Текст книги "Девушка с синей луны"

Марина ахнула.

– Здесь действительно кто-то был?

– Мы никого не видели. Надо бы осмотреть всю квартиру.

Монах посторонился, и Марина заглянула в студию. Снова ахнула потрясенно.

– Господи, что это? Что она сказала? Что здесь произошло?

– Диана говорит, он что-то искал. Приходит не в первый раз. Вы знали об этом?

– Понятия не имела! Диана никогда ничего не говорила. Может, полицию вызвать?

Монах и Добродеев переглянулись.

– Диана своеобразный человек, – осторожно заметил Монах. – Она не из тех, кто… принимает меры. Такие, как она, считают, если сделать вид, что ничего не было, то ничего и не было. Кроме того, я уверен, когда умерла сестра, а потом Денис, их расспрашивали, лезли в их жизнь. Она боится полиции.

Марина кивнула.

– Она знает, кто это был?

Монах и Добродеев снова переглянулись.

– Она думает, это Денис, – сказал Добродеев после паузы.

– Денис? Брат? Но он же в Бразилии… Ничего не понимаю! Он что, вернулся?

– Он не вернулся. Подруга Ии сказала, что Денис был убит спустя полгода после самоубийства сестры. Она присутствовала на похоронах.

– Убит? Господи! – простонала Марина, всплескивая руками. – Да что же это? Ничего не понимаю! Как же так… ведь он в Бразилии! Его отец оттуда, мать танцевала в ансамбле «Карибское кабаре» и привезла ребенка… Это правда?

– Мы собираемся проверить, смотаемся на кладбище с утречка. Вы посидите с ней пока, лады?

– Конечно!

– Может, чай, кофе? – спросил Монах. – Посидим, поговорим.

– Не знаю… вы меня совсем с толку сбили. Ничего не понимаю! Я знала, что она со странностями, но… – Марина махнула рукой. – Давайте чай. Только загляну к ней. Подождите, может это… полтергейст? – Последнее слово она произнесла шепотом.

– Это к Леше, он у нас специалист по барабашкам, – ухмыльнулся Монах. – Я скорее скептик.

– Трудно сказать, – начал Добродеев. – Уж очень все разбросано, полтергейст обычно действует аккуратнее… хотя… – Он пожал плечами.

– Я пошел в кухню, – сказал Монах. – Через пятнадцать минут прошу к столу. Леша расскажет про непознанное. А вы к Диане, как она там. Лео, идешь?

Марина убежала.

Монах прикрыл дверь в студию, и они отправились в кухню. По дороге Монах заглянул в гостиную. Там царил полный порядок. Он подошел к горке, постоял минуту-другую, рассматривая хрустальные бокалы и рюмки. Не без труда нагнулся и потянул за латунную ручку шкафчика. Там был бар: бутылка виски, пузатая бутылка шампанского, пара бутылок белого вина. И тонкая высокая бутылка синего стекла. Монах наклонился и прочитал название: «Оттонель»…

Глава 18
Кладезь народной мудрости

Они стояли перед тремя могилами, обнесенными низкой ажурной оградкой – Ии Рудник, Дениса Рудника и Полины Рудник. Детей и пережившей их матери. Одинаковые памятники – скромные прямоугольники потускневшего черного мрамора, скромные кресты, выбитые строгие буквы и цифры; лишь на памятнике Ии был нарисован букетик цветов, фиалок, видимо, судя по выгоревшему синему цвету – сверху над именем. Памятники заросли травой, сквозь которую пробивались яркими искрами цветки космеи, чьи семена были случайно занесены ветром с других могил. Похоже, здесь давно никто не был.

– Сик транзит… – пробормотал Добродеев. – Денис Рудник, честь-честью. Никаких сомнений. Леночка права, а Диана… Она что, действительно верит, что брат жив? Или что-то с головой?

– Необязательно. Мы это уже обсуждали. Нервная, неуравновешенная, боязливая… она вытеснила из сознания смерть брата, потому что ей так комфортнее.

– А кто же был у нее ночью? От кого она пряталась? И что там искали? Зачем выбрасывать из шкафа одежду и бумаги Дениса?

