Текст книги "Девица Ноvодворская. Последняя весталка революции"

Раздел IV. «Московская комсомолка»

После того как Валерия Новодворская перестала быть колумнистом «НВ», она всплыла на страницах смежных изданий всего лишь пару раз.

А вот и Боровой

В ноябре 1997 года в московском клубе «Метелица» прошла первая церемония за самые сексуальные достижения в шоу-бизнесе «Постель’97», приуроченная к годовщине программы «В постели с…». Гости были яркие: Владимир Вольфович Жириновский, Эдуард Лимонов с очередной спутницей, Ирина Понаровская, на этот раз без всевозможных перьев и шляп, но в суперстильных очках, Марк Рудинштейн, Борис Моисеев в атласном пиджачке, Паук, который притащил с собой начинающую «фашистскую» (как он ее назвал) певицу, все такой же молодой Крис Кельми, желто-зелено-голубо-красный, разодетый в маечки, курточки, шапочки Сергей Крылов, певица Каролина, которая забыла надеть все, кроме мужского галстука и шляпки, Юрий Айзеншпис, заметивший, что, наверное, именно Каролина в таком наряде будет самой сексуальной, как всегда, стильный (за что и поплатился) Игорь Григорьев, еще не блондин Отар Кушанашвили с ведущей «Партийной зоны» Лерой, художник Никас Сафронов, модельер Елена Супрун с лысой маленькой собачонкой и половиной группы «Фантастический бал», Вячеслав Зайцев, группа «Полиция нравов» в лице обросшей Фриды и другие деятели большого искусства.

В номинации «САМЫЙ СЕКСУАЛЬНЫЙ ПОЛИТИК» были представлены: г-жа Новодворская, г-н Боровой и Владимир Вольфович Жириновский. Последний стал самым сексуальным и минут пятнадцать со сцены рассказывал, что вся наша жизнь – это сплошная постель: в ней рождаемся, в ней уходим в другие миры. Не обошлось без оценки с точки зрения сексуальных способностей политических конкурентов лидера ЛДПР. Зюганов, по мнению Жириновского, просто некрофил. А еще как можно объяснить такое рвение лидера коммунистов к старушкам? Новодворская на пару с Боровым – зоофилы, Гайдар выдает свою любовь к оральному сексу постоянным причмокиванием, а Явлинский и Немцов – законченные любители онанизма.

* * *

В апреле 1999 года Мартин Шаккум писал:

Раньше мы искренне полагали, что СССР – «оплот всего прогрессивного человечества», друг слабых, униженных и угнетенных, форпост мира и социализма. В свете этой новой концепции СССР по самой своей природе стал представляться агрессором, стремящимся распространить тоталитарные порядки на все страны мира. Многие из нас безоглядно поверили западной пропаганде, которая утверждала (и не перестает утверждать по сей день), что в 1953, 1956 и 1968 годах советские танки утюжили гусеницами мирные и спокойные города – Берлин, Будапешт и Прагу, где ничего угрожающего интересам СССР не происходило и единственная вина их жителей состояла в том, что они хотели отойти от крайностей сталинизма и строить «социализм с человеческим лицом». Главную угрозу для СССР «демократическая» интеллигенция, а вслед за ней и политическое руководство стали усматривать в «наших танках на чужой земле» (слова Александра Галича), совершенно не допуская мысли, что когда-нибудь на нашей земле могут оказаться танки НАТО!

В то же время такие акции США, как размещение на территории европейских стран «першингов» и крылатых ракет, вторжения на Гренаду и в Панаму, массированная поддержка афганской оппозиции и никарагуанских контрас, представлялись американской пропагандой исключительно как правомерный отпор «агрессору». Казалось, стоит Варшавскому пакту самораспуститься, а Советскому Союзу разоружиться – и весь мир заживет по заповедям Толстого и Махатмы Ганди.

Советское руководство, по существу, приняло тезис президента Рейгана о том, что СССР и в самом деле является «империей зла». Дух пораженчества, безволия, покаяния охватил тех, кого принято считать национальной элитой страны. Разруха, как это всегда бывает, началась в головах. Разруха в стране, а затем и во всем мире не замедлила последовать.

