Текст книги "Солнце в крови"

Глава 6

Андреас рассматривал лицо Оксаны, и сердце его таяло от до сих пор не ведомого наслаждения.

– У тебя глаза, губы, ресницы, уши, волосы – в общем, все, – не для функциональных целей, как у других людей, а для украшения.

– Ох… – Оксана, как ребенок, натянула на лицо простыню. – Ты меня захвалил. Я к этому привыкаю… Это плохо. – Она открыла лицо и серьезно на него посмотрела. – Мы очень усложнили друг другу жизнь.

– Да? Ты мне ее облегчила. Знаешь, временами я дышать не мог и не особенно хотелось. Сейчас как вспомню тебя – летаю. Урсус свидетель.

– Я рада, – грустно сказала Оксана. – А я сейчас и здесь хочу дышать, вернусь домой – как-то не очень. Урсуса не отдашь?

– Нет. Если ты разлюбишь меня, будешь приезжать к нему. Его точно не разлюбишь. Скажи, ты так подавлена из-за встречи с бывшей женой своего мужа? Ты мне все в подробностях рассказала, я в принципе ничего ужасного не уловил. Ну, эта Галина не очень приятный человек, в досаде, обиде, возможно, завидует тебе. Разве ты не была к этому готова? Или что-то осталось за кадром? На уровне интуиции?

– Да, скорее за кадром. Я ужалена ее ожесточенностью, какой-то непримиримостью, странными намеками… Я даже не уводила у нее мужа. Они расстались за три года до моего появления.

– Знаешь, есть такая примитивная и одновременно пафосная фраза: «По-человечески ее можно понять». В нее можно вложить любой смысл. Я обычно вкладываю такой: мы ничего о ней не знаем. Что эта Галина пережила, из-за чего они расстались, что, наконец, она о нем знает и чего не знаешь ты. Странная фраза о детях и куклах. Может, он заставил ее сделать аборт, или они потеряли ребенка, может… Много вариантов, но что-то тут есть. Ты так ее хорошо описала, мне кажется, что я узнал бы ее в толпе. Большие уши? Это чтобы лучше слышать, как известно Красной Шапочке. Крупные руки – ты же сама сказала, что она похожа на человека, который все старается делать сам. Она это подтвердила. Беспощадный взгляд – ну, это похоже на ненависть к твоему мужу, но не на растоптанную любовь.

– Разве любовь не может превратиться в ненависть?

– Немножко не так я бы обозначил ситуацию. Определенные ожидания, планы, разрушенные по чьей-то вине, могут стать стойкой ненавистью. Если бы она когда-то была влюблена в… вашего мужа, ты бы рассказала о страдающем человеке с гипертрофированными эмоциями. А тут, по крайней мере, я так почувствовал, – холодная ярость, у которой есть конкретный повод. За что-то она сильно его не любит.

– Он ее нищей, мягко говоря, не оставил.

– Тем более.

– Я все забываю спросить: какое у тебя образование?

– Я – просто неуч. До армии некогда было в институты поступать: пришлось работать. После – поступал по очереди в три вуза на заочные отделения и бросал. Не потому, что плохие. Просто узнавал, какая где находится информация, а дальше читал сам. Выбирал то, что мне нужно. Тренинг по структурированному мышлению. Среди моих друзей есть доктора наук, есть известные в науке и политике люди. Им со мной не скучно. Но я лишен их амбиций, наверное. Познакомились мы через детей. Ко мне привозят иногда вип-деток, которые стали неуправляемыми оболтусами. Мы с ними находим общий язык. Так и увяз, а думал, что школа – это на время. Зато здесь, в поселке, я – профессор кислых щей. Меня тут считают кем-то типа лекаря или шамана. Психотерапевтов в поселке нет, медицины как таковой – тоже. А людям нужно выбираться из депрессий, восстанавливаться после травм, болезней… И они не знают, что все уже было, все где-то описано, все кто-то преодолел. Как-то так…

– Почему никто из твоих друзей тебе не помог, когда случилась беда?

– Я никогда никого не прошу о помощи. Ты захотела – просто спасла. Командир мой прочитал о пожаре, приехал, потом готов был сесть за решетку за то, что бросился мне на выручку. Что должно произойти, то и происходит.

– И плохое тоже… Андреас, Андрюша… – Оксана прижалась к нему. – Сергей рассказал мне, что пойман поджигатель, вроде бы он тебя хотел поджечь. Вас с Урсусом. Я в ужасе. Он наркоман, исполнитель. Его кто-то послал. Этот человек может послать другого… Я засыпаю с мыслью: «Пусть ничего больше не случится». Просыпаюсь и спрашиваю себя: «Ничего не случилось?» У нас и дома как-то не так. Постоянно устанавливают видеокамеры, что-то укрепляют. Муж после того убийства боится… А у тебя нет ни охраны, ни камер. Давай хотя бы одну поставим. Ты же уходишь, Урсуса оставляешь…

– Хорошо, – серьезно и благодарно ответил Андреас.

Судьба послала ему женщину-мечту. И он судьбу об этом ни разу не просил. Тогда она и вовсе расщедрилась: заставила эту женщину за него переживать. Это уже перебор. Не пришлось бы за него расплачиваться. У судьбы дешевых подарков не бывает.

Глава 7

Анну Сергееву взяли в красивом старинном городе Суздале. Она там позировала на природе, давала интервью, посещала детские учреждения. Во время одной съемки на фоне храма корреспондент вдруг сказал:

– Пожалуйста, улыбайтесь, Анна, кивайте мне, как будто соглашаетесь. Мы пройдем вдоль этого сквера к машине. Это задержание. Отдел по расследованию убийств. Никакой огласки, все с организаторами решено: вам срочно поменяли маршрут в связи с новой заявкой. Такая информация пройдет в СМИ.

Аня взглянула почти спокойно, потом, не поворачивая головы, посмотрела направо, налево. Побег, конечно, исключен. Разве что устроить им всем такое шоу, чтоб облезли… Но нельзя. Бабушка будет переживать.

– Пошли, – презрительно кивнула она липовому корреспонденту.

Они прошли к машине, которая притаилась в укромном месте. Там сидело несколько человек – группа по задержанию. Перед тем, как в нее сесть, Аня повернулась к сопровождающему:

– Наручники будете надевать?

– Пока нет, – ответил он. – Надеемся на понимание.

– Я б, конечно, вас поняла, – оскалила Аня острые зубки, совсем как кошка, готовая испугать самого страшного зверя. – Только не буду. Есть причина. Надеюсь на ваше понимание.

Но пока она садилась в машину, в голове промелькнул сценарий: выхватить пистолет из кобуры у этого крайнего, взять чью-то голову на мушку, заставить ехать… Куда – это она не решила. Да и не важно. Пусть бы ее где-нибудь пристрелили незаметно, все лучше, чем сообщать бабушке, что она в тюрьме по обвинению в убийстве. Она села и начала думать: надо заставить их разрешить ей сделать звонок. Надо, чтобы «ба» срочно легла на операцию. А дальше видно будет.

По дороге в Москву Аня даже поспала, положив голову на плечо засланного казачка, как назвала она про себя «корреспондента». График последних недель у нее был просто ужас. Да еще приходилось отбиваться от притязаний абсолютно всех представителей принимающих «администраций». Аня всем смотрела проникновенно в глаза и тихонько говорила, что она бы – не против, но ОН не поймет. «Вы, конечно, в курсе…» После этого были в курсе и те, кто не в курсе. На размере призов это сказывалось положительно. Они с группой захвата заехали в ее гостиницу, и Аня с «корреспондентом» взяла из номера деньги и чеки. Это тоже как-то нужно передать «ба». В кабинет Земцова Аня вошла отдохнувшей, с порога посмотрела на него остро. Главный следак по ее делу. Тут легенда насчет НЕГО не прокатит, но у нее есть деньги. Не говоря о том, что она объявлена «самой завидной невестой» месяца. Пусть даже не совсем невестой, но этому типу такое счастье не снилось ни в каком качестве.

– Здравствуйте, Анна Сергеева, – вежливо сказал Слава. – Садитесь. Поздравляю вас с победой на конкурсе красоты. Извините, что мы были вынуждены прервать ваше турне.

– Додумались! Делать нечего. – Аня села перед ним на стул, закинув ногу за ногу. – Я как раз вела переговоры по поводу работы телеведущей в Монако.

