Электронная библиотека » Федор Раззаков » » онлайн чтение - страница 18


  • Текст добавлен: 28 апреля 2014, 00:14


Автор книги: Федор Раззаков


Жанр: Публицистика: прочее, Публицистика


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 18 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Вот что это: лизоблюдство или честное отношение к писательскому таланту Рашидова? Как говорится, понимай, как хочешь.

Между тем свое письмо Гуламов отправил не только Рашидову, но копию его отослал в Москву, Брежневу. Но генсек ему не ответил, поскольку был вовлечен тогда в не менее драматические события, за которыми, кстати, внимательно следили и в республиканских «верхах». Зачинщиком этих событий стал 1-й секретарь ЦК КП Украины, член Президиума ЦК КПСС (с ноября 1964 года) Петр Шелест, который летом направил высшему руководству страны письмо, где просил разрешить Украине самостоятельно выступать на внешнем рынке.

Скажем прямо, это была беспрецедентная просьба, которая, в случае ее удачного осуществления, грозила подорвать монополию Центра и дала бы возможность остальным республикам (особенно крупным) претендовать на расширении их самостоятельности. Ведь до этого существовала строго централизованная система, согласно которой Москва покупала у республик их продукцию по достаточно низким ценам, после чего продавала ее за границу по более высоким и большую часть доходов оставляла себе. Естественно, подобная ситуация не могла не вызывать недовольства у республик и они периодически поднимали перед Москвой вопрос о предоставлении им права торговать с заграницей самостоятельно (тот же Узбекистан, к примеру, давно мечтал пустить под это дело часть своего хлопка). Правда, просьбы эти не были столь уж настойчивыми, поскольку портить отношения с Центром никто из республик не хотел. В случае же с Шелестом все обстояло несколько иначе.

Дело в том, что еще в бытность Хрущева руководителем страны и при его активном протежировании, в высшем руководстве страны сложилась, так называемая, «украинская» группировка, которая достаточно активно стала лоббировать интересы Украины как во внутренней, так и во внешней политике государства. Именно выходцам из этой республики был дан «зеленый свет» в продвижении к высшим должностям в аппарате ЦК КПСС и в других высших органах власти, а на самой Украине начался постепенный процесс вытеснения украинцами представителей других национальностей, в частности русских. Причем этот процесс не прекратился даже после смещения Хрущева, поскольку даже после его удаления остальные представители «украинской» группировки остались при своих должностях. Среди этих деятелей были: 2-й секретарь ЦК КПСС Николай Подгорный, тот же Шелест, а также кандидат в члены Президиума ЦК КПСС, председатель Совета Министров Украины Владимир Щербицкий. Учитывая, что и Леонид Брежнев имел украинские корни, можно смело заявить, что шансы этой группировки для того, чтобы продолжать занимать доминирующую позицию в руководстве, были более чем существенными.

Именно этого и опасались другие члены Президиума, которым подобный расклад был невыгоден. Поэтому письмо Шелеста и вызвало яростную полемику в Президиуме ЦК КПСС. Против него дружно выступило большинство его членов, а особенно сильно возражали «русские державники» (М. Суслов, К. Мазуров, А. Шелепин, Д. Полянский), которые в большинстве подобных республиканских инициатив усматривали (когда правильно, а когда и нет) проявления национализма. О том, как развивались события в этом противостоянии рассказывает Л. Млечин:

«2 сентября 1965 года на Президиуме ЦК в конце заседания Брежнев сказал, что надо обсудить записку Петра Ефимовича Шелеста о работе министерства внешней торговли. Леонид Ильич добавил, что не знал о существовании письма (когда оно было отправлено в Президиум ЦК, он находился на отдыхе в Крыму. – Ф. Р.). Это был сигнал: первый секретарь украинцев не поддержит. Решительно все возразили против предоставления Украине права самостоятельно торговать с заграницей. Микоян сказал, что еще сорок лет назад был решен вопрос о монополии внешней торговли и его пересмотр невозможен.