– Лео, а если слегка изменим угол зрения и зададимся вопросом не «кто», а «что»? Что в принципе можно искать в квартире Дианы? Мой длинный нос не унюхивает там ни антиквариата, ни золота… да и откуда? Ну, кое-что в загашнике, вероятно, есть, но чтобы методично обыскивать шкафы и кладовые, ничего не находить и приходить снова и снова? Нужно спросить у Дианы… хоть какая-то причина ночных визитов должна приходить ей в голову? Если бы ворвались ночью ко мне, я бы прекрасно знал, что они пришли за компом или новым кофейником. Возможно, за картиной Циркачки[4]4
  См. роман И. Бачинской «Тень горы».


[Закрыть], хотя настаивать не стану. Ты – тоже. Всякий человек прекрасно знает, что у него можно подрезать. Самое интересное, что злоумышленник тоже об этом знает, а также знает, где это прячут. Еще меня все больше и больше интересует молодой человек по имени Никита, историк, у которого был ретро-автомобиль «Мерседес-Бенц». Ты обещал навести справки. И еще! Леша, попроси своего папарацци сделать пару снимков Дианы.

– Ты думаешь… что?

– Не знаю, что. Еще одна мыслишка вслух. Нужно обойти всех соседей Дианы и спросить, что они видели или слышали той ночью. Возможно, человека. Но скорее всего автомобиль. Ночью не шляются пешком. Этот тип должен был на чем-то приехать. Вряд ли на такси. Я очень верю в полунощников, страдающих бессонницей, которые выглядывают из окна на всякий подозрительный чих. Район здесь тихий, шум мотора слышен далеко.

– Ты думаешь, он все-таки существует? Этот тип, как ты выразился.

– Опять не знаю. Я просто гребу частым гребнем, чтобы ничего не пропустить. Что еще? – Он задумался. – Ничего не приходит в голову? Подумай, Лео.

– Нужно показать второй шарф Диане.

– Да! Покажем. Еще?

Добродеев пожал плечами.

– Ладно, по ходу сообразим. Черт! Если бы не эта чертова нога! Как она меня бесит! Да, еще насчет «Мерседеса»… нужен старый механик на вес золота, какой-нибудь дядя Паша, к которому очередь на пятилетку вперед. Летописец самых крутых иномарок и знаток масштабных городских дэтэпэ за последние тридцать – сорок лет.

– Есть. Дядя Коля Одинец из «Виража».

– Пошли, Леша, навестим твоего дядю Колю. И поставим еще одну жирную точку в этом мутном деле. Гложет меня нехорошее чувство, что мы что-то упускаем… да и времени терять нельзя. Интересно, что нарыли соперники в лице майора.

– Есть вещи, в которые невозможно поверить, – философически заметил Добродеев.

– Или не хочется, – добавил Монах.

…Дядя Коля Одинец – отдельная песня! Кто в городе не знает дядю Колю из «Виража»! Среди тех, у кого есть автомобиль, таких не имеется. Механик от бога, чувствующий любую тачку как собственную руку, почище компьютерной диагностики определяющий по урчанию двигателя, где сбой. Легенда. Небольшой, тощий, седой, прокуренный и проспиртованный в лучших отечественно-хрестоматийных традициях. В промасленном комбинезоне с оттопыренными карманами.

– Дядя Коля, а мы к тебе! – воскликнул Добродеев радостно. – Как жизнь?

– Леша! Здравствуй. Нормально жизнь. Как сам?

– Скрипим помаленьку. Это мой друг Олег Монахов.

Дядя Коля кивнул.

– Что, ребята, с машиной проблема?

– Машина в порядке, дядя Коля. Поговорить надо. Может, посидим в «Лаврушке»? Оторвешься на часок?

– Можно. Вы давайте, ребятки, туда, а я подойду минуток через пятнадцать, кое-что надо добить. Сядете за стол к Мане, скажете, от дяди Коли.

– …Денька Рудь? Да кто ж его не знал! Классный был гонщик, пока не связался с братками, – сказал дядя Коля, удобно устроившись за столом Мани.

– Как связался?

– У него своя обслужка была, так они ему пригоняли угнанные машины, он перебивал номера или вообще курочил на запчасти. А кончилось все плохо. Убили Деньку свои же, не поделили чего-то. Три года уже будет, может, больше.

– Нашли, кто?

– Взяли одного, вроде видели, как они ссорились, бандюк отмороженный, не приведи господь. Алик Бура́. Они в «Попугае» крутились, штаб-квартира у них там. Грязная забегаловка, туда и зайти страшно. А у него алиби. Искали, Денька же чемпион области, человек известный. Кстати, нашли его около «Попугая»…

– Как его? – спросил Монах.

– Ножом в живот. По-бандитски. Он не ожидал, видать, не защитился. Он здоровый был, один мог раскидать двух, а то и трех, а тут, вишь, сплоховал.

– Зачем ему нужно было пачкаться? – спросил Добродеев. – Известное лицо, гонщик, хороший парень…

– Деньги, будь они прокляты! На руках мать и две сестры. Про девчонок не скажу, я их не сильно знал, а вот Анька, та привыкла широко жить.

– Анька?

– Мамаша Деньки, артистка.

– Она же Полина!

– Это в театре она Полина, а по жизни Анька. Анна Рудник. Ее мать приемщицей в телеателье работала, батьки не было. Мы с ней на одной улице росли. Из-за нее район на район с кольями шел, а она королева! И ведь не скажешь, что красивая из себя, тощая, небольшая, а вот, поди ж ты! Правда, ловкая, фигуристая. Как вильнет подолом, как взглянет исподлобья, так хоть на край света за ней. Она Деньку нагуляла где-то в Мексике или Бразилии, ездила по миру с концертами. Он черный из себя был, чисто испанец, горячий, чуть что, сразу в драку лез. А девочки тутешние, говорили, от мэра покойного, Аркадия Семеновича. Он из партейных прошлых был, хозяин, при нем и дороги, и чистота… если и брал себе, так не борзел. Он Аньке квартиру сделал приличную и деньги дал Деньке на мастерскую. Анька левой ногой дверь к нему в кабинет открывала, и чуть что не так, по мордасам. Крутая была, с норовом. А у него любовь! Он намного старше был, женат, а детей не было. Говорили, он много денег им оставил, девчонкам подарки на день рождения дорогие дарил, украшения, за границу ездили. А когда помер, так остались они бесхозные. Вот Денька и полез в грязь. Причем у него младшая сестра за полгода примерно до убийства с балкона прыгнула, несчастная любовь, говорили. Денька черный ходил, а она, Анька, так вообще слегла. Умерла полтора года назад, я был на похоронах… как же, подруга детства, все живые соседи пришли. Видел ее дочку там, старшую, не знаю, как звать – красотка, но какая-то не своя, ни на кого не смотрит, с ней говорят, а она вроде не понимает… была с мужем или, кем он ей приходится – с длинным волосом, вроде артист. Весь театр пришел, речи говорили, музыка, цветов полно. – Он замолчал. Потом сказал: – Эх, жизнь наша! Давай, Леша, помянем их! Хорошие люди были, да вот судьба ихняя криво с ними распорядилась. Всех жаль! И Деньку, и Аню, и ее дочку… никогда не видел, а все равно жаль, совсем девчонка была. Нехорошо, когда молодые уходят вперед стариков…

Они выпили водки. Закусили мясом и хлебом.

– Дядя Коля, такой вопрос, – начал Монах. – Несколько лет назад по городу бегал довоенный «Мерседес-Бенц», в курсе?

– А как же! – обрадовался дядя Коля. – Знатная машина! Под девяносто лет, а бегала как молодая!

– А где она сейчас?

– Так ее ж музей компании выкупил, большие деньги дали, пару лет уже. Увезли к себе в Германию. Сначала крутили носами, мол, много переделок, а потом забрали.

– Дядя Коля, а кто хозяин был, знаешь?

– Знаю! А как же. Их много было. Лет двадцать назад Арик-левак, механик экстра-класса, вытащил из какого-то сарая, года три доводил до ума. Таки довел. Потом продал директору театра, а этот алкаш разбился на ней, руки-ноги поломал, еле выжил. Ну, сложили ее, на ней еще директор нашего инструментального лет десять ездил, привозил ко мне если чего. Его вдова продала главному третьей городской больницы, да на ней больше его племянник ездил, Никитка Косач. Его дружок, шебутной такой, Майкл назывался, в черных очках, волос длинный, штаны с мотней. В журналистах ходил, все обещал, что напишет про меня, вроде прикалывался, да так и не написал. А Никитка… помню, как-то пригоняет ее ко мне, говорит, выручай, дядя Коля, врезался! Они оба там были, слава богу, не побились, целые остались. Дядька убьет, говорит, если увидит. А я ему: да этой машине, говорю, цены нет, что ж ты ее так гробишь-то? А он только руками разводит. Хороший паренек был, работал учителем истории в институте, умный, в очках.

– Почему был? – спросил Добродеев.

– А потому был, что зарезали его, уже года полтора будет… или побольше. Хулиганья всякого и гопников сейчас полно, сам знаешь. Никого не нашли, как водится. А дядька его взял да и продал машину немцам, как я понимаю, чтоб и памяти не было, и с глаз долой.

– На помин души, – сказал Добродеев. – Жаль парня.

– Жаль, – согласился дядя Коля.

Они выпили. Дядя Коля поднялся:

– Спасибо за компанию, уважили. Если надо чего, Леша, не стесняйся, и друг твой тоже, забегайте.

– И тебе спасибо, дядя Коля. Как фамилия дружка Никиты, не помнишь случайно?

– Помню. Не наша фамилия. Майкл Джексон. Я еще у внука спросил, не знает, есть такой журналист, а он засмеялся и говорит, это певец такой, помер уже.

– Я его знаю, – вспомнил Добродеев, – Миша Джурба, сидит на письмах, кажется. Кличка такая, дядя Коля.

– Да мне все одно, – махнул он рукой. – Бывайте!

Монах и Добродеев поднялись, провожая дядю Колю.

– Еще один, – сказал Монах, усаживаясь. – А что я говорил?

– Может, случайное совпадение?

– Не думаю. Надо бы узнать его ник. Если он был… Ашугом, Менестрелем, Акыном или еще как-нибудь похоже, то это не совпадение, Лео. Это система. Ия, Вагант, Денис, Никита, Бард…

– Но ведь Дениса уже нет. Если он убил Ваганта из-за Ии, то кто разобрался с Бардом-Леонидом, а еще раньше с Никитой? Тот и другой были связаны с Дианой. Какие-то роковые женщины! Подойти страшно.

Монах задумчиво рассматривал свою левую руку с кровоподтеками.

– Христофорыч, о чем ты? – произнес Добродеев после паузы. – А мотив?

– А у Дениса был мотив?

– У Дениса был. Слабый, с моей точки зрения, но тем не менее принимается за неимением лучшего. Месть за сестру. Но Дениса больше нет.

– Дениса нет, а система работает, – сказал Монах.

– В смысле?

– В самом прямом. Денис мертв, двое свидетелей подтвердили это, а система работает. Всякий, кто покусится на Диану, плохо кончает. А началось с Ии. Дениса нет, отец девочек давно умер. – Он помолчал. – Кстати, у нее в серванте стоит бутылка «Оттонеля». Как и в квартире Леонида. Добавь сюда два ее шарфа…

– Но у него в ту ночь был мужчина…

– Откуда это известно?

– Соседка слышала мужские голоса.

– Она слышала вскрик, как если бы Леонид приветствовал старого друга, а если все было не так?

– А как?

– Давай смоделируем ситуацию, Леша. Ты уже улегся, ночь на дворе. Вдруг звонок. Ты поднимаешься с постели, идешь в прихожую…

– И заглядываю в глазок!

– И заглядываешь в глазок. Видишь знакомую личность и открываешь дверь, издав радостный или удивленный возглас. Личность заходит. Это акт первый. Акт второй: вы пьете «Оттонель», отвратительное дамское пойло на любителя, видимо, принесенное гостем. Акт третий: те же в спальне. Убийца привязывает руки жертвы, то есть твои, к спинке кровати… – Добродеев скривился. – Кстати, шарф, скорее всего, убийца принес с собой, иначе откуда бы он взялся. Акт четвертый: убийца сворачивает тебе шею. Случайности я не допускаю – намерение слишком явное. Сначала привязать, потом убить. Занавес.

– Как-то ты, Христофорыч, со своим наглядным реализмом… – пробормотал Добродеев, ослабляя узел галстука. – Между прочим, для этого нужна большая сила.

– Согласен, у убийцы сильные руки.

– Куда ты клонишь?

– Ты прекрасно понимаешь, куда я клоню. Мы рассуждаем гипотетически. Рассчитываем плюсы и минусы. Убийца и жертва были знакомы. Плюс. «Оттонель» – дамский напиток, такой же в серванте у… нее. Плюс. Сильные руки… мертвая хватка, как ты сказал. – Монах повертел рукой с синяками перед носом Добродеева. – Плюс.

– Ты думаешь, это Диана?

Монах пожал плечами.

– Ну… Не знаю. Она вцепилась в меня, когда была в трансе. Я думал, она сломает мне руку. Мало ноги, так еще и руку. Если помнишь, у нее даже голос изменился, стал ниже…

– И что?

– А то, что в трансе она другой человек. С сильными руками и низким голосом.

– По-твоему, у нее раздвоение личности? И она представляет себя… кем? Денисом?

Монах пожал плечами:

– И мотив налицо – сберечь неопытную младшую сестренку от мужчины путем его устранения. Потому она и считает, что он жив. Он убил Ваганта, он приходит в их квартиру и что-то ищет, он убил Леонида… в подсознании она в это верит и боится. Она легко подчиняется, брат полностью подмял ее под себя, она это приняла. Когда он убил Ваганта, она и это приняла. Когда он умер, она, не желая принимать его смерть, почувствовала себя одним целым с ним, то есть вобрала в себя его личность. Денис это Диана, Диана это Денис.

– Значит, ночью никого не было?

– Думаю, не было. Возможно, не было.

– Зачем же она позвала тебя?

– Эта двойственность мучает ее, она хватается за соломинку, чтобы освободиться. А тут экстрасенс, внушающий доверие… как-то так. Не знаю, Леша. Похоже, она на распутье – то ли погрузиться еще глубже, то ли попытаться вытолкнуть из себя личность Дениса…

– Она это понимает?

– Не уверен. Возможно, на уровне подсознания. Инстинктивно. Не знаю. Потому такая смурная и боится людей. Подсознательно чувствует, что не такая, как другие. Я не психиатр, Леша, я закончил всего лишь курс психологии, хотел разобраться в себе и мире; много читал. Мозг как компьютер, вдруг начинает глючить, а почему – бог весть. Или дьявол весть. Наследственность, стрессы, лишняя хромосома. Непостижимо на данном этапе – мозг неизученная область. Вернее, неизучаемая на данном этапе, не доросли.

– Надо бы поговорить с Майклом Джексоном, – заметил Добродеев.

– Поговорим. Прямо сейчас. Поехали, Лео!

…Шебутной Майкл Джексон был на рабочем месте. Сочинял ответ на очередное письмо от пенсионера-активиста. На вопрос о Никите он воскликнул:

– Ника был классный, мы с ним за одной партой всю школу просидели. А как он историю знал! Запросто фитиля вставлял нашей историчке Зое Гавриловне.

– Что с ним случилось?

– Подрезали на Полевой около педа, вечером.

– Была драка?

– Нет вроде. Его дядька Андрей Иванович говорил, никаких других повреждений, к нему просто подошли и ударили ножом в живот. Открыли дело, да так и не нашли никого. Там с одной стороны улица была перекрыта, чего-то рыли, народ просачивался по другой стороне. Свидетелей не было. Когда нашли, было поздно. А что?

– Миша, ты помнишь девушку, с которой он встречался?

– Диану? – Майкл хмыкнул. – Помню. Да не встречались они! Познакомились в сети, встретились раз или два и все. Думаю, они все равно разбежались бы.

– Почему?

– Во-первых, она на два года старше, но не поэтому, конечно. Она… – он замялся, – неадекватная! Несовременная. С ней не о чем говорить. В кафе не хочет, в тусовку не хочет, а хочет гулять в парке и смотреть на реку, а в десять вечера домой. И ни-ни, только за руку подержаться. Скучная барышня. Я его спросил, о чем вы с ней говорите? А он ответил, что говорит он, а она слушает. Он здорово историю знал, вот она и слушала.

– Ты говоришь, они познакомились в сети. Какой у него был ник?

– Голиард. Я еще смеялся, говорил, похоже на фэнтези. Он фэнтези не признавал, говорил, реальная история покруче будет.

– Кто с кем познакомился? Диана с ним, или Ника с Дианой?

– Она написала ему первая. Он заливал что-то про походы Александра Македонского, она задала вопрос, а Нике только того и надо. Другие девушки про Александра Македонского слушать не хотели. Нет, вы не подумайте, она неплохая, только какая-то зашуганная, все время оглядывается, в глаза не смотрит. Он нас познакомил… самый нудный вечер в моей жизни! У нее еще раньше брат умер, и мать недавно, она как на поминках сидела, а Ника все время меня под локоть толкал, как бы чего лишнего не ляпнул. А зачем вам?

– Просматриваю старые криминальные хроники… – неопределенно сказал Добродеев.

– Хотите дать материал?

– Посмотрим, что получится.

– Алексей Генрихович, вы с главным дружбу водите, замолвите словечко, а? Ну, сколько я могу на письмах сидеть? У меня уже крыша едет. Пожалуйста! Он вас послушает!

– Я посмотрю, что можно сделать, Миша.

– Ты знаешь, что такое «голиард»? – спросил Добродеев уже на улице.

– То же, что бард или вагант. Певец. Третий в жертвенном ряду. – Монах замолчал, сосредоточенно разглядывая проезжающий троллейбус. – Чего-то я подустал, Леша…

– Домой? Может, заглянем к Митричу?

Монах вздохнул.

– Настроение хреновое. Домой тоже не хочется. Ладно, – решился, – поехали к Митричу.

Добродеев призывно махнул рукой; красная «Тойота» вырвалась из ряда машин и вильнула к тротуару…

Глава 19
Тернистый путь к истине

– Ребята! – обрадовался Митрич. – Олежка! Как ты? Гипс скоро снимать?

– Еще пару недель, надеюсь. Поверишь, Митрич, больше не выдержу, разобью к черту! Спасибо за поддержку и бутерброды.

– Потерпи, Олежка, – испугался Митрич. – Надо, чтобы в больнице сняли, а вдруг она не срослась?

– Я пошутил, Митрич. Потерплю, конечно. Вся наша жизнь одно сплошное терпение.

– Ну и правильно! – обрадовался Митрич. – Как всегда? Я мигом! Садитесь, ребята.

– Что будем делать, Христофорыч? – спросил Добродеев.

– Не знаю, Леша. Я с таким сталкивался только в детективных романах. Раздвоение личности, растроение… Не знаю.

– Ты уверен?

– В чем? В том, что наша хрупкая и нежная Диана убийца? Нет, не уверен. Даже если… то убийца не она, а Денис. Все-таки Денис.

– А Дениса кто? А если не мафия, а тот же, кто и Голиарда… Никиту? В обоих случаях драки не было, орудие убийства одно и то же – нож, оба имели отношение к Диане.

– Не знаю, Леша.

– Смотри, что получается, Христофорыч. Гибнет Ия-Рута. Убит Влад Курко-Вагант, с которым она встречалась. Сбит машиной. Диана сказала, что видела кровь на машине Дениса…

– Видела или вообразила себе, что видела, – заметил Монах.

– Разве такое придумаешь? Видела! Ты же сам сказал, что она была в трансе, а в трансе не врут. Через три месяца убит Денис. Ножом. Потом пауза до самой смерти их матери. Почти полтора года, в течение которых Диана ни с кем не встречалась. Затем убийство Никиты-Голиарда, с которым она познакомилась в сетях уже после смерти матери. Два убийства, где орудием был нож, причем никаких следов драки, в смысле, сопротивления. То есть жертвы не ожидали нападения и не опасались того, кто был рядом. Последнее убийство произошло на наших глазах, фигурально выражаясь – убийство Леонида-Барда. Здесь также знакомство через Интернет. Убийства грубые, «мужские», требующие силы и решимости – нож и свернутая шея. Вагант, Голиард, Бард – ники-синонимы. Похоже, она искала ники, однотипные с ником Вагант. Что также говорит о ее странностях и навязчивых состояниях. Даже синий цвет, к которому она тянется подсознательно, стремясь успокоиться. И синяя фарфоровая лошадка…

– Что лошадка?

– Ты сказал, ее швырнули в стену. Намеренно!

– То есть подаренную Леониду лошадку она разбила намеренно… зачем?

– А убила зачем? Невменяемое состояние. А если не было ночного визитера, то кто крушил студию? Она не отдает себе отчета…

– Все? – спросил Монах.

– Мало? – в тон ему ответил Добродеев.

Монах не ответил; сидел, уставясь в центр стола, даже пиво, похоже, не доставило ему удовольствия. Пропускал бороду сквозь пятерню, вытягивал губы трубочкой; думал.

– Мне нужны на завтра фотки Дианы, – сказал вдруг.

– На послезавтра, – сказал Добродеев. – И то, если она выйдет из дома.

– Выйдет! Мы позовем их с Мариной в гости, скажем, на одиннадцать утра. Пообщаться. Пусть твой папарацци сидит у дома и ждет. Кстати, надо бы позвонить Марине, как они там.

Добродеев потянулся за мобильным телефоном.

Девушки были в порядке. Диана все еще спала, вернее, напилась чаю и успокоительного, и снова спала, а Марина сидела рядом, читала. На тему ночных событий они не говорили, Марина побоялась задавать вопросы подруге.

– Пригласи их на завтра! – подсказал Монах.

– Мариночка! – рассыпался Добродеев. – Ждем вас с Дианой на второй завтрак, часиков на одиннадцать. К Олегу. Сможете? Почему? – С минуту он слушал молча, потом сказал: – Конечно! Будем обязательно.

– Что?

– Диана совсем плохая, на завтра не получится. А послезавтра похороны Леонида. Мы приглашены. В двенадцать. Я сказал, что мы будем.

– Прекрасно! – вырвалось у Монаха. – В смысле, очень грустно. А потом затащим их к Митричу обедать. Заодно и поговорим. Привезешь с собой папарацци на кладбище.

– Зачем тебе ее фотографии, Христофорыч?

– Чтобы ничего не упустить. На всякий случай.

– А с Мельником что? Надо бы поделиться.

– Наши пути – непересекающиеся прямые, Леша. Мы сами по себе, он сам по себе. Мы не обязаны делиться информацией. И потом, что ты собираешься ему рассказать? Домыслы, фобии нервной барышни, дурные сны?

На лице Добродеева отразилось сомнение…

* * *

…Марина сидела у постели Дианы, глубоко задумавшись. На коленях – раскрытая книжка. Она смотрела на бледное измученное лицо подруги и спрашивала себя: что делать? Что им делать? Диане совсем плохо, она и раньше была со странностями, а сейчас, похоже, кризис… или как это у них называется? Странности… а кто вообще нормальный? У всех бзики. Милые или раздражающие. Она, Марина, например, любит шампанское – как выпьет, начинает хохотать, готова танцевать на столе, однажды в платье как была прыгнула в бассейн. Это нормально? Один знакомый все время перетирает влажными салфетками вилки и ложки в ресторане, другой все время оглядывается, говорит, что за ним следят – вроде в шутку, а может, всерьез. Так и Диана, неуверенная в себе домоседка, не умеющая общаться с людьми, скрытная, молчаливая. А она, Марина, думала, что знает о ней все. А тут, оказывается, ночные грабители, а она ни словечка! И Денис! Уму непостижимо. Диана говорила, что брат в Бразилии, у него семья, двое детей, девочки, Ия и Диана, бизнес. А не приезжает в гости, потому что далеко и дорого. А он, оказывается, убит! А она даже имена его детей выдумала. Все, как в их жизни: Денис, Ия, Диана. Что это? Может, неправда? Не может быть правдой! Олег обещал съездить на кладбище и позвонить. Не позвонил. Забыл? Или?.. Марина ежится и невольно прислушивается к звукам и шумам дома. В квартире стоят ранние сумерки, вещи потеряли четкость, в углах темнота. Диана спит, лицо ее спокойно. Марине вдруг кажется, что подруга не дышит, и ее охватывает мгновенный ужас. Она кладет руку на лоб Дианы – лоб прохладен; она берет руку Дианы, пытается нащупать пульс. Пульса нет. Новый укол ужаса. Она пытается нащупать пульс на собственной руке… и не может. Она рассматривает руку, прикладывает большой палец, потом указательный к синей жилке изнутри запястья… ничего. Да что же это! Успокойся, приказывает она себе. Попробуй еще раз. Есть! Есть пульс. Теперь у Дианы. Вот здесь. Она кладет руку на руку Дианы. Господи! Есть. Живая… Идиотка, вообразила себе. Она спит. Пусть спит. Ей нужно спать. А что делать, когда проснется? Тащить к психиатру? Чтобы он сдал ее в психушку? Она смотрит на подругу, все еще удерживая ее руку. Почему-то оглядывается на дверь. В квартире тихо… кажется. Марина прислушивается. Ее колотит в ознобе. Через открытое окно тянет вечерней свежестью. Надо бы зажечь свет… нельзя, пусть Диана спит.

Марина поднимается и идет к двери. Оглядывается. Лицо Дианы не различимо в темноте. Марина идет в кухню, включает свет, щурится, чувствуя такое облегчение, что перехватывает дыхание. Никого. Включает электрочайник, достает чашку, сыплет заварку. Вскрикивает от звуков штраусовского вальса, выхватывает из кармана мобильник. Олег!

– Мариночка! – слышит она рокочущий бас Монаха. – Как вы?

– Олег! – почти кричит Марина. – Как хорошо, что вы позвонили. Диана спит. Целый день, я дала ей снотворное. А я здесь… останусь на ночь. Пыталась читать, не могу, все думаю… вы что-нибудь узнали? Про Дениса…

– Денис мертв, Марина. Мы видели его могилу.

– Я надеялась, что это неправда, что он жив!

– Нет. Так что ночью был не он.

– А кто?

– Понимаете, Мариночка, Леша считает, что никого не было, все это воображение Дианы. Она воображает, что Денис жив, что ночью у нее кто-то был, причем открыл дверь своим ключом. Ей так легче. Убийство Леонида…

– Вы тоже так считаете? – перебивает Марина.

– Не знаю, Марина.

– А убийство Леонида… оно как-то связано с Дианой?

– Что вы имеете в виду?

– Не знаю, просто спросила. Он ей очень нравился. Вы хоть знаете, как его убили?

– Ему свернули шею.

– Но… это же нужна страшная сила! Я думала, может, яд…

– Нет.

– А как он попал в квартиру?

– Леонид впустил убийцу сам, видимо, они были знакомы.

– А мотив… хоть что-нибудь? У вас же связи в полиции, Леша говорил.

– Принимая во внимание его прошлую деятельность, можно предположить, что это старые счеты… не знаю.

Они помолчали.

– У сестры Дианы был молодой человек, Влад Курко, актер. Мы узнали, что он был убит спустя три месяца после гибели Ии. Вы знали об этом?

– Понятия не имела, Диана не говорила. Убийцу нашли?

– Нет. Диана считает, что его убил Денис. Она видела кровь на его машине.

– Денис? Но почему?

– Возможно, месть за сестру. Влад ее бросил…

– Вы говорили, Дениса убили… убийцу нашли?

– Нет.

– Не понимаю, Диану и Полину Карловну, наверное, допрашивали, сделали обыск в его вещах… разве такое забудешь? Почему же она считает, что он жив?

– Ей так легче, Мариночка.

– Вы думаете, она… нездорова?

– Не знаю. Кстати, ник у этого парня был Вагант.

– Вагант? Это что-то вроде…

– Барда! Вагант и бард синонимы.

– Вы хотите сказать, что Диана выбрала Леонида не случайно? Только потому, что он Бард?

– Похоже на то.

– Вагант убит, и Леонид-Бард тоже убит… что это значит, Олег? По-вашему, это не случайность?

– Это не все, Марина. Помните, вы говорили…

– Ой, Олег, Диана проснулась! – вдруг закричала девушка. – Зовет! Бегу! Я вам перезвоню.

Монах положил мобильник на тумбочку у дивана. Он собирался рассказать Марине про историка Никиту, чей ник был Голиард и который тоже был убит, но не получилось…