– Вы не поверите, но мы именно поэтому и поторопились. Ловить вас в Монако было бы сложнее.

– Это и ежу понятно, – хмыкнула Аня. – Я так и знала, что вы больше ни на что не способны. Мы с Игорем уехали, потом кто-то грохнул Кондрашова, мы видели по телику новости… Кого ж еще искать, да?

– Действительно, кого? Как вы думаете?

– Того, кто грохнул его после того, как мы уехали.

– Согласно экспертизе, «после того» не получается по времени. Его убили, когда вы находились в поместье. А обнаружили, когда вы уехали.

– Это все, что у вас есть?

– Нет, не все. У нас есть Игорь Васильев, ваш спутник. Он был ранен в кемпинге после того, как вы его там бросили, сейчас он в клинике под нашим присмотром.

– Игорь??? Это вы ранили Игоря?

– Да нет. Его серьезно поранила местная шпана, просто мы к этому времени вас уже искали. При нем найден нож из кухни Демидовых. Он вытащил его для самообороны, поэтому в него и стреляли.

– И что с ним?

– Прострелены горло, грудь. Поправляется…

– Да я сама ему этот нож дала. Достала его со стойки на кухне.

– Зачем?

– Мы катались автостопом. Всегда есть придурки. Вот, нашлись же, когда он один остался.

– Не получается, Сергеева. Ваших отпечатков пальцев на ноже нет. Только его. Пока мы не можем утверждать, что убийство совершено этим ножом, поскольку он, возможно, был тщательно вымыт после преступления.

– Или резали не этим ножом, так?

– Какая у вас быстрая реакция! Конечно, существует такое «или». Просто Васильев наконец заговорил. Он признался в убийстве Кондрашова. Пока отрицает ваше соучастие. Но в вашем ноутбуке обнаружен список тех, кому вы хотели отомстить… Кондрашов там значится.

Аня с трудом перевела дыхание. Она не была готова к такому повороту.

– Вы были у «ба»? Вы все ей рассказали?

– У Елены Васильевны Пановой был мой помощник. Он ее поставил в известность, конечно, но очень деликатно. Она ему понравилась. Мы знаем, что вы ее спасли, знаем, зачем вам понадобился приз. Помощник проследил, чтобы эти деньги были отправлены на ее счет.

– Она их получила? Ну, хоть на этом спасибо. У меня было опасение, что Марго их заныкает. А насчет Игоря… – Аня почти естественно рассмеялась. – Он не мог! Это я его подбила на этот прикол с типа папашей. Он просто со мной поехал. Он до меня ничего знать не знал про Кондрашова. Вы его заставили признаться! Что вы с ним делали? Я все знаю про вас. Про бутылки из-под шампанского. Думаете, я не найду на вас управу?

– Если вы обвиняете меня и моих сотрудников в пытках, то мы готовы допустить любую проверку. Тем более Игорь в клинике. Анна, Васильев долго не шел на полноценный контакт, но вчера он сделал признание добровольно. В присутствии врачей. Вы тоже у нас, есть возможность очной ставки, вы сами сможете в этом убедиться.

– Ох, дурачок! Я все поняла! Вы ему сказали, что меня ловите. Это он меня защищает. Он влюбился, понимаете? Он точно ни при чем.

– Насколько точно вы можете это утверждать?

– Точнее не бывает, – устало сказала Аня. – Я прирезала этого борова. Вы ж сами видели, он у меня в списке. Потом нож Игорь помыл в ближайшей кафешке, могу сказать где, выбрасывать не захотел. Оставил… для самообороны.

Глава 8

Вечером Сергей приехал к Земцову, усталый и подавленный.

– Привет. Никто, конечно, не обещал, что будет легко. Сам привез тебе ставший знаменитым список Сергеевой. Вроде обязан, как честный человек, что-то рыть. Пиво есть? Даже жрать не хочется.

– Да у меня и нечего: не успел зайти в магазин. Тоже устал. Пиво есть, в палатке купил. Привезли мне эту королеву красоты. Прямо, можно сказать, из-под носа всех принцев Монако. Не знаешь, сколько их? Я не слежу. – Слава поставил перед Сергеем бутылку и стакан.

– Ну, и как ее поведение?