Записка Шелеста стала поводом для политических обвинений. Члены Президиума говорили, что Шелест не только подрывает ленинский принцип монополии внешней торговли, но и искажает ленинскую внешнюю политику. Заговорили о том, что на Украине слабо ведется борьба против буржуазного национализма, что республиканское руководство претендует на особое положение, проявляет местничество, нарушает государственную и плановую дисциплину.

Поставили Шелесту в вину и то, что вывески на магазинах и названия улиц написаны на украинском языке. Севастополь – город русской славы, а надписи на украинском. На эту тему высказались Суслов и Косыгин.

Не ожидавший такой реакции, Шелест сказал, что он теперь видит ошибочность своего письма и готов взять его обратно. Но товарищи по Президиуму ЦК не дали ему возможности избежать проработки.

Микоян добавил:

– Товарищ Шелест, ваш долг – приехав в Киев, сообщить обо всем членам Президиума ЦК Компартии Украины, навести настоящую самокритику в связи с той политической ошибкой, которая вытекает из вашего предложения, и сделать необходимые выводы.

Секретарь по вопросам идеологии, науки и культуры Демичев завел разговор о том, что на Украине и в самом украинском ЦК вообще процветает национализм и в аппарате ЦК в Киеве не осталось русских.

Еще жестче выступил Шелепин, который сказал, что за политическую ошибку Шелеста несет ответственность не только он сам, но и Подгорный, который, пользуясь своим положением второго человека в партии, никому не позволяет вмешиваться в дела Украины.

Шелепин возмущенно сказал:

– Дело дошло до того, что в Севастополе при вручении награды Черноморскому флоту, флоту русской славы, все выступления были на украинском языке. В Крыму русских больше, но передачи по радио, по телевидению ведутся на украинском языке. И вообще украинский язык насаждается в ущерб русскому. Так что националистическая линия просматривается не только во внешней торговле, но и в политике, в идеологии.

Шелепин потребовал провести пленум ЦК компартии Украины и по-настоящему разобраться, что происходит в республике.

Шелест отверг все обвинения. Зло ответил Шелепину:

– Что касается оргвыводов, то вы не разбираетесь, что делается на Украине. Если вы хотите созвать пленум, то созывайте и послушайте, что вам скажут!

Столь же резко отвечал на обвинения Подгорный.

Анастас Микоян увидел в этой атаке на украинское руководство проявление великодержавного шовинизма. Но за этой схваткой стояла попытка подорвать позиции влиятельной украинской группы, на которую первоначально опирался Брежнев.

Подгорный признал, что совершил ошибку:

– Я должен был не рассылать это письмо, а предварительно обсудить его в Президиуме.

Брежнев спустил это дело на тормозах. Он примирительно сказал, что сомневается, надо ли проводить пленум, наверное, достаточно, что члены Президиума обменялись мнениями, а товарищ Шелест все замечания учтет.

Леонид Ильич, с одной стороны, был обеспокоен жесткостью атаки со стороны Шелепина, а с другой, доволен ослаблением позиций Подгорного. Это развязывало ему руки. Он не хотел иметь рядом с собой Подгорного в роли полноправного второго секретаря и нашел ему место председателя Президиума Верховного Совета (назначение на это пост состоится в ноябре 1965-го. – Ф. Р.)…».

Отметим, что Брежнев сделает выводы из выступлений «державников» и в том же году разрешит им создавать в стране, так называемые, «русские клубы». Первым таким учреждением станет Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры (ВООПИК). Кроме этого, Брежнев начнет вводить в высшее руководство представителей еще одного славянского народа – белорусского: Кирилл Мазуров будет назначен 1-м заместителем председателя Совета Министров СССР, Василий Шауро – заведующим Отделом культуры ЦК КПСС, а весной 1966-го еще один белорус – 1-й секретарь ЦК КП Белоруссии Петр Машеров – станет кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС.

