Текст книги "Сварожий круг"

Ивановы сны

Жарко-жарко разгорался большой костер, отбрасывая огненные языки в небо, творя магическую завораживающую пляску, жадно пощелкивая сучьями. Он приподымался и опадал и снова приподымался, устремляясь ввысь, в стороны, снова ввысь, сладострастно и горячо взыгрывая от новых порций поленьев. Собравшиеся около костра, взявшись за руки, плясали вокруг, выпевая:

 
Купала на Ивана!
Купала на Ивана!
Бежал Иван —
Да в воду упал!
Купала на Ивана!
Купала на Ивана!
 

Переплетенные их пальцы становились влажными от быстрой пляски и жаркой близости костра, а еще от того, что ковш с медовым хмельным напитком уже не раз обошел круг, взгляды становились все более откровенными, зазывными, обещающими…

Кое-кто уже присмотрел пару и ждал, когда, наконец, можно будет приблизиться, походить рядышком петушком-гоголем… Солнце закатилось и июньские сумерки обещали совