Текст книги "Третий фланг. Фронтовики из будущего"

Саня Букварь

Мы стояли на исходной, когда между моей САУшкой и аналогичной машиной Мындро вдруг остановился КВ-2 с пушкой, «украшенной» дульным тормозом. Из командирского люка показалась знакомая голова, но где именно я видел этого человека, я, к сожалению, не вспомнил.

– Где машина Михал Иваныча? – спросил танкист. Я показал. Как раз из своего люка показался Мындро; его удивлению не было границ.

– Вы? Как вы здесь оказались? Товарищ Сталин знает?

– Товарищ генерал-майор, танк КВ-2бис с экипажем прибыл в ваше распоряжение на время операции. Командир танка генерал армии Мехлис! И попробуй только от меня отделаться!

– Товарищ генерал армии, кто командует операцией?

– Ты охренел, генерал-майор? Я тебе внятно сказал, что танк с экипажем прибыл в твое распоряжение! Я – командир танка, и все!

Дальнейшего разговора генералов я не слышал, благоразумно спустившись в люк. Началась артподготовка. Буквально два десятка залпов, затем по радио Михаил Иванович скомандовал начало атаки. При прорыве линии фронта особого сопротивления финны не оказали, правда, и в плен сдаваться не спешили. Просто огневое превосходство бригады было подавляющим. С удивлением увидел на левом фланге прорыва результат работы ТОСа – по-моему, там точно все зачищено, и парням из батальона НКВД надо будет просто занять опустевшие окопы.

Олег Соджет

Перед боем мои ребята, как и я, надели запасные комплекты формы. Чтоб в случае чего не сверкать в прицелах противника нарукавными нашивками. Ибо они как бы кричали врагу – я командир, в меня стреляй.

В прорыв мои машины пошли второй волной, так как рисковать опытными образцами никто не хотел. Поэтому единственным, кто прошел боевое крещение, стал «Буратино», поучаствовавший в артподготовке. И, что характерно, там, куда он отстрелялся, сопротивления наступающим никто не оказал. Ну да, это было неудивительно – в том море огня, что он соорудил, уцелевших не оказалось. От огня не спасали никакие укрытия – напалм просто затекал туда сквозь щели в перекрытиях и двери с амбразурами.

Дождавшись перезарядки ТОСа, моя рота двинулась в прорыв следом за основными силами бригады.

Степан

И снова ждать. Ненавижу. К командирским машинам подполз КВ, из люка высунулся человек, о чем-то говорят, отсюда не слышно. Да, Степушка, отвык ты от ожидания и от предбоевого мандража. Ну, ничего, это пройдет.

Жиденькая артподготовка оптимизма не внушает. Ладно, ты где другую-то видал? Хотя море огня там, куда ударил «Недобуратина», впечатляет. Зенитку качнуло – танки и самоходки рванулись вперед. Мы тоже, но с отставанием в несколько сот метров – все же зенитка не танк, встречу с противотанкистами может и не пережить.

А вот и они – левее взметывается снег, – там явно что-то небольшое, «пачка» или «бофорс»… И очень храбрые ребята. Для того чтобы лупить из этой мелочи по КВ, смелость нужна нешуточная. Трассы с полуоткрытой зенитки настигают артиллеристов гораздо раньше, чем на месте пушки встает разрыв танкового снаряда. Все, больше пушек нет. Короткая схватка в окопах продвижения бригады задержать не может.

Финны

Колонна русских казалась бесконечной, она все шла и шла, новые танки, не такие, как в рассказах ветеранов Зимней войны, а куда более пугающие, хищные. К тому же среди колонны попадались и странные самоходки, шедшие с задранными вверх стволами.

«Наверно, зенитки, – подумал Микке, – едут, как у себя дома!»

И еще настораживало огромное количество автомобилей с пехотой, в ту же Talvisota русские перегоняли свою пехоту пешком.

Лязг танков и урчание моторов грузовиков нарушили тихое на этом фоне падение деревьев, заранее подпиленных, и дальнейший подрыв фугаса в середине отсеченной части колонны оказался полной неожиданностью для русских.

«Сигнал», – Микке задержал дыхание и плавно потянул спуск. Прозвучавший выстрел был не замечен красными в том кошмаре, что начался в колонне. Водитель грузовика, которого приметил Микке, безвольно упал на баранку. По грузовику ударил пулемет, кроша деревянные борта, брезент и людей, пытающихся выскочить из кузова… Второй пулемет ударил по саперам побежавшим разбирать завал на дороге. К дуэту пулеметов присоединились хлопки легкого миномета, внося еще больше хаоса в колонну большевиков. Микке же перевел прицел на танкиста, неосторожно высунувшегося из русского танка. Танкист пытался перекричать какофонию в переговорное устройство, когда пуля прошла через его правое легкое. Захлебываясь кровью, он плавно оседал в люк танка.

Внезапно на Микке накатила слабость, тепло стало вытекать из тела. А потом пришла темнота…

Русские

– …Снайпер. Второй выстрел с той же позиции.

– Вижу хорошо.

Выстрел. Смена позиций.

– В следующий раз бери на первом, а то он еще подкурить попросит.

– Да ладно тебе. Тоже мне засада. Как у себя дома.

– Они как раз у себя дома.

– Не придирайся к словам. Давай вперед. А то еще одну засаду профукаем, и будет тебе «подкурка» от товарища капитана.

Последние слова он прохрипел, оседая. Красное пятно медленно расплывалось на его спине.

Финны

…Ахти видел, как дернулся Микке, и вспышку снайпера русских. В мгновенно переведенный прицел он заметил пару ползущих солдат, а тело действовало само.

Выстрел.

«И сразу же уходить».

«Не разлеживаться и не рассматривать падающего русского».

На второй позиции Ахти не стал задерживаться; после оглушительного выстрела, донесшегося с дороги, и замолчавшего пулемета он понял, что засада провалилась.

В точке сбора он надел лыжи и быстро побежал…

Саня

…По пулеметам ударили самоходки, и вокруг стрелков взлетели частые фонтанчики разрывов тридцатисемимиллиметровых снарядов, но зенитное тявканье утонуло в грохоте выстрела восьмидюймовой гаубицы и разрыве снаряда.

– Саныч, пулемет слева!

– Стоп, механик, осколочный, поворот влево.

– Готово.

– Готов, осколочный.

– … рот! Мля, вроде метрах в десяти попали…

– Командир, для восьми дюймов двадцать влево – двадцать вправо по пехоте абсолютно непринципиально…

– Впереди завал! Бревна, камни. Слева, кажись…

– Вижу, газу, осколочный!

– Готов осколочный.

– Дорожку!

– Дорожка!

– … душу! Вашу… Колеса полетели…

– Саныч, ползавала сдуло! Только несколько бревен осталось!

– Там пачка, наверное, была!

– Фиг с ней! Топчи бревна! Колесники должны пройти!

– Твою… Под тралом противотанковая сработала! Наверное, с допзакладкой! Левое звено трала на х…

– Стоп машина, пропускаем Сухова, у него трал целый!

Кажись, все.

Генерал-майор Мындро

– Товарищ капитан, – генерал Мындро рвал и метал, – почему вы прохлопали засаду?!

– Товарищ генерал-майор, – спокойно ответила Ника, и ее спокойствию мог позавидовать сам Сфинкс. – Эта часть операции – сфера ответственности вашей разведроты. Мы занимаемся сейчас другой задачей. Но мои ребята сняли четверых снайперов из пяти. Что же касается необходимых действий, то я уже подавала вам рапорт по этому поводу.

Мындро смотрел на колонну техники и продолжал злиться. Злился прежде всего на самого себя. Ведь Иванова предлагала сформировать специальные группы лыжников, одетых в финскую форму и снабженных финским оружием, как раз для выявления и уничтожения секретов противника, но тогда было не до этого. А вот теперь уже стало поздно. Но лучше поздно, чем никогда. В принципе, потери были достаточно маленькие. Но колонна встала, а это значит потерю темпа. За это время финны устроят нам гадость чуть дальше по дороге.

– Так! – Он прервал паузу. – Ты, Иванова, формируй свое финское подразделение, форму и оружие возьмешь у трофейщиков. Насчет местных проводников сама знаешь, не буду тебя учить. Ты, Бондаренко, собери всех комбатов, командиров рот и взводов и объясни им еще раз, что делать в случае нападения. Говорили им, занятия проводили, а они все равно пока опомнились, пока сообразили…

– Товарищ генерал, – попытался его успокоить Букварь, – это они по первому разу так. С непривычки растерялись.

– Да, бл…ь, по первому, а вот если еще и по второму, и по третьему будет, – он повернулся к Нике, – то ты, Иванова, и командир разведки у меня пешком впереди колонны пойдете. Все, вопросы есть? Нет. Тогда все свободны.

Ника уже отошла от Мындро, но ее чуткий слух уловил ворчание комбрига:

– Бл…ь, попались, как дети малые. Я-то, дурак, размечтался, думал – проскочим по-быстрому. Проскочили, твою мать.

Ника

Я привычно вдохнула полной грудью морозный воздух и посмотрела в небо. Ну не материться же при всех. Мындро прав. Прохлопали засаду, а ведь и недалеко отошли. И Шурика жалко. Вроде же не новичок, а так лажануться. Ладно, о мертвых или хорошо или вообще заткнуться и постараться, чтобы это был первый и последний…

А разведка должна шуршать быстрее. Пойти, что ли, с ними опять поругаться? Так ведь не удержусь, как раньше. Нагну серьезно, не по-детски. Разведка у нас своенравная, мужики все как на подбор – с гонором. Нет, надо сначала успокоиться. Эх, Шурик, Шурик… тяжело терять людей. Отвыкла.

– …Здесь они собраться должны были… видишь шесть пар лыж и лыжный след?

– Блин! Один ушел.

– Да уж, будет нам веселье… товарищу Ивановой в первую очередь.

– А все-таки эти финны хороши… грамотная засада. Да и снайпера – тоже.

– Эй, чего ты вражин нахваливаешь?

– Да потому, зелень ты неученая, что врагов надо уважать и изучать. Вот какие ты выводы сделаешь из этой засады?

– Ну, надо быстрее этих гадов давить!

– Дурак ты! Они в своих лесах каждый пенек знают, а мы тут – только дороги. Смотреть надо лучше, головой крутить быстрее. Знаешь, как летчики головой вертят? Как пропеллером. И мы должны так же. Теперь у нас война своя будет – снайперская. Я этого гада, что Шурика подстрелил, из-под земли достану!

– А как ты его узнаешь?

– А я и узнавать не буду. Буду стрелять во всех, а Шурик там с Богом разберутся.

– Какой Бог? Нет, Вова, если ты уже о Боге вспомнил, не к добру это… Всякие буржуазные привычки искоренять надо!

– Ты мне лекцию не читай! А про Бога вспомнил, так все мы под ним ходим… даже если не верим.

– Странный ты все-таки, Палыч. Ей-богу, странный…

Степан

Головной батальон попал в засаду. Грамотную, следует признать, хотя мы им сильно помогли – пытались проскочить лихим наскоком, забыв, что противнику наши планы сильно не нравятся, и получили… Парней жалко… Ладно, это потом… А пока, можно считать, дешево отделались – в Зимнюю войну такая засада могла сильно пощипать дивизию, а то и остановить ее продвижение. Хотя нет – такая не могла, тогда у финнов больше времени было на организацию, чем сейчас. Плюс – они немного перемудрили: стрелять из миномета в лесу явно не стоило. Торопились они, похоже. И мы поторопимся.