Кстати, Мазуров (а также Исмаил Юсупов в Казахстане) оказались единственными руководителями республик, смещенными со своих постов (правда, Мазуров с повышением) сразу после отставки Хрущева. В 66-м к ним добавится еще один деятель – Яков Заробян которого сменит Антон Кочинян (последний в течение 14 лет возглавлял армянское правительство). Всех остальных Москва решила пока не трогать. В итоге республиканское руководство тогда выглядело следующим образом (список дается согласно дате прихода к власти): Литва – Антанас Снечкус (долгожитель среди республиканских лидеров – он правил с 1940 года), Эстония – Иван Кэбин (с 1950-го), Грузия – Василий Мжаванадзе (с 1953-го), Узбекистан – Шараф Рашидов (с 1959-го), Азербайджан – Вели Ахундов (с 1959-го), Латвия – Арвид Пельше (с 1959-го), Туркмения – Балыш Овезов (с 1960-го), Молдавия – Иван Бодюл (с 1961-го), Таджикистан – Джабар Расулов (с 1961-го), Киргизия – Турдакун Усубалиев (с 1961-го), Украина – Петр Шелест (с 1963-го), Казахстан – Динмухамед Кунаев (с 1964-го).

Как уже писалось выше, большинство 2-х секретарей в республиках были лицами славянского происхождения. Так, в Таджикистане это был Иван Коваль (с 1961 года), в Азербайджане – Петр Елистратов (с 1961), в Литве – Борис Попов (с 1961), в Латвии – Николай Белуха (с 1963), в Туркмении – Василий Рыков (с 1963), в Узбекистане – Василий Ломоносов (с 1965), в Казахстане – Виталий Титов (с 1965), в Молдавии – Николай Щелоков (с 1965) и т. д.

Правда, имелись и исключения. Например, в Армении «вторыми» были исключительно армяне: так, Якова Заробяна (1958–1961) сменил Оганес Багдасарян, а последнего в 1966-м сменит Георг Тер-Газарянц. Та же ситуация была в Украине, где Николая Соболя (с 1963-го) в том же 66-м сменит Александр Ляшко. В Эстонии «вторым» был местный кадр Артур Вадер (1964–1970).

Итак, Брежнев оставил большинство республиканских руководителей на своих постах, в том числе и Рашидова. Тем самым он проигнорировал письмо Р. Гуламова, которое поступило на его имя в июле 65-го, поскольку обладал куда более обширной информацией из республики, которую ему доносили его тамошние «глаза и уши»: 2-й секретарь ЦК, председатель КГБ, да и другие источники в руководящих верхах Узбекистана. А они рисовали совсем иную картину того, как Рашидов руководил республикой, чем это делал Гуламов.

А тот между тем и не думал прекращать свои попытки достучаться до Брежнева. 5 декабря он прислал на его имя очередное послание, в котором сообщал следующее:

«Около четырех месяцев назад я обратился с письмом к товарищу Рашидову Ш. Р. по некоторым вопросам, касающимся его деятельности. Моя партийная совесть была единственной силой, побудившей меня высказать товарищу Рашидову свои замечания и предупредить развитие того порочного, что имеется в его деятельности. Я думал, что у него хватит партийности, чтобы сделать необходимые выводы. Этого не случилось. Он избрал путь «проверки содержания» моего письма.

С этой целью была создана комиссия ЦК КП Узбекистана, состоявшая из лиц, непосредственно подчиненных товарищу Рашидову Ш. Р. В беседе со мной один из них, зав. отделом партийных органов товарищ Орлов Г. М., допускал оскорбления, утверждал, что я обиженный, подтасовываю факты, кощунствую, что я должен быть привлечен к ответственности.

Чувствую, что дело идет к тому, чтобы обелить товарища Рашидова, а меня поставить в положение ответчика. По-видимому, как это было и раньше, необъятная власть товарища Рашидова берет верх.

Я вынужден просить вызвать меня в ЦК КПСС для беседы или направить комиссию ЦК КПСС, которая беспристрастно проверит содержание моего письма. Эта просьба вызвана не боязнью расправы. Я всегда верил в партийную правду».

Надо отдать должное Р. Гуламову – он и после того, как Брежнев проигнорирует его очередное послание, не оставит своих эпистолярных выпадов, направленных против Рашидова, превратившись по сути в его самого активного оппонента в республике. Однако отметим, что ни один волос не упадет с головы коммуниста Гуламова и он благополучно переживет Рашидова, чтобы уже вскоре после этого, в годы горбачевской перестройки, быть возведенным на пьедестал в качестве героя.

Глава 19
Ташкент – город дружбы

Первая половина 1966 года выдалась для Рашидова весьма напряженной. Началось все в самом начале января, когда именно в Ташкенте произошла знаменательная встреча председателя Совета Министров СССР Алексея Косыгина с премьер-министром Индии Лал Бахадур Шастри и президентом Пакистана Махаммедом Айюб Ханом. Эта встреча должна была примирить Индию и Пакистан, которые давно враждовали из-за территориальных претензий (из-за района Кашмир) и вступили друг с другом в вооруженный конфликт. Он грозил перерасти в широкомасштабную войну, если бы в него не вмешался СССР. Почему именно он?

Во-первых, как уже отмечалось выше, Советский Союз еще в начале 50-х установил дружеские отношения с Индией, а в середине 60-х и с Пакистаном. Во-вторых, у СССР не было серьезной военно-политической вовлеченности в проблемы данного региона (как, например, у США, которые в тот момент вели затяжную войну во Вьетнаме). Именно поэтому обе враждующие стороны выбрали в качестве третейского судьи в разрешении своего спора именно СССР. А местом переговоров был выбран Ташкент – столица самой влиятельной в Азии советской республики.

Переговоры в Ташкенте завершились подписанием Декларации, в которой Индия и Пакистан договорились решать спорные вопросы мирными средствами и строить взаимоотношения на основе принципа невмешательства во внутренние дела друг друга. Однако концовка этих переговоров оказалась окрашена в трагические тона.

Подписав мирный договор, внезапно свалился с сердечным приступом индийский премьер Шастри. Советские врачи попытались сделать все от них зависящее, чтобы спасти его, но все их попытки оказались тщетными – 10 января Шастри скончался (новым премьером Индии станет Индира Ганди). Это событие вызвало настоящий шок в Москве, и оттуда в Ташкент была направлена представительная комиссия с тем, чтобы разобраться в случившемся. Одно время члены комиссии даже считали, что Шастри… отравили повара, которые накрывали столы во время торжественного обеда.

Свою посильную помощь в расследовании этого инцидента оказывал москвичам и Рашидов, для которого смерть Шастри тоже была как гром среди ясного неба (с этим человеком узбекский лидер до этого встречался неоднократно и они успели подружиться; чуть позже это станет поводом к тому, чтобы поставить в Ташкенте памятник покойному премьер-министру Индии). В итоге высокая комиссия выяснила, что версия с отравлением здесь ни при чем и Шастри в самом деле ушел из жизни в результате сердечного приступа (нагрузка на тех переговорах и в самом деле была большой: каждая встреча длилась по два-три часа, а в день таких встреч было около трех).

Между тем 3–5 марта 1966 года в Ташкенте прошел ХVII съезд КП Узбекистана, на котором Рашидов значительно укрепил свои позиции во власти. Он почти на четверть обновил состав ЦК своими людьми, а также сменил ряд секретарей обкомов. Оставив в неприкосновенности состав Бюро ЦК КП, он обновил руководство отделов ЦК, заменив большинство заведующих. Так, отдел организационно-партийной работы возглавил Г. Орлов; культуры – С. Шермухамедов; науки и учебных заведений – Б. Абдуразаков; тяжелой промышленности и машиностроения – М. Рамазанов; строительства и городского хозяйства – М. Саидов; транспорта и связи – Д. Мангельдин; легкой и пищевой промышленности – А. Султанходжаев; водного хозяйства – А. Дадасянц; торговли, плановых и финансовых органов – А. Ахунджанов.

