Текст книги "Осень жизни нашей"

Полвека назад
(Небольшие штрихи к великим событиям)

Прошло более пятидесяти лет как были прекращены ядерные испытания в атмосфере, космосе и на воде. Кажется, все давно уже быльем поросло. Но это только кажется, а в реальности человеческая память никак не хочет стирать события тех давних лет. И это естественно и объяснимо, поскольку масштаб и значимость работ, проводившихся в интересах испытаний ядерного оружия, даже с позиций сегодняшнего времени, XXI века, поражают воображение любого человека, способного прикоснуться к этим событиям.

Конечно, многое забылось, это второе замечательное свойство памяти дает о себе знать, и с этим ничего не поделаешь. И тем не менее воспоминания участников тех событий, как мне представляется, имеют большое значение для оценки не только достижений ученых-физиков, теоретиков различного плана, но также и для оценки профессиональной подготовки испытателей, как офицеров, так и представителей атомной промышленности. Вот на эту тему мне и хотелось бы немного поразмышлять. Вполне резонен вопрос: как угораздило меня попасть в испытатели ядерного оружия?

Ответ прост. Я был переведен на 10-й полигон Министерства обороны (Балхаш), и через три месяца пришла директива об откомандировании какого-то количества офицеров для участия в группе испытателей. Безотказно сработал армейский принцип: чистить картошку – безальтернативное право молодых. Как только что прибывший на полигон специалист, я был «удостоен» такого права. Забегая вперед, скажу, что свалившаяся как снег на голову командировка, оторвавшая меня от родной части на многие месяцы кочевой жизни, никогда не вызывала у меня сожаления, поскольку о такой работе, в которой волей судьбы мне пришлось принимать участие, можно только мечтать.

За эти месяцы удалось встретиться и познакомиться с огромным количеством специалистов, принимавших участие в подготовке работ, регистрации и анализе их результатов. Сегодня у меня невольно возникает вопрос: «Откуда можно было набрать такое количество грамотных и высокоподготовленных специалистов?» Ответ очевиден. Уровень образования и профессиональной подготовки в Союзе был запредельно высок, если его сравнивать с сегодняшним.

Но вернемся к началу нашего рассказа. В соответствии с высочайшей директивой с нашего полигона отобрали семь человек для участия в этой специальной работе. Причем надо иметь в виду, что этот процесс был наглухо закрыт легендированием и никто, даже руководство полигона, не знал, зачем и куда нас направляют.

Привезли нас на полигонный аэродром, посадили в самолет «Ан-2» и сказали, что летим в Алма-Ату, дальнейшие, указания получим там от старшего группы. Полет на «Ан-2» я запомнил на всю жизнь. Легкий перкалевый самолет летит довольно низко, жара за тридцать градусов, восходящие потоки бросают самолет то вверх, то вниз, то в стороны. Примерно полчаса мы стойко держались, а потом, как по команде, всех прорвало. Пассажиры располагались вдоль бортов на скамейках, а посреди салона стояла такая коническая то ли пепельница, то ли корзина для мусора. Так вот ее вырывали друг у друга нарасхват, и она летала из угла в угол с огромной скоростью. Приземлились на аэродроме Алма-Аты зеленые, бледные и обессиленные. Выйдя из самолета, легли прямо на траве, как пьяные. Каждый думал про себя, что больше никуда не полетит. Через минут пятнадцать-двадцать начали потихоньку шевелиться и приходить в себя. Лететь-то надо дальше, в Москву.

В дальнейшем без больших злоключений мы добрались до Капустина Яра. Там началась интереснейшая работа. Огромное количество разнообразнейшей измерительной техники: оптической, инфракрасной, радиолокационной, радиотехнической, связной и еще какой-то, которую мы в глаза не видели.

Все это скопление техники готовилось, обслуживалось, управлялось специалистами, которые прибыли из различных частей Советского Союза. И что поражает. Эти специалисты, получив в руки эту, незнакомую доселе им, технику, в считаные дни, вернее часы, смогли ее не только понять и освоить, они обеспечили ее безаварийную, качественную эксплуатацию. Не это ли объективная оценка уровня образования и подготовки специалистов в Советском Союзе, которую сегодня с упорством, достойным лучшего применения, пытаются разрушить. Зачем?

Поскольку специалистов было привлечено большое количество, расселили нас по воинским казармам и по служебным помещениям человек по двадцать. Сегодня вспоминаю то общежитие (его, почему-то называли залом имени Чайковского) с особой теплотой и нежностью. Настолько интересная это была жизнь! Офицеры, интеллектуалы-разработчики, уникальные специалисты в области оптики – какие интересные дискуссии, иногда споры проходили в нашем «зале Чайковского», Особенно запомнились ребята из института Николая Николаевича Семенова. Молодые ученые, обладающие энциклопедическими знаниями, прекрасные спортсмены. Один штрих. После окончания трудового дня они в качестве легкой разминки пробегали десять или пятнадцать километров по степи. Впервые в жизни, столкнувшись с этими ребятами, я понял, что значит научная, научно-методическая школа. Впоследствии, серьезно занимаясь разработками и созданием систем вооружения стратегического уровня, приходилось не разубеждаться в том, что научно-конструкторские школы, взращенные в Советском Союзе, отвечали самым высоким мировым стандартам. Где теперь эти школы? Вопрос конечно интересный. Но вернемся к рассказу.

Наши взаимоотношения отличались особой корректностью и добротой. И что характерно, даже обычные розыгрыши (как сейчас говорят «подкалывания») заканчивались, как правило, на мирной, добродушной ноте. Запомнился такой смешной эпизод. В нашем «зале» проживал Вася – офицер из группы поиска. У этой группы была задача облетать район работ и обследовать его. Однажды этот Вася возвращается из очередного облета и втаскивает (именно втаскивает!) в нашу обитель арбуз гигантских размеров, килограммов на тридцать. Таких арбузов никто из находившихся в комнате, не видел. Вася пояснил, что, облетая на вертолете район, они сели на бахче и сторож им позволил набрать арбузов, какие нм приглянутся. Васе приглянулся этот. «Пойду в баню, – сказал Вася, – а потом будем арбуз кушать». Но в бане он что-то слишком задержался, а ребята ходили, ходили вокруг арбуза, а потом решили немного его попробовать на предмет съедобности. А поскольку народу было довольно много, а арбуз был изумительно сладкий, то от него через пять минут ничего не осталось. Возвратившись из бани и поняв, что ему ничего не досталось от с таким трудом принесенного арбуза, Вася принялся ворчать. Но что характерно, с таким юмором ребята оправдывались и успокаивали нашего пострадавшего, что он первый махнул рукой и рассмеялся.

И еще один небольшой «арбузный» сюжет. Прямо за полигонным шлагбаумом был небольшой импровизированный рынок, на котором местные жители торговали собственными овощами и фруктами, в частности арбузами. В нашей группе был старший лейтенант Юра, которому приглянулся арбуз, который продавала этакая худенькая старушка. Юра купил у нее арбуз, который весил килограммов десять, а тары у него, естественно, не было (тогда кроме авосек ничего не применялось), и он взял арбуз под мышку, не сообразив, что арбуз не только круглый, но и скользкий. На втором шаге Юры арбуз выскользнул из его подмышки, упал и разбился. Тяжело было смотреть на этого неудачливого покупателя. На лице у него было написано все: и трагедия, и катастрофа, и крушение благородных замыслов, Ему было жаль не денег – нет, ему было жаль труда, вложенного этой пожилой женщиной в выращивание арбуза, ему было стыдно перед этой женщиной за свою неловкость.

Вот почему самое главное, что осталось у меня в памяти на всю жизнь, так это отсутствие даже намека на меркантильность в наших отношениях. Сегодня эта ржа разъедает с поразительной скоростью наше общество. Создается ощущение, что оно не может существовать вне этой всесущей меркантильности, денежных отношений. Но ведь были времена, когда люди делали великие дела, и даже в мыслях ни у кого не было ее, родимой. А сегодня она есть везде и всюду, только дел великих почему-то нет.

А то, что дела в то время делались великие, в полной мере мне пришлось многократно убеждаться в процессе разработки и испытаний многих стратегических систем вооружения. Каждый разработчик и заказчик этих систем знает, что без исходных данных, без информации, полученной в те далекие годы, создать эффективное и современное вооружение практически невозможно.

Вклад людей из подразделений Особого риска в обеспечение стратегической стабильности на земном шаре еще по достоинству не оценен. Время неумолимо, оно вырывает из рядов подразделений специалистов, которые, не жалея сил, рискуя здоровьем, делали великое необходимое Родине дело. И то, что наша страна может уверенно заявлять о достигнутом стратегическом паритете и стабильности, это заслуга в том числе тех офицеров, которые полвека назад задыхались в маленьком матерчатом самолете «Ан-2».

«Тяжеловес»

Молодым майором я впервые «столкнулся» с Александром Дмитриевичем, так сказать, «в честном бою». Я тогда работал в 4-м Главном управлении Министерства обороны и по функциональным обязанностям курировал Управление контроля космического пространства 45-го Специального научно-исследовательского института Министерства обороны. И вполне естественно, что в первой же комиссии по проверке института оказался в числе проверяющих управление, которое возглавлял Александр Дмитриевич Курланов, доктор технических наук, профессор.

До этого момента я знал Александра Дмитриевича, как говорится, издалека. Как-то не приходилось непосредственно сталкиваться при решении служебных вопросов. А тут, сидим за одним столом друг против друга, и этот, без преувеличения, гигант и по физическим данным и научному потенциалу, начинает, как сейчас говорят, «наезжать» на меня. Честно говоря, самочувствие у меня было не очень, сильно я сомневался, что устою перед его напором. Кто хоть раз встречался с Александром Дмитриевичем, знает его метод накатить, смять сопротивление оппонента. Причем делает это он всегда с улыбкой на устах. Поэтому у тебя всегда в голове зреет сомнение: шутит он или сердится серьезно.

Проведя много дней, а впоследствии и много лет в диспутах с Александром Дмитриевичем на самые разнообразные темы от самых простых до крайне сложных и неоднозначных, я с глубоким уважением свидетельствую свое почтение этому большому ученому и прекрасному человеку. И смею уверить читателя, что это не дань юбиляру, это дань его таланту и человеческому обаянию.

Александр Дмитриевич – один из создателей удивительной школы специалистов в области решения сложнейших задач контроля космического пространства. Из этой школы вышел большой отряд крупных ученых, разработавших теоретические основы построения систем контроля космоса, распознавания космических объектов и др. Под его руководством на основе теоретических разработок была создана Служба контроля космоса, развившаяся в последствии в систему контроля космического пространства.

Насколько эффективно работало управление Александра Дмитриевича я хотел бы продемонстрировать на одном весьма показательном, на мой взгляд, примере.

Насколько сложны, взаимосвязаны проблемы при создании систем ракетно-космической обороны, весьма наглядно иллюстрирует решение одного принципиально важного вопроса – борьбы с ложными срабатываниями системы предупреждения о ракетном нападении. Система, являясь одним из основных элементов системы управления Верховного Главнокомандующего при принятии стратегических, фактически планетарных, решений не имеет права выдавать ему ложную информацию.

Как известно, проблемы борьбы с ложными тревогами были и остаются самыми важными в системе ПРН. Применительно к надгоризонтным радиолокационным средствам можно констатировать целую гамму источников и причин, способствующих формированию ложных тревог. Вот некоторые наиболее характерные из них: северные сияния за полярным кругом, попадание Луны в диаграмму направленности РЛС, сгорающие фрагменты искусственных спутников земли и др.

По каждой возникающей проблеме проводился тщательный и глубокий анализ, изучалась физика возникающих ложных срабатываний и находились адекватные меры их парирования.

В этом плане представляется весьма показательным, вернее хрестоматийным, решение проблемы исключения выработки системой ПРН признака атакующей баллистической цели по сгорающим фрагментам искусственных спутников Земли. Сложность этой задачи состояла в том, что эти ИСЗ (или их фрагменты) представляли собой физически существующие материальные конструкции, которые сходили с орбит по траекториям, близким к траекториям атакующих баллистических ракет (вернее, их головных частей). Радиолокационные станции, естественно, обнаруживают эти цели и «выдают» информацию на командные пункты как об атакующих БР. К радиолокационным станциям претензий нет, они делают все правильно.

Но как отделить сгорающие ИСЗ от атакующих баллистических ракет? Вопрос вопросов!

На мой взгляд, Александром Дмитриевичем и его коллегами было найдено очень изящное, гениальное по своей простоте и эффективности решение. В основе этого решения лежало понимание, которое зародилось в недрах 4-го ГУ МО, положения о необходимости согласованного развития систем ПРН и ККП в рамках общей стратегии создания системы РКО.

Что имеется в виду? РЛС системы ПРН обнаруживают и измеряют координаты всех физических элементов находящихся в космосе и попадающих в их сектора работы. Это огромное количество искусственных спутников Земли, фрагментов их запуска, третьих ступеней ракет и много еще чего. Эти элементы «мешают» радиолокаторам обнаруживать опасные БР.

В то же время назрело понимание, что нашей стране необходима служба контроля космического пространства, которая должна была решать вполне конкретные и исключительно важные задачи. К примеру, скажем, слежение за спутниками-разведчиками противника, оценка безопасности трасс запуска и вывода на орбиту космонавтов и др.

Эту службу можно было наиболее рациональным способом организовать на основе обработки вот тех самых «мешающих» измерений, которые (как пустая порода на угольных шахтах) являются ненужными для решения задачи предупреждения о ракетном нападении.

Такая, как бы «безотходная», технология была реализована. Информация от РЛС системы ПРН обрабатывалась в Центре контроля космического пространства, и все космические объекты по результатам этой обработки заносились в главный каталог ЦККП.

В свою очередь, ЦККП формировал частный каталог для СПРН, в котором записывались все космические объекты, которые находились в зоне действия средств СПРН.

Если какой-то космический объект (ИСЗ или фрагмент) начинает сходить с орбиты и уподобляться атакующей БР, сравнение его с данными частного каталога позволяло с высокой достоверностью отождествить этот объект и таким образом исключать выдачу по нему ложной тревоги, как об атакующей баллистической цели. Не правда ли, очень изящное решение? Ну разве не молодцы – первопроходцы и 4-го ГУ МО, и 45-го ЦНИИ МО, и ТТНПО «Вымпел», и других организаций. Сегодня у многих на слуху имена Пенчукова И.М., Ошанина Е.М., Курланова А.Д., Горохова Ю.П. – сотрудников 45-го ЦНИИ МО, и, конечно, без фамилий Мымрина М.Г. и Ненашева М.И. они вряд ли бы звучали так громко.

И это вполне объяснимо. Нужно было находить новые подходы и пути решения постоянно нарастающего вала проблем. Заказчик и его институт, в данном конкретном случае – Управление Александра Дмитриевича Курланова, просто обязаны были взять лидерство в этом вопросе на себя.

Это только один, но, на мой взгляд, весьма показательный эпизод, который характеризует колоссальный научно-прикладной потенциал юбиляра. В политике часто используется термин «тяжеловес». Я убежден, что как один из идеологов разработки и реализации военно-технической политики в области контроля космоса, Александр Дмитриевич Курланов принадлежит именно к этой же категории. К категории людей, на которых стояла и будет стоять Земля Русская!

Печаль

Как-то мой хороший знакомый, прочитав сборник моих коротких рассказов, заметил, что у него осталось ощущение какой-то печали от прочтения. Я с ним согласился, поскольку и мне самому казалось, что печальный, может быть еле заметный, фон, действительно, присутствует в большей или меньшей степени практически во всех рассказах. Причем это произошло непроизвольно, как бы само собой. Ведь я не преследовал цель специально создавать подобный фон. Я стал размышлять, пытаясь найти истоки, первопричину происхождения той самой печали, которая незаметно, но в то же время весьма зримо, присутствовала в моих рассуждениях, в моих мыслях. Хотелось бы поделиться своими размышлениями на этот счет.

Видимо, печаль является следствием или, точнее, проявлением состояния души человека. При этом необходимо различать печаль и плохое настроение или, как говорят, состояние депрессии. В чем их принципиальное отличие?

Плохое настроение у человека – явление временное. Оно может длиться мало или много времени, но, в конечном счете, оно проходит, и зачастую без особых последствий. Совсем иное дело – печаль. Опечаленный человек – это надолго, иногда на всю оставшуюся жизнь. Печаль «загоняет» состояние души человека в устойчивую депрессивную точку, из которой он иногда не может выбраться вовсе.

Мне думается, самый объективный показатель состояния души человека, его душевного комфорта – это глаза человека.

Опечаленный, иногда говорят тоскливый, взгляд – верный признак нарушения душевного равновесия. Вполне естественно, каждый человек пытается выйти из этого дискомфортного состояния, но зачастую ему это не удается. Результат этой борьбы, как в зеркале, очень легко читается в глазах. Носить в себе состояние вечной печали крайне тяжело. Как это у А.С. Пушкина: «…грусть-тоска меня съедает, одолела молодца…» И это абсолютно точная оценка. Тоска, печаль это тяжелые душевные состояния, которые мешают человеку нормально жить и наслаждаться жизнью.

