Текст книги "Ричард Длинные Руки – фюрст"

Глава 19

Все-таки во мне разные личности: ночью спал, как бревно, даже снились сочные женские задницы, голова неустанно прорабатывала варианты коронации себя любимого и планы перестройки королевства, чтобы все пели и плясали, сердце рвалось капитанобладить под всеми парусами под флагом Веселого Роджера, а трусливая селезенка строила вокруг дворца неприступные стены.

С утра я созвал Тайный Совет, на этот раз в нем присутствуют все командиры отрядов, которых граф Ришар вернул в Геннегау, некоторых я сразу приспособил к работе, объяснив, что работа с бумагами дело чести, дело славы, дело доблести и геройства.

Тягостное предчувствие беды охватило с того момента, как выбрался из постели, и чем больше расправлял плечи и смотрел соколом, тем сильнее нарастало это недоброе ощущение приближения чего-то очень нехорошего.

Лорды и командиры молча заняли места за столом, все серьезные и молчаливые, то ли передалось мое настроение, то ли сами замечают признаки надвигающейся грозы.

– Мы не только друзья, – сказал я, – но и, что важнее, единомышленники. У нас одна цель, одна воля, одно стремление – принести в это погрязшее в грехе королевство Слово Божье. Мы это сделали, но темные силы не унимаются! Вы знаете, в честном поединке они бессильны, зато начались подлые заговоры и бесчестные покушения на жизнь сюзерена.

Барон Альбрехт на правах самого близкого ко мне человека, не считая нахмурившегося сэра Растера, уточнил:

– Ваша светлость, Кейдан готовится нанести удар, собирает сторонников. Нужно его опередить.

– Нанести контрудар! – громыхнул сэр Растер. – Дайте мне отряд, я сегодня же отправлюсь в Ундерленды…

За дверью послышался шум. В дверь заглянул Фердинанд Лассаль, помощник сэра Жерара.

– Ваша светлость, – сказал он торопливо, – простите… Прибыл гонец.

– Впусти, – ответил я машинально.

В комнату не вошел, а вбежал гонец. Усталый, запыленный и с такими отчаянными глазами, что у меня сердце оборвалось и упало в бездну.

– Лорды, – сказал я повелительно, но упавшим голосом.

Барон Альбрехт поднялся первым, отвесил церемонный поклон.

– Ваша светлость…

За ним начали вставать остальные, слышались приглушенные шелестящие голоса, полные сочувствия и поддержки:

– Ваша светлость…

– Ваша светлость…

Едва за ними закрылась дверь, я с трудом выдержал паузу и повернулся к гонцу:

– Что?

Он преклонил правое колено.

– Ваша светлость, недобрые вести из Гандерсгейма.

Я чувствовал охватывающий меня с ног до головы липкий страх.

– Говори!

– Граф Ришар передал это послание.

Он протянул свернутый в тугой рулон лист бумаги, весь перевязанный красными лентами, а сверху все скреплено зловеще-красными сургучными печатями с обширными потеками.

Я ухватил торопливо, но пересилил себя и спросил:

– Ты воин? Вижу по тебе. Скажи своими словами, что там стряслось?

Он поклонился.

– Ваша светлость, – произнес он тихо, но таким отчаянным голосом, что у меня резко заболело сердце, – мы уже прижали варваров к морю! Оставалось либо добить, либо сбросить в океанские воды… но неожиданно на горизонте появились сотни кораблей! Не таких огромных, как у адмирала Ордоньеса, даже совсем мелких, но зато их было столько, что просто воды не стало видно! И на каждом – воины. Десант они высадили по всему побережью Гандерсгейма! Перехватить всех мы не успевали, пришлось отступить, чтобы нас не взяли в кольцо…

Я спросил пересохшими губами:

– Насколько… сильно?

Он заверил торопливо:

– Потери? Нет-нет, ваша светлость, отступили организованно. Они нас не возьмут, почти все города и королевства в наших руках. По вашему очень мудрому повелению там везде с первого же дня строили ворота и наращивали стены! Только теперь все поняли, насколько далеко вы смотрите в будущее!.. Варварам и пиратам нас не взять, ваша светлость, как вы и предусмотрели. Но граф Ришар решил сперва перегруппировать войска, прежде чем ударить по новому противнику…

– Разумно, – произнес я тяжелым голосом. – Оставайся здесь, я велю принести еды. Никуда не выходи, ни с кем не говори. Не стоит, чтобы друзья печалились, а враги ликовали… Я составлю ответ, сразу же повезешь обратно.

– Слушаюсь, ваша светлость.

В соседней комнате, что тоже мой кабинет, вскрыл печати, засыпав багровыми осколками сургуча поверхность стола, жадно впился взглядом в размашистый почерк графа Ришара.

Он сообщал то же самое, только скупо и не столь драматично. Варваров преследовала, как он написал, только небольшая часть войска, остальные находились в крепостях и заканчивали их обустройство для надежной защиты. Вторжение с кораблей явилось неожиданностью, но в одном месте даже удалось опрокинуть пиратов и сжечь их корабли, но численный перевес заставил отступить в города-крепости. Пиратам их не взять, у них нет ни катапульт, ни даже лестниц. А пока наделают, стены защитники поднимут еще выше, а лучники уже сейчас расстреливают всех, кто рискует приближаться.

Ришар писал о том, что видел, он уверен, что пираты пришли на помощь варварам, с которыми у них кровное родство, но я успел повидать больше, прекрасно знаю, вторжение направлено не на защиту Гандерсгейма от нас, чужаков. Гандерсгейм уже давно и для пиратов стал чужим.

Сэр Жерар явился по моему зову с бароном Альбрехтом, как я и велел, по моему нетерпеливому жесту сели за стол и смотрели на меня молча и с сочувствием.

– Пока обсудим с вами, – объяснил я. – Уточним кое-что, а то на Совете начнется сумятица.

– Но что случилось? – спросил сэр Жерар.

– Вторжение в Гандерсгейм, – сообщил я. – Пираты!.. Но не на помощь варварам, как полагает граф Ришар. Помните, корабли Ордоньеса столкнулись с ними в море и потопили два десятка?..

Сэр Жерар кивнул.

– Да, все знают.

– Недавно была вторая попытка, – сообщил я, – когда полсотни кораблей пытались прорваться в бухту. Часть потопили сторожевые башни, а проникших в залив уничтожила только что прибывшая «Богиня Морей». Потопленные корабли оказались перегружены войсками для вторжения.

– Ого, – сказал сэр Жерар пораженно, – на экипажи не надеялись?

Барон Альбрехт предположил:

– Боялись, что силами экипажей не успеют разрушить все строящиеся корабли, сжечь верфь и разрушить постройки на берегу.

– Верно, – согласился я. – В конце концов пираты наконец поняли, что прямая атака с моря либо ничего не даст, либо будет стоить очень дорого…

Сэр Жерар слушал внимательно, барон Альбрехт сказал негромко:

– Значит, решили зайти с другой стороны?

– Именно, – сказал я. – Но высаживаться на берег недалеко от Тараскона рискованно, там множество народу, много войска, могут дать отпор, теперь понятно?

Сэр Жерар еще смотрел непонимающе, но барон сказал уверенно:

– Гораздо умнее высадиться в Гандерсгейме, который хоть и далеко, зато там родственный народ, некогда переселившийся с островов… Соединившись с ним и перегруппировавшись в могучее войско, можно сделать победный марш на Сен-Мари, где ударить по Тараскону с тыла. Так в самом деле могли бы камня на камне не оставить от сторожевых башен, от порта. Так?

– Точно, – подтвердил я. – Они не учли только, что мы, как новые власти Сен-Мари, сами предприняли попытку покорить Гандерсгейм! И почти закончили завоевание. Так что союзников там найти можно, но трудно. В их руках сейчас только часть берега, Гандерсгейм все еще наш. Из крепостей нас не выбить.

– Но войско там увязло, – сказал наконец сэр Жерар до жути трезвым голосом. – Что-то мне очень не нравится все это. Как-то странно совпало с этой серией покушений, заговоров…

Барон буркнул:

– Случайность. Где сторонники Кейдана, а где пираты!

– Да я знаю, но все равно как-то тревожно.

Я расстелил на столе карту и повел по ней пальцем.

– Вот смотрите. Островные варвары намеревались совместно с гандерсгеймскими продвинуться по крайней мере до Тараскона. Там бухта, ради которой они готовы пожертвовать десятками кораблей и тысячами жизней, там строится такой страшный для них флот больших кораблей!

– Хороший план, – одобрил барон, – простой, но верный. Ударить с тыла гораздо проще, чем пытаться с моря прорваться в бухту. Зайти с тыла и спокойно сжечь все строящиеся корабли. А может быть, и захватить секреты изготовления таких гигантов.

Сэр Жерар уточнил:

– Как мы помним, в прошлый раз варвары из Гандерсгейма почти дошли до Тараскона.

– Почти, – согласился я, – а совместные силы могли бы захватить королевство полностью. К тому же башни с гарпунами и катапультами защищают бухту только с моря, а со стороны города бухта и верфь беззащитны.

– Что делать, ваша светлость? – спросил сэр Жерар.

– Срочно набрать молодых мужчин из простолюдинов! – распорядился я. – Создать из нее дисциплинированное войско! Вызвать из Гандерсгейма барона Максимилиана фон Брандерсгерта, я передаю ему в командование набор и обучение солдат. Они все-таки могут попытаться высадить большой десант как здесь, так и правее или левее Тараскона. Нам нужно боеспособное войско, способное защитить новорожденный флот и с суши.

В дверь заглянул барон Эйц, он уже и сам начинает помогать заморенному работой и обязанностями сэру Жерару.

– Ваша светлость… – произнес он тревожным, как мне показалось, голосом, – гонец из Армландии!

Холод коснулся моего спинного хребта, а сердце болезненно заныло. Я заставил губы раздвинуться в улыбке.

– Из моей драгоценной и любимой Армландии?.. Давай его сюда.

Он отступил от открытой двери, махнул рукой.

– Сэр Иоганн!.. Его светлость готов вас принять.

Через порог переступил средних лет мужчина, худой и жилистый, с узким лицом и острыми глазами. Без доспехов, только мелкоячеистая кольчуга, кожаные брюки и высокие сапоги с золотыми шпорами, гонец не простого звания, что-то особо важное.

Он преклонил колено, не сводя с меня сурового взгляда.

– Ваша светлость.

– Сэр Иоганн, – сказал я.

Он поднялся и произнес четким голосом:

– Спешная весть, ваша светлость.

Удерживая на лице улыбку, я произнес легко:

– Какие новости из любезной моей сердцу Армландии? Говорите, это сэр Жерар и барон Альбрехт – доверенные люди.

Он произнес так же четко, не отрывая от меня испытующего взгляда:

– Вашей светлости надлежит знать, что войска короля Гиллеберда перешли границу и вторглись на территорию Армландии!

Сэр Жерар охнул, барона перекосило так, словно скрутила судорога, а я смотрел молча и с неподвижным лицом, в черепе пусто, только одна тоскливая мысль мечется и стучится в стенки, не видя выхода: все потеряно, все потеряно…

– Как это случилось? – спросил я перехваченным горлом.

Он сказал зло:

– Он готовился давно! У него были готовы карты, все заранее роздано командирам отрядов. Те сразу прошли в глубь наших земель, где и закрепились в очень удобном месте. К ним не подступить ни с одной стороны, а со спины вырыли гигантский ров.

– Значит, – спросил я, – наступление прервано?

Он покачал головой.

– Вряд ли. Туда все время подходят войска из Турнедо.

– В каком направлении могут двинуться?

Он посмотрел исподлобья, мне показалось, что хочет выругаться за глупый вопрос.

– В любом, ваша светлость. В замках не осталось больших гарнизонов. Три четверти рыцарей, если не больше, ушли с вами в Сен-Мари. Укрепления продержатся недолго. Гиллеберду достаточно начать атаку на любой замок с двух сторон, у защитников просто не хватит людей, чтобы охранять стены по всему периметру!

– Кто-то уже сдался? – спросил я.

Гонец смотрел прямо и бесстрашно.

– Никто не сдался, ваша светлость. Но уже трое пограничных лордов согласились принять защиту короля Гиллеберда в обмен на добавочные вольности. Еще пятеро колеблются, торгуются. Если и они примут условия короля Турнедо, ничто не помешает его войскам идти в глубь Армландии.

Сэра Жерара, похоже, испугал мой вид, он сказал торопливо:

– Ваша светлость, это еще не разгром! Хотя, конечно, король Гиллеберд – великий политик и умелый стратег. Он всегда умел ждать.

– Еще бы, – проговорил барон Альбрехт непривычно для него тяжелым голосом, – удачнее времени не выбрать. И само наступление ведет хирургически точно и умело.

Он отвел от меня взгляд, чтобы не сказать, что я, редкостный дурак, оголил Армландию, которую клялся защищать. Более того, даже сейчас ничего не могу сделать! Войско завязло в Гандерсгейме, ни одного человека не могу оттуда снять, тем более что там проклятый десант с моря…

В голове зашумело, весь мир застлала серая мгла. Мне показалось, что теряю сознание, и с ужасом понял, что удар оказался тяжелее, чем если бы просто обухом в лоб.

Как сквозь вату донесся обеспокоенный голос сэра Жерара:

– Что с ним? Ваша светлость, попейте водицы…

Я, все еще в полубессознательном состоянии, покачал головой.

– Возьмите сэра Иогана, накормите. Я буду думать… Не может быть, чтобы не отыскалось выхода. Не может такого быть…

В глазах все еще серая мгла, но я слышал шорох и топот ног, когда они осторожно оставляли потерпевшего сокрушительное поражение лорда наедине с его мыслями.

Я сжал голову ладонями, перед глазами постепенно мелькающие светлые мушки разрослись в пятна, слились воедино, я все в том же кабинете, но теперь никогда не буду чувствовать себя в нем так беспечно, как раньше.

Тоска такая, что броситься бы в бой и красиво погибнуть, но и это не получится, все равно потом демократы все обосрут и обгадят. Вон отчаянное желание моего тезки, короля Ричарда II, броситься в бой и либо победить, либо погибнуть они в духе своих подлых и трусливых душ истолковали как желание убежать с поля боя. А ведь Ричард, не найдя коня, пешим ринулся в бой, чтобы отыскать и убить последнего из Ричмондов. Он его отыскал, но уже был настолько изранен, что в поединке пал от его руки.

Но, увы, все плебеи уверены, что король был трус и хотел бежать так отчаянно, что предлагал за коня полцарства. Еще бы, они именно так бы и поступили! Кстати, почему полцарства? Ах да, из той дури, где одному дураку другой дурак предлагает руку царской дуры-дочери и полцарства в придачу…

Я ощутил, что мой мозг, стараясь увильнуть от осознания катастрофы, привычно подсовывает моменты, где все дураки, а я такой умный, все понимаю, и хотя та умность в придуманном мире, но там так комфортно, что не нужны даже наркотики или дурманящее вино…

И вдруг заметил, что в кресле напротив в свободной позе расположилась леди Бабетта, очень серьезная, хотя все такая же ослепительно красивая и сочная.

Взгляд ее прекрасных глаз полон сочувствия, но, когда увидела, что я пришел в себя, заговорила ровным и позванивающим, как клинок остро отточенного меча, голосом:

– Сэр Ричард… у меня в руках указ Его Императорского Величества.

Я насторожился, никогда ее голос не был еще так сух, спросил, в свою очередь, сдержанно:

– Да? Что-то в последнее время Его Императорское Величество весьма благосклонен ко мне.

– Сама удивляюсь, – ответила она легко, но все так же без улыбки. – Чем-то вы его заинтересовали.

– Что за указ?

Она помедлила с ответом, ее глаза рассматривали меня испытующе.

– Очень серьезный, сэр Ричард. Очень. И от того, как вы поведете себя, будет зависеть очень многое. Вы даже не представляете, насколько.

– Ну-ну, – сказал я, хотя от ее легкого голоса повеяло холодом. Не смертельным, но достаточно колючим, чтобы я подобрался и спросил уже другим тоном: – И что же?

Она протянула мне свернутый в трубку и запечатанный магическими печатями лист, которые может сломать только тот, кому предназначено.

– Читайте.

– Вы знаете, – уличил я, – о чем там. Скажите своими словами. Без пышных титулов, что занимают половину текста, а то и больше, без предисловий…

Она кивнула, все так же не сводя с меня пристального взгляда.

– Как скажете, сэр Ричард. Еще раз предупреждаю, отнеситесь к написанному со всем вниманием, которого вам частенько недостает. И уважением, которого вы вообще ни к кому не испытываете. Император хорошо знает ваши планы.

Я спросил резко:

– Какие именно?

Она ответила уклончиво, но не опустила взгляд:

– Пока речь о желании ваших северных лордов посадить вас на королевский трон Сен-Мари. Да и вашем тоже. Я уже сообщала вам, сэр Ричард, о неудовольствии Его Императорского Величества такими опасными стремлениями. Сейчас же Герман Третий, будучи убежденным сторонником легитимной власти, запрещает вам принимать их предложение.

Я пробормотал:

– Ого!.. Даже запрещает? Сперва пряники, титулы, а теперь вот наконец-то и плеть?

Она позволила краешкам губ сымитировать подобие улыбки.

– Пряник тоже есть. В случае послушания воле Его Императорского Величества вы получаете титул фюрста с соответствующими регалиями и знаками отличия. Это легитимно и будет признано всеми государями.

Я приподнял иронически бровь.

– Всего лишь фюрста? Мне казалось, эрцгерцог выше…

Она покачала головой.

– Вы же знаете, в разное время и в разных странах старшинство нарушается в силу местных условий и особенностей. Иногда нарушается весьма сильно. В этих краях фюрст почти равен эрбпринцу, что значительно выше герцога и эрцгерцога. В давние времена фюрсты стояли в иерархии правления сразу после короля, если вы этого раньше не знали… Или знали? К сословию фюрстов относятся эрцгерцоги, герцоги, ландграфы, маркграфы, пфальцграфы, а также, что для вас особенно важно, архиепископы и епископы. Ну, как духовные фюрсты.

Я смотрел на нее пристально, быстро прогоняя в уме разные варианты. До этого момента Бабетта ни разу не касалась щекотливой темы моих взаимоотношений с Церковью. Как будто ее и не существовало. Да и сейчас упомянула лишь для того, чтобы бросить песчинку на нужную чашу весов.

– Эрцгерцоги, – сказал я, – герцоги, ландграфы, маркграфы, пфальцграфы… Это все прошлое. Ну ладно, эрцгерцог – настоящее. Я все равно не понял, почему титул фюрста предпочтительнее?

– Эрцгерцог, – ответила она, – это титул, который могут дать и могут забрать. А фюрст… у фюрстов свои владения, их обычно именуют княжеством, хотя это не совсем точно, но сейчас это неважно. В каждом княжестве есть только один фюрст, его дети носят титулы принцев…

Я порылся в памяти, уточнил:

– Это если в независимых княжествах. А в зависимых всего лишь графья.

– Сэр Ричард, – сказала она торжественно, – император выдаст все бумаги на владение вами независимым княжеством! В том смысле независимым, что даже император не волен будет его отнять. Это будет засвидетельствовано его подписью и печатью. В присутствии свидетелей.

Фюрст, мелькнуло у меня в голове, высший аристократический титул Священной Римской империи. Выше его только король и император. Однако со времен Священной Римской много воды утекло, система титулования и соподчинения все усложнялась, к тому же приходилось как-то вписывать в уже сложившуюся таблицу родовую знать присоединенных земель, у которых своя иерархия, процесс долгий и сложный, так что фюрст уже не совсем то, что было во времена Карла Великого… или Оттона, это неважно.

– Будет признано всеми государями, – повторил я с неприязнью. – Это как?

– Именно так, – пояснила она. – Всеми.

– Какими всеми?.. – переспросил я. – Херлуфом Сильвервудом в Вестландии?.. Королями на Южном континенте, которым до меня нет дела, как и мне до них?

Она произнесла строго, совсем не по-бабетьи:

– Сэр Ричард, это значит, что вас признают фюрстом со всеми его полномочиями, привилегиями и правами государи как на Юге, так и на северном континенте… где влияние императора гораздо сильнее, чем вы склонны в своей чистой наивности думать.

От ее чеканных слов веяло холодом, но глаза говорили, что выдает мне больше, чем должна, этого говорить не уполномочивали, сама и по своей воле приоткрывает некоторые тайны… И сколько тут правды и где начинается ложь, не смогла бы сказать, наверное, даже другая женщина.

Я долго смотрел в ее лицо, сейчас непроницаемое, просто передает, что ей велели, ничего от себя… или почти ничего, ровный и спокойный взгляд, хотя замечаю в нем напряжение и нечто еще… неужели неуверенность?

Знает ли, что я прижат к стене, сейчас и самому не до трона, в доме пожар, не знаю, за что хвататься? Или, кто знает, может быть влияние императора в самом деле настолько велико, что это он, не давая скинуть Кейдана, устроил вторжение Гиллеберда? А то и пиратов? Нет, это совсем уж дико…

– Хорошо, – ответил я. – Мне надо подумать. Как вы понимаете, да, нужно. Я благодарю Его Императорское Величество за такое щедрое предложение. Надеюсь, Его Императорское Величество оценит мою готовность…

Она спросила медленно, но таким голосом, что я отчетливо услышал угрозу:

– Обещаете всего лишь подумать?

Я вздохнул, нечего трепыхаться, она прекрасно видит, насколько я прижат, почти расплющен по стене.

– Принимаю, – ответил я хриплым голосом. – И благодарю Его Императорское Величество за доверие и столь… значимый титул.