На своих местах остались четверо: Я. Закиров (отдел административных органов), М. Рахманкулов (пропаганды и агитации), Т. Зинин (сельскохозяйственный) и Д. Ходжаев (председатель парткомиссии).

Как видим, подавляющее большинство руководителей отделов были мусульмане. Однако ключевой отдел в аппарате ЦК – организационно-партийной работы, – который ведал кадрами, возглавляли русские: до 1966 года это был И. Бурмистров, затем его сменил Г. Орлов. Та же ситуация была и в Москве: при Хрущеве этим отделом заведовал Виталий Титов, которого сразу после воцарения Брежнева сменил Иван Капитонов (последний на этом посту просидит дольше всех – более 20 лет!).

Состав Политбюро (бывшее Бюро) ЦК КП Узбекистана выглядел следующим образом: Ш. Рашидов (1-й секретарь), В. Ломоносов (2-й секретарь), Р. Курбанов (председатель Совета Министров УзССР), Н. Лященко (командующий ТуркВО), Н. Матчанов (секретарь ЦК), Я. Насриддинова (председатель Президиума Верховного Совета УзССР), Р. Нишанов (секретарь по идеологии), И. Анисимкин (секретарь ЦК), М. Мусаханов; кандидаты в члены Политбюро: М. Абдуразаков, С. Расулов, М. Турсунов.

Тем временем в конце того же марта и в начале апреля в Москве проходил ХХIII съезд КПСС на котором присутствовала представительная делегация из Узбекистана во главе с Рашидовым. Съезд многим показался скучным и блеклым по сравнению с недавними хрущевскими, что вполне объяснимо – Брежнев был приведен к власти партаппаратом именно для того, чтобы стать оплотом стабильности. На съезде восстановили в партии пост Генерального секретаря (вместо Первого секретаря) и вновь переименовали Президиум ЦК в Политбюро.

Несмотря на то, что имя прежнего руководителя страны – Н. Хрущева – на съезде ни разу не упоминалось, негласно его деятельность была съездом осуждена. В большинстве выступлений проводилась мысль о том, что отныне в деятельности партии нет места волюнтаризму (а именно в нем чаще всего обвиняли Хрущева при снятии с должности) и теперь вся ее деятельность будет строиться на базе научно взвешенного подхода. Однако, несмотря на тот публичный остракизм, которому был подвергнут лично Хрущев и большинство из его начинаний (самые безумные из них были отменены: например, были восстановлены центральные промышленные министерства), все же сущность хрущевской политики, главной идеей которой была ползучая реставрация капитализма, была оставлена нетронутой. Впрочем, это стало понятно еще за полгода до съезда – на сентябрьском Пленуме ЦК КПСС в 1965 году, где была «освящена» экономическая реформа, разработанная уже упоминаемым выше экономистом Евсеем Либерманом, но получившая название «косыгинской» (по имени нового премьер-министра страны Алексея Косыгина, отвечавшего за ее проведение). Суть этой реформы сводилась к следующему: возведение капиталистического принципа максимализации прибыли в основной движущий принцип хозяйственной деятельности. Как пишет В. Шапинов:

«Хозяйственная номенклатура – такова была социальная база брежневского режима. Она поставила Брежнева к власти, сместив Хрущева с его «волюнтаристскими» экспериментами, не дававшими спокойно жить управленцам. Через два года после «смены власти» брежневская команда дала своей социальной опоре «удовлетворение», разрешив распоряжаться прибылями предприятий по своему усмотрению, в том числе перекачивая значительную их часть себе в карман через фонд оплаты труда и премии. Премия рассчитывалась в процентах от заработной платы, поэтому для управленческого персонала она была существенно выше, чем для рабочих.

Идеалом новой системы становился капитализм, где «инициатива предприятий» и «прибыль» как критерий эффективности достигают своего полного «расцвета». Реформа отодвигала советскую экономику от цели стать «единой фабрикой» к сумме независимых предприятий, связанных через рынок…».

