы, что он прожил у Марты, кошмары его ни разу не мучили. Он вскочил, оделся и поехал домой. Теперь его дом был там, на улице Бориса Галушкина. И хотя Марты сейчас не было и он спал один, но ничего страшного ему не снилось.

Он вошел в квартиру, сразу почувствовал запах Мартиных духов и ощутил покой и блаженство. Он разделся, лег в постель, потом вскочил, взял с туалетного столика флакончик ее духов и брызнул на ее подушку. Чуть-чуть. Обнял эту подушку, мгновенно уснул и сладко спал до утра.

Химия! – думал он, это та самая любовная химия… Но это уже превращается в зависимость… Такого никогда со мной не было. А ведь для разведчика любая зависимость губительна. Но я-то уже не разведчик… Я просто по уши влюбленный дурак! Интересно, а она тоже так чувствует? Понимает, что это химия? Надо спросить… Хотя нет, поменьше вообще надо говорить…

Братская любовь

Раздался звонок домашнего телефона. Он снял трубку.

– Алло!

В трубке молчали.

– Алло! Говорите или я кладу трубку!

– Бобров, это ты?

Он сразу узнал голос Петровича.

– Да, Петрович, это я.

– А где Марта?

– На даче.

– На какой еще даче?

– На моей даче.

– У тебя есть дача?

– Представь себе.

– И что Марта там делает?

– Живет. – Боброву страшно не хотелось говорить Сокольскому, что Марта больна. – Лето на дворе.

– А почему у нее не отвечает телефон?

– Скорее всего, она просто забыла его зарядить.

– Я хочу ее видеть. Пусть приедет в Москву! Туда можно позвонить?

– Позвонить можно, но приехать она не сможет. Она нездорова и у нее постельный режим.

– Что? – загремел Сокольский. – Что с ней такое? Почему постельный режим?

– Ничего рокового. Просто ей делают капельницы, при которых лучше лежать, у нее проблемы с сосудами. Если хочешь, я вечером тебя к ней отвезу, переночуешь там…

– А с кем она?

– С моей теткой и еще приходит медсестра три раза в день.

– С теткой? Уж не с Милицей ли твоей?

– У меня нет другой тетки!

– А почему Марта не в больнице?

– Ты свою сестру не знаешь? Если тебе нужна Мартина машина, ради бога. Ключи у тебя есть, где она стоит, ты знаешь! Ты в котором часу освободишься? Я отвезу тебя на дачу.

– Освобожусь не раньше восьми.

– Где ты будешь? В МИДе?

– Да.

– Как подъеду, позвоню. А сейчас извини, спешу.

…Он говорил со мной, как с врагом, усмехнулся Бобров. Ну и пусть. Он дипломат, пусть налаживает дипломатические отношения. Марта теперь моя законная жена, любящая и любимая, так причем тут братья? Как там у Шекспира: «И сорок тысяч братьев…» Точно не помню, но нам с Мартой и сорок тысяч братьев не страшны.

Петр Петрович уже заранее был раздражен. И чего этот Бобров приклеился к Марте? Это неспроста, ему что-то нужно, но что? И как он умудрился… Черт бы его взял…

Бобров позвонил ему ровно в восемь.

– Петрович, я жду!

– Иду!

И это идиотское «Петрович»…

Бобров стоял возле своего «пежо». И что Марта в нем нашла? Хотя, надо признать, в нем чувствуется самец… И притом очень породистый…

– Привет! – улыбнулся Бобров и протянул руку. Сокольскому ничего не оставалось, как пожать протянутую руку.

Они сели в машину. Сокольский заметил на пальце Боброва обручальное кольцо.

– Окольцевал мою сестру?

– Точно, окольцевал. Петя, ты пойми, я люблю ее! И мне ничего кроме нее самой не нужно. Нам хорошо вместе. И мы хотим ребенка… А ты почему-то злишься, негодуешь! Это что, братская ревность?

– Что за бред! Скажи лучше, что с ней случилось?

– Ты, вероятно, знаешь, как я впервые увидел Марту?

– Слышал эту душещипательную историю.

– У нее был обморок. Но она, конечно же, к врачу не обратилась.

– А мне сказала, что обратилась и что пьет какие-то таблетки.

– Да наврала она все! И вдруг обморок повторился и опять в машине. А это плохие шутки. И я отвез ее к врачу.

И Бобров пересказал Сокольскому то, что говорил ему Пыжик.

– Черт-те что, она же еще молодая, тридцатник всего…

– Твоя сестра настоящее чудо, но упрямая до ужаса. Ладно, скажи лучше, трудно сейчас работать?

– Ох, не говори…

Они замолчали. Боброву показалось, что лед сломан. Он отвлекся на дорогу, пришлось сбросить скорость из-за ремонтных работ, а когда искоса глянул на Петровича, то заметил, что тот смотрит на него с явной неприязнью. Вот чудак, подумал Бобров, а впрочем, мне плевать.

Марта лежала под капельницей.

– Петька! – завизжала она. – Петечка, как же я рада, какой ты молодец, что приехал. А Миша где?

– Забирает что-то из машины. Ну здравствуй, болящая! Ишь чего удумала, хворать в такую погоду! А что за гадость в тебя вливают?

– Это средство для чистки периферических сосудов! – старательно доложила Марта.

– Обалдеть!

Тут в комнату вошла пожилая женщина.

– О, вот и все на сегодня! Давай, держи ватку покрепче.

Она ловко заклеила ватку двумя полосками пластыря.

– Спасибо, Дарья Николаевна. А это мой брат приехал!

– Очень приятно. Ну, до завтра!

Она ушла.

– А где же Миша?

– Придет сейчас! Что, прямо жить без него не можешь?

– Не могу, Петечка, совсем не могу!

– Господи, и что ты в нем нашла?

– В нем? Все! Абсолютно все! – пылко воскликнула Марта.

В комнату заглянула Милица Артемьевна. Сокольский вскочил.

– Петя! Сколько лет, сколько зим! Какой ты стал… импозантный! Видишь, как Господь распорядился, я тут за твоей сестрой ухаживаю, она чудная девочка…

И тут появился Бобров с Тимошей на руках.

Лицо Марты осветилось.

– Мишенька, приехал!

– Тимошка, и ты здесь! – засмеялся Сокольский. – Я гляжу, Мишка, он тебя признал!

– Не просто признал, а страстно полюбил! – проворковала Марта.

Бобров осторожно спустил кота на кровать. И обнял Марту.

– Маленькая, как ты?

– Да хорошо, но я так скучала…

– Петя, пойдем-ка на террасу, пусть они тут поворкуют, все-таки молодожены.

Петр Петрович вышел вместе с Милицей Артемьевной.

– Миша, родненький мой…

Он привычным движением запустил руку ей в волосы, а она потерлась щекой о его запястье.

– Знаешь что, я думаю ничего страшного не случится, если ты сегодня поужинаешь с нами на террасе, ты ж все равно питаешься сидя, а потом приляжешь там на диване.

– Ура! Мишенька!

Она уже хотела вскочить, но Бобров ей не позволил, подал халат и тапки, а потом подхватил ее на руки и понес на террасу.

– Миш, но я же все равно встаю в туалет…

– А мне приятно носить тебя на руках.

– О! – воскликнула Милица Артемьевна при виде их. – Прекрасная идея!

Показуха, решил Сокольский. Он видел, с какой любовью и нежностью сестра смотрит на этого чужого мужика, и глухое раздражение не покидало его. В чем дело, думал он. Я ему не верю! Она-то, дурочка, все принимает за чистую монету, а он… Есть тут какой-то другой интерес. Но какой? Квартира? Смешно, у него самого есть квартира не хуже… А что еще есть у моей Мартышки? Да, собственно, ничего. У нее есть я. Но я-то ему зачем? Или он двойной агент? И попытается меня завербовать? Бред сумасшедшего! Но тогда выходит, что и в самом деле любовь? А я не верю! Или не хочу верить? Всегда я не любил Мишку, вот и все. Надо будет как-то его проверить, что ли… Но как? Делать мне что ли нечего? Права Ирка, я спятил уже с этой работой. А он, надо заметить, здорово изменился с тех пор, как я его видел… Как будто помолодел и сбросил какой-то тяжкий груз, черт бы его побрал…

– Миша, – спросила ночью Марта, – за что Петька тебя так не любит, а?

– Не знаю, но мне, если честно, плевать…

– А ты у него случайно когда-то девушку не отбил?

– Может и отбил, я уж и не помню.

– А он, видимо, помнит… – засмеялась Марта. – А мне бы так хотелось, чтобы вы подружились…

– Я лично ничего против него не имею, но насильно мил не будешь. Бог с ним. Жена у него милая, с ней вполне можно было бы дружить, но… Я уж говорил тебе про сорок тысяч братьев.

– Это же из «Гамлета», да?

– Да, моя маленькая, да. Ой, я совсем забыл, мне послезавтра придется на два дня улететь в Сочи.

– В Сочи? Зачем?

– Там будет заседание одной комиссии. Я хотел отказаться, но мне объяснили, что это очень-очень важно. Придется лететь.

– А ты был в Сочи?

– Знаешь, никогда! А ты?

– И я не была.

– Если мне там понравится, осенью отвезу тебя в Сочи, договорились?

– Конечно! Мы с Викой собирались туда, но так и не выбрались…

– О, а хочешь, я к тебе Вику привезу?

– Хочу! Очень хочу! – загорелась Марта.

– Заметано! Вот хорошо, мне будет спокойнее, по крайней мере, моя девочка не будет тут скучать…

– Да я не скучаю, мы с Милей столько смеемся. Но по Вике я соскучилась.

– Ты договорись с ней, а я завтра после своего эфира ее заберу.

– Господи, Мишка, ты самый лучший из мужей! Нет, не из мужей, а из мужчин!

– Я польщен!

Бобров и в самом деле повез Вику на дачу.

– Михаил Андреевич, почему вы считаете, что Марте не следует у нас работать? Наши слушатели обзвонились, когда вернется Марта.

– Вика, ну я же объяснял уже, врач считает, что ей вредно…

– Что, так прямо и сказал: ей вредно работать на радио?

– Не совсем. Он сказал, что работа в прямом эфире требует больших нервных затрат.

– А отлучение от любимой работы не требует нервных затрат? Да она же с тоски помрет! Ну не создана Марта быть просто домохозяйкой! И вы, как я понимаю, не так уж много времени проводите дома? Поймите, она же завянет! Она так расцвела после встречи с вами…

– Вика, а ведь вы правы! Все так! И пока у нас нет детей… Да, пусть работает, работа на самом деле лучшее лекарство. А вы… вы действительно хорошая подруга!

– Да у меня ближе Марты и не осталось никого. Если б вы знали, как она мне помогала, как поддерживала…

– Я рад это слышать. Вот я вернусь из Сочи, отвезу Марту к доктору и, я надеюсь, будет уже какая-то ясность Бобров доставил Вику на дачу, поцеловал жену и умчался обратно в город, его самолет вылетал в пять утра.

Вика передала подруге свой разговор с Бобровым. Марта просияла.

– Вика, какая ты молодчина! И что, Миша согласился с твоими доводами?

– Согласился. Знаешь, у нас многие удивляются, какая ты, оказывается, популярная! Столько звонков… Тут попробовали одну девушку, так слушатели в прямом эфире требовали Марту! Кто-то даже сказал, пусть пока Корней один ведет, а замены им не надо!

– Обалдеть! – обрадовалась Марта.

Подруги еще долго болтали бы, но явилась Милица Артемьевна и потребовала, чтобы они ложились спать, все-таки Марта больна. Пришлось подчиниться.

Бобров добрался до своего номера уже во втором часу ночи. Он был чрезвычайно доволен тем, как прошло совещание, в деловом и конструктивном режиме, и тем, как его слушали. И с каким вниманием отнеслись к его выводам, и вдобавок, его пригласили стать постоянным консультантом властных структур по вопросам британской политики. А еще предложили консультировать крупные фирмы. Все это сулило совсем неплохие заработки и, куда денешься, постоянную занятость. Ничего, для моей девочки я всегда найду время… Хотя сегодня он только успел отправить ей эсэмэску с сообщением о благополучном прибытии в Сочи. Сейчас она наверняка уже спит. Сердце наполнилось нежностью. Это все благодаря ей… Я стал другим человеком. Он написал ей эсэмэску с отложенным отправлением: «Любимая девочка, ты мой талисман, я стал другим, у меня сегодня был нешуточный успех, которым я обязан тебе! Выздоравливай, мое солнышко. Позвонить не было никакой возможности. Целую! И с добрым утром!»

Он принял душ, достал из кейса изящную визитницу, вынул оттуда дамский носовой платок, смоченный духами Марты, положил на подушку рядом с собой и почти мгновенно уснул. Утром он аккуратно сложил платочек и убрал в кейс. Надо же, кому сказать, засмеют. Но ведь помогает!