Саня

Огрызаясь, колонна шла вперед. Стреляли уже на первое шевеление в кустах. Замеченный чуть в стороне от дороги хутор, на котором показалось, что была засада, снесли метров с восьмисот, просто по бревнышку раскидали гаубичники-самоходчики. Зенитчики тут же свалили финский «фоккер», разведка приволокла пилота. Я затащил его на броню и привязал на моторном отсеке к поручню между сидящими десантниками. Сухов снес еще одну баррикаду на дороге. После двух штурмов и двух первых Т-34 колесная техника проходила по перемолотым бревнам вполне спокойно. Если кто-то начинал буксовать, идущие позади аккуратно подталкивали его бампером.

Время от времени в зарослях раздавались негромкие взрывы. Иногда перед этим, рядом с дорогой падали одна-две минометные мины, но чаще и такого не было. Все-таки слишком немцы разрекламировали миномет как диверсионное оружие. Вещь это хорошая, но в лесу из него стрелять явно не стоит…

Ника

Есть такое понятие – «круговорот воды в природе». У нас получалось почти так, но не совсем. Круговорот снайперов в природе. М-да, где-то так. При том, что, наконец, наладилось взаимодействие с разведкой, финны по-прежнему пытались устраивать засады и обстрелы. Особенно мне понравились скрытые доты и дзоты на краю озер, развернутые в сторону от воды. Может, это было бы не плохо, но не зимой. Лед оказался крепкий, а маскхалаты даже в дневное время заметить было сложно, что уж говорить о вечернем и ночном. Да и какой уж тут день? Длинная, почти полярная, ночь. Светло пяток часов, а дальше – время спать. Некоторым долго. Навечно.

Очертание одного озера показалось мне смутно знакомым. Когда-то в далеком девяносто восьмом я тут, похоже, отдыхала. А места, где я была хоть раз, я никогда не забываю. Вот такая топографическая память. Если бы я еще так лица помнила, а то забываю через десять минут и потом хожу, извиняюсь и знакомлюсь снова.

– Ребята, если сейчас здесь в двух метрах от берега под водой камень…

Подо льдом камень. Мать!

А вот теперь, господа финны, будем играть почти на равных.

– Карту. Вот здесь и здесь доты. Здесь перешеек заминирован – кажется, будет воронка нехилая. Потом… Ага, так, кажется, здесь должен быть еще один дот или… дайте боги памяти. Правильно.

Линиями и точками ложились воспоминания на бумагу. Я здесь лазила, я здесь писала на бетонных стенах и даже ночевала внутри. Линия Маннергейма как место для очередной ролевушки. Кажется, что помню до самого последнего камешка, деревца, а вот название выпало из головы напрочь.

– М-да, а вот на этом камне барана резали…

– Что вы сказали, товарищ капитан?

– А? Ничего. Разобрали цели и поехали. И головой вертеть, как пропеллером. Еще одного снайпера профукаете – сама бошки поотшибаю!

Степан

Марш медленно, но верно превращается в одну большую перестрелку. Высовываться нет никакого желания – пулю можно получить влет. Единственный пока сбитый самолет – финский «фоккер» – сбит «шестьдесят первыми». Правда, нам это ничего не давало – через пару часов появился следующий, и летает, зараза, высоко – с самоходов не достать, а разворачивать средние зенитки нет времени. Потому – жужжит и круги нарезает. Что он там, правда, разглядел, с высоты-то, неясно, но на нервы действует. И хрен с ним – летает и пусть летает.

Ника

Если внутренний голос орет тебе прямо в ухо: «Падай!» – то лучше всего так и сделать. Над головой разлетаются щепки из вековой сосны. Что ж они за люди такие? Ни поспать, ни поссать нельзя… Выцеливаться с голой жопой на морозе – весело, аж дальше некуда!

– Товарищ капитан? С вами все в порядке?

– Не подходить!