Поскольку в СССР, в ходе развернувшейся в прессе дискуссии о «косыгинской реформе», звучали в основном ее положительные оценки, широкие массы (как коммунистов, так и беспартийных) не могли трезво оценить происходящее. Они верили руководству, которое утверждало (и, видимо, тогда было в этом искренне убеждено), что реформа сослужит советскому обществу хорошую службу и позволит советской экономике выйти из тех тупиков, в которые ее загнали хрущевские реформы. Хотя за пределами СССР было много скептиков, которые были убеждены, что «косыгинская реформа» есть не спасение, а погибель социализма в СССР. Так, к примеру считали руководители Китая, а также ряд некоторых марксистов, вроде аргентинца Че Гевары или западногерманского коммуниста Вилли Диккута.

Однако вернемся к Ш. Рашидову.

Вернувшись со съезда на родину, он с головой окунулся в привычную рутину повседневных дел. Так, 17 апреля в ташкентском Дворце искусств он открыл декаду белорусской литературы и искусства в Узбекистане. Подобные декады ежегодно проходили во всех союзных республиках, причем неоднократно – например, в ноябре в Узбекистане пройдет Декада туркменской литературы и искусства. Подобные мероприятия лучше всяких слов способствовали той самой дружбе народов, которая постоянно декларировалась в СССР. Декады длились около двух недель и на всем их протяжении население принимающей республики имело возможность посетить выступления лучших музыкальных и театральных коллективов республики-гостьи, увидеть ее новые фильмы, побывать на выступлениях ее лучших поэтов и писателей.

Спустя несколько дней, 22 апреля, Рашидов посетил другое торжественное мероприятие: заседание в честь 96-й годовщины со дня рождения В. И. Ленина (оно прошло в Театре оперы и балета имени А. Навои). В те дни никому и в голову не могло прийти, что Узбекистан стоит на пороге серьезного испытания – ташкентского землетрясения.

Последний день перед трагедией (25 апреля) прошел в Ташкенте как обычно: город жил и работал в привычном ритме. Функционировали сотни магазинов и больниц, в парках отдыхали тысячи людей, в кинотеатрах шли новые кинофильмы. В тот день там демонстрировались следующие ленты: «Принимаю бой», «Время, вперед!», «Альпийская баллада», «Окровавленная рубашка», «Ярость» и др.

Телевизионный эфир 25 апреля 1966 года выглядел следующим образом:

1 программа: 18.00 – Торжественное закрытие Декады белорусской литературы и искусства в Узбекистане. Репортаж из Дворца искусств (на узбекском и русском языках).

2 программа: (на узбекском языке) 18.00 – Для детей «Книга – наш друг». 18.35 – Ташкентские новости. 18.45 – Научно-популярный фильм «Аку-Аку».

(На русском языке): 20.05 – Ташкентские новости. 20.15 – Решения ХХIII съезда КПСС – в жизнь: «Новые автомобильные дороги». 20.35 – Документальный фильм «Встреча с Сибирью». 21.35 – художественный фильм «Сестры» (1-я серия).

26 апреля Ташкент еще мирно спал, когда в 5 часов 22 минуты 53 секунды начались сильнейшие подземные толчки с силой более 8 баллов по шкале Рихтера. По мнению сейсмологов, разрушительная стихия подземного удара была колоссальной (она равнялась 50 миллиардам киловатт, что было сравнимо с мощностью 12 тысяч ГЭС уровня Братской), и от полного уничтожения древний город спасло только то обстоятельство, что очаг катаклизма залегал на относительно небольшой глубине – от 3 до 8 километров под землей, благодаря чему вертикальные волны не распространялись далеко и быстро затухали. Совесем иная ситуация была в столице Туркмении Ашхабаде, где почти 20 лет назад (6 октября 1948 года) тоже произошло сильнейшее землетрясение – там последствия катастрофы были ужасными: был разрушен почти весь город, погибло почти 176 тысяч человек (из 198 проживающих в городе).