Я встречал очень многих людей с печальным взором. Вот разговариваешь с кем-нибудь о чем-то забавном или веселом. Человек заливается искренним смехом, а посмотришь ему в глаза, а там такая тоска, что всякая охота продолжать шутливую беседу пропадает. Выходит, что даже на короткое время, в момент всеобщего веселья, человек не освобождается от состояния той самой печали.

Это, наверное, и объясняет, почему в моих коротких рассказах незримо присутствуют печальные нотки. Неужели это на всю оставшуюся жизнь? Не хотелось бы верить в это, но что можно с этим поделать – вот в чем вопрос?

Я в свое время заметил в глазах Тёмы некоторую грусть. Я писал об этом. Меня это сильно тревожило, поскольку мальчонка шести-семи лет с печальными глазами, как мне кажется, это уж слишком. Прошло несколько лет, и, по моим наблюдениям, ситуация меняется к лучшему. Видимо, молодость, школа, общение с друзьями берут свое. Дай-то бог!

Или, например, одна моя знакомая. Ей уже за сорок, и у нее в большой степени проявляется этот синдром. Причем не только в глазах, а во всем облике чувствуется грусть. Хороший, добрый человек, но что-то в жизни, видимо, случилось такое, что наложило отпечаток на ее облик. Даже на фотографии, изображающей улыбающуюся женщину, просматривается небольшая грусть. С первого взгляда вроде бы все нормально: на фотографии – молодая улыбающаяся женщина. Повнимательнее присмотришься и начинаешь понимать, что не все нормально. Возникает тревожное чувство и какое-то сочувствие к этой милой, симпатичной женщине, которой жизнь, очевидно, преподнесла серьезный урок.

Печаль – сродни большому несчастью. Несчастья, конечно, избежать вовсе не удается никому. Это факт. Но вот научиться избавляться от состояния печали и не дать распространиться этому состоянию на всю оставшуюся жизнь крайне необходимо. Это будет правильно во всех отношениях и создаст комфорт всем окружающим вас людям. Над чем и работаем сейчас в надежде, что в будущих рассказах печаль исчезнет насовсем.

Проводы лета

Большое место в жизни любого человека занимают традиции. Вернее не сами традиции, а следование этим традициям. У кого-то – традиция под Новый год, сами понимаете, куда-то ходить. У других – ежегодно встречаться с выпускниками школы, института и тому подобное.

У нас много лет назад сложилась традиция, уловив последнее мгновение золотой осени, провожать лето. Мы определили этот момент, как закрытие летнего сезона. На первых порах в эти дни завершалась уборка урожая, собиралась опавшая листва, короче говоря, наше «огромное» хозяйство на трех сотках приводилось в порядок до следующей весны. Постепенно весь участок превратился в одну небольшую лужайку, практически не требующую никакой подготовки к зиме. Но традиция сохранилась. Они весьма живучие – эти самые традиции. Иногда складывается впечатление, что их специально придумывают люди, чтобы можно было «скрываться» за ними.

А какая подготовка проводится во имя этого события! Многократные перезвоны, и непременно по мобильному телефону. А как же иначе: ведь это серьезное мероприятие и все должно быть продумано до мелочей. И вот все хлопоты позади, все съехались к нам на дачу. Встреча – это всегда событие, а встреча по традиции – это событие вдвойне. Наша традиционная встреча условно разбивается на три этапа. Первый этап, к сожалению, неоригинален, но без него никак не обойтись, поскольку будет нарушена вековая русская традиция. А кто может взять на себя такой грех – нарушить эту традицию. Не мы ее придумали, не нам и отменять. Ну, это своеобразная дань традиции в национальном масштабе, поэтому на ней мы не будем заострять внимание.

Чтобы как-то выйти на главную часть нашей встречи, объявляется перерыв и предлагается осуществить поход по красивейшим местам и полюбоваться удивительными осенними пейзажами, которые сегодня можно наблюдать в полном великолепии. Никто не возражает, все проворно собираются и берут фотокамеры, поскольку отчетливо представляют, что встретят чудесные пейзажи и грех их не запечатлеть на память. От этих предчувствий все начинают нетерпеливо подгонять замешкавшихся.

Наконец сборы закончены, и мы двинулись в импровизированный поход. Через какие-то пятьдесят метров выходим на аллею, которая ведет к речке. Наши путешественники зачарованы увиденным великолепием. Березы и липы вперемежку с кленом сомкнули кроны над всей аллеей, а осень раскрасила листву деревьев в яркие желто-оранжевые цвета. Образовался своеобразный туннель, который, казалось бы, уходит в бесконечность. Ошеломляющее впечатление! Понемногу приходим в себя и начинаем фотографирование. Как хорошо, что появилась цифровая техника в фотографии, а то бы наши фотографы за пару минут «расстреляли» весь запас фотопленки.

К великому сожалению, аллея так же неожиданно заканчивается, как и предстала перед нами. У приезжих наступает некоторое разочарование, но местные успокаивают: «Еще увидите кое-что получше!» И, действительно, буквально через пятьдесят метров мы оказываемся на высоком берегу реки Клязьмы, откуда открывается великолепный вид на реку и небольшие островки покрытых багрянцем березок. До чего же удивительна русская природа своей непритязательной красотой. Ну, что особенного мы наблюдаем? Извилистая, сильно заросшая река. По берегу на раскидистом лугу разбросаны небольшие группки березок. Вот, собственно, и все! Но отчего так щемит сердце и радостно делается на душе? Видимо, оттого, что это и есть Россия, наша родина, вскормившая и воспитавшая нас, а также привившая с молоком матери безраздельную любовь к этой божественной многострадальной красоте.

Дальнейшее наше путешествие проходило на высокой эмоциональной ноте. Мы как бы погрузились в какое-то сказочное царство красоты. Недействительности нас возвращали только восторженные вскрикивания наших фотографов, которым, казалось, хотелось запечатлеть абсолютно все окружающее. И их можно было понять: когда теперь придется столкнуться с таким неповторимым великолепием! Удастся ли еще когда-нибудь вживую насладиться такими пейзажами, «нарисованными» самой природой. Что ни говори, лучшего художника, создающего бессмертные шедевры, чем природа, нет и быть не может. Выдающиеся, талантливые художники успевают запечатлеть эти шедевры, истинным творцом которых все же является она – матушка природа. Вот сегодня мы любуемся произведением Творца, и поневоле вспоминается левитановская осень. Все четко, все справедливо и естественно. И на века. Это все же здорово, что человечество сохраняет шедевры, подтверждающие силу и красоту вечности, таящейся в нашей природе.

Наши фотографы сделали массу снимков. Мы провели в этом царстве более полутора часов. Изрядно подустали. У некоторых заболели ноги. Но никто не роптал и не жаловался. Просто не хотелось уходить. Очень жалко было покидать эти затаенные места, эту благодать, в которую ты погрузился всей душой. Действительно, такое состояние внутреннего комфорта и блаженства бывает крайне редко, и расставаться с ним городскому жителю ой как непросто.

Вернулись мы на дачу уставшие, но довольные. У всех было радостное настроение и какие-то просветленные лица. Продолжать застолье буквально все решительно отказались. Все же национальные традиции тоже иногда пасуют перед всесилием нашей природы. Дружно сели за чай. До чего же он был кстати! За чаем началась неторопливая беседа. Обсуждали увиденное, делились своими ощущениями. Чувствовалось, что эмоции переполняют души людей. Но что характерно. Рассказы и ощущения излагались в спокойной манере, как бы в рассуждениях об увиденном. Все-таки сила природы и даваемый ею заряд положительных эмоций потрясающи.

Так что не все традиции последних лет подлежат осуждению. Нарождаются традиции, которые, по нашему убеждению, играют положительную роль, и мы уверены: будут находить все больше и больше сторонников.

Разъезжались мы одухотворенные, с хорошим зарядом бодрости, явственно ощущая, что это нам поможет преодолеть и наступающее ненастье, и зимнюю стужу, и с чувством полного удовлетворения, что наша традиция будет в любом случае сохранена. Мы даже придумали импровизированный эпиграф нашему мероприятию, который звучит примерно так:

 
Лето кончилось, настала осень,
Мы сегодня провожаем лето,
Предлагаем тост за это,
Понимая, что наступит скоро
Зимняя пора.