Текст книги "Рыцарь астрального образа"

Всю дорогу до Аркадьева сыщик пытался сложить кусочки информации, собрав их хоть в какую-нибудь картину. В сумасшедший дом и в краеведческий музей соваться уже не нужно – теперь ясно, кто занимался всякой муровиной и подходил под определение «психограф». Коренная жительница Аркадьева Ксения Лужина и москвич Роман Сливка. Вот и связь между ними! Они отлично знали друг друга – и друг о друге наверняка тоже. Когда Роман увидел Ксению на вокзале, он сначала обрадовался, но она подала ему знак, чтобы Сливка лучше не подходил. Роман растерялся и расстроился. Возможно, он снова попытался связаться с Ксенией, и его просто-напросто шлепнули те два типа, которых к ней приставили?

Итак, вопрос номер один – кто приставил к Ксении Гришу и Вову? Вопрос номер два – зачем? Вопрос номер три – где Ксения познакомилась со Сливкой? Как они узнали друг о друге? Кудесников сам видел, что девица впадает в транс и что-то такое строчит со скоростью пулемета. Возможно, соглядатаев интересует ее рукопись? Вернее, не их самих, а их хозяев. В таком случае где эти хозяева?

Вероятно, даже самой Ксении об этом неизвестно. Если же она в курсе, есть шанс, что назавтра она поделится сведениями с Траскевичем. Этот «королевич Елисей» должен явиться прямо с утра, он клятвенно обещал.

Зато теперь можно смело идти к Людмиле Пановой и разговаривать с ней уже совсем, совсем по-другому. «Никакие они не любовники! – сообразил Кудесников. – Они – контакторы! Целая группа психографов! Может такое быть? Запросто. Но ведь в этом нет ничего противозаконного… Почему они прячутся? Для чего вся эта конспирация?» Ах, если бы он узнал все это до того, как убили Сливку! Можно было бы отчитаться перед Викторией и успокоить ее, сообщив, что ее муж ездит в Аркадьев вовсе не по амурным делам!

Не стоит забывать, что перед смертью Сливка сменил гостиницу и с раннего утра отправился на Рябиновую улицу. Интересно, удалось Марьяне узнать что-нибудь про нее?

Тут его словно током стукнуло: дом престарелых! Если он поторопится, то еще успеет потанцевать с бабуськами, если там действительно ожидаются танцы. Марьяну злить совсем не хочется, да и нравится она ему, чего уж греха таить. Итак, трагический выбор: Марьяна или Людмила Панова? Спасение собственной шкуры или продвижение расследования?

После недолгих раздумий умный Кудесников решил погнаться за двумя зайцами сразу. Показаться в доме престарелых, потом сгонять к Пановой домой, вновь вернуться на танцевальный вечер и закрыть его грандиозной румбой или самбой, или гопаком на худой конец.

С большим трудом он нашел распечатку, где был указан адрес богоугодного заведения и нарисован чертеж той части города, в которой оно располагалось. Нужный дом оказался отмечен крестиком. План выглядел толковым, и Арсений быстро добрался до места. Мероприятие еще только начиналось.

Он прокрался в актовый зал, заполненный божьими одуванчиками, нарядившимися в честь праздника, и присел на свободный стул, вызвав хихиканье в первых рядах. На сцене, в президиуме, расположились Лебедев с Сачковым и Марьяна. Судя по всему, остальные официальные лица посещали в это время другие мероприятия. А эти трое так и должны были плечом к плечу дойти до главного дня – Дня города. Праздник был на носу, и Кудесникову страстно хотелось убраться из Аркадьева еще до того, как загремят фанфары и затрепещут на ветру флаги.

Марьяна выглядела прелестно в простом льняном платье, вся в обрамлении чувственных кудряшек. Заместитель мэра постоянно поворачивал голову и смотрел на нее с вожделением. Серый волк, заключивший контракт с Красной Шапочкой. «Ставлю глаз против шарика для пинг-понга, что в конце концов он ее слопает», – подумал Кудесников. Мысль прошла навылет, всего лишь царапнув сознание. Впрочем, этого оказалось достаточно, чтобы рана начала кровоточить.

– Вы опоздали! – прошипела его «крыша», когда торжественная часть завершилась, а сановные гости гуськом спустились со сцены. – Вы опять оставили меня один на один с моими проблемами!

– Как прошел обед? – ответил вопросом на вопрос Арсений. – Старый друг сделал вам непристойное предложение?

– Нет. Он джентльмен.

– О! Как это я сразу не догадался!

От нее пахло горькими духами, а на губах лежала сладкая земляничная помада, и в какой-то момент Арсений перестал понимать, что она говорит, а просто смотрел на эти губы. Потом потряс головой.

– Бр-р-р.

– Что вам не нравится? – тотчас взъелась Марьяна.

– Скажите правду: чего ждут от меня эти старухи? – с подозрением спросил он, стараясь смотреть не на нее, а на Кондрата Мироновича, который стоял возле двери и, как заводной, всем пожимал руки.

На нем была новая косоворотка с мятым подолом, не вынесшим долгого и потного сидения в президиуме.

– Пропустили два обязательных приема пищи! – попенял Сачков и потряс руку Кудесникова тоже. – А ведь еда для делового человека – та же работа. Мы на вас рассчитывали, молодой человек! Хорошо хоть, вы на танцы успели.

– Я и сам рад несказанно, – воскликнул Кудесников. – Скажите, а чей это замысел – устроить танцы в доме престарелых? Почему не спектакль, не выступление духового оркестра, не чтецы-декламаторы на летней веранде? Почему?

– Это была инициатива снизу, – ответил Кондрат Миронович. – Они хотят плясать – и баста. А мы должны потакать желаниям пожилых граждан, поскольку они – старожилы города. Как мы будем выглядеть, если в День города не потрафим его старожилам?

– Все ясно, – ответил Кудесников. – Вы, Кондрат Миронович, должны открыть бал. На первый тур вальса нужно, я полагаю, пригласить старосту этого курятника. Только ведите медленно, а то бедная активистка окочурится от такой нагрузки.

Сачков воспринял его слова совершенно серьезно и сообщил:

– В холле дежурит «неотложка», все предусмотрено.

– Чувствуете? – обернулся Арсений к Марьяне. – Здесь одни бабушки, а дедов вообще почти нет. Так, отдельные сморчки, размазанные по стеночкам. Как всегда – выживают сильнейшие. Вы должны относиться ко мне бережней, идет?

– Еще бережней?! – ухмыльнулась она. – Куда это вы смотрите?

– Хочу выйти в сад, подышать ароматом акации.

– Где это вы видели акацию? – спросила Марьяна, вскользь улыбнувшись Лебедеву, который стоял поодаль и беседовал с руководством дома престарелых, однако упорно держал ее в луче своего взгляда.

– Мне действительно необходимо сосредоточиться, – настаивал Арсений. – Думаю, когда заиграет музыка, меня начнут рвать на части, я ведь здесь самый завидный кавалер.

Марьяну позвали, и она на секунду отвернулась, позволив Кудесникову перевести дух.

– Вы молодой аллигатор, – сказал Константин Лебедев, незаметно подходя сзади. – У вас отменный аппетит и крепкие зубы. Однако вы неразборчивы… в еде.

Он двинул шелковистой бровью, показывая, что вовсе не шутит. «Ну, вот, – подумал Арсений. – Не хватало мне еще только его ревности. Если я проколюсь, он просто подожжет мне хвост, и будет такой фейерверк!»

– Вообще-то я сыт, – ответил Кудесников. – Причем по горло. Просто чертовски галантен, вот и все.

Он хотел посмотреть на заместителя мэра заискивающе, но у него ничего не получилось. Взгляд вышел нахальным, как у шкодника, считающего свои пакости классным развлечением.

– Пойду понюхаю акацию, – добавил он примирительным тоном.

– Возьмите с собой какую-нибудь старуху, – посоветовал Лебедев. – А еще лучше двух. Они не дадут вам скучать.

«Вот гнида», – сердился Арсений, подставляя локти двум сухоньким бабуськам, которые спорили в уголке по поводу текста старой песни. Старушки охотно пошли с ним в сад, однако все еще продолжали пикироваться на ходу. Одна говорила:

– Ты принес мне маков цвет, быдто мне осьмнадцать лет.

– Старая ты склероза! – негодовала вторая. – Все позабыла! Ты дарил мне алый цвет на мои осьмнадцать лет.

– Осьмнадцать – это сколько? – заинтересовался Кудесников.

– Мы тогда еще школьницами были, – ответила вторая и проказливо хихикнула.

Погоняя беленьких старушек, словно овечек, Кудесников по дороге набрал номер телефона Людмилы Пановой и, услышав, как она «аллокнула», отключился. Значит, дома.

На полянке возле крыльца был натянут тент, под которым стояли столы с закусками и лимонадом. Тент был грязно-зеленого цвета, и издали казалось, что здесь разместилась походная армейская кухня. Бабульки ходили с бумажными тарелочками в руках, пили минералку из пластиковых стаканчиков и жмурились, когда газ попадал им в нос.

Кудесников усадил своих личных бабусек на скамейку под сенью выгоревшей листвы, оделил их колбасой, маслянистыми пирожками и кока-колой и, сообщив, что скоро вернется, незаметно улизнул. По узкой тропинке добрался до калитки, уселся в машину и стартовал в направлении дома Людмилы Пановой.

Однако судьба была к нему неблагосклонна. Не проехал он и ста метров, как Мерседес ожил на заднем сиденье, принялся мяукать и скрести лапой дверцу.

– Нашел же ты, братец, время! – нетерпеливо воскликнул Арсений.

Пришлось останавливаться и выгуливать кота на газончике. А через два квартала Мерс снова запросился на улицу. А потом снова. Стало понятно, что ездить с ним по городу и заниматься детективной работой не получится.

И добрый хозяин повез своего питомца в гостиницу. По странной иронии судьбы, по дороге он завернул в супермаркет на Рябиновой улице, забежал в него и пулей вылетел обратно с тремя кюветами. В номере расставил их в ряд и приказал:

– Только сюда, сюда и сюда, иначе на запах придут горничные и сделают из твоего хвоста веник – смахивать пыль с абажуров.

Мерс лег возле новых туалетов, вытянув передние лапы и уложив на них голову. А Кудесников помчался к Людмиле Пановой. Возле ее дома он надел на голову паричок и зубы «Агамемнона» и на этот раз решил представиться корреспондентом газеты «Новый гудок», поскольку имел соответствующее удостоверение – липовое, разумеется.

Добравшись до знакомой двери, вылупившейся на него пластиковым «глазком», Арсений протянул руку и нажал на кнопку звонка. И даже улыбнулся заранее, ощущая, как искусственные зубы рвутся вперед. Однако на звонок никто не открыл. Арсений некоторое время топтался на площадке, потом позвонил снова. Ответа не было. Он подергал ручку – закрыто. Надо же, какой облом! Может быть, женщина вышла в магазин за хлебом и скоро вернется?

Кудесников спустился во двор, уселся в машину и стал ждать. Сначала время тянулось медленно, и Арсений весь извертелся, вздыхая и высовываясь в окно. Но когда понял, что пора возвращаться на танцы, и представил, как Марьяна ищет его, минуты стали таять так же быстро, как снежинки на ладони. Людмила так и не пришла. Наверное, следует вернуться сюда после ужина. А если ужин затянется, придется ее разбудить. Скажет, что мчался из Москвы, прямо из редакции, специально, чтобы предостеречь ее. Что журналистское расследование привело его в Аркадьев и указало на опасность, которой подвергаются все контакторы. Боже, как же он любил блефовать, глядя прямо в глаза людскому простодушию!

«Мерзкий Кудесников опять улизнул!» – поняла Марьяна, чувствуя, как сердце в ее груди начинает торопиться и сбиваться с ритма. Костя снова смотрел на нее издали, да так, что у нее комок подступал к горлу. Она влюблена, она счастлива, она независима… Пустые слова! Потому что она вовсе не независима, а одинока. Вот как это называется. Приятно, что она задела Костю за живое, что она снова ему нравится, может быть, даже больше, чем прежде. Но заводить с ним новый роман? Когда он все еще женат на Жанне? Нет, этому не бывать.

Но для того чтобы оставаться на коне, ей нужна поддержка. Однако отвратительный, лживый и подлый детектив, который сулил ей златые горы, банально смылся. И так называемые танцы прошли без его участия. Звездой вечера стал Кондрат Миронович, водивший со старушенциями сложные хороводы и наградивший самую выносливую танцорку большой коробкой шоколадных конфет.

Марьяну спасало лишь то, что директор дома престарелых, женщина лет пятидесяти, приземистая и хваткая, плотно села Лебедеву на хвост. Однако он улучил минутку, подошел сзади и шепнул Марьяне в шею:

– Уедем вместе, я должен сказать тебе что-то важное.

Она могла отказаться. Она должна отказаться… Но это чертовски трудно. После той, юной, головокружительной любви к Лебедеву в ее жизни больше не было ничего стоящего. Так, что-то квелое, зарождавшееся под жарким курортным солнцем и не дотягивающее даже до Нового года.

– Скажи сейчас. – Она не собиралась никуда с ним уезжать. И еще – господи, помилуй! – она забыла спросить у него про Рябиновую улицу.

Когда Кудесников проник на территорию дома престарелых, та уже превратилась в место мирного отдыха – сытые старожилы и старожилки, рассевшись по скамьям и раскладным стульям, тихо дремали под музыку пятидесятых, которую транслировал через репродуктор местный завхоз. Будь на то воля директрисы, она бы уже давно загнала подопечных в комнаты и погасила свет в здании. Однако присутствие высокого начальства заставляло ее быть доброй и внимательной. Это состояние было ей несвойственно, а посему она испытывала жуткий дискомфорт.

– А где моя коллега? – спросил Кудесников у Сачкова, обретавшегося возле руин праздничного стола и подкреплявшегося пирожками с капустой.

– Они с Константином Николаевичем в кустах, – ответил тот, аппетитно жуя.

– Простите?

– Кондрат Миронович хотел сказать, что они беседуют под акацией, – вмешалась подошедшая директриса. – Вон в той аллейке.

– Ну, я не знал, как эти кусты называются!

«Кажется, я спровоцировал драму, – трусливо подумал Арсений. – Нужно что-то делать, иначе Марьяна меня просто съест». Он приблизился к указанной аллейке и вытянул шею.

Они сидели близко-близко друг к другу, как два голубя в голубятне. Марьяна сжалась, а Лебедев нависал над ней, положив руку на спинку скамейки за ее спиной. Его «важное» оказалось приглашением на дачу:

– Марьяна! Нам нужно как следует поговорить.

Она отказывалась, он все еще настаивал.

– Я сегодня в гостинице познакомилась с одной девушкой, Ксенией Лужиной, – поспешно сказала Марьяна, когда почувствовала, что воздух вокруг них медленно закипает.

– Лужина? Я должен ее знать? – У Кости был все тот же волнистый чуб, который ей так нравилось пропускать сквозь пальцы. – Мы с ней вместе учились?

– Ну… Она немного младше. Но дело не в этом. Просто… Я хотела узнать у нее: хорош ли новый супермаркет на вашей Рябиновой улице, но как только про эту улицу упомянула, она сразу стушевалась и ушла. Мне показалось даже, что девушка испугана.

Костя ел глазами мочку ее уха, которое розовело в лучах заходящего солнца. В его лице ничто не дрогнуло.

– Ну, и? – спросил он, наклонившись и пахнув на нее дорогим одеколоном.

– Я вспомнила, что твой Сачков делал какие-то намеки относительно Рябиновой улицы.

– Господи, Марьяна! – поморщился Лебедев. – У Кондрата пунктик – он хочет очистить любимый город.

– От чего?

– От всего. От того, что ему не нравится. – Его рука, скользнувшая ей на талию, была крепкой и горячей. И даже немного дрожала, как будто им снова по семнадцать.

– И что же ему не нравится? – пробормотала Марьяна. По ее телу разливался жар, о существовании которого она уже и забыла.

– Ему не нравятся всякие… неформальные… организации… – Губы Кости были все ближе к ее губам. Он хорошо целовался, нежно и, одновременно, страстно.

– А-а-а! Вот вы где! – возникший ниоткуда знакомый баритон отбросил их друг от друга.

Перед ними стоял сияющий Кудесников с улыбкой Фернанделя на лице. Идиотский вид дополняла кепочка с надписью «День города – день радости!». Лебедев поморщился и показал, что у него есть желваки. И что его подбородок может каменеть. За долгие годы, проведенные на руководящих должностях, выражение «Бойтесь!» он довел до автоматизма.

Однако пугать дураков трудно именно потому, что они не замечают опасности. Этот – не замечал.

– Марьяна, – оживленно сообщил Арсений. – Я придумал новый ход, который обязательно понравится руководству. Меня просто распирает от гордости. Я должен с вами поделиться.

– Да-да? – спросила она ошалевшим голосом.

– Проект пансионата. Ну, помните? Четыре корпуса, два бассейна, прогулки на лошадях…

– И что?

– Сделаем на крыше столовой вертолетную площадку!

Лебедев засмеялся. Этого придурка нужно или шугануть один раз как следует, или навсегда оставить в покое. Кажется, Марьяна сегодня не поедет с ним на дачу. Ах, но как она изменилась!..

* * *

– Неформальные организации? – переспросил Кудесников. – Вы точно воспроизводите его слова?

– Ну, что я – пятилетний ребенок?

Он вел машину на маленькой скорости, потому что никак не мог вспомнить, где поворачивать. Отшитый и разобиженный Лебедев предлагал Марьяне свой автомобиль с шофером, но она отказалась.

«Возможно, Роман Сливка, Ксения Лужина и Людмила Панова являются членами какого-нибудь тайного общества медиумов, а их штаб-квартира расположена как раз на Рябиновой улице? – размышлял Арсений. – Тогда все ясно: Сливку убрал кто-то из своих. После собрания. Может, это был приговор коллектива? Он в чем-то провинился, проштрафился? Нарушил внутренние законы организации? Лебедев и Сачков кое-что знают об этом подпольном кружке. Однако вряд ли поделятся со столичными гостями своими мыслями. Уж Кондрат Миронович точно не станет выносить сор из избы».

Как только они свернули к гостинице, прямо им на хвост села серебристая иномарка. Кудесников прижался к обочине, но та не захотела их обгонять.

– Взгляните, кто там за рулем, – попросил Арсений Марьяну.

Та повернула голову и доложила:

– Какой-то брюнет с бородой. Он делает нам знаки рукой. Может, у вас колесо спустило?

– А, черт! Кажется, это мой знакомый. Но мы же договаривались на завтра! Какой нетерпеливый… Вдруг в гостинице номеров нет, куда я его на ночь дену?

– У вас кровать широкая.

– Спать с мужиком?!

– Чего вы раскричались? Надеетесь, что я приглашу вас к себе?

Кудесников ничего не успел ответить. Как только он припарковался, из серебристого автомобиля, прибившегося к бордюру, выскочил психолог А. А. Траскевич и бросился к нему.

– Простите, Марьяна, нам придется расстаться прямо сейчас, – с сожалением констатировал Арсений. – И расстаться без слез и объятий. Времени на нежности совсем не осталось.

Она хмыкнула. Ей нравилась его хрустальная детская наглость. Она выбралась из машины, хлопнула дверцей и, вздернув подбородок, в гордом одиночестве проследовала к себе. Арсений же повернулся на каблуках и оказался лицом к лицу с Траскевичем. Тот не дал ему и рта раскрыть.

– Знаете, я не выдержал. Вы уехали, а я остался один на один со всеми этими мыслями… В общем, отпустил последнего пациента и – следом.

– Это просто замечательно, – сухо заметил Кудесников, который как «друг семьи» должен был обеспечить контакт психолога и Ксении, но до сих пор не придумал, как это сделать. – Но я понятия не имею, на месте ли девушка.

– Так давайте проверим.

Кудесникова почему-то раздражала его длинная блестящая челка, распадавшаяся надо лбом. Его интеллигентский вид и то, что он так откровенно втюрился. Все влюбленные мужчины – это клоны какого-то одного идиота, у которого раз и навсегда отказали мозги. Когда Арсений находился на территории психолога, в большом светлом кабинете, он испытывал даже какой-то пиетет. Здесь же, рядом с «Дубовой рощей», Траскевич выглядел неуместно.

– Дайте мне вашу визитную карточку, – приказал Кудесников и пошевелил пальцами, поторапливая гостя.

Повертел ее в руках, пристроил на капоте серебристой машины и сказал:

– Какая у вас панель управления забавная. Можно, я поближе посмотрю?

Открыл дверцу, всунул голову внутрь и восхищенно поцокал языком.

– Давайте займемся делом! – поторопил Траскевич.

– Давайте, – согласился Арсений и, достав из кармана ручку, быстро написал на обратной стороне визитки: «Жду вас прямо сейчас в бассейне, в крайней справа душевой кабинке. Войдите, будто там никого нет».

– Да вы что? – взвился Траскевич. – Ничего себе, предложение!

– Нормальное, – грубо ответил Арсений, не позволив ему вырвать визитку из рук. – Я ведь говорил, что за Ксенией приглядывают два амбала. Вам же не хочется, чтобы они разбили вам лицо? А ведь они обязательно сделают это, опустив увертюру. Никаких разговоров не будет. Дадут в глаз – и дело с концом.

Траскевич, который наверняка гордился своей внешностью, к такому повороту был явно не готов, поэтому перестал сопротивляться. Осталось только передать визитку девице. Если, конечно, она еще не выписалась и не упорхнула в неизвестном направлении.

Арсений потащил психолога за собой в гостиницу, засунул в свой номер, а сам постучал к Марьяне.

– Идите к черту! – сразу же откликнулась она, как будто стояла за дверью и ждала, когда он появится.

– Мне нужна женщина, – огорошил ее Кудесников. – Причем срочно. Выходите скорее!

Марьяна появилась на пороге и смерила его взглядом, который, по идее, должен был убивать все живое.

– Вас следует поместить в карантин, – сообщила она уверенным тоном.

– Сделайте одолжение – передайте визитку той девице, Ксении. Я вам покажу, в каком она номере. Но передать нужно так, чтобы мужики ничего не заметили. Вы ведь видели тех мужиков, которые за ней ходят? Это потенциальные убийцы. Только вас я могу отправить на такое ответственное задание…

– Вот спасибо, – с чувством ответила Марьяна. И вместо того чтобы захлопнуть дверь у него перед носом, потребовала: – Давайте сюда вашу визитку.

Она бесхарактерная. Она не в состоянии отказать ни одному нахалу, и они все пользуются ее добротой.

Марьяна вышла в коридор в неглиже и двинулась вперед, осторожно ступая босыми ножками по ковру. Кудесников поглядел ей вслед и сглотнул. Потом спохватился и спрятался в ее номере, оставив дверь приоткрытой – на всякий случай.

– Что вы ей сказали? – спросил он, когда его посланница вернулась, знаком показав ему, что все о’кей.

– Какая вам разница? У девушек есть свои маленькие секреты. – Кудесников насупился. – Чего вы стоите? – ухмыльнулась она. – Бегите в душ!

– Черт, – пробормотал Арсений. – У вас дар выводить меня из равновесия.

Кажется, ей было приятно это слышать. Ворвавшись в собственный номер, Кудесников увидел, что Траскевич стоит посреди комнаты по стойке «смирно», а на полу перед ним валяется Мерседес. Все три новые миски и одна старая, в которые коту полагалось ходить в туалет, перевернуты, и на них покоятся клочья журнала с телепрограммой, который администрация гостиницы любезно предоставляла постояльцам.

– Что, туалетной бумаги не хватило? – спросил у кота Кудесников. Тот посчитал, что реагировать на критику – ниже его достоинства, и даже кончиком хвоста не двинул.

– Может, он сдох? – предположил Траскевич.

– Дохлый кот не может выглядеть таким наглым, – ответил Арсений. Схватил Траскевича за рукав и потянул в коридор. – Скорее! Надеюсь, в бассейне сейчас никого нет, и кабинка окажется свободна.

– Но как Ксения выберется из номера, если за ней следят два, как вы говорите, амбала?

– Они потащатся за ней. Но в душ не пойдут, естественно. Когда девушка войдет в кабинку, включите воду и разговаривайте шепотом, понятно? После этого дождитесь, пока она выкупается, и топайте сюда. Я ясно излагаю?

Кудесникову страстно хотелось пойти тоже и понаблюдать за действом со стороны, но делать этого было, конечно, нельзя. «Если уж она Траскевичу ничего не скажет… В таких романтических обстоятельствах… Ночь, льющаяся вода… Впрочем, может, она вообще не придет».

Прошло примерно полчаса, как влюбленный ушел. И вот наконец стук в дверь.

– Входите скорее! Что вы мешкаете! – воскликнул Арсений. – Если кто-нибудь увидит, что я ночью принимаю у себя мужчину, моей репутации конец.

Траскевич вошел мрачный, как туча.

– Она плакала, Арсений!

– Неужто? Надеюсь, церберы вас не слышали.

– Когда она меня увидела, то разрыдалась и все мне рассказала.

– Это совсем другое дело! – обрадовался Кудесников.

Ну, наконец-то. Наконец-то хоть какая-то информация!

– Я из нее вытянул кое-что важное: когда она ко мне пришла тогда в офис, я тоже ей сразу понравился. И она думала обо мне постоянно.

– А зачем, зачем она приходила? Она ведь в тот раз вам так и не призналась. Но теперь-то вы в курсе! Зачем ей нужен был психолог? Какого совета она хотела?

– Ее замучила бессонница.

– Что?! – прошипел Арсений так громко, что кот проснулся и сел. – Бессонница?!

Он тут бьется над делом об убийстве, выстраивает гипотезы, основанные на существовании глобального информационного поля, а ему пытаются втюхать какую-то там бессонницу!

– Она вам объяснила, что за типы караулят ее?

– Объяснила. Все так ужасно. По контракту она должна продавать в месяц косметики на определенную сумму. Она же некоторое время болела, не справилась с планом, и руководство фирмы, оказавшейся какой-то шарашкиной конторой, накрутило еще проценты. Теперь она должна компании гигантскую сумму, которой у нее, разумеется, нет. Типы предлагают ей выселиться из квартиры и расплатиться квадратными метрами. Она, конечно, ни в какую. Но у них связи, адвокаты всякие. Она ввязалась в тяжбу, и эти субчики, ее хозяева, боятся упускать Ксению из виду. Приставили к ней конвоиров. Берут измором. Они ей жить не дают! Шантажируют. Говорят, что, если Ксения обратится к властям, они расправятся с ее бабкой. Она запугана, Арсений! Мы должны что-то сделать.

Настроение упало. Черт возьми, все впустую! Девица навешала психологу лапши на уши. А может, нет? Ведь сам он вцепился в Ксению Лужину из-за того только, что Сливка был с ней знаком, верно? То, что они оба контакторы, конечно, наводит на размышления. Но что, если дар Романа Петровича не имел к убийству никакого отношения? И убили его по какой-то другой причиние?

– Я сейчас же еду в Москву и начинаю заниматься этим делом, – сообщил Траскевич. Добыл из кармана брюк ключи от машины и потряс ими в воздухе. – И вы меня не остановите!

– И не собираюсь даже, – буркнул Кудесников. – Поезжайте.

– Я хотел выйти и разобраться с этими типами на месте, но Ксюша меня отговорила… Ради бабушки! У вас есть номер моего сотового? – спохватился психолог. – Вы же остаетесь здесь, в гостинице. Я сказал девушке, что она может на вас положиться.

– Это все равно что доверить коту караулить канарейку, – пробормотал Арсений.

Просто так пробормотал, из вредности. Ксения ему не нравилась ни капельки. Вот если бы у нее были темные кудрявые волосы и сияющие глаза, и земляничные губы…

* * *

Утром Кудесникова разбудила телефонная трель. Не посмотрев, кто звонит, он приложил сотовый к уху и сонно пробормотал:

– Алло…

– Вы что же, еще спите?! – промяукал прямо ему в ухо Кондрат Миронович. – А завтрак с активистами консервного завода?

– Чего?

– Консервного завода. Через полчаса нужно быть на предприятии.

– Есть будем прямо в цеху? – уточнил Арсений, свесив ноги с кровати. – Непосредственно из железных банок?

– Чего? – в свою очередь, переспросил Сачков.

– Шофер Константина Николаевича за нами заедет?

– Я заеду, – пообещал Кондрат Миронович. – А Николаичу придется заниматься делами. Неотложными.

В коридоре заспанный Кудесников наткнулся на Марьяну, запиравшую номер.

– Я к вам посоветоваться, – сказал он. – Меня Сачков зовет с собой завтракать на какой-то завод. Может, вы меня отмажете?

– В городе опять кого-то убили, – вместо ответа сообщила она. – Вы не в курсе? Костя мне позвонил и сказал, что ему придется задержаться. Самому проконтролировать… Ужасно был расстроенный.

– Еще бы! День города на носу, – с иронией заметил Арсений. – Преступники должны сидеть тихо, дабы не портить общего праздничного впечатления. А они, гады, убивают и убивают. Наверняка Константин Николаевич отправился уминать прессу, чтобы не выносила на первые страницы криминальную хронику. – Он помолчал и спросил: – А кого убили?

– Понятия не имею, – Марьяна с тревогой посмотрела на него. – Настроение у Кости жутко испортилось. Он подхватился и…

– Что значит – подхватился? – удивился Арсений. – Вы провели ночь, сплетясь в тесных объятьях? Откуда он подхватился?

– Мы разговаривали.

– Но вчера его тут не было, разве не так?

– Костя приехал рано утром, чтобы кое-что обсудить. И это вовсе не то, о чем вы подумали.

– Ну и жук ваш Костя. Так вы признаете, что я выполнил свое обещание и заместитель мэра у ваших ног?

– Вы-то здесь при чем? – возмутилась Марьяна. – Вас постоянно нет на месте. Бегаете, как заводной паровозик, пущенный на паркет, – хаотично и на большой скорости. Когда мы заключали сделку, я надеялась, что вы мне поможете, а вы… И вообще! Праздник уже на носу, и мне нужно идти на бал, а я так боюсь этого бала, что у меня даже аппетит пропал.

– Поезжайте на консервный завод, – предложил Кудесников. – Аппетит должен появиться обязательно. А чего вы так боитесь, я что-то не понял?

– Я буду чувствовать себя дурой! В вечернем платье, вся расфуфыренная и – одна! Что может быть ужаснее? Меня некому сопровождать!

– Ну, я пойду с вами. Я же обещал.

– Вы! – сверкнула глазами Марьяна. – Вы Косте – не соперник.

– Слишком мелко плаваю? – хмыкнул Арсений. Ему было неприятно, что она в него не верит. – Да не переживайте вы так, я могу выглядеть просто блестяще.

– Дело не в этом… Костя не примет вас всерьез. Кроме того, он вас знает, и все такое…

– А я загримируюсь, – не сдавался Кудесников. – Я умею профессионально перевоплощаться. Кого вы хотите в сопровождающие? Принца Персии? Голливудскую звезду или английского графа? Кстати, у меня есть один знакомый граф, Арчибальд, он сейчас как раз в Москве. И кое-чем мне обязан. Возьму у него напрокат костюмчик и так сыграю роль – ваш Костя еще долго будет вспоминать. Вы же этого хотите? Женского триумфа?

– Произнесенное вслух, все это выглядит глупо, – стушевалась Марьяна. – Кроме того, нельзя косить под настоящего графа. Это все равно что пытаться выдать сшитое на коленке платье за вещь от Гуччи. Всем будет смешно, а мне стыдно.

– Ерунда, – резко ответил Кудесников. – Вы уже видели меня в деле. Я был в одном из своих образов, и вы меня не узнали.

– Да ладно вам врать, – Марьяна рассердилась. – Я узнала бы вас в любом образе!

– Подойдет время, я вам расскажу, – загадочно усмехнулся тот. – В общем, так. Пировать на завод я не поеду, скажите Сачкову – отравился, дескать, некачественной ватрушкой с творогом, заперся в номере и пьет марганцовку. Вам же советую перестать волноваться по пустякам и жить в свое удовольствие. Развлекайтесь, ведите светскую жизнь! Что у вас там сегодня в плане? Посещение лодочной станции и награждение победителей марафонского забега?

– Не паясничайте.

– А насчет бала можете не волноваться. Я на него приду. Обещаю, у вас будет лучший кавалер в мире!