По призыву «вождей» перестройки мы истово покаялись и, смахнув пепел с повинных голов, приступили к разоружению в одностороннем порядке, «сдаче» стратегических союзников, ускоренному выводу войск из Восточной Европы и сближению с демократическим, свободным и гуманным Западом. Решили, так сказать, «перековать мечи на орала». Между тем Запад и не думал действовать подобным образом. Военный бюджет США рос неуклонно и сегодня достиг рекордного для страны уровня. Ускоренными темпами шло создание принципиально новых систем вооружений. Даже фантастическая идея «звездных войн» президента Рейгана отнюдь не была похоронена американцами, полным ходом завершающими приготовления к выходу из Договора по ПРО. Получилось, что мы перековали мечи на кастрюли, а они – на «томагавки», штурмовики-невидимки и космические лазеры с ядерной накачкой.

Пьяная вакханалия «перестройки», торжества «общечеловеческих ценностей», «вхождения к клуб цивилизованных государств» вскоре обернулась горьким похмельем. Всего лишь шесть лет назад апологеты «демократических преобразований» вполне серьезно уверяли («Новое время», 1993, № 32), что «западные демократические государства не могут не быть естественными союзниками российской демократии». «Ориентация Москвы на общепринятые человеческие ценности, – писал один из восторженных поклонников „дорогого Андрея“ (Козырева), – не может не приводить к единству мнений в принципиальных вопросах с Западом. Присоединение России к санкциям против Ирака и Сербии, ускорение ядерного разоружения, стремление уладить отношения с Японией – все это необходимо, если становиться демократическим государством. Честным людям не надо предварительно и тайно сговариваться, чтобы назвать негодяя негодяем».

Либерал-демократы до сих пор не устают призывать всех и каждого к «покаянию». Кто-нибудь из них «покаялся» за эти и подобные призывы? Как бы не так! Им плюй в глаза – все божья роса. Несколько дней назад в Москве прошла «мощная» демонстрация в поддержку… действий НАТО в Югославии. Да, да, я не ошибся. Господа Валерия Новодворская и Константин Боровой проехали на автомобиле перед американским посольством с плакатом: «НАТО, мы с вами!» Поистине российский народ терпелив и добродушен. Эдак ведь можно и в кювет куда-нибудь съехать!

Зеленая как огурец

Последний раз я пересекся с Бабой_Лерой™ в 1999 году. Мы делали тогда новый проект.

Помню, в доме приемов ЛогоВАЗа мы обсуждали втроем с Борисом Березовским (в компании Олега Митволя) запуск бульварного приложения к «Новым Известиям», и Олег предложил назвать проект «Московская Комсомолка». Я осторожно заметил, что главред «МК» Павел Гусев рассвирепеет, на что Борис темпераментно выпалил: если что, мы, мол, его грохнем. Митволь испуганно взглянул на меня, да и сам Березовский тут же дезавуировал свою резкую реплику, сказав, что имеет в виду нейтрализацию совсем другого, идеологического толка, и добавив уж совсем нелепое: «Мы никого не убиваем». Хотя в кулуарах тех же «Новых Известий» любили посудачить о том, что хозяин газеты (у Митволя была кличка Бульдог) человек по-настоящему опасный и мстительный: имелось в виду, что знаменитого пиарщика Модеста Колерова, перебежавшего ему дорогу, он каким-то образом усадил в инвалидную коляску (там случилось какое-то странное ДТП). Это все штрихи к сказанному в заходе настоящей книги «От автора».

В 2012 году ко мне обратился коллега из украинского ресурса «Хвиля»; от него я и узнал, что журналистская молва приписывает Березовскому патронаж «Нового Взгляда». Вопрос прозвучал так: «Насколько мне известно, к созданию газеты имел отношение Борис Березовский. Так ли это? Если да, то как вам с ним работалось, и нужны ли сегодняшней России люди такого формата, как Березовский, хотя бы в плане создания СМИ? Ведь Березовский был неравнодушен к медиа и приложил руку не к одному медиапроекту».

Я тогда ответил:

«Березовский отношения к созданию проекта не имел, хотя именно там было опубликовано его первое интервью в исполнении Андрея Ванденко (1994 год). Газету создавали Иван Демидов и Александр Горожанкин, тогдашние члены Совета директоров компании ВИD, потом проект поддержал Кирсан Илюмжинов. Я руководил проектом „Московская Комсомолка“, который организовал Олег Митволь по заданию Березовского в 1999 году, тогда Борис купил „Ъ“ и у него в портфеле оказалось три (!!!) ежедневные качественные газеты – „Независимая“, „Коммерсантъ“, „Новые Известия“. Последнюю решено было перепрофилировать в бульварный боевой листок. Березовский предложил мне возглавить „Новые Известия“, а команду Голембиовского намеревался перевести на „Российскую газету“. Но отречение Ельцина 31 декабря 1999 года изменило конъюнктуру, необходимость в альтернативе пролужковского „МК“ отпала».

Ну и да. Коллектив «НВ» собственно и делал «Московскую Комсомолку» на производственной базе «Новых Известий», к великому неудовольствию коллектива ежедневки Голембиовского: никаких $$$ Митволь не приплачивал сотрудникам, а нагрузка при этом возросла существенно – еженедельник был хулиганским не только по контенту, но и по верстке, да и всему прочему. В качестве ответсека, формирующего портфель, выступил мегаплодовитый Дима Быков, которого я назначил своим первым замом (у меня был пост главреда, я должен был входить в курс дела, готовя «Новые Известия» к превращению в этакий политизированный «Новый Взгляд» с раздражающе-эротическим уклоном). Дима много писал сам (почти все центральные развороты были либо в его исполнении, либо сочинены медиаидеологом Мариной Леско). Быков привлек своего подельника (по другому хулиганскому проекту – газете «Мать») Сашу Никонова. Мы печатали там недокнигу последнего «Подкравшийся незаметно», где были оч смешные характеристики фаворитов тогдашнего политмарафона.

Замечу, что тому же Митволю, как выяснилось – близкому приятелю Андрея Васильева, я готов был простить цинизм и скаредность за безусловное + отменное чувство юмора. Он врубался в оч тонкие нюансы и совершенно адекватно реагировал на никоновские опусы (в отличие от Березовского, не говоря уже о Татьяне Дьяченко, которая не раз именно через Бориса Абрамыча транслировала свое неудовольствие обилием в «Московской Комсомолке» ненормативной лексики и слишком грубыми выпадами в адрес разномастных персонажей).

Митволь, кстати, в ту пору был килограммов на 30 грузнее, на груди неизменно красовался ювелирный магендовид, и улыбка у него была трогательная. Про кличку Бульдог Олег ведал, и, по-моему, нравилось это ему. Он в ту пору исполнял какие-то акции (возможно, что и рейдерские) в отношении каких-то химзаводов. Борис ценил Львовича. Относился к нему как к сыну (хотя его старшему наследнику, Артему, в 1999 году было уже десять, его родила Галина Бешарова, а за два года до описываемых подвижек Елена Горбунова порадовала любимого, родив второго сына – Глеба).

Впрочем, я думаю, что все близкие люди отвернулись от Бориса потому, что он сам никогда не был последователен и лоялен. На совпадения списать не готов. Он легко увлекался новыми знакомыми и порой делал им оглушительные карьеры. Кстати, ко мне клевреты БАБа – после моего внезапного появления на первой же сходке в кабинете Бадри – осторожно присматривались, и всех отпустило недели через две-три, когда стало ясно, что я есть не очередной любимчик, а рекрутированный профи. Березовский, в отличие от Митволя, не восхищался «МосКомсомолкой», хотя в день выхода пилотного номера и преподнес премьерный экземпляр Путину. Не нравилось ему, подозреваю, именно то, что было любо Митволю: изящный стеб Саши Никонова, ворованные из «Новых Известий» карикатуры с новыми подписями, американские пин-апы на облогах и обильные опусы Димы Быкова. Возможно, на Бориса в этом контексте влиял Кудрявцев: Дима в свое время не самым лестным образом отозвался о его творчестве («Я не помню, чтобы где-то характеризовал Кудрявцева как поэта, потому что в подобных случаях надо не характеризовать, а сострадать. Пожимать плечами, скрывать неловкость, отходить в сторону»).

