Текст книги "Жена пРезидента"

Глава 14

В том, их первом совместном полете самолет коснулся земли мягко и почти незаметно. Пройдя мимо услужливой улыбки командира: «Хорошего отдыха, Александр Алексеевич, вам и вашей девушке», – они вышли из салона самолета и тут же оказались на другой планете. Не приземлились, а примальдивились.

Саша крутила головой, ища хоть что-то знакомое, за что можно зацепиться глазом, какую-нибудь точку опоры, и не находила. Она не понимала, что тут не так, потому что «не так» было все! Узнавался только муж, но и он был какой-то другой, сияющий, голубоглазый…

После недолгой дороги по нестерпимо ярким краскам они подъехали к бунгало на таинственном острове. Среди пальм, глядящих на океан, на песочном берегу под выгоревшей соломенной крышей стоял небольшой домик с приветливыми окнами и открытой верандой.

Обнявшись, они вошли в дом, где им предстояло провести десять волшебных дней. Светлые стены, деревянные темные балки под потолком, ковры на полу, текстиль с орнаментом, запах цветов – и тишина. Абсолютная, неземная тишина. Лишь звук их шагов по половицам. Низкие перекрытия увиты цветами, похожими на шиповник, но небывалого для этого растения цвета – цвета взорвавшейся от счастья фуксии. Высокому Александру приходилось нагибать голову, чтобы не задеть цветы. Пару раз лепестки все же осыпали его волосы. Дом ждал их: гостиная, кухня, ванная, спальня – всё было убрано, приготовлено, застелено.

В светлой спальне, выходящей окнами на океан, ветерок играл с лепестками живых цветов на широкой кремовой кровати. Они остановились возле нее и слились в поцелуе, начатом в небе, словно он не прерывался на дорогу и новые впечатления от другой планеты. Самое волнующее сейчас было между их языками, между их пальцами… Его губы спускались все ниже. Темные балки, увитые пёстрыми растениями, тронулись и поехали куда-то вниз по светлой стене…

– Подожди, милый, я в ванную… – на грани ускользающего сознания произнесла она.

– Не надо. Я хочу тебя такую…

Муж опустился перед ней на колени, целуя ее руки, живот, бедра. Она лежала головой на цветах, источавших одурманивающий, сладковато терпкий аромат. Деревянные балки на потолке перед ее глазами качались, словно каркас потемневшего от времени фрегата в волнах прилива. Она трогала волнистые волосы любимого, а он крепко держал ее за бедра.

Остов фрегата разнесло в мелкие щепки оглушительным оргазмом, и с потолка брызнуло солнце. Шум в ушах смешивался с шумом океана за окном. Она притянула голову любимого к своему лицу и поцеловала, ощутив во рту его мягкий язык со вкусом своей страсти…

Саша почувствовала, что перевозбудилась, окунувшись так глубоко в воспоминания об одной из самых чувственных волшебных ночей. Она встала со своего места и пошла между рядами кресел к светящейся надписи «WC». Из зеркала в тесной кабинке на нее смотрели глаза, в которых отражался остов фрегата. В глазах отражалась память о уже не существующем острове. Сделав над собой усилие, Саша вернулась на своё место 4А и постаралась поудобнее устроиться в кресле.

В сердце что-то кольнуло, желудок отозвался коротким спазмом. Она подумала, что последние три месяца спит по три часа. Ничего не остается, как взять себя в руки, железным призывом к воле. Впереди работа, надо быть в форме.

Она постаралась переключиться на что-нибудь и огляделась. В иллюминаторе висела гудящая темнота. Даже облаков не видно. В кресле через ряд спал дядька лет пятидесяти, по виду советский профсоюзный работник, но в дорогих часах, похоже, местный депутат. Саша видела его ухо, часть щеки, подпертой кулаком, и сложившийся в толстую гармошку подбородок. В этом ракурсе и при таком освещении он напоминал морду рыбы Манты, с которой она встретилась, что называется, лицом к лицу, ныряя на острове. Его сложенный кулак походил на передний плавник этой рыбы, расположенный у ротовой полости и направляющий поток воды и еды Манте в рот.

Вот только часов у Манты не было. «Одной Манте – один мандат…» – подумала Саша и улыбнулась. Ей захотелось снова вернуться туда, к ласковому океану и мужу, к этим краскам, к этим запахам, к этим странным рыбам в форме дельтаплана. Они машут крыльями в воде или лежат на поверхности, будто плавая в небе. Вид у них добродушный, хотя они близкие родственники акул, но какой-то неземной. Как у всего на Мальдивах. Ощущение присутствия на другой планете у Саши не исчезало ни на минуту, пока они с мужем были на острове.

Небо, песок и океан… Океан цветов самых необычных, и небо бескрайней ширины и высоты. И ты наедине со всем этим… Целыми днями можно никого не встретить из землян. Ей не хватало глаз, чтобы всё увидеть, всё вместить, осмыслить, понять. Как? Ну как такое можно было создать, придумать? Поневоле начнешь верить в Создателя, когда на каждом шагу доказательства его творений. Ее поражало всё: огромные стаи разноцветных рыб, буйство растительности, а главное – цвета! Цвет неба, песка, океана!

Обычное, человеческое, земное цветовосприятие: если светит солнце и погода ясная – море синее, небо голубое, песок золотой, а если пасмурно – небо серое, море темно-серое, золотой оттенок из песка уходит, и он становится тускло-бежевым.

Здесь же всё было не так. Всё жило по законам свободы от законов, от погоды, от времени года и времени суток, от земного времени… Здесь всё могло быть такого цвета, какого ему вздумалось в этот момент: океан изумрудный, как весной, небо ярко сиреневое, как на закате, солнце рыжее, как на пожаре, песок жемчужный, словно ранним утром. И даже когда пасмурно, цвета не желали подчиняться законам логики, света и природы.

Небо могло быть все в лиловых тучах, а волна смеялась прозрачной голубизной, рисуя на белоснежном песке разноцветных рыб. А на закате – сумасшедшее солнце, словно художник на палитре, снова перемешивало цвета золотыми лучинами. Рисовать каждый вечер одно и то же ему было скучно, и оно устраивало карнавал из цвета и света.

Море могло стать малиновым у берега и цвета индиго у горизонта, небо изумрудным с сиреневыми облаками, песок розовым, с длинными зелеными тенями. И эти цвета на следующий вечер были снова другими, не похожими на вчерашние. За десять дней не было ни одного одинакового заката…

Это был, кажется, их третий или четвертый вечер. Они сидели на берегу океана, глядя на закатное цветопредставление. У Саши стучало сердце от восторга, муж курил, пил шампанское и время от времени ловил фотоаппаратом понравившиеся кадры.

– Нереальная красота, – выдохнула она. – Просто не верится, что мы здесь и видим это. Наяву, а не во сне. Такое не могло бы, наверное, и присниться.

– Да, это место считается лучшим в мире. Я не езжу в другие, – буднично сказал он.

На острове они находились не совсем одни. Был еще повар. Смуглый приветливый человек запекшегося на солнце неопределенного возраста со странным именем Жюстин и непонятным английским. Он жил в соседнем маленьком бунгало и приходил только приготовить еду. Готовил Жюстин необыкновенно вкусно.

Кто-то убирал в комнатах, но Саша не видела человека ни разу. Они с мужем много времени проводили на берегу, в океане, на лодке…

Однажды Жюстин устроил дегустацию разных сортов шоколада. В специальных мешочках разложил шоколад всех цветов и оттенков. Из него можно было лепить фигурки и домашние конфеты. Жутко вкусные. Муж загорелся этим занятием и лепил два часа подряд, пока весь не перемазался шоколадом. Саша помогала ему, а Жюстин добродушно улыбался.

– Я бы еще и отличным поваром мог быть, не только музыкантом! – гордо заявил Александр, пробуя свое шоколадное произведение.

– Вы чудесный кондитер, мистер Алекс! – с уважением похвалил Жюстин.

Вдохновившись своими кулинарными успехами, муж попытался приготовить еще какие-то блюда. Жюстин незаметно исправлял мужнины поделки. Сашина роль сводилась к дегустации и похвале. Независимо от результата говорить «невкусно» было нельзя. Давись, но хвали. Иначе настроение мужа было бы испорчено на весь день, голова болела, а она стала бы врагом на всю жизнь. И Саша хвалила. Жюстин смотрел на это с отстраненным пониманием. Видимо, перевидал здесь всякого…

Муж полепил пару дней конфеты и фигурки, поготовил супы и салаты и остыл к этому занятию, как к музыке. А Сашиным предназначением было всерьез верить в его слова. Вскоре она снова застала его с бутылкой виски.

– Ты пьешь? Один? Почему? – опешила она.

– Скучно…

– Со мной?

– Нет, – помедлив, сказал он с несчастным выражением лица. – Вообще…

Несколько раз приезжала тренерша по йоге, высушенная женщина, похожая на воблу. Занималась с мужем йогой на расстеленном коврике, складывала ему пятки, следила за дыханием. Саша уходила к океану на это время. Плавала с рыбами, сидела на берегу, любовалась планетой.

«Изумрудное море, сиреневое небо, жемчужный песок, как можно быть при этом несчастным, как можно скучать…» – думала она. Но они были вдвоем, много разговаривали о будущей жизни, о его друзьях, о политике и о любви. И Саша старалась не обращать внимания на его появления с бутылкой. А он заказывал для нее букеты, в их кремовой спальне с меняющим цвет океаном в раме окна всегда стоял сладковато-терпкий аромат живых цветов и любви.

Она не заметила, как заснула.

Местный депутат в кресле через ряд, тот, что похож на рыбу Манту, зашевелился и потер щеку плавником с дорогими часами. Как и рыбе, часы были ему не нужны: он проснулся автоматически к концу четырехчасового перелета. Попросили пристегнуться и приготовиться к посадке. Саша взглянула на свои часы и перевела их на местное время – разница между Москвой и Красноярском четыре часа. Здесь уже было раннее утро, люди собирались на работу.

Кресло рядом с Сашей, на котором должен был сидеть муж, оставалось пустым весь полет. Вопреки законам жанра фортуна «Красноярских авиалиний» никому его не отдала…

Глава 15

В аэропорту ее встретил очень молодой и очень не выспавшийся человек, почти мальчик, Влад – помощник Петра, руководителя их филиала. Представившись и поздоровавшись на автопилоте, он тяжело взял ее небольшой чемодан, словно тот был набит гирями.

– А почему вы одна, Александра Анатольевна? – перекосившись на правый бок, спросил Влад. – Петр Игоревич сказал, что вы вдвоем будете.

– Я одна за всех, – улыбнулась Саша и взяла его под руку для равновесия.

Через час после размещения в гостинице она привела себя в порядок, собрала всю команду из четырех человек и начала работу. Программа была согласована, но лишний раз проговорить по пунктам и напомнить людям обязанности не помешает.

Программа предстояла не слишком обширная, но плотная и ответственная: она ознакомится с работой Красноярского регионального отделения партии, встретится с представителями общественных и молодежных организаций, примет участие в дискуссии по модернизации молодежной политики в крае и в публичных слушаниях по проекту краевого бюджета на следующий год. В редакции газеты «Наш Красноярский край», где состоится прямая линия, пообщается с людьми и ответит на интересующие их вопросы. Это основное. Есть еще кое-что более мелкое, но не менее важное. Все тексты отредактированы, речи подготовлены, документы в порядке, у людей хороший настрой, можно начинать работать.

Отсутствие лидера партии Александра Добродела она объяснит срочной необходимостью принять участие в ответственной акции. Лидер партии молодых патриотов не может в ней не участвовать. Бог политического успеха должен простить ей эту ложь во спасение. И, в конце концов, вместо Александра Добродела прилетела Александра Добродел. Формальности почти соблюдены…

Прямая линия в газете «Наш Красноярский край» оказалась самой прямой и самой горячей. Разгорячившийся сибирский электорат задавал вопросы, на которые убедительнее всего лучше было отвечать прямо и честно.

– Госпожа Добродел, объясните, чем МПР отличается от кучи остальных партий? – интересовался «электорат». – Молодые патриоты, старые или среднего возраста – какая разница? А другие партии что? Они против патриотизма, что ли? На словах-то все «за». Все выступают за Россию, за то, чтобы простому человеку жилось лучше. А на деле – одна говорильня! Им всем нужно уболтать простого человека да урвать кусок пожирней. И как этому самому простому человеку разобраться, кто хороший, а кто плохой?

– Да, разобраться в этой политической каше сложно, но сделать это необходимо, – отвечала Александра. – Есть расхожее выражение – если вы не занимаетесь политикой, политика занимается вами. И это, к сожалению, правда. Я попытаюсь обрисовать российскую партийную палитру так, как я ее понимаю. Во-первых, есть партия власти «Единая Россия». К ней можно относиться по-разному, но именно она является ответственной за жизнь страны на протяжении последнего десятилетия. «Единая Россия» объявила своей идеологией российский консерватизм. Но этот консерватизм, по нашему убеждению, оторван от реальной жизни страны. Мы не поддерживаем тех, кто настаивает на повышении налогов для бизнеса, стремясь заткнуть дыры в бюджете. Лидера партии ЕР нельзя отнести к противникам радикальных перемен в экономике. Но такая позиция не находит отражения в идеологии всей «Единой России». Во-вторых, есть коммунисты – главная на сегодня оппозиционная партия, ориентированная на малообразованную, беднейшую, преклонных лет часть населения. КПРФ эксплуатирует ее ностальгические эмоции по бывшему СССР, полагаясь в своей деятельности на идеи столетней давности. В-третьих, ЛДПР. Для избирателя это – успешный политический или артистический проект Владимира Жириновского, построенный на обещаниях омыть русский сапог в Индийском океане, дать «каждой бабе по мужику» и защитить всех бедных русских. Те, кто любит цирк, голосуют за ЛДПР. В-четвертых, есть «Справедливая Россия», пришедшая на смену националистическому проекту «Родина». Партия остается непонятной для избирателя, но преодолевает проходной барьер на региональных выборах во многом благодаря благосклонному отношению к ней части элиты, хотя этот ресурс близок к исчерпанию. Далее следует блок малых партий, почти неразличимых для избирателя, поскольку он, избиратель, не может объяснить, чем, например, «Яблоко» отличается от «Правого дела». «Яблоко» – древний бренд и еще более древний плод, но что это за партия, чьи интересы она сегодня представляет, не понятно, впрочем, как и «Правое дело». В результате складывается картина, когда практически все оппозиционные партии, которые должны объяснять, доказывать своему избирателю, чем они отличаются друг от друга и чем они лучше других, вместо этого пытаются доказать, что они больше других против «Единой России», полагая, что тем самым получат голоса избирателей. Однако же всё ровно наоборот: чем больше они критикуют партию власти, тем менее отличимы друг от друга в глазах избирателя. В результате об очередной партии избиратель не знает ничего, кроме того, что она «против» и у нее симпатичное название. Он вынужден выбирать не между носителями различной идеологии, а между «Единой Россией», Жириновским и теми, кто общей толпой против единороссов.

– О вашей партии тоже ничего не известно, кроме симпатичного названия и симпатичного зам. лидера.

– Спасибо. Для этого наша команда и прилетела к вам, чтобы рассказать, чем мы отличаемся от других и какие взгляды стоят за нашим симпатичным названием. В названии «Молодые патриоты России» нет случайных слов. Молодые – это те, за кем будущее страны, кто не отягощен стереотипами, предрассудками, страхом. Это люди любого возраста, родившиеся и выросшие в нашей стране, в нашем общем доме, в котором никто не наведет порядок, кроме нас с вами. Патриоты – это мы все, живущие на этой земле, ведь гордиться свое страной – естественная базовая потребность любого человека. Вот понимание патриотизма – как раз то, где можно расставлять акценты и объяснять, чем мы отличаемся от других. Какие ассоциации приходят вам в голову при слове «патриотизм»? Тем, кто постарше, – детские лагеря, игра «Зарница», конкурс строя и песни, линейки, фильмы и рассказы о войне. Те, кто помладше, вспомнят спортивные матчи и зависть к старшему поколению: у них была страна, которой можно было гордиться. А у нас ее нет. Возникает вопрос: почему патриотизм, кроме спорта, ассоциируется только с войной, жертвами, насилием, с размышлениями о прошлом, о смерти? Почему речь всегда идет о военно-патриотическом воспитании? Почему нет места мирному пониманию патриотизма в нашей сложной и многообразной жизни? Безусловно, победа в Великой Отечественной войне – единственный в нашей стране праздник, примиряющий все социальные группы. Но мы ведь живы не только памятью о войне. Если понимать патриотизм только в военном смысле, неизменно вырастают сопутствующие представления: иностранцы страшно опасны, главное дело – охрана границ, государство – это в первую очередь охраняемая территория, важно подготовиться к будущим агрессиям… Специальное воспитание патриотизма внутри страны кончается либо Союзом русского народа, либо «Нашими». А когда говорят «наши», то сразу подразумевается, что есть ещё и «не наши», тут начинается поиск врага народа. Эта идея способна поднять людей, объединив их в толпу, стаю… Сегодня патриотизм, вернее, его политическую составляющую, используют как инструмент. Чтобы отмежеваться от власти или, наоборот, примкнуть к ней. Нас как партию, как команду, как патриотов не интересует ни то ни другое. Нас интересуют реальные процессы, происходящие в стране. Нам очевидно, что сегодня, на наших глазах завершается многовековая история России как великой империи. Мы довольно быстро превращаемся в малонаселенную слаборазвитую страну, где по тридцать – сорок тысяч человек в год гибнут от водки, где дети не рождаются, детское воспитание и образование уничтожаются, где никаких современных индустрий не предвидится, большие заводы приходят в негодность, а металлургические монополии воюют друг с другом. Где, может быть, еще на двадцать – тридцать лет хватит нашей нефти и лесов, а что будет потом? А потом не будет ничего, если мы, лично мы, не перестанем сидеть у телевизоров, где нам в глаза и уши закладывают кашу из пережеванной для народа действительности. Сейчас на основных и сетевых каналах осуществляется до пятидесяти показов сериалов в сутки, за героями которых следят от двадцати до шестидесяти миллионов человек каждый вечер. Что же они там видят? Они видят, что в них не только никто не работает, там нет и речи, например, о здоровой конкуренции, о терпимости к инакомыслию, там нет творчества, там примитивное понимание успеха. В сознании людей выращена целая мировоззренческая система, в которой трудолюбие, творчество, активная жизненная и гражданская позиции не являются ценностями. А ведь все то, что беспокоило думающих людей в России в конце девятнадцатого века, живо до сих пор. И мы считаем, что проблему патриотизма не надо усложнять. Она довольно проста. Патриотизм – это не идея, не инструмент и не военный лагерь. Это инстинкт. Есть инстинкт у человека – гордиться. Он рождается с ним. А наша задача, как для политического будущего страны, все сделать для того, чтобы нашей родиной можно было гордиться…

У Саши уже сильно болело горло, и кончилась вода в бутылке. А вопросы зам. лидеру партии «Молодые патриоты России» всё задавали и задавали.

Редактор газеты «Наш Красноярский край», седой дядька с умными глазами, похожий на подстриженного Венедиктова с радиостанции «Эхо Москвы», прекратил Сашину пытку своим волевым решением. Он поблагодарил участников, примирил всех нужными словами, улыбнувшись Саше тепло и, как ей показалось, по-отечески. Ей захотелось расцеловать его в благодарность…

После недели напряженного графика встреч и мероприятий Саша была как выжатый лимон. Выступать, убеждать, держать удары, да просто так много говорить, общаться с таким количеством совершенно разных людей, быть постоянно на виду оказалось значительно труднее, чем она рассчитывала.

Ей едва хватало сил доползать до своего номера и падать на кровать, чтобы утром, приняв холодный душ, снова надеть бодрое, уверенное лицо и начинать сначала. К тому же необходимо было вставать на полчаса раньше обычного, чтобы хватило времени привести в порядок свое измученное горло, которому не помогали уже ни кофе со сливками, ни горячее молоко, ни лекарства, ни уговоры.

В последний день предполагался отдых и культурная программа с экскурсией по краю. Она уже мечтала об этом последнем дне, как пони, катающая в парке детей по кругу, мечтает о понедельнике, потому что в понедельник парк не работает и детишки остаются за забором…

Утром долгожданного последнего дня маленький заслуженный автобус вез их к Большому Салбыкскому кургану. Только сейчас Саша, как обыкновенная туристка, смотрела в окно, а не в ноутбук и документы.

Сибирская осень укладывала жирными слоями добротные местные краски. Никаких размытостей и недоговоренностей, как в средней полосе России. Все основательно, ясно и на века. Сочные зеленые холмы с яркой золотой пеной лесов, густо-голубое небо и темно-стального цвета река, холодно напоминающая о неминуемых суровых морозах.

Огромные, около шести метров в высоту, каменные монолиты Большого Салбыкского кургана были насыщенного цвета незыблемости и вечности, если такой цвет вообще существует.

Курган представлял собой остатки грандиозного погребального сооружения четырехтысячелетней давности, от которого остался только каменный скелет из плит и возвышающихся над землей каменных монолитов. Считалось, что захоронен здесь царь государства динлинов, человек, могущественнее которого не было в здешних местах. За своим владыкой в могилу сошли шестеро его верных слуг: два молодых воина и четыре женщины-служанки, призванные охранять, обслуживать и любить своего правителя на том свете.

– …Салбыкский курган свидетельствует о существовании сильной власти степного вождя и зависимых рядовых членов общества того времени… – монотонно-заученно объясняла сухонькая женщина-гид, сама похожая на небольшое незамужнее каменное изваяние.

Как должно выглядеть замужнее каменное изваяние, Саша не успела подумать. Зазвонил телефон. Она отошла от группы, чтобы не мешать, и взглянула на экран. Это муж. Он звонил первый раз за все время ее одиночного плаванья по Красноярскому краю. Она набирала его несколько раз сама, но он не брал трубку. Может, что-то случилось?

– Да. – Голос ее был сух и неприветлив.

– Привет, милая… – Его голос был нежен почти как раньше. Или даже совсем такой же.

– Привет.

– Как ты?

Она хотела крикнуть в тысячекилометровую тишину: «Какая тебе разница, как я? Тебя не интересовало это всю неделю! Тебя вообще давно перестало это интересовать!» Но вместо этого она промолчала и, выдохнув, ответила:

– Нормально всё, Саш. Штатно. Можно даже сказать, хорошо. У тебя как?

– У меня? У меня все о’кей. Я видел, ты звонила. Я был на переговорах.

– Я так и подумала.

– Знаешь…

– Что?

– Мне тебя не хватает.

Саше показалось, что каменные монолиты тронулись со своих мест недружным строем, собравшись прогуляться по сочным зеленым холмам. Слезы выступили в уголках ее глаз, и в носу защекотало. Господи, как давно она не слышала от него ничего подобного! Саша чуть не ответила: «Мне тебя тоже, любимый. Очень! Очень!» – но сдержалась по уже устойчивой привычке и лишь произнесла:

– Я завтра ночью буду в Москве.

– Я тебя встречу, – сказал муж.

– Хорошо…

– Это Александр Алексеевич звонил? – спросила вездесущая Нэля, помощница Петра, молодая полноватая девица с зашкаливающим политическим энтузиазмом и преданным взглядом, когда Саша убрала телефон.

– Да.

– Как у него дела?

– Всё отлично. Акция прошла замечательно. У нас появилось много новых друзей. Он передает всем огромный патриотический привет!

– …По старинным преданиям это «дорога духов», она вела души умерших через гряду холмов на восход солнца в «верхний» небесный мир… – вещало незамужнее изваяние.

После звонка Александра Саша уже была в верхнем небесном мире. «Ну не дура?» – спросила она себя и не смогла сдержать счастливой улыбки.

После обеда в небольшом уютном ресторанчике с убойными порциями и таким же сервисом их повезли на Тиумский провал. Это место называют ещё Медной горой. Она находится недалеко от посёлка Туим, на месте старой шахты. Поначалу опустошённая гора не представляла опасности, пока в дыру на вершине горы не стали проваливаться животные. Гору взорвали, и образовался огромный провал, со временем заполнившийся водой. Глубина получившегося озера составляла около сорока метров, а вода в нем была ярко-бирюзового цвета из-за растворенных солей меди.

Совсем такое же, как небо над Тихим океаном на одном из бесчисленных островов…