– Ты не поверишь. Призналась в убийстве Кондрашова. Вот такая пруха пошла: сначала он заговорил, следом она.

– Она после того, как ты сказал, что он признался?

– Да.

– Понятно. Бонни и Клайд. Или убивали вместе, или кто-то один, а другой выгораживает, или… кто-то третий убил. Сергеева – человек сложный. Нужны серьезные улики. Что с отпечатками обуви?

– Да что… Там все гуляли вечером. Много отпечатков в день убийства Масленников взял, а потом… Кто-то из прислуги этот газон вскопал. Розы планировали сажать. Нет, ну, мы ищем, конечно. Сложный человек – это не то слово.

– Короче, если идти по ее списку, то там есть и несчастные случаи с летальным исходом, «случайность» которых проверить невозможно. И нападения, может быть с целью ограбления, – ну, как сейчас часто бывает – монтировкой по голове. Уголовные дела не заводились, по крайней мере, в двух эпизодах. Но есть кое-что более существенное. Нашел я этих черных риелторш, которые Панову похитили, квартиру хотели у нее отобрать. Живут они в одной квартире – очень приличной, какое-то количество не менее приличных квартир сдают. Жилплощадь Пановой пока вроде нужна следствию, которое длится – ты не поверишь – больше года. Оттягивают решение. Кому-то квартирка приглянулась, во-первых. Представитель обвинения получил в дар апартаменты от этих самых подозреваемых! То есть по документам, конечно, купил у владельца, но с этим владельцем работало именно их «агентство». Где теперь хозяин, я пока не узнавал. Если он где-то есть вообще. Вот такое во-вторых. Бабищи отвратительные, со мной говорили нагло, сначала вообще угрожали. Намекали на свои обширные связи. Ну, с этим все понятно. Делились щедро. Лишиться свободы и права на профессию, похоже, не сильно боятся. Это одна песня. Есть другая. Через месяц после того, как Сергеева освободила из их сарая Панову, а они слиняли на подготовленные позиции, то есть в ту квартиру, где я их нашел, – обе были отравлены! Показали мне бумаги из стационара. В руки ничего не дали, я, конечно, не Масленников, прочитал «отравление неизвестным веществом», но они утверждают, что их с того света вытащили.

– Понятно. За жизнь таких мразей приходится бороться… Еще что-то?

– Да. Усыновители. Семья, которая взяла Сергееву в детском доме, когда ей было одиннадцать лет. Отказались от нее через два месяца. Не полюбили, говорят. Так вот: они тоже были госпитализированы с отравлением незадолго до риелторш. То есть после того, как Сергеева получила путевку в самостоятельную жизнь. Говорят, мы за ее судьбой следили: звонили директору, иногда ее к телефону звали, интересовались. Когда у нее было воспаление легких, прислали лекарства. С водителем. На ее восемнадцатилетие сделали ей подарок: черное платье вроде бы из модного бутика и серебряное колечко.

– Они связывают с ней свое отравление?

– Конечно.

– Настолько, что напишут заявление?

– Возможно. Я не уточнял. Не знал, насколько это будет тебе полезно.

– Мне будет полезно… – Слава залпом выпил стакан пива и рассмеялся. – Мне полезно на нее повесить все, что можно. Давно не было такого сладкого клиента. По убийству, которое мы расследуем, вопрос есть.

– Я даже догадываюсь какой.

– Ну? Озвучь.

– Кондрашова, приговоренного Аней – будем так считать, – не просто убили, его потрошили уже мертвым. Были по этому списку и другие убийства или пусть даже не с такой жестокостью. А этих-то, главных обидчиков, откачали. Что за проколы?

– Ну, теоретически на это ответить легко. Хотя ты верно озвучил вопрос. Она нанимала – или не нанимала – разных исполнителей. Возможно, они сами выбирали способ. Проверить это можно только в том случае, если она согласится на особый порядок и начнет их сдавать.

– Ты в это веришь?

– Я не верю даже в то, что она – не сумасшедшая. Надо послать эту Анну на психэкспертизу.

– Наверное. Тоненький такой стебелек, а жизнь у него – не фунт изюма. Кстати, несостоявшиеся усыновители говорили о ее неадекватном поведении.

– Так мягко определили ее поведение? Ой, не могу. Взрослые люди, а прям как дети.

