Текст книги "Покоренный ее красотой"

– Я не могу насильно усадить их в карету. С ними мисс Тринн.

Пирс вздохнул.

– Я позабочусь об этом, – обратился он к Себастьяну. – Помнишь лекцию, которую мы слышали, где рекомендовалось применять пену перебродившего солода для полоскания горла больных скарлатиной?

Себастьян покачал головой:

– Подобные детали никогда не увлекали меня.

– Пусть сестра Матильда займется этим, – распорядился Пирс. – Почему бы не попробовать?

Они принялись обсуждать методы лечения, когда раздался стук в парадную дверь. Лакей распахнул дверь, и внутрь проследовали четверо, нет, восемь пациентов. Двое на своих ногах, остальных вели или несли.

– Я займусь ими, – сказал Себастьян. – А ты поговори со своими родителями, а потом ложись и поспи. Нам придется дежурить по очереди.

Пирс кивнул:

– Постарайся разместить легкобольных в восточном крыле, а тяжелобольных в западном. – Он спустился с лестницы и, обойдя толпу пациентов, направился в гостиную.

Его мать, отец и Линнет являли собой очаровательную семейную сценку. От одного взгляда на них Пирса охватила глубокая усталость. Они говорили о Микеланджело, расположившись вокруг столика, сервированного для чая с пирожными. Казалось, они существуют в другом мире, мире фарфора, итальянских художников, французских духов и утонченных манер.

Увидев его, леди Бернис вскочила на ноги.

– Я не уеду, Пирс. Во всяком случае, без тебя.

– Ты сошла с ума? – требовательно спросил он, стоя на пороге. – Мы посреди серьезной эпидемии скарлатины, maman. Вы можете подхватить ее, если останетесь здесь.

Она откинула голову назад.

– Плевать мне на скарлатину, – заявила она с чисто французским пренебрежением. – Кто будет ухаживать за тобой, если ты заболеешь? Разумеется, я.

– И ты готова приговорить свою горничную к смерти ради тебя? У людей помоложе обычно развивается более тяжелая форма болезни.

– Мы сразу же отослали наших личных слуг, – вмешался его отец. – Они ждут в гостинице на некотором удалении отсюда.

– Вы не можете оставаться здесь, – упрямо заявил Пирс. – У меня слишком много хлопот, чтобы беспокоиться еще и о вас.

– А я без тебя не уеду, – сказала леди Бернис.

– Сторожка, – сказала Линнет.

Он повернулся к ней в замешательстве.

– При чем здесь это?

– Леди Бернис могла бы пожить в сторожке, а слуги оставляли бы еду за дверью. Это недалеко, если идти по тропе, ведущей к морю, – объяснила она его матери. – Там вы будете в безопасности, но достаточно близко, чтобы ухаживать за Пирсом, если он заболеет.

– Будь я проклят, если разрешу это, – заявил Пирс.

Но его мать уже поднялась на ноги.

– Решено, я буду в сторожке.

– Не подходите ко мне, – сказал Пирс, сдаваясь. Ему надо было сберечь силы для других схваток, куда более важных. – И не выходите через парадную дверь. Коридоры полны пациентов, и все они кашляют, вне всякого сомнения. Вам придется вылезти через окно.

Он повернулся к Линнет. Она была так же прелестна, как далека от него, подобно сказочной принцессе. Глупо, но он попытался запечатлеть ее образ в памяти: милый носик, упрямый подбородок, загибающиеся ресницы и безупречная кожа. Что лишний раз напомнило ему о последствиях скарлатины.

– Вы должны уехать, – сказал он. – Сейчас же.

– Хорошо. – Она сцепила руки перед собой. – Пирс… – Она шагнула к нему.

– Стойте. Вы должны немедленно уехать. Я не могу позволить себе думать о вас, беспокоиться о вас.

Она кивнула.

– Навсегда, – продолжил он. – Возвращайтесь в Лондон или уезжайте во Францию, в общем, куда пожелаете.

– Нет! – выдохнула она.

– Между нами все кончено, – сказал Пирс, испытывая странное чувство. Наверху умирали его пациенты, и, несмотря на это, его сердце сжималось, а вид слез, блеснувших в ее глазах, казался невыносимым. – Вы всегда знали, что так будет, – добавил он мягче. – У нас нет будущего.

Ее челюсти сжались, и внезапно она напомнила ему его мать.

Пирс посмотрел на отца.

– Откройте, пожалуйста, окно и проводите мою мать в сторожку. Это дальше по тропе, ведущей к морю. У Линнет будет пара минут, чтобы подготовиться к отъезду с вами.

Они с Линнет стояли, как мраморные статуи, пока герцог возился с оконной рамой.

– Береги себя, Пирс, – сказала его мать, когда герцог протянул ей руку, чтобы помочь выбраться наружу. – Будь осторожен, дорогой.

– Меня не берет никакая зараза, maman, – отозвался он, что было чистой правдой. Пирс всегда думал, что это компенсация за увечье.

Наконец они ушли.

– Вы не можете быть уверены, что не заразитесь, – сказала Линнет. В ее глазах блестели слезы.

Он пожал плечами:

– Если я заражусь, то позабочусь о себе. Обычно мои потери от этой болезни весьма незначительны, при условии, что больные успевают добраться до меня вовремя.

– Я не хочу покидать вас.

– А я не хочу жениться на вас.

Ну вот, правда высказана, коротко и ясно.

– Вам придется подождать моего отца снаружи, – сказал Пирс. – Держитесь подальше от всех, кого встретите, включая Прафрока. Поняли? Пожалуй, вам лучше подождать сбоку от здания. Думаю, болезнь распространяется через кашель. – Он тяжело опирался на трость.

Линнет сделала глубокий вздох.

– Я не хочу покидать вас, – повторила она.

– У вас нет выбора, – сказал он. – Господи Боже, Линнет, что еще я должен сказать, чтобы вы поняли? Я не хочу жениться на вас!

– Я еще не решила, хочу ли выйти за вас замуж, – отозвалась она, пытаясь шутить. – Но склоняюсь к этой мысли.

– Этот вопрос не стоит. И никогда не стоял.

Глядя на его осунувшееся лицо с темной щетиной и тенями под глазами, Линнет вдруг отчетливо поняла, что любит этого мужчину. И никогда не полюбит другого. Ее привлекали его ум, юмор, яростный темперамент, но покорило его страстное сердце.

– Идите, – нетерпеливо произнес он. – Я не женюсь на вас. Неужели я недостаточно ясно выразился?

– Нет. – Она видела боль в его глазах и понимала, чем она вызвана. – Мы принадлежим друг другу, – сказала она, ощутив момент истины. – Вы никогда никого не полюбите, кроме меня.

– Вы слишком уверены в собственной неотразимости, – отозвался Пирс, не желая вникать в ее слова. – Не могли бы вы уйти, пока я не сказал что-нибудь, о чем пожалею?

Но сердце Линнет парило на крыльях страсти и любви.

– Я люблю вас! – сказала она. – И вы любите меня.

– Мне плевать на это, – заявил Пирс.

Она нахмурилась.

– Что вы имеете в виду?

– То, что я сказал. Меня не интересует, что вы чувствуете ко мне. Или думаете, что чувствуете ко мне.

– Почему вы так жестоки?

– Я не жесток. Просто сейчас неподходящий момент для любезностей. В отличие от честности.

Она подбежала к нему и схватила за лацканы камзола. Пирс резко отпрянул.

– Я могу быть заразным. Отойдите!

– Вы не больны. Вы никогда не болеете. Я вам верю.

– В таком случае поверьте мне, когда я говорю: Линнет, я не хочу жениться на вас. Не хочу, понятно?! – выкрикнул он.

– Хотите, – возразила она, обхватив его лицо ладонями и притянув к себе. Ее губы нашли его губы, жадные, нетерпеливые, обожающие.

– Я не хочу жениться ради секса, – заявил он, оттолкнув ее.

Линнет схватила его за рукав, когда он повернулся, собираясь уйти.

– Ради Бога, где ваше достоинство? Я трахнул вас, и нам было хорошо вместе. Но вы не первая и не последняя в моей жизни.

Линнет судорожно сглотнула.

– Почему вы говорите со мной в таком тоне?

– Потому что иначе вы не станете слушать меня, – отозвался он с досадой. – Вы знаете, что я за человек, Линнет. Мы неплохо проводили время, трахаясь, валяясь на простынях, называйте это, как пожелаете. Но я никогда не притворялся, что это закончится свадьбой.

– Да, – прошептала Линнет, – я знаю.

– Наверное, мне следовало отвергнуть вас, – сказал он. – Но вы были рядом, и вам не терпелось.

– Мне не терпелось? – Похоже, она такая же, как ее мать, по крайней мере в глазах Пирса. – Значит, в этом все дело?

– И вы чертовски красивы, – сказал он, откинув со лба волосы. – Но да, вам не терпелось. Вам придется проявить больше сдержанности, если вы снова окажетесь в подобной ситуации.

Ее сердце окаменело.

– Послушайте, вам придется уехать. Мне нужно поспать. У нас с Себастьяном полный замок больных. Биттс уже слег, что означает, что двое других могут также заболеть.

– Я могла бы… – начала она, но слова замерли у нее на губах.

– Уезжайте, – сказал он. – Вы ничем не можете помочь. Вам нечего здесь делать.

– И вы не хотите меня, – сказала она, испытывая потребность произнести это вслух.

– Если вы имеете в виду, хочу ли я вас в сексуальном смысле, то хочу. Что неудивительно, учитывая вашу красоту и темперамент. Каждый мужчина желает этого в постели.

Но хочу ли я жениться на вас и жить с вами, пока смерть не разлучит нас? Нет. И никогда не захочу.

В его глазах мелькнуло сочувствие. Это сочувствие показалось ей еще более ужасным, чем его жестокость.

– Вы не желаете признавать, что любите меня, потому что это означает, что вам придется взять на себя ответственность за собственное счастье или несчастье, – заявила она, вздернув подбородок и устремив на него вызывающий взгляд.

– Что вы хотите этим сказать?

– То, что сказала, – резко отозвалась Линнет. – Если бы вы женились на мне, если бы признались мне в своих чувствах, это означало бы, что несчастье не данность, а выбор.

– Чушь!

– Я люблю вас, – сказала она. – И не боюсь сказать об этом вслух. В отличие от вас.

– Я не…

– Вижу, – перебила она его, направившись к окну. – Надеюсь, в замке все будет в порядке.

– Непременно, – отозвался Пирс. Теперь, когда Линнет стояла к нему спиной, ей показалось, что в его голосе послышалась боль. Но когда она обернулась, его челюсти были решительно сжаты, лицо выражало неколебимость.

Линнет помедлила еще один, последний раз, потому что была упрямой женщиной.

– Я подожду вас в Лондоне – сказала она. – Некоторое время. На тот случай, если вы передумаете.

– Неужели здесь ни у кого нет достоинства? – вскричал он. – Вы ведете себя так же позорно, как мой отец!

– Я не против того, чтобы выглядеть дурочкой из-за вас, – отозвалась она. – Потому что люблю вас.

Ответа не последовало, и Линнет подумала, что, возможно, его никогда не будет. Она вскарабкалась на подоконник.

– Садитесь в карету герцога, – произнес Пирс за ее спиной, кивнув в сторону большой кареты, запряженной лошадьми, которые нетерпеливо ржали, перебирая копытами. – Ту, что с гербом.

– До свидания, – сказала Линнет. – Храни вас Бог. – И выпрыгнула из окна прежде, чем он успел что-либо сказать, потому что знала, что это будет совсем не то, что ей хотелось бы услышать.

Линнет не сдержала слез.

Глава 26

Роберт помог Маргарите выбраться из окна, но она отказалась сдвинуться с места, прислушиваясь к голосу Пирса, доносившемуся из гостиной.

– Нам нужно идти, – тихо сказал он, схватив ее за руку, когда их сын решительно произнес:

– Я не хочу жениться на вас.

– Дурак, – прошептала Маргарита. – Какой дурак. Линнет просто предназначена для него. Другой такой больше не будет.