Во-первых – снайпер засек только меня, моих ребят еще не видит. Они дальше за камнями спрятались. А во-вторых – я тебе подойду! Стыдно до смешного. Нашел момент финн, чтобы устроить дуэль. Почти по киплинговской эпитафии. «Эстет», бля!

Натянуть штаны лежа на снегу – это еще та забава. Снег забился в самые укромные места. «Финн – ты козел! Козел ты – финн!» С этой, спасающей от матов вслух, присказочкой я пытаюсь отползти от сосны. Перекат. В утрамбованном снегу тут же появляется дырочка. Звук выстрела в тишине леса разноситься далеко. Хорошо, я теперь тебе за мои страдания, за необлегченную душу, за родину и за Сталина… нет, финн, ты явно доигрался!

Из-за корней видно цевье. Остальное скрыто за деревом. Можно, конечно, выстрелить сначала в винтовку, а потом взять живым. Но тут я уже пошла на принцип – живым финн от меня точно не уйдет! Будем выжидать, когда начнет менять место. Снег тает. И самое противное, что тает он внутри штанов. Ощущения – закачаешься. От злости готова вскочить и порвать финна голыми руками, но… злость в данный момент помеха страшная. Пытаюсь расслабиться и успокоиться. Ага, хрен получается! Все-таки снайпер – человек без чувств. Что внешних, что внутренних. Помню, на стрельбах вылетевшая гильза попала инструктору на шею, а он даже не дернулся, поразил десятку. Правда, потом встал и высказал нам все, что думает о тех, кто стреляет рядом… Потом. Значит, и финну я потом выскажу все, что я думаю о мужчинах, так подлавливающих бедных женщин.

Голова начинает болеть. Боль привычная, но неприятная. Когда смотришь двумя глазами сразу, мозг как бы раздваивается. Один глаз смотрит через восьмикратный прицел, а другой – просто. Картинки не совпадают. Вот мозг и отказывается их складывать в единую цепь. Но иначе в процессе поиска нельзя. Прицел дает слишком маленький круг обзора, а если оторваться от прицела – можно потерять линию.

Изменение снежного покрова происходит на грани подсознательного восприятия, а не зрения. Финн двигается медленно, сливаясь с окружающим снегом. На корни деревьев наползает белизна. В прицел ясно различимы уже рука и плечо. Нет, рановато еще. Чтобы меня увидеть, ты должен повернуться… и финн поворачивается.

Я вижу увеличенный окуляр прицела. Больше ждать не хочется. А раз не хочется… Выстрел. Пуля проходит через прицел. Десятка.

Разом схлынули и злость, и ярость, и бешенство. Адреналин смыл все… в последнее мгновение я увидела его бледно-голубые глаза. Не верящие, детские и совсем не смешливые…

Саня

Впереди вновь оказался взорванный мост. Ну, что ж, так даже проще – сразу будем срывать склон к берегу. Пехота с машин спешилась, началась зачистка окружающего леса. Патронов не жалели. Саперы потащили к обрыву ящики с взрывчаткой. Среди них я заметил трофейные – взятые из снятых по дороге фугасов. Километрах в трех, справа от колонны, «чайки» нашли какую-то добычу и принялись штурмовать. Над колонной куда-то вперед прошла девятка Су-6. На берегу прогремела цепочка взрывов. Первым на лед спустился Т-34М2 с тралом, за ним, по очереди, мы с Суховым. Когда мой «Штурм» вылез на лед, головной Т-34 уже вскарабкался на берег и остановился в ожидании остальных. Зачистка прекратилась. Колонна возобновила движение.

Русские

– …дь, опять встали.

– Сомов, прекратить разговоры и люки не открывать.

– Так точно, товарищ младший лейтенант!

– Товарищ младший лейтенант, разрешите обратиться?

– Сомов, что же ты такой говорливый, разрешаю.

– Товарищ младший лейтенант, почему стоим?

– Финны опять мост подорвали, сейчас перестраиваться будем для переправы.

– Да что ж ты… так, я этих засранцев заставлю на руках тащить нас.

– Сомов, вы давно в наряде были? Я же сказал – прекратить разговоры.

Немецкие пикировщики

…Здесь на предельной для самолета высоте, казалось, что медленно плывешь по небу. Пара сопровождающих шла несколько ниже. Экипаж Вольфганга Леманна получил приказ провести наблюдение за продвижением кампфгруппы русских, неожиданно свалившейся на финнов. И сейчас они всеми силами старались затормозить ее продвижение по прибрежному шоссе.

– Вольфганг, я вижу их, переезжают через реку.

– Отлично Карл, Свен передавай координаты.

– Квадрат… ориентиры…

– Свен, передавай поправки… недолет.

– Есть вилка, теперь вдоль дороги, квадрат… ориентиры…

– Карл, у нас еще пара минут – и уходим.

– Все, уходим, Свен…

– Передаю…

Русские

– Сомов, не спать!! Стоп!

– Да стою уже, стою.

– Сдавай назад и с дороги!

Огневой налет закончился так же неожиданно, как начался, и стали слышны далекие из-за брони хлопки ЗУшек, пытающихся достать наводчика. От переправы почти ничего не осталось. В открытый люк потянуло гарью, соляром и кровью, стоны и крики немногочисленных раненых разрывали наступившую тишину. Но все внимание младшего лейтенанта Василия Шустова было приковано к догорающему танку командира роты. В перископ он видел, как разорвавшийся снаряд оторвал башню и отбросил танк. Останки грузовика и то, что осталось от людей, ехавших в нем. Смерть прошла рядом с молодым лейтенантом и слегка дохнула на него, показала, что теперь она всегда будет у него за плечом.

Сильно захотелось курить…

Степан

Слегка покачиваясь, самоходные зенитки, движутся в составе бригадной колонны.

– Группа самолетов, курс, скорость… – Голос оператора «РУСки» профессионально спокоен.

Та-ак, у нас гости. До рези в глазах всматриваемся в пространство, черт, насколько полезная штука радар, оказывается.

Вот они! Тоненькие черточки стремительно приближаются, увеличиваясь в размерах и приобретая знакомые, хищные очертания. Тах, тах, тах, тах, тах, тах – в небе вспухают облачка разрывов тридцатисемимиллиметровых снарядов. Ближе, ближе, еще ближе… огонь.

В тявканье «шестьдесят первых» зениток влезает злобное рычание «вязов». Четыре ствола каждой из самоходок выплевывают по две тысячи снарядов ежеминутно. Бьют парами – полуоткрытая-закрытая, причем первая – своеобразный лидер, из-за лучшего обзора. Короткие пристрелочные очереди почти моментом переходят в захлебывающиеся непрерывные. Вот восемь огненных струй сошлись на головной машине, и та мгновенно рассыпается на куски. Второй тянет в сторону, отчаянно пытаясь сбить пламя, охватившее левое крыло. От самолета отделяются две черные точки, которые у самой земли украшаются куполами парашютов. Третий, получив почти четырехсантиметровый снаряд, превращается в огненный шар. Все, кажись, отбились.

Вторую атаку встречаем еще дружнее. Один самолет сразу сбит «шестьдесят первыми», второй вываливается из строя и уходит, оставляя стремительно расширяющуюся полосу дыма. Но немцев много, и они лезут вперед настойчиво, выбрасывая в нашу сторону смертельные «лучи» трассеров. И снова рев счетверенок и спарок. Очередь врезается точно в нос «немца», сносит мотор, остекление кабины. Сбитый «Юнкерс» косо рушится вниз.

…На фоне толстых трасс «вязов» очереди танковых пулеметов кажутся тоненькими и не страшными. Но это только кажется. Почти вышедший на боевой курс «лаптежник», пылающей кометой втыкается в землю неподалеку от нас.

Последняя атака перед дотами выглядит бледно – едва завидев частую стену разрывов, самолеты отворачивают.