– Жалко, конечно, что мы не узнаем мнения принцев Монако. Да? – подмигнул ему Сергей. – Я не знаю, сколько их. Но дай Бог им здоровья. Они и не подозревают, что потеряли в ее лице.

Глава 9

Андреас Илиади внимательно смотрел на парня, который сидел перед ним. Лицо еще в синяках, но отеки опали, глаза смотрят остро и настороженно. Можно сказать, он в форме, этот Степан Меньшов.

– Я его впервые вижу совершенно точно. У меня хорошая зрительная память. Одинцово от нас недалеко, но если бы я его хоть раз встретил на улице, сейчас узнал бы. Он сказал, по какому адресу его послали с этой зажигалкой?

– Да пока он нам просто мозг парит. То ему кто-то что-то сказал, то – сам знал, что там мужик живет, полез вроде как в надежде, что закурить у него найдется. Жалуется на постоянное безденежье. Врачи констатировали: хронический наркоман, давно без дозы, – пояснил Слава.

– Эй, – негромко сказал Андреас Степану. – А ты меня знаешь? Очная ставка – это не в гляделки играть, как тебе кажется.

– Не! – огрызнулся Меньшов. – Первый раз вижу.

– Ничего страшного, – спрыгнул с подоконника Кольцов. – Не стоит отчаиваться. Ждем экспертизы по зажигалке, может, что-то получится с его отпечатками. На месте пожара опять работает группа. Ищем неопровержимые улики, а я, как телефонный маньяк, получил любезное разрешение следователя покрутить мобилу Степы. Его компьютер родители предоставили в наше распоряжение добровольно, поскольку сами желают знать истину. И считают, что хуже, чем сейчас, тебе, Степа, уже не будет. Не слезешь с наркотиков хотя бы с нашей помощью – тебе конец.

– Они комп мой отдали? – угрюмо уточнил Меньшов. – Кто б сомневался. Суки. Лишь бы подставить. Избавиться от меня хотят.

– Ты – больной человек, – произнес Земцов, демонстрируя ангельское терпение. – Вон какую ахинею несешь. От тебя избавиться любому – пара пустяков. Дай денег на десять доз, и все. Конец котенку, как говорится. А они борются за тебя. Столько раз в дорогую клинику привозили с твоего же согласия.

– Без согласия.

– Не ври! Ты соглашался, потому что рассчитывал на препараты, которые на первых порах заменяют наркотики. Когда этот этап кончался, ты вел себя как свинья. Звонил своим дружкам, чтобы помогли сбежать, иногда избив сотрудников и разгромив клинику. Тебе и это прощалось! Врачи отказывались выступать истцами против больного человека. Среди твоих дружков и будем искать того, кто тебя нанял для поджога. Заметь, я пока не веду речь о том, что при пожаре школы сгорела неизвестная женщина. Возможно, ты ее знал, а?

– Никого я не знал! Нет у меня никаких дружков! Это мать вас наняла, чтоб дело на меня повесили.

– Слава, не трать сейчас время, – посоветовал Сергей. – Тут до ломки осталось несколько мгновений. Потом начнет рассказывать. Может, я буду первым, кто ему поможет.

Все присутствующие заметили, как Степан посмотрел на Сергея – украдкой, с надеждой.

– Да… – сказал Земцов. – Без комментариев. Иди отдыхай.

Когда подозреваемого увели, Андреас нерешительно произнес.

– А вам не кажется… Ну, это я так, раз уж пришел поучаствовать в расследовании. Не может быть такого, что к поджогу школы этот парень отношения действительно не имеет, а подпалить меня его кто-то очень попросил? Я – ответчик по делу о нападении на полицейских, я истец по делу об избиении моего ученика. Я – главный и единственный свидетель по делу о попытке сокрытия преступления следователем Ивановым. Нельзя таким образом – если бы получилось, конечно, – все эти дела закрыть? И никто не виноват. Наркоман… Что с него взять.

– В принципе путь проверенный, – спокойно ответил Земцов. – Но теперь, когда это дело у нас, так поступить – это значит очень все усугубить.

– Чтобы это понять, нужно иметь очень многое, – скептически ответил Андреас. – Мозги, опыт ответственности, инстинкт самосохранения, который отсутствует при нулевом воображении.