В Ташкенте зона максимальных разрушений охватила 10 квадратных километров (это был центр города), однако разрушению подверглись в основном старые глинобитные дома, а число человеческих жертв было минимальным: по официальным данным погибло 8 человек и еще 150 человек получили травмы различной степени тяжести (чуть позже медики городской «скорой помощи» сообщат, что в последующие два года от пережитого стресса или в страхе перед новыми толчками скончаются от сердечных приступов еще сотни пожилых ташкентцев). О том, как реагировали жители Ташкента на землетрясение в первые его минуты, рассказывают очевидцы тех событий.

Т. Иванова (спустя год ее наградят медалью «Строителю Ташкента»): «Мы тогда жили в трехэтажном доме в районе Госпитального рынка. Многие вспоминают, что перед землетрясением был слышен подземный гул и видно какое-то свечение. Но я в ту ночь очень крепко спала, проснулась от толчка, как будто нашему дому кто-то дал снизу пинка. Конечно, выскочила спросонья во двор, где почти ничего не было видно из-за поднявшейся с земли пыли. Кто-то кричал: «Война!». Невольно думалось про атомную бомбардировку, которую в те годы ждали от американцев. Но я помню, что один наш сосед вышел на свой балкон, зачем-то вытряхнул вниз половик, и спокойно ушел спать. Это как-то подействовало на меня. Хотя я осталась во дворе до утра, пока не пошла на работу…».

У. Сарсенбаев: «Мне было двадцать лет, я учился на вечернем отделении и жил в студенческом общежитии в районе Ташсельмаша. Накануне настолько вымотался после зачетов и сидения за книгами, что даже не ощутил тот момент, когда произошли толчки. Просыпаюсь, а возле головы лежит кусок кирпича. Гляжу вокруг – ребят нет, а стены в трещинах, все разбросано как попало. Иду на балкон, а его просто нет. Глянул вниз, а он провис. Мне с улицы кричат: «Выходи скорее, да будь осторожен!». Я потихоньку сумел выйти на улицу, а уже только спустя какое-то время ощутил страх…».

В. Ивонин: «Я жил в частном доме с родителями и сестрой. Отчетливо все помню, потому что мы готовились встречать гостей, поскольку мне исполнилось двадцать лет. Я с волнением ждал первого сознательного юбилея. Когда тряхнуло, мы выбежали во двор. Толчок был мощнейший. Грохот страшный, все сыпалось, рушилось. И самое удивительное – было совершенно светло. Землетрясение сопровождалось свечением. Хорошо помню светлые всполохи. Видимо, был какой-то геомагнитный эффект…

Что меня удивило – ходил общественный транспорт. Конечно, бродили разные слухи, но паники, дезорганизации не было… Занятия в тот день отменили, мы пошли искать друзей – тех, кто не пришел в институт. По пути увидели: наиболее пострадали дома возле Алайского рынка, упала крыша цирка, в популярном у молодежи кинотеатре «Искра» вывалилась крыша. Порушились Солдатские казармы, построенные еще до революции. Хотя стены в них были больше метра толщиной…».

Отметим, что самые сильные разрушения были в центре города, но пострадали в основном одноэтажные старые глинобитные дома, которые руководство города давно собиралось снести. Однако вся загвоздка была в том, что сами обитатели этих домов никуда не хотели уезжать с насиженных мест. Теперь же эту проблему решила подземная стихия, разрушив практически все «глинобитки». Как установит потом официальная комиссия, без крыши над головой остались около 79 тысяч семей или свыше 300 тысяч человек из проживавших тогда в Ташкенте полутора миллионов. Всего же были подвергнуты разрушению 2 миллиона квадратных метров жилой площади, 236 административных зданий, около 700 объектов торговли и общественного питания, 26 комунальных предприятий, 181 учебное заведение, 36 учреждений культуры, 185 медицинских и 245 промышленных зданий. Общее число разрушенных зданий составило 37 395, в том числе 35 тысяч жилых домов (около 92 тысяч квартир).