Но Роберт потащил ее по тропе, ведущей к сторожке, молча слушая, как она говорит ему то, что он уже знал: что Пирс, похоже, твердо намерен навлечь на себя еще больше несчастий. Что их сын не способен принять женщину, которую любит и которая любит его.

Она замолчала, лишь когда они вошли в переднюю комнату сторожки. Обстановка крохотного коттеджа выглядела скорее как сельский домик джентльмена, чем жилище слуги. На стенах висели картины, и комната светилась нежными красками, подчеркнутыми алым покрывалом, наброшенным на диванчик у камина.

– Как странно, – сказала Маргарита, оглядываясь по сторонам. – Снаружи это место выглядит довольно невзрачно, но, признаться, оно очаровательно. Посмотрите на этот диванчик. Разве он не стоял в гостиной только на прошлой неделе?

У Роберта были собственные идеи, почему коттедж напоминает уютное гнездышко, но он сомневался в том, что мать Пирса оценит его проницательность.

– Теперь можешь оставить меня, Роберт, – сказала Маргарита, приоткрыв дверь в спальню и сунув голову внутрь. – Мне будет здесь вполне удобно, а если Пирс заболеет, можешь быть уверен, что я позабочусь о нем.

– Я никогда в этом не сомневался, – сказал герцог, остановившись за ее спиной.

Она улыбнулась, оглянувшись через плечо. Он больше не целовал ее после того первого случая, опасаясь дать ей повод отвергнуть его навсегда. Но они подолгу разговаривали о последних годах, о том, как он постепенно избавлялся от опиумного дурмана – только для того, чтобы понять, что потерял свою семью. В течение одиноких лет, которые последовали за этим, его единственной радостью было знать, что Маргарита заботится об их сыне как нельзя лучше.

– Знаю, – сказала она.

– А если заболеешь ты, Маргарита? – Он обнял ее сзади и коснулся губами ее щеки. – Что тогда?

К его огромному удовольствию, она не оттолкнула его, оставшись в кольце его рук.

– О, перестань, – сказала она с уверенностью, напомнившей ему Пирса. – Я никогда не болею.

– Я помню иное.

– Никогда!

– Неужели ты не помнишь, как тебе было плохо, когда ты носила нашего сына?

Она рассмеялась и откинулась назад в его объятиях, припоминая.

– Как я возненавидела этот зеленый тазик, который мы держали в нашей спальне! Я выкинула его после рождения Пирса.

– Значит, я видел тебя больной, – сказал Роберт, обняв ее крепче и осмелившись поцеловать в ухо. – Я ухаживал за тобой, помнишь? Когда тебе стало плохо посреди ночи. И я буду рядом, чтобы позаботиться о тебе снова, если случится худшее. Если Пирс заболеет, мы будем вместе у его постели.

– Чепуха, – сказала она, высвободившись из его объятий и повернувшись к нему лицом. – О чем ты говоришь, Роберт?

Даже то, как она произнесла его имя, со своим очаровательным акцентом, заставило его сердце учащенно забиться.

– Я говорю, что не оставлю тебя, – сказал он.

Ее брови сошлись на переносице.

– Это глупо.

– Нет.

– Глупо, – настаивала она.

Секунду они молча смотрели друг на друга, а затем он сказал:

– Я больше никогда не оставлю тебя.

– Что, скажи на милость, ты имеешь в виду?

– Если ты выгонишь меня из этого дома, я буду спать на дорожке снаружи. Если вернешься на континент, я последую за тобой. Я построю плетеную хижину у твоих ворот. Я буду спать под твоим окном. Я буду ждать тебя у твоей парадной двери.

Она прижала ладонь ко рту, заглушив смешок.

– Ты лишился рассудка, Роберт.

Он покачал головой:

– Наоборот. Я обрел его. Я всегда любил тебя. Даже когда был не в состоянии трезво мыслить, даже в опиумном опьянении я знал одно: я люблю тебя.

– Жаль, что ты не смог вспомнить о своих любимых в тот день, когда Пирс неожиданно вошел в твою комнату, – резко сказала она.

– Я буду всегда, до своего смертного часа, молить Пирса о прощении. Но, Маргарита… В данный момент я не хочу говорить о Пирсе. Он теперь взрослый мужчина, замечательный человек, что полностью твоя заслуга. Но ты не только мать Пирса. Ты моя жена, единственная женщина, на которой я когда-либо хотел жениться, и ты всегда оставалась таковой в моем сердце, пусть даже я вел себя как дурак, когда ты увезла Пирса во Францию. Ты имела полное право уехать.

– Ты вел себя как идиот, – согласилась она. Но ее взгляд поощрил его.

– Никто никогда не полюбит тебя, как я, – сказал он, схватив ее руки и поднеся их к губам. – Никто никогда не любил тебя так, как я. Ты мое сердце, моя жизнь, Маргарита.

Уголок ее губ приподнялся в соблазнительной и очень женственной улыбке.

– Прими меня обратно.

Его слова, казалось, повисли в воздухе, отозвавшись эхом в крохотном домике.

– То, что ты сделал, непростительно, – сказала она наконец, – все мои друзья так считают.

– Они правы. Не прощай меня. Просто… просто прими назад. – Он крепче сжал ее пальцы.

– А если я скажу нет?

– Тогда я покину этот дом.

– И?

– Я не допущу, чтобы ты подвергалась опасности подхватить скарлатину. Я буду снаружи на тот случай, если понадоблюсь тебе. Буду принимать пишу у слуг, чтобы они не могли заразить тебя.

– Ты можешь сам заразиться, – мягко произнесла она.

– Я бы умер за тебя, не задумываясь. – В его сердце вспыхнула надежда, распространившись по его жилам вместе со странной смесью радости, страха и желания.

Шагнув ближе, она высвободила руки и обняла его за шею.

– Можешь остаться.

Он привлек ее к себе, прижавшись щекой к ее волосам, и закрыл глаза.

– Mon amour.

– Но я не уверена, что снова выйду за тебя замуж, – заметила она.

– Мне все равно, даже если мы проживем в грехе остаток наших жизней.

Она издала смешок.

– Я француженка. Мы очень чопорны.

– Чопорны и восхитительны, – прошептал он, скользнув ладонями по ее изящной спине.

– А что, если этот опиум нанес непоправимый вред твоему организму?

Он отстранился, глядя на нее.

– Уверяю тебя…

Ее губы изогнулись в лукавой улыбке, а глаза скользнули к двери спальни.

– Француженки никогда не принимают важные вещи на веру.

В порыве восторга Роберт подхватил свою бывшую жену на руки, перешагнул порог спальни и осторожно опустил ее на постель.

– Я сочту за удовольствие рассеять твои сомнения.

Он выпрямился, наслаждаясь звуками ее смеха.

– Я должен убедиться в том, что Линнет благополучно отбыла отсюда в карете. А потом примчусь сюда с такой скоростью, будто слуги решат, что я сумасшедший.

– Ты сумасшедший, – сказала Маргарита, хихикнув, как девчонка.

– Нет, – возразил он, нагнувшись, чтобы поцеловать ее еще раз. – Я в здравом уме. Впервые за долгие годы.

Глава 27

– Мне очень жаль, – сказал герцог Уиндбэнк, обращаясь к Линнет после того, как он забрался в карету и обнаружил, что она плачет. – Я извиняюсь за то, что привез вас сюда, мисс Тринн.

– Линнет, – отозвалась она, всхлипнув. – В конце концов, мы чуть не породнились. У вас, случайно, нет носового платка? Мой насквозь промок.

– Мой сын – тяжелый человек, – сказал герцог, вручив ей огромный носовой платок с вышитым в уголке гербом.

– Он… дурак, – сказала она, при этом голос ее дрогнул.

– И это тоже.

– Он любит меня, я знаю, и тем не менее говорит, что не женится на мне. Что он вообще не желает жениться.

Герцог молчал.

Линнет высморкалась.

– Возможно, он еще передумает. – Она взглянула на герцога, прочитав ответ в его глазах. – Вы не верите в это, не так ли? – Из ее глаз снова заструились слезы.

– Я был бы рад дать вам другой ответ, моя дорогая.

– Все в порядке, – сказала Линнет. – Мы уже можем ехать?

Герцог медлил в нерешительности.

– Вы намерены остаться с герцогиней, – догадалась она. – Я хотела сказать, с леди Бернис.

– Я не могу покинуть ее, – тихо отозвался он. В его глазах светилась решимость, такая же, как у его сына. – И не могу бросить Пирса. При всех моих прегрешениях я всегда считал их своей семьей.

Линнет весьма неизящно шмыгнула носом.

– Я поступила бы также. Не беспокойтесь обо мне. Со мной все будет в порядке.

– Мне очень жаль, что все так случилось, – сказал герцог. – Моя карета отвезет вас в деревню, где ожидают слуги и горничная. Вам нельзя задерживаться, потому что я распорядился, чтобы они продолжили путь, если вы не появитесь до вечера. Я хочу, чтобы все, у кого есть такая возможность, оказались как можно дальше от центра эпидемии.

– Я готова ехать, – сказала Линнет.

– Боюсь, это будет одинокое путешествие.

Она выдавила улыбку.

– Я привыкла к одиночеству.

– О… – Герцог, казалось, еще больше расстроился.

– Не обращайте на меня внимания, – сказала Линнет, улыбнувшись сквозь слезы. – Мне просто жаль себя. Я умудрилась влюбиться в вашего невыносимого сына. Причем безнадежно. И теперь мне нужно приспособиться к жизни без него. Что я и сделаю, – сказала она, хотя и не представляла себе, каким образом. При одной только мысли об этом ее грудь разрывалась от боли.

– Это будет нелегко, – сказал герцог, подавшись к ней и похлопав ее по колену. – Но вы справитесь. Я справился в свое время.

– Возможно, когда мне стукнет шестьдесят, – отозвалась она с невеселым смешком, – я приеду в Уэльс и заставлю Пирса жить со мной в сторожке.

– Неплохая мысль, – произнес герцог. – Мне было бы спокойнее за него, если бы я мог вообразить, что когда-нибудь вы приедете и вытащите его из этого замка.

– Если вы скажете ему об этом, мне будет нечего ждать даже в шестидесятилетием возрасте, – заметила она с грустной иронией.

– О, я понимаю. И не скажу ему ни слова. Если бы я сознавал, насколько глубока его неприязнь ко мне, вы не страдали бы так сейчас. Я глубоко сожалею, что втянул вас в эту историю.

– Тогда бы я не встретила Пирса. – Она снова промокнула глаза. – Это стоит разбитого сердца.

Он снова протянул руку и сжал ее колено.

– Вы замечательная женщина, знаете ли.

Ее губы тронула улыбка, скорее застенчивая, чем фамильная.

– Спасибо. От всей души желаю вам удачи.

Брови герцога взлетели, в точности как у его сына.

– Спасибо. – Он сделал движение к дверце. – Я навещу вас, как только вернусь в Лондон.

– Думаю, вы будете не один, – сказала она.

Он помедлил на ступеньках кареты, прежде чем ступить на землю.

– Надеюсь, – промолвил он так тихо, что она едва расслышала.

Дверца захлопнулась, и карета тронулась с места, покатив по дороге. Прочь от замка, прочь от океана и бассейна, прочь от Кибблса, Пендерса, Биттса, Прафрока и пациентов. Прочь от Пирса.

Линнет позволила платку герцога упасть на пол. От слез у нее разболелась голова. Казалось невероятным, что день еще не закончился. Что она сидит в карете, а не лежит в постели. Невозможно было себе представить, что она так и будет ехать в этой карете день за днем, домой, в Лондон.

Спустя некоторое время она откинулась назад на мягком сиденье, уставившись в колеблющийся потолок кареты. Ей было трудно найти удобную позу. Должно быть, она перенапрягла шею и плечи, когда плавала.

Наконец она закрыла глаза и позволила мягкому покачиванию экипажа унести ее прочь от жестоких реалий мира Пирса, хотя они и отзывались в ее сновидениях.