– Ты красиво описал внутренний мир своего друга Иванова, – одобрительно кивнул Сергей. – Он, разумеется, мог нанять этого наркошу за пару доз героина, с которым в отделениях полиции нет проблем. Степан – марионетка. Но надо искать связь с тем пожаром и, конечно, с убийством. Простая логика: зачем нанимать другого – он знает, что делать и где, живет поблизости: ему можно внушить что угодно, он мог иметь отношение и к убитой. Он мог ее и убить, точнее, ранить. Женщину не убили ударом ножа в спину, лишь ранили, а это мог сделать и наркоман. Я вот о чем все время думаю: почему эту женщину подбросили в твою школу, Андреас? Ты собрал информацию об огромном количестве посторонних женщин. А ты проверил тех, кто имеет отношение к тебе? Своих знакомых, родственниц, жен?

– Боже, – выдохнул Андреас.

– Спокойно, – сказал Сергей. – Навещать твоих жен я поеду без тебя. Ты делаешь иногда слишком резкие движения. Нам это ни к чему.

Глава 10

У ночи был нервный срыв. Ничего общего с обычной летней грозой. Никакого очищения. Накопившаяся ярость ночи сотрясала небо и землю раскатами грома, пугала молнией. Ночь страстно рыдала, заходилась обильными и бессильными потоками ливня, но ей пришлось к рассвету сдаться, как всегда, и затаиться беззвучно со своими страданиями.

Оксана ни на минуту не сомкнула глаз. Она смотрела и слушала грозу. Она понимала, что наступает этот день…

Вчера у них был праздник. Они отмечали юбилей Юрия – сорок лет. Отметить он решил скромно и дома. Сказал, что будет еще одна пара. После завтрака сообщил Оксане, что они едут по магазинам.

– Я сама хотела тебе это предложить. Совершенно не представляю, что тебе подарить. Давай купим вместе?

– Об этом и речь. Дело в том, что моя мама с детства ввела такой обычай: на мой день рождения мы покупали подарки гостям. Понимаешь, я всегда был обеспечен немного лучше своих одноклассников. Отец занимался серьезным бизнесом, он и сейчас им занимается, у него головной офис в Австрии. Надеюсь, в ближайшее время вырвемся к ним. А сейчас мне точно не нужны подарки. Я их не люблю, как все бесполезное, поскольку все, что мне нужно и нравится, я покупаю сам. Поэтому мы поедем за платьем для тебя и за подарками для гостей, прислуги. В машине я расскажу тебе подробнее, кого пригласил.

Оксана в очередной раз подумала, что совсем не знает своего мужа. И решила уточнить у Веры, забежав к ней перед поездкой:

– Мы едем за платьем для меня и подарками гостям. Юра сказал, что он так поступает всю жизнь. А ему подарок не нужен. Вер, он на самом деле так поступает?

– Конечно, – ответила та. – И нам, прислуге, дарит подарки. Так что ты за меня похлопочи. Сейчас ювелирные фирмы впаривают бижутерию, а я ее не люблю. Камни натуральные предпочитаю. Не знаю, помнит ли он?

– Да, похлопочу, – растерянно сказала Оксана. – Как это интересно.

– А ты подумала, что он перед тобой так хвост распускает? – рассмеялась Вера. – Ох, испортили тебя мужики.

– Твои обобщения, Вера, это просто бедствие. Кстати, Юра обещал в машине рассказать о том, кого мы ждем вечером. А ты знаешь?

– Я, разумеется, знаю, хотела тебе сообщить, но раз он сам собирается – пусть.

– Все именно в таком порядке, сначала ты и все остальные в доме знают, потом я, – улыбнулась Оксана. – Но я не в обиде. Я ж новенькая.

Оксана первой села в машину мужа, он быстро шел от дома с журналами в руке, положил их ей на колени и сказал:

– Это последние модные каталоги. Посмотри, пожалуйста. Ты уже хорошо знаешь всех, кто в доме. Надо выбрать что-то подходящее, найдем похожее. О гостях расскажу.

– Да, выберем, – сказала Оксана, просматривая первый журнал. – Вижу, тут очень много бижутерии. Вот это пойдет Нине, горничной, вот это – Наде. А Вера любит натуральные камни.