А вот Митволь просто зачитывался Быковым и даже попросил меня с поэтом-публицистом познакомить; я привел коллегу к владельцу газеты, но контрактом это не обернулось – Дмитрий не готов был бросить «Собеседник» ни за какие $$$.

Команда «Комсомолки» так и не взялась за ребрендинг «Новых Известий»: Голембиовский затянул переход в «Российскую газету», а в 2000 году Борису стало уже не до игр в медиамагната.

Мне кажется оч важным проговорить, что работа над «Московской Комсомолкой» была для нас всех в финансовом отношении совершенно заурядной. Все, кто делал эту газету, работали в основном куража ради. Команда ждала обещанных Березовским подвижек. Напомню: коллектив «Новых Известий» должен был захватить «Российскую газету», а из «НИ» я в течение 2000 года должен был сделать лихой боевой листок антилужковской направленности. Поэтому мы пока тренировались на кошечках «Московской комсомолки». Никто установок не давал. Думаю, Березовского разочаровал тот факт, что редакция не пыталась вычислить «линию партии и правительства», и, когда наш настрой перестал совпадать с устремлениями Бориса, интерес он к изданию потерял.

Это был достаточно интересный опыт. Работа единомышленников. Мы публиковали авторов, как и ранее в «Новом Взгляде», без какой-либо редактуры. Без купюр и послесловий. Если автор переставал устраивать, с ним просто расставались. Как это произошло в свое время с колумнистом «НВ» Валерией Новодворской.

Весной 2001 года Митволь по рекомендации Андрея Васильева предложил мне возобновить выпуск еженедельника, и мы тем же коллективом пытались второй раз войти в ту же воду, но к лету стало ясно, что коммерчески успешным (как осенью 1999 года) издание не станет, хотя несколько скандалов публикации Быкова спровоцировали. Впрочем, к Бабе_Лере™ это отношения уже не имеет.

А собственно, суть разборок с Лерой в контексте «МосКомсомолки» вполне ясно изложила сама ВИН, которую я здесь оставлю вместе с нашим редакционным PS.

* * *

Валерия Новодворская:

«Московская Комсомолка» – газета свежая, как зеленый огурец. Тем не менее на Лубянке, видимо, существует разнарядка: к каждому новому СМИ приписывается парочка агентов. Кто они – не знаю. Все говорят, хотя и зря, что демократы не ловят даже мышей. А вы хотите, чтобы я целого гебульника поймала.

И вот в номере от 16–22 ноября на обложке появляется интригующая фраза: «„Кровь коммунистов зальет Россию“. Валерия Новодворская угрожает. См. с. 13».

Замирающий от любопытства читатель переворачивает страницу: наконец-то он познает искомую платформу Союза правых сил! Или хотя бы правозащитников, Демсоюза, не говоря уж про Партию экономической свободы!

Но на страницу 13 помещаются безобидный религиозный философ Иван Ильин, нечто написавший 50 лет назад, и моя старинная статья из архива «Нового Взгляда» пятилетней давности: «Пейзаж вместо битвы». Статья написана как раз после октябрьского путча 1993 года. И ни на тринадцатой странице, ни на двадцатой, сколько ни ищи, никакой «мокроты» и «мокрухи» не сыщешь. Фразы «Кровь коммунистов зальет Россию» нет не только в этой моей статье, но и ни в какой другой. Прежде всего в силу ее вполне бульварной пошлости, которая и сделала ее уместной на обложке свежего издания.

Еще бы! Ведь за эту статью (и еще одну, тоже из «Нового Взгляда») меня судили три года – с 1994-го по 1997-й, – но даже советская генпрокуратура с прокурором легкого поведения во главе оправдали автора за отсутствием состава преступления.

В статье автор всего-навсего скромненько предлагает коммунистам люстрацию, запрет, дефолт, демобилизацию, а путчистам – по десять лет за массовые беспорядки.

Демократам же предлагается всем, как один, умереть «в борьбе за это». То есть против «этого».

В случае неуспеха демократов и либералов с тех времен до этих Россия будет залита кровью, но только кровью демократов, либералов, журналистов и бизнесменов (смотри «Архипелаг ГУЛАГ»).

Не забудьте, что у Лужкова с Путиным и Примаковым не столько лужок, сколько ОВРАГ. Для закапывания инакомыслящих очень подходит.

Кого хотели напугать «комсомольские» сексоты, я не поняла. Главный редактор не в курсе, заместители ни при чем. Может, коммунистов хотели пугнуть, может, демократов, а может, целый электорат.

Про меня, правда, написали, что я разумом слаба, но еще Чацкий упоминал, что в этой стране один день проживешь – и рассудок не уцелеет.

Главное, читатель, не верь печатному слову.

И непечатному тоже не верь.

PS «МКомсомолки»:

М-м-м, как явствует из вышенапечатанного текста, тов. Новодворская рада выступить по любому внятному поводу, это во-первых, а во-вторых, совершенно очевидно, что «чукча не читатель, чукча писатель» – В. Н. проигнорировала врез к заинтересовавшей ее полосе, где вполне отчетливо пропечатано, что ее «Пейзаж» – пятилетней давности, и воспроизведен на одной странице с Ильиным, чтобы «почувствовать разницу»: есть рукописи актуальные, а есть конъюнктурные. Просим к столу. Вскипело!

Раздел V. Госпожа конфронтация

О том, как реагировала блогосфера на уход Новодворской в лучший из миров, ну и, наконец, пресловутая «авторская позиция».

Не некролог

В день ее смерти у меня в Facebook’е лента была наполнена эмоциями, которые я не стал бы называть причитаниями или соболезнованиями. Но процитировать считаю нужным. Не прокомментировать не смог.

Михаил Дегтярь, телерепортер:

Над Валерией Ильиничной Новодворской посмеивались. Мол, толстая, старая дева, несет чушь… Те, кто над ней вот так смеялся, мизинца ее не стоят. Ублюдки, они даже не понимали, что значит пройти ужасы советских психиатрических больниц, ужасы советских тюрем, ужасы сухих голодовок… И при этом не измениться. Пока она жила, были критерии. Теперь их нет. Я, например, не знаю другого такого человека в России.

Аркадий Кайданов, писатель и поэт:

Ее голос мог не нравиться, мог раздражать и вызывать несогласие, но она никогда не пела с чужого…

Удивительная вещь.

Жил человек, никогда ничем не рулил, ни на каких денежных потоках не сидел, ни на чью жизнь вроде бы не влиял.

В последнее время вообще пробавлялся каким-то жалким хоумвидео с Боровым.

И властителем дум ширнармасс этот человек вовсе не был, если уж честно, никогда.

Для дум ширнармасс человек был эдаким развлечением, пикантной добавкой к окружающей действительности, в которой все прагматично, просчитано и нудно.

А тут нате вам: «Вы все дураки и не лечитесь! Одна я, умная, в белом пальто стою, красивая»!

А мы и на самом деле дураки, ибо тут же прикидывали, что и по́льта у нас поэлегантнее, и до красоты нашей неземной этому смешному человеку как до Луны.

Только вдруг этот нелепый странный человек ушел из жизни.

Ушел тоже нелепо и странно.

И второй день все только о нем.

И я уже который пост – о нем.

Сам от себя не ожидал.

Значит, не все так просто было с этим человеком.

И нам, дуракам, точно пора лечиться.

Евгений Криштафович, эстонский общественный деятель:

Все наши встречи с Новодворской всегда были очень яркими, и я помню их, конечно, в деталях. Наверное, и потому, что они были довольно редкими. Например, я хорошо помню, как после аудиенции у Ильвеса мы поехали с ней и Константином Боровым ужинать в ресторан «Paat» в Виймси. А до этого случился забавный инцидент.

Новодворской после ее выступления в таллинской Кесклиннаской гимназии дети подарили коробку шоколадных конфет «Калев». Надо сказать, она была страшная сладкоежка, что ей при ее состоянии здоровья было не особенно можно. Поэтому Боровой, который ревностно следил за ее диетой, пытался эту коробку как-то изъять. И придумал способ: спровоцировал Валерию Ильиничну на спор, как аудитория в Таллине отреагирует на предложение Новодворской почтить минутой молчания память всех борцов за свободу Эстонии, включая тех, кто сражался за это в мундирах оккупационных армий (в том числе Waffen SS). До этого она проделала уже такую штуку во время своей лекции в Тарту, и там все повскакивали со своих мест, конечно, как ошпаренные и стояли по стойке «смирно», смахивая украдкой слезы гордости и умиления.

В Таллине мы ждали, что мнения разойдутся, и моей задачей было зафиксировать, будут ли те, кто демонстративно проигнорирует предложение о минуте молчания. Конфеты были отданы мне на хранение, и их судьба должна была решиться в зависимости от того, будут ли в зале «невставшие». Невставшие были (какие-то русские журналисты), и меня потом даже отдельно пропесочили в тибла-прессе:

«Потом, когда Валерия Ильинична предложила всем почтить эстонских легионеров минутой молчания, все они дружно встали, а г-н Криштафович начал озираться по сторонам, выискивая, видимо, несогласных. Эта сюрреалистическая картина напомнила мне блаженные времена совка, которые я, к счастью, не очень застала, но о которых хорошо знаю как человек, преподававший в университете в том числе историю российской цензуры и историю литературы ХХ века. „Мы поименно вспомним тех, кто не встал“, – читалось во взгляде» («День за днем», 30 апреля 2010).

Очень мне нужно вас, коммуняк, помнить, блин! Мне конфеты справедливо делить надо было!

В конечном счете сторонами – Новодворской и Боровым – было решено, что конфеты съест Криштафович, а Валерия Ильинична сможет за ужином заказать себе порцию мороженого, без того чтобы Боровой высказал ей за это нарекание. Причем конфеты делили в приемной у Ильвеса, и адъютант президента никак не мог понять, чего эти русские так громко спорят из-за какого-то шоколада.

Получив вечером в «Paat» порцию мороженого с фруктами, Новодворская была так искренне счастлива, что скрыть это было невозможно ни от кого в ресторане. Закончив с десертом, она изъявила желание спуститься на террасу к морю, присела на камень… и запела!

Пела она «Веселый ветер» Дунаевского, песню Роберта. Идеалистическая, доложу я вам, была картина: вечер, закат, побережье Виймси, штиль на море, сидит наша Лерочка возле воды, светится от счастья, как новый червонец, и задорно поет:

 
Спой нам, ветер, про дикие горы,
Про глубокие тайны морей,
Про птичьи разговоры, про синие просторы,
Про смелых и больших людей!
 

Я очень пожалел, что не успел сделать видео – за него бы, наверное, много денег удалось срубить и сделать человечество капельку счастливее. А так эта прекрасная картина осталась только в моей памяти. Когда Новодворская была в Таллине, мой приятель, работавший тогда русским редактором латвийского сайта politika.lv, попросил сделать с ней интервью. Я выполнил его просьбу, мы с Валерией Ильиничной целый час проговорили на диктофон на темы, связанные с Латвией, и расшифровка беседы заняла полтора десятка печатных страниц. Я позвонил в Ригу и сказал, что моя рука не поднимается вырезать ни одного слова из интервью великой Новодворской, поэтому пусть редактор сам решает, что он будет переводить, а что нет. В конечном счете там тоже решили, что интервью следует опубликовать полностью, без купюр. Ниже вы можете прочитать его и по-русски, и по-латышски, но вот ключевая цитата: «Демократический Союз – это карета скорой помощи с элементами реанимации. В Латвию нас не вызывали, но если позовут – приеду».

И через полтора года, когда в феврале 2012 года в Латвии грянул референдум по языку, Новодворская и Боровой по приглашению объединения «Демократические патриоты» поехали в Ригу – убеждать русских не вестись на чекистские провокации. Я, разумеется, поехал за ними.

Помню, как мы пошли в Саейму, где Инара Мурниеце устроила спецзаседание комиссии по правам человека, посвященное визиту высоких российских гостей. Валерия Ильинична высказалась там, что в Латвии ситуация с правами русских отличная, даже слишком, кое-где надо бы подсократить их возможности. В частности, в проведении на деньги иностранных разведок разного рода референдумов, подрывающих межнациональный мир.

Реакция на это последовала истерическая, в чекистском духе: мэр Риги Ушаков, великой культуры человек, назвал российских правозащитников Бивисом и Батхедом и всячески препятствовал их пресс-конференции в Рижской думе, а карманная собачка Ушакова, нынешний депутат Европарламента Андрей Мамыкин, в передачу которого пришли Новодворская с Боровым, в прямом эфире спрашивал у Валерии Ильиничны: «Правда ли, что ваш внешний вид – это результат воздействия карательной медицины?»

Тем не менее Новодворская, безусловно, гнула свою линию очень твердо. На своей открытой встрече с рижанами на факультете журналистики Латвийского университета она прямо сказала: «Этот референдум – это хамство. Кому не нравится государственный язык в Латвии, добро пожаловать к нам в Россию!» Помню, сидевший со мной рядом депутат от «Visu Latvijai!» Давис Сталтс сказал мне, что даже он вряд ли бы позволил себе так прямо высказаться на эту тему. Кстати, после встречи мы обсуждали эту тему и с будущим министром юстиции Янисом Бордансом, когда он подвез меня на ужин, и тоже сошлись во мнении, что все эти вещи в лицо русским должна была сказать именно Новодворская. Ей абсолютно нечего было противопоставить, ее можно было только оскорблять от полного бессилия.

Но Боровой решил, что всего проведенного в Риге недостаточно и в день референдума надо еще устроить митинг протеста перед посольством РФ. Я был очень против и предпринял не одну попытку отговорить Валерию Ильиничну, потому что считал неправильным таскать ее еще по уличным акциям ради спасения престижа латвийских русских. Не заслужили они этого, с моей точки зрения!

Помню, пришел к ней вечером в ее номер еще раз обсудить это. Захожу, и она мне с порога: «Иди садись на мое девичье ложе, поговорим!» Я и завел свою пластинку, мол, она все, что могла, сделала и устраивать шоу ради электората этих ушаковых-мамыкиных смысла не имеет. Мы жили все вместе в гостинице Neiburgs в Риге – здании, где снимался знаменитый эпизод «Семнадцати мгновений весны» на Цветочной улице в Берне. Шутили с Новодворской, что имидж русских в Латвии так подпорчен этим паскудным референдумом, что прямо хоть прыгай в окошко вслед за профессором Плейшнером.

Тем не менее они с Боровым поехали утром 18 февраля на бульвар Калпакса, встали там с плакатами перед логовом Вешнякова (вернее, Боровой встал, а Новодворская сидела на стульчике, потому что стоять она не могла) и произнесли свою короткую речь: «Этот митинг протеста мы проводим для того, чтобы показать русским в Латвии, чем должны заниматься русские в Латвии и в России – не на деньги Путина и ФСБ заниматься провокациями, а бороться за свободу своей страны, России» (Боровой).

«Я сижу там, где должна сидеть русская община Латвии, потому что этот референдум задуман врагами не только латышей, но и врагами русских в Латвии, которые хотят, чтобы они навсегда остались бомжами, апатридами, без родины, ненавидимыми и презираемыми всеми. Здесь должны сидеть русские и требовать, чтобы Путин провалился вместе со своим подлым, хамским референдумом» (Новодворская).

Несколько месяцев назад я снова был в Риге и беседовал там с русскими молодыми людьми, которые ничего не знали о том, что я знаком с Новодворской и был вместе с ней в Латвии. Речь зашла о языковом референдуме, и вдруг один из них мне говорит: «Я решил тогда пойти на него и проголосовать против второго государственного языка, когда увидел ту женщину из Москвы, Валерию Новодворскую, сидевшую в сугробе на стульчике перед посольством РФ, где вообще-то следовало быть мне, русскому из Латвии. Мне стало стыдно, что меня там не было, поэтому я взял паспорт и пошел на участок».

Так что теперь мне достоверно известно, что «скорая помощь с элементами реанимации» в лице Новодворской и Борового все-таки одну русскую душу, да спасла тогда в Риге! Значит, не зря это все было.

Еще одну историю расскажу вам. Перед встречей Валерии Ильиничны с президентом Ильвесом вдруг неожиданно выяснилось, что она не говорит свободно по-английски. А наш, как известно, по-русски еще тоже не очень. Да и переводчиков уже заказывать было поздно. Решили, что переводить буду я, ибо деваться с подводной лодки все равно было некуда.

Лера взялась убедить Тоомаса нашего Хендрика не ехать в Москву по приглашению Медведева на празднование Дня Победы. Встреча в Кадриорге состоялась 29 апреля 2010 года, за 10 дней до предполагаемого визита. И вот Лера его обрабатывает: «Вы должны понимать, господин президент, что в Москве у власти чекистская хунта». Я перевожу: «…tšekistide hunta» – и, ловя на себе слегка недоуменный взгляд президента, поясняю: «Ну, мафия, понимаешь?» Ильвес: «Да я вообще-то знаю, что такое хунта, но я в первый раз слышу такое выражение про чекистов».

Он пытался ей объяснить, что много раз сталкивался в своей жизни с КГБ и знает, как с ними работать. Среди его коллег на радио «Свободная Европа» было полно агентов чекистов, и ни тогда, ни сейчас никаких иллюзий на их счет он не испытывал. Но визит в Москву он воспринимает в отрыве от власти Путина и КГБ.

Тем не менее Лера продолжает: «И даже если Вас будут принимать в самом роскошном зале Кремля и подадут самое шикарное кресло для встречи с Медведевым, они все равно будут принимать Вас, господин Ильвес, за коврик для ног». Тут уже у меня начинается ступор, потому что я не могу вот так в лицо сказать своему президенту: «Коврик для ног». И я начинаю импровизировать: «Даже если… Вас не будут воспринимать там всерьез…»

Ни президент, ни глава его канцелярии, ни двое советников по-русски, к моему удовольствию, ни бум-бум, поэтому мой творческий подход к обязанностям переводчика раскусить не могут. Слышу только сзади сдавленные смешки: пресс-секретарь президента, представитель старой советской школы, получает явное удовольствие от ситуации.

В общем, пресс-релиза по итогам встречи официальный Кадриорг тогда так и не выпустил.

А через два дня был государственный визит в Эстонию президента Финляндии Тарьи Халонен. И на приеме, организованном в ее честь, несколько дам, отвечающих за финско-эстонское культурное сотрудничество, решили отдельно поблагодарить Ильвеса за то, что он принял Новодворскую, и рассказать ему, как тепло она о нем отзывалась и как это их, в свою очередь, порадовало. Президент очень удивился и сказал: «Я очень рад и даже немного шокирован, потому что, когда она была у меня, она меня все время ругала».

Анна Рождественская, сценарист:

Уходят мощные, красивые, невероятного масштаба люди. Скоро политика останется с личностями масштаба табурета с вкраплениями личностей масштаба гиены…

По поводу вакханалии из-за смерти Новодворской. Ну и всяких других вакханалий.

Когда малолетней АА было года четыре, мы повезли ее в Питер. И приволокли на Дворцовую площадь. И потыкали пальцем в Эрмитаж. И сказали: «Вот, Анечка, смотри, это – Зимний дворец». А Анька была ужасно маленькой, совсем крохотной, меньше трехлетки. Она в ответ потыкала нам пальцем в тоже маленькие билетные кассы и переспросила: «Вот это?» Зимний для нее был таким огромным, что она его ни глазами, ни разумом осознать не могла.