Текст книги "Жена пРезидента"

– Ну… понимаешь… Я же говорил о мечте, а не ореальности. Я имел в виду ту семью, которая будет у меня на тот момент, когда я куплю такую яхту, – объяснил он, положив ей руку на плечо.

После возвращения из Монако Саша заехала к Люське с подарками. Люська набросилась с расспросами, но Саша отвечала вяло и без энтузиазма.

– Как ты можешь так говорить! – возмущалась Люська. – Меня девки в магазине замучили! Ты даже не представляешь, как тебе все завидуют! Он такой молодой, красивый, богатый, он дарит тебе подарки! Он в тебе души не чает!

Саша рассказала о разговоре с мужем на пирсе.

– Ну и что! – не понимала подруга. – Что он такого сказал?

– Он не сказал…

– Слушай! Он кольцо тебе подарил? Он апартаменты снял? Что ты к словам прицепилась?

– Как ты не понимаешь? Любая женщина хотела бы услышать, что на этой яхте стою я. Он, я и наши дети. А этого не прозвучало. Почему Александр этого не сказал? Чтобы сделать мне больно, или он на самом деле не придает значения своим словам и нашим отношениям? И вообще, что это за муж, который думает о другой в будущем, он же предаст в любой момент?

– Ну перестань, Саш. Не зацикливайся на мелочах. Помни одно – тебе офигенно повезло! Ты вышла замуж за мил-ли-о-не-ра! – по слогам просмаковала Люська это волшебное слово. – Тебе все завидуют! Ну, кроме меня, конечно!

– Ага… – тихо ответила Саша. – Хотите в ад? Могу подсказать адрес…

Глава 24

Саша подумала, что последний раз они виделись с Люськой, когда она вернулась из Монако, то есть три месяца назад. Так незаметно пролетело время…

Она еще немного полежала, глядя на серебристые параллели светильника, пока не услышала шумный вдох мужа, говоривший о том, что он проснулся.

– Какой сегодня день недели? – спросил он, открыв один глаз.

– Воскресенье.

– Блин. У меня встреча сейчас. А Люды нет?

– Она отпросилась на сегодня.

– Черт. Свари мне кофе. Пожалуйста.

– Хорошо. Как твоя голова? Не болит? – напомнила Саша.

– А почему она должна болеть?

– Потому что вчера ты упал, ударился головой, заблудившись в халате. Не помнишь?

– Нет.

– У Давида. После исполнения песни «Взвейтесь кострами» на всю Пресню. И сейчас не помнишь?

– Халат помню. Давида помню. Кстати, надо позвонить ему, спросить, как он. Видела, как ему картина понравилась? Красавчег мой братик. Правда?

– Правда, – согласилась Саша и пошла варить кофе вместо домработницы Люды, кругленькой, опрятной, бывшей учительницы.

Люда была хорошая домработница – услужливая и незаметная, но Саша не любила посторонних в доме и была рада, что ее сегодня нет.

Через двадцать минут муж в халате, на этот раз своем, сидел нога на ногу перед открытым ноутбуком, держа в одной руке чашку кофе, а в другой телефон, в который он кому-то отвечал: «Да, да. Сегодня. Я же сказал!»

Саша поставила перед ним свежие тосты, он выражением лица и одним свободным пальцем показал, что, мол, «спасибо, но ты видишь, как я занят».

Саша ушла в другую комнату и набрала Люськин номер.

– Люсь, привет. Ты чего сегодня делаешь?

– Да ничего такого не делаю. Только встала. А что? Тебя совесть замучила, что единственную любимую подругу сто лет не видела?

– Ну да, – улыбнулась Саша.

– Давай, приезжай! Мой как раз сегодня на футболе целый день. Уже умотал с утра пораньше.

Саше стало неловко от того, что она не помнила, кто это «мой», как его зовут и какой он по счету у Люськи. Как-то она совсем обособилась от своей действительно единственной подруги.

– Сейчас приеду, – сказала она.

Когда она уже собралась выходить из дома, муж еще разгуливал по квартире в халате, обещая кому-то в телефон: «Да, это тема конкретная. Обсудим. Без вопросов…»

Хорошо бы ей остаться и выяснить, что это за конкретная тема и кто так хочет обсудить ее с мужем, но это было бы слишком явно. Она решила оставить выяснение на потом. Если тема и правда «конкретная», разговор о ней обязательно всплывет еще раз.

Водителя Саша отпустила еще вчера и с удовольствием сама села за руль своей «девочки», вспомнив, как это приятно. Ей нравилось водить машину. Сегодня воскресенье, и в Люськину Марьину Рощу она доехала за пятнадцать минут. В подъезде пахло старым мусором, а на Люськином этаже жареными котлетами. Где-то уже обедали. Подруга в новом халате в активный цветочек по своему обыкновению набросилась на Сашу прямо с порога:

– Сашуля! Классно выглядишь! Как я давно тебя не видела! Какая ты молодец, что приехала! А я еще вчера подумала о тебе. Девки мои за город поперлись сегодня, там типа Дома отдыха выходного дня – природа, прогулки, лошадки, аниматоры, мужики, все дела. Меня звали. А я прям, как знала, что ты позвонишь! Не поехала, представляешь?

– Люська, ты неисправима! Какие мужики? А твой как же? Который на футболе?

– Да хрена ль нам, красивым бабам, теряться-то! – задорно ответила Люська, но когда Саша сняла пальто, оставшись в облегающем платье, вся ее активность сдулась как воздушный шарик. – Ой, да какой он мой, Саш. Так, прибился какой-то… Игорек. Нервы мотает только, больше ничего, – произнесла она растерянно, оглядывая Сашу.

– Зачем он тебе тогда?

– Зачем, зачем! Спать хоть не одной. Помнишь, как в школе было просто. Поцеловались – значит, уже встречаемся. А тут трахаешься, трахаешься – и все не понятно, как это называется…

– А где муж? Последний?

– Валерка-то? Развелись. Четыре месяца назад. Выгнала его. Не стала тебе говорить. Самой уже смешно, Саш… Так что у меня сейчас междумужье.

– Это я вовремя приехала, – улыбнулась Саша.

– Ну да… тебе-то чего не улыбаться, – сказала Люська зло, как показалось Саше. – Твой-то вон, во всех газетах. Александр Добродел то, Александр Добродел сё… Надежда нашей политики. А всё ты! Зря ты его пиаришь, уведут ведь…

– Люсь, ну что ты. Не надо так… А Валерка? Гулял, что ли? За что выгнала?

– За что выгнала тебе не понять. – Люська тяжело вздохнула и отвернулась к окну.

Окно выходило на большую детскую площадку, заросшую нечесаным кустарником. Саша обняла подругу. Люська пахла дешевым парфюмом и старой кухонной тряпкой. Такой запах одинокой пожилой тетки. А ведь они ровесницы…

– Ну, Люсь… Жизнь полосатая, сама знаешь. Не стоит так расстраиваться, – выдавила слова утешения Саша.

– Да, тебе хорошо говорить! – крикнула подруга, готовая сорваться на плач. – А если мужик меньше тебя зарабатывает? Не знаешь, как это?

– И что такого? Если любишь…

– Любишь – не любишь! При чем здесь это… Я же говорю, не поймешь…

– А ты объясни. Только не реви, пожалуйста, я тебя прошу. – Саша пригладила выбившуюся из Люськиной прически прядь волос.

– Да чего объяснять-то… Валерка тоже все про любовь плел сначала. Потом меркантильной меня называл, слово ему это нравилось очень. А при чем здесь меркантильность, если наше счастливое социалистическое детство с иллюзией равенства давно кануло в Лету? И хочешь не хочешь, а слои-то расслоились. А мужчина, по моему глубокому убеждению, должен быть на голову выше женщины, по всем критериям, включая финансовый, иначе ничего у них не получится. Вот и выходит простая схема: мужчина с заработком в пятнадцать – двадцать тысяч может позволить себе женщину с доходом в десять и выражать ей «респект» покупкой пива и пиццы раз в неделю. Мужчина с заработком тридцать – сорок тысяч может себе позволить женщину с заработком в двадцать и ходить с ней каждую неделю в кино или театр, раз в месяц купить ей вина, конфет и цветы. Мужчина, зарабатывающий пятьдесят – восемьдесят тысяч, может себе позволить женщину-главбуха небольшой компании и ездить с ней в дома отдыха или за границу раз в год. Но зато поход в ресторан для этих людей просто обед. Заработок в сто – двести тысяч и выше дает мужчине иллюзию, что он может иметь любую женщину. Потому как мужчины уверены, что женщина больше шестидесяти – семидесяти тысяч мозгами заработать не может. Заходят к нам такие иногда холеные дяди. Смотрят на всё как на товар. Не важно, брюки, продавщица, начальница отдела…

– Валерка же не такой.

– Все они такие. Есть два пути стать выше женщины на голову – подняться самому либо ее опустить. Я еще не встречала мужика, чтобы выбрал первый путь…

– А любовь-то где в твоей схеме доходов и расходов, Люсь? – спросила Саша.

– Где-где… Где рифма! Чего я тогда с той горы не поехала? Тебе вот жизнь устроила, а сама… Простить себе не могу…

Саша удивленно и расстроенно молчала, а Люську уже несло:

– С жиру бесишься, подруга, понимаешь ты это? Живешь как у бога под мышкой. Водитель тебе, домработница, платье вон какое, выглядишь моложе меня лет на десять, а мы ведь одноклассницы с тобой! И всё не так чего-то тебе…

– Люсь… – Саша не знала, что сказать.

– Что Люсь! Я уже тридцать лет Люсь! – захлюпала подруга и вдруг повисла на Саше. – Сашуль, извини…

– Я поеду… – сказала Саша. – Мне, правда, пора. Самолет во вторник в Челябинск. Дел много… Симпатичная сумочка какая, – заметила она, одеваясь в прихожей.

– Вот эта?

– Да, вот эта кожаная. Классная, – Саше хотелось поддержать подругу. – Где купила?

– Ты не поверишь, – усмехнулась Люська. – Соседка выбросила. Тут мент квартиру купил. Так его жена, добрая женщина, все время чего-нибудь выносит к мусоропроводу. То сапоги, то вот сумки. Там еще другие были, я девчонкам отнесла в магазин, продала. Сумки новые, с ценниками, по триста, пятьсот долларов, натуральная кожа! Представляешь, как она, бедная, мучается? Не лезет хламье в квартиру уже…

– Здорово… – только и смогла сказать Саша.

Мужа не было дома. О его недавнем уходе сообщали запах парфюма, пара цветных галстуков, кинутых на диван, и вскрытая упаковка от новых носков. На кухне стояла недопитая чашка кофе, валялись скомканные салфетки, крошки на столе. Люды не было, убрать было некому. Саша не спеша принялась наводить порядок. Открытый работающий ноутбук привлек ее внимание не сразу. На мониторе висело письмо от Давида, пересланное от какого-то Виктора Степанова.

Саша прочла:

«БПЛА появились в середине 1930-х годов. Это дистанционно управляемые воздушные мишени, используемые на учебных стрельбах. В 50-х годах были созданы беспилотные самолеты-разведчики, в 70-х – машины ударного назначения. Разработками занимались конструкторские бюро П.О. Сухого, А.Н. Туполева, В.М. Мясищева, А.С. Яковлева, Н.И. Камова. Из туполевского КБ вышли беспилотные разведчики “Ястреб”, “Стриж”, “Рейс” (на вооружении и сегодня), а также ударный “Коршун”. Беспилотные самолеты мини-класса разрабатывались в КБ Яковлева. Наиболее удачный из них комплекс “Пчела”. ОКБ В.М. Мясищева разрабатывало машину макси-класса “Орел”, но дальше макета дело не пошло. Программу “Орел” закрыли. Та же судьба у БПЛА “Ромб”, оснащенного радиолокационной системой “Резонанс” конструктора Шустова. Сегодня БПЛА мини– и миди-класса производят во многих странах, эта задача под силу небольшим производствам. Для создания аппаратов класса макси нужны ресурсы авиастроительного комплекса.

В 70-80-е годы СССР был одним из лидеров по производству БПЛА. Сегодня российские беспилотники не удовлетворяют требованиям рынка по скорости, высотности, разрешающей способности аппаратуры. Минобороны РФ потратило на разработку БПЛА 5 млрд рублей, но вложения не принесли результата.

Основной лидер по производству БПЛА сегодня – Израиль.

Преимущества БПЛА по отношению к пилотируемым самолетам.

1. На порядок дешевле. Их не нужно оснащать системами жизнеобеспечения, защиты, кондиционирования. Отсутствие затрат на подготовку пилотов.

2. Легче по массе, поэтому потребляют меньше топлива. Для них более реальна перспектива перехода на криогенное топливо.

3. Не нужны аэродромы с бетонным покрытием. Достаточно грунтовой взлетно-посадочной полосы 600-м. Это серьезный аргумент, поскольку из ста сорока наших аэродромов 70 % нуждаются в реконструкции, а темпы ремонта – один аэродром в год.

4. Ниже стоимость. Благодаря удешевлению компьютерной техники дешевеет «начинка» беспилотников.

Потребность мирового рынка в БПЛА представлена в виде диаграммы на рисунке 1…»

Далее шли диаграммы, графики, таблицы, встроенные в еще несколько страниц текста.

Саша дочитала до конца и задумалась. Письмо от Давида, подготовленное неким Виктором Степановым. Откуда эта тема про БПЛА? Какое Давид имеет к этому отношение? И кто такой Виктор Степанов? При чем тут Александр? И почему муж оставил ноут включенным? Он не страдал рассеянностью. На все эти вопросы не было ответов. Но похоже, это не простое совпадение. Если бы Люда сегодня работала, крошки и галстуки были бы убраны и по поводу забытого ноута она непременно позвонила бы мужу, напомнив своим скрипучим, ответственным голосом: «Александр Алексеевич! Могу я выключить ваш переносной компьютер?» Она его так именовала. Из уважения перед неизведанным.

Саша закрыла ноутбук, словно крышку шкатулки, в которой спрятаны до поры вопросы без ответов, и принялась за работу. До поездки в Челябинск оставалось меньше двух суток.

Глава 25

Самолет Москва – Челябинск, задрав нос, набирал высоту. Бугристые серые облака шевелились у поверхности земли, словно гигантские мозги. Похоже, Земля задумывается только над Российской Федерацией, над Монако, например, не думает ни о чем вообще, там всегда чистое небо… Муж пытался устроить свои длинные ноги между креслами, но они с трудом помещались даже в бизнес-классе. Локоть мужа ткнулся Саше в бок. «Сорри», – буркнул он, не поворачиваясь. Но Саша была рада и такому проявлению его присутствия рядом. Наконец-то они летят вместе!

Она ждала отказа Александра в любую минуту и подготовилась провести поездку без него: наметила план действий, согласовала мероприятия и встречи, заранее предупредила встречающую сторону, что, возможно, будет одна. Но он не отказался. Очень ответственно с его стороны. Причина этой ответственности в том, что в Челябинске, своем родном городе, помимо рабочих встреч, он собирался навестить мать, Аллу Васильевну, старого отцовского друга дядю Игоря и еще каких-то одноклассников… Впрочем, всё равно, почему он не отказался, быть снова вместе было так хорошо.

«Вас приветствует командир корабля…» – прозвучало в салоне.

– Представляешь, в ближайшем будущем пассажирские самолеты будут беспилотными. Робот будет сообщать не фамилию, а свой номер и тип модификации, – проговорил муж, кое-как устроив ноги под передним сиденьем.

– Я бы не хотела так, – ответила Саша. – Как-то спокойней, когда пилот боится за свою жизнь, а значит, и за мою. За беспилотниками будущее в сфере исследовательских полетов, разведывательных, военных. У людей не исчезнет желание исследовать, разведывать и воевать, а гибнуть при этом никому не захочется.

– Согласен. Но эмоции пилота это и плюс и минус. Он с любовницей поругался, к нему родня из Запердищенска приехала, сердце прихватило, геморрой воспалился, да мало ли что может случиться с живым человеком? Зачем пассажирам от этого всего зависеть? А у робота голова не болит, и денег у него никто не занял.

– Ты всегда находишь аргументы, с которым невозможно спорить, – улыбнулась Саша.

Он вдруг посмотрел на нее тепло, как раньше:

– Знаешь, я думаю заняться этой темой. Создать компанию, акционеров найти. Хочу взять Давида.

– Давида? Почему его? – равнодушно спросила Саша, чтобы не выдать, что два дня готовилась к этой новости. – Он не сможет сделать ни материальных, ни интеллектуальных вложений в бизнес.

– Почему? Он готов отдать последние деньги, – хмыкнул муж.

– Деньги лучше взять у «спящего» инвестора, который не будет тебе, молодому руководителю, никаким образом вредить. Спящий партнер, для которого эти вложения не будут основной частью его капитала, доверит управление тебе и не станет дергать: «Когда прибыль?» А друг, даже хороший, который отдал последние деньги, будет постоянно влезать, не даст тебе самому развиваться. Непрактично, недальновидно и неправильно брать в дело человека, для которого это единственный шанс и последние деньги! – Саша сама не заметила, как изменился ее тон. Эмоции выдали ее чувства.

– Не перевариваю твой менторский тон, – резко перебил ее муж.

– Прости. Я не о Давиде, я о сути ситуации.

– Ты за ситуацией людей не видишь. В этом твоя проблема. И ты прекрасно понимаешь, что я не могу его не взять. Он мой друг, он мой брат, у нас одна кровь, никогда такого не было, чтобы я что-то делал без него. И не будет! Ты его просто ненавидишь. И закроем эту тему. Ты слишком умная для женщины, тебе не кажется? В общем, зря я тебе сказал, – произнес он и отвернулся. Профиль обиженного ребенка диссонировал с недетскими, длинными ногами.

Саша поняла, что первый раунд в «беспилотной теме» она проиграла. Но сдаваться не собиралась…

Просторный светлый зал бывшего Дома культуры напоминал актовый школьный. Казалось, сейчас из президиума на сцене поднимется пожилой директор, постучит концом ручки по столу и произнесет: «Так! Ребята!» И недисциплинированное эхо разнесет по гулкому залу: «ее-бя-бя-та». В Сашиной школе директор часто собирал «коллектив учащихся» по любому поводу, чтобы «донести информацию».

В этот зал за информацией собрались взрослые люди, представители местной прессы, общественности и промышленности, активисты, менеджеры, рабочие с соседних предприятий и те, кто «не считает Россию “этой страной”», как было написано на агитлистках. Три больших, с решетками, окна зала Дома культуры справа выходили в палисадник, где стоял посеревший от времени бюст Ленина. Вид у бывшего вождя мирового пролетариата был соответствующий: кончик носа отбит, лысина в голубиных приветах. Но, как и везде по стране, Ильича не выбросили, а лишь временно сослали на задний двор.

Отмыть помет, приделать нос и вернуть свергнутый символ на свое место – дело одного рабочего дня и одной лошадиной силы. Он и сейчас словно подслушивал под окнами, чтобы, когда придет его время, быть в курсе происходящего. Сквозь размышления Саша слышала глубокий, убедительный голос мужа, который она так любила. Этот голос казался ей необыкновенным, чарующим, завораживающим. Все выступления мужа были подготовлены, но Александр, как в музыке, любил аранжировку и импровизацию. Помимо безносого гипсового Ильича под окном, его внимательно слушали и в зале.

– …Я часто слышу фразы: «Я не разбираюсь в политике», «Я далек от политики». А что такое политика? В вашем городе, в области, да и в стране разбитые дороги, вам задерживают зарплату, и в Москве куча проблем. Глухие пробки на дорогах, например. «Что это? – спросите вы. – Какая область человеческих интересов?» Я могу на это ответить, как мне ответил один полисмен в Лондоне после того, как мы простояли в пробке два с половиной часа: «Ну что делать, это политика…» «Почему, сэр? – спросил его я. – Почему это политика? Просто надо это устроить». Вот в этих трех словах: «Надо это устроить» – два, кроме слова «это», – политика. Первое слово «надо», а второе «устроить». Ведь простой человек думает как? «Надо на это дело, какое бы оно ни было, подкинуть денег и поставить умного человека». То есть дело в деньгах. Политика – это деньги! И вот здесь как раз начинается самое интересное. Кто-то должен дать денег. Но кто-то должен ЗАХОТЕТЬ дать денег, а кто-то должен ему сказать: «Дай денег». Недумающие люди будут повторять фразу: «Все дело в деньгах». «Все дело в деньгах» – только если ты сам с собой об этом договорился и не хочешь больше думать. По сути, все дело в тех порой элементарных, а порой и крайне сложных отношениях между людьми, которые, начиная с Сократа, всегда были чисто политическими. И не надо думать, что мы живем в самое ужасное время. Вот вам один общеизвестный пример из времени, сильно отдаленном от Сократа. 1933 год. США. Все плохо. Процент безработных – за критической чертой, стотысячные очереди за горячим супом в Детройте, Чикаго и Нью-Йорке, голодающие дети. И еще не пришедший в себя после первых, как любят наши историки говорить, «проколов» президент Франклин Рузвельт. Он устраивает совещание в верхах. Сидят он и полтора десятка людей, в кармане которых две трети американских денег – всех денег, которые вообще есть в Америке. Все согласны – положение катастрофическое. Все ноют, разводят руками – надо что-то делать. Рузвельт говорит: «Нужны деньги». – «Кто даст деньги?» «Вы дадите», – отвечает Рузвельт. Тогда глава одной из двух самых могущественных мафий Калифорнии спрашивает: «А если не дадим?» Рузвельт ему: «Послушай, Джимми, что я могу с тобой сделать: у меня на тебя давно лежит дело, я могу прислать к тебе шерифа, прокурора, полицию, ты можешь получить пять лет, шесть, десять. Но, дорогой мой, пойми, если будет революция, тебя убьют в первый день». «Так тебя тоже!» – кричит ему глава мафии. Рузвельт отвечает: «Да!» – «Тогда, по-моему, в этом нет никакого смысла». Поднимается другой человек: «Мистер президент, эти люди никогда не смогут изменить свою психологию». «При чем тут психология? – отвечает Рузвельт. – Это политика». И они дали деньги, огромные деньги. Через два дня. Потом были объятия и рукопожатия. И начались общественные работы, через четыре месяца количество безработных уменьшилось на два миллиона в результате одного разговора. Чтобы разбираться в политике, следует оперировать двумя словами «хочет» и «не хочет». Вместо того чтобы на десятке страниц говорить: «Сложилась чрезвычайная ситуация, основными факторами которой…» и прочий бред. У нас только за последние десять лет в двух языках, английском и русском, появилось около сорока бессмысленных и всеми принятых политических клише, таких как «урегулирование политического кризиса», «достижение взаимопонимания по ряду вопросов» и так далее. И никто не задумывается над смыслом этих фраз. Над тем, что если кризис, то его нельзя урегулировать, а взаимопонимание может быть либо полным, либо никаким. Но нет. Всякая ложь и глупость на рынке расходятся отлично!

Шум в зале усилился. Кто-то одобрительно засмеялся. Саша посмотрела на мужа. Он был в образе. Вдохновенный, убедительный. Александр улыбнулся залу и продолжал:

– Основная проблема в том, что мы всегда думаем, что у нас плохо, а где-то, наверное, было и будет гораздо лучше. Ерунда! Есть только одно место, где плохо, – дефектное мышление людей, их упорное нежелание мыслить, вот где плохо. И это нежелание мыслить плохо на любом уровне. Русский царь Николай Павлович, Николай Первый, искренне считал, что думает о политике в России он один. Он говорил: «Со всем можно жить, все можно перенести, кроме одного – взяточничества». Так ведь перенес же, не умер! Почему? Потому что чем выше, тем больше сутью политики становится вопрос о политической власти. А что такое политическая власть? Президент Линкольн сказал: «О, политическая власть – это когда они делают то, что я им говорю». Американский политолог Стенли Шехтер отметил: «Политическая власть – это когда один человек посылает другого к третьему, чтобы другой заставил третьего сделать так, как хочет первый». Двумя людьми политика не делается. Политика начинается там, где появляется третий. Вспомните эту историю, когда первый говорит второму: «Иван, пойди, скажи Петру, если не отдаст коров, то мы его убьем». Кто ж тут над кем властвует? Первый над третьим. Потому что пока все спокойно, третий ест свою корову. И если первый говорит: «Дай мне половину», – ничего не происходит. Никто ничего не даст. Нужен второй в политике. Но нужно еще и знание о том, что такая власть есть, одно и то же знание у всех троих. Никто и не подумает отдавать вам половину или четверть своей коровы, если он не знает, что первый это власть. Если этого знания нет, не может быть политической власти! Это, конечно, схема. Но она в основе любого, самого сложного механизма. Я сейчас упрощаю сознательно. Наша партия – за простоту, открытость, прозрачность, понятность всего, что происходит в политике. Свобода, воля и разум – вот, пожалуй, три главных понятия, которыми мы руководствуемся в своей деятельности.

– А что такое свобода, по-вашему? – прозвучал голос из зала, принадлежавший темному пятну с начинающейся лысиной.

Александр кивнул ему:

– Спасибо за вопрос. Я как-то спросил своего знакомого, американского журналиста, написавшего политическую статью: «В какую газету пойдет твой материал?» «Ты знаешь, я не помню, в какую газету это пойдет, – ответил он. – Я пишу по ночам и обыкновенно полупьяный».

Вы можете себе представить русского журналиста, который не помнит, в какую газету пойдет его статья? Будь он пьяный или трезвый? Вот это и есть свобода, по моему глубокому убеждению.

– Против чего выступает ваша партия? Какие ваши идеи, – спросил мужчина в сером «советском» костюме, сидящий у окна с подслушивающим Ильичом.

– Основная идея нашей партии обозначила себя в ее названии. На программе и плане конкретных действий я подробно остановлюсь отдельно немного позже. Если сейчас и коротко, то мы против идеи комфорта любой ценой, выдаваемого за высшее благо, самой отупляющей идеи современности. Наша идея – осознанный патриотизм. Мы за то, чтобы демократия и казнокрадство не были в нашей стране однокоренными словами. За общими словами не всегда видна суть. Я родом из Челябинска. Наш город в годы Великой Отечественной войны тянул на себе всю страну. Не даром его называли «Танкоградом». И не зря на Кировке, нашем Челябинском Арбате, есть нулевая верста. Это символ, отправная точка, чтобы двигаться вперед! Здесь мы снова начнем гордиться нашей страной. Мы верим в это! И знаем, что для этого нужно делать! И будем это делать!

Они превысили регламент встречи почти на сорок минут. Александр был в ударе: объяснял, отвечал на нескончаемые вопросы. Саша еще раз убедилась – ее муж гений, да и люди в провинции другие. Более открытые, простые, заинтересованные. Они никуда не спешили, а обступили их, задавая и задавая свои вопросы. «Чем дешевле часы, тем больше времени на главное», – подумала Саша, глядя на этих людей.

Обедали они всей командой в ресторане «Dior» гостиницы «Алмаз». Первая же строчка в ресторанном меню: «Филе цыпленка под соусом «Альбуфера» с ароматным рисом «Жасмин и овощами» – 280 руб.» – удивила доступной ценой, а после и вполне приличным качеством. Еды заказали много, все устали и проголодались, но были возбуждены и довольны. Александр много говорил, команда много ела. Вечером предстоял визит к свекрови, с которой еще ни разу не встречались, и Саша, ковыряя филе цыпленка под соусом «Альбуфера», с тоской подумала, что наедине с мужем она останется только поздней ночью…