– Да, я в курсе, – просто заметил Юрий, и Оксана отвела от него удивленный взгляд. – Так вот: о гостях, – продолжил он. – Мне стало известно, что ты интересуешься моим прошлым. Ты только не подумай, что я слежу за тобой. Просто в поселке всегда найдется тот, кто смотрит в окно или на монитор видеокамеры. Мне сказали, что ты ходила к Галине, моей первой жене. Ты знаешь, мне это польстило. Не думал, что ты так хочешь… понять меня, что ли. Я бы тебя не отговаривал от этого визита, если бы ты спросила. Но предупредил бы, наверное, о том, что тебе теперь и так стало понятно. Галина – своеобразный человек.

– Это очень туманное определение. Если бы ты так мне сказал, я бы, конечно, не поняла, о чем речь. Теперь я немного понимаю, но далеко не все.

– Надо выбросить ее из головы.

– А я уж подумала, что ты именно их пригласил…

– Ты ошиблась. Я пригласил свою вторую жену Елизавету с мужем Геннадием. Правда, мы с ней не состояли в зарегистрированном браке, но жили вместе у меня больше года. Елизавета была еще и моим заместителем. Сейчас у нее своя фирма, то есть не одна. Она – деловой и неплохой человек, не домохозяйка, в отличие от большинства здешних женщин.

– Они живут в нашем поселке?

– Нет, в соседнем, тоже можно пешком дойти, как ты мило поступила, решив познакомиться с Галиной.

– Ты из-за этого пригласил Елизавету?

– Они в принципе бывают у меня. Есть общие дела. И просто так, по-соседски. Но и из-за тебя, конечно. Чтобы ты не думала, что мое прошлое для тебя закрыто.

Это был столь неожиданный шаг к сближению, что Оксана сжала журнал в руках и в смятении отвернулась к окну. Он же не хочет сказать, что ее настоящее для него закрыто? По крайней мере, важная его часть. Или даже не часть…

В бутике, где Юрия встретили как почетного гостя, Оксану заинтересовала коллекция вечерних платьев итальянской фирмы Amen. Тончайшая шелковая аппликация – чудесный эффект живых цветов по всему платью, как в букете. Она даже приоткрыла рот от восхищения, разглядывая кремовое платье со шлейфом, длинное жемчужное и пестрое, как будто сотканное из разных цветов.

– Не торопись, – посоветовал Юрий. – Примерь все.

Оксана не узнавала себя в этих нарядах. Боже мой, как зависит внешность женщины от клочка ткани. И не только внешность. Она совсем по-разному чувствовала себя в каждом платье. Выбор Оксана сделала неожиданный для себя самой. И для мужа. Удивление на секунду мелькнуло в его взгляде, но он тут же одобрительно кивнул. Платье было алым, все в дрожащих лепестках роз. Если бы не цвет, оно казалось бы просто кукольным, достаточно короткое – до середины бедра. С открытыми руками и плечами. Но алый цвет – Оксана никогда раньше не носила красных вещей – придавал ее образу смелость, раскованность, свободу… Она поняла, что не случайно выбрала этот наряд.

Остальные подарки они нашли довольно быстро. На дизайнерское колье, как будто созданное для Веры, посмотрели одновременно. Довольно массивное украшение из белого золота с крупными камнями – светлой бирюзой и розовым кварцем в обрамлении мелких гранатов: темно-красных и зеленых. Именно цвет камней создавал эффект легкости и надежды. Юрий купил его, не спрашивая о цене, которая оказалась значительной. Подарки Елизавете и мужу они покупали в салоне электроники.

– Эти люди помешаны на штучках-дрючках, – объяснил Юрий. – Нужны версии, которые появились в мире прямо сегодня.

Когда они вернулись, дом уже сверкал, прислуга сновала, доводя порядок до совершенства. На кухне Вера натворила чудес. Оксана с изумлением уставилась на ряд поджаренных, как на картинке, тушек кур.

– Ты поняла, что с ними что-то не так? – довольно спросила Вера. – С ними все не так, как ты думаешь. Сначала я их раздела: аккуратненько сняла кожу. Потом все мясо срезала с костей, добавила свинины, сварила в бульоне, провернула через мясорубку, потом – специи, красный перец, сегодня немного свежего абрикоса, а вообще фрукты – по настроению. Выложила на кожу, все зашила – найди шов, а? – и запекла.

– Ужас! – выдохнула Оксана. – То есть это наверняка безумно вкусно, но сколько возни…

– Они любят поесть, эта парочка, – небрежно сказала Вера. – Это не я придумала. Галантин называется, просто не каждый повар за это возьмется. И ни у кого так не получится. А я люблю, когда меня хвалят.

Подарки Юрий раздавал, когда все уже переоделись к ужину. Вера была в своем парадном сером платье, открыла коробочку, улыбнулась: ей явно понравилось. Она поблагодарила, вышла, вернулась уже в нежном и таинственном отблеске камней. На платье Оксаны она взглянула, как Юрий: сначала удивленно, потом одобрительно.

– Наверное, не стоило выбирать такой агрессивный цвет, – с вопросительной интонацией произнесла Оксана. – Я знаю, что хозяйка не должна подавлять своим нарядом гостей. А если, не дай бог, Елизавета придет тоже в красном – это будет просто смешно.

– Это вряд ли, – махнула рукой Вера. – И ты в любом случае ее подавишь. Ничего личного по отношению к ней. Просто у нее совершенно другой формат.

Оксане понравилась Елизавета – плотная энергичная женщина, к слову, шатенка, которая приехала в белом брючном костюме, удобном и просторном. Ее муж Геннадий, не худой, а какой-то подсушенный, с тонкими усиками, редкими волосами, наоборот, производил впечатление флегматика. Впрочем, за столом развеселился и он. Вере, конечно, должны нравиться такие гости. Их тарелки опустошались мгновенно, они всем восторгались, хвалили ее кухню, шутили по поводу того, за сколько они ее перекупят. Вообще они все много смеялись, даже Юрий, шутки были удачными. Вечер затянулся далеко за полночь, за окном предупредительно загремел гром, гости довольно много выпили. Юрий пригласил их остаться на ночь.

Оксана, как всегда, пила мало и не пьянела. Может быть, только она во всем доме и слушала грозу. И только ей казалось, что это драматичное шоу ночи – для нее. У нее хороший муж, сегодня она подумала, что он еще лучше, чем ей казалось раньше. Она любит и любима, но это совсем другая история. В результате получается, что она живет порочной и нечестной жизнью. У нее больше не получится ни скрывать, ни приспосабливаться, ни обманывать молча. Юрий унижен ее обманом, сам об этом не догадываясь, Андреас – об этом тяжело думать – ранен ее продолжающимися супружескими отношениями. Очень скоро она будет в тягость самой себе. Это должно закончиться.

На рассвете, перед тем как Юрий проснулся, Оксана выполнила свой ритуал в ванной, привела себя в порядок. Вернулась, но не выскользнула из ночнушки. Легла рядом и протянула открытую ладонь – между собой и мужем. Знак беззащитности, доверия и… непримиримости по отношению к любой лжи.

– Юра, подожди. Я больше не хочу притворяться. Понимаешь, я восхищаюсь тобой, ты мне близок и дорог, но как женщина я тебя не принимаю. Это ужасно, но лучше сказать вовремя.

Он очень долго молчал. Спросил, повернувшись на спину и глядя в потолок:

– Есть другой?

– Это ни при чем.

– Но есть?

– Юра, я не хочу отвечать, потому что к нашей ситуации это не имеет никакого отношения. Я очень хотела тебя полюбить по-настоящему. Не получилось. Давай перепишем этот контракт, а все, что было потрачено на меня и родных, оформим как долг… Я перееду так быстро, как ты скажешь. И не к другому и даже не к тете. Не хочу, чтобы кто-то знал. Я сниму квартиру, вернусь на работу.

– О чем ты говоришь! – Она впервые слышала его крик: тонкий, срывающийся фальцет человека, который всегда говорил тихо. – Ты идиотка! Какие деньги, какая квартира?! Ты моя жена и будешь жить так, как подобает моей жене. Не хочу говорить о какой-то чертовой благодарности. Но я кое-что сделал для тебя. Сделай и ты для меня. Я не буду тебя трогать месяц, год, сколько скажешь. Но постарайся… Даже если кто-то есть. Постарайся не разрушать нашу жизнь. Это… Это преступление.