Практически с первых же минут после землетрясения руководство республикой оказалось в эпицентре спасительных работ. Рашидов немедленно позвонил в Москву и доложил о происшедшем Брежневу. И тот отнесся к этому звонку не формально (мог ведь отделаться дежурными фразами и переложить всю ответственность на руководство республикой), а принял решение немедленно вылететь в Ташкент (вместе с председателем Совета Министров СССР Алексеем Косыгиным). Московские гости прибыли в столицу Узбекистана уже спустя несколько часов после землетрясения. Вот как об этом вспоминает известный сейсмолог, профессор В. Уломов:

«Через час после землетрясения, поскольку телефонная связь в городе была полностью повреждена, за мной прислали машину, за рулем которой сидел майор милиции. Он объявил мне, что я «арестован, в связи с произошедшими событиями». Но это оказалось шуткой. Меня доставили не в тюрьму, а в ЦК Компартии Узбекистана на встречу с Шарафом Рашидовым и, уже прилетевшими из Москвы, Леонидом Брежневым и Николаем Косыгиным.

Оба высоких московских гостя выказали желание сесть не во главу стола, как это им любезно предложил Рашидов, а в середине продольного стола, как раз передо мной и напротив повешенной за моей спиной карты. Я начал докладывать ситуацию… Первым прервал меня Брежнев, попросив показать на плане города место, где мы тогда находились, по отношению к эпицентру землетрясения. Я показал. В это время внизу, за окнами здания ЦК возникли крики и сильный шум. Брежнев спросил, не толчок ли это? Я сказал, что нет, добавив, что шум и громкие возгласы, по-видимому, вызваны забитым голом на стадионе «Пахтакор», расположенным неподалеку. Футбольный матч между сборными Белоруссии и Узбекистана не был отменен (отметим, что в городе также продолжали функционировать и многие другие общественные и культурные учреждения: театры, кинотеатры и т. д. – Ф. Р.). Тогда он, шутя, сказал: «Ну, Шараф Рашидович, никакого землетрясения у вас не было. Это голы забивают…». Но в этот момент действительно произошел 4-балльный толчок, на что Брежнев продолжил высказывание: «Придется мне теперь взять спальный мешок и лечь спать где-нибудь под деревом»…

Тогда я обратил внимание на то, что Брежнев очень часто обращался к Косыгину с тем или иным вопросом, спрашивая его мнение. Благодаря Косыгину, была поддержана и просьба Рашидова разрешить строительство в Ташкенте метрополитена, а также определены объемы сил и средств, которые смогут поставить союзные республики для восстановления Ташкента. Другим благоприятным для Ташкента обстоятельством было предложение покончить с глинобитным городом, но и не сооружать чего-либо временного, которое, как сказал тогда Брежнев, «может стать постоянным»…».

Как позже отметят многие узбекские историки, Рашидов проявил в той ситуации максимум находчивости и выдержки. Он давно мечтал начать переустройство Ташкента и особенно его центра (так называемого Старого города), однако денег на широкомасштабное строительство в бюджете республики не было. А Москва, едва слышала те цифры, которые называл Рашидов, тут же отвечала отказом. И так продолжалось несколько лет, пока не грянуло ташкентское землетрясение. В итоге все получилось как в той старой поговорке: «не было бы счастья, да несчастье помогло». И Рашидов, пустив в дело все свое обаяние, сумел убедить Генсека в том, что Центру необходимо выделить максимум средств не только на новое строительство в Старом городе, но и вообще на благоустройство Ташкента. Так столица Узбекистана фактически превратилась во Всесоюзную стройку, которая оказалась выгодна как самой республике, так и Центру в виде мощной идеологической кампании, должной воспеть дружбу советских республик. По сути это был первый пример проявления массового интернационализма в СССР после окончания Великой Отечественной войны. Ташкентцы, которые в годы войны приняли тысячи эвакуированных жителей Украины, Белоруссии и России, спустя 20 лет на себе ощутили братскую помощь всех союзных республик. Как вспоминает все та же Т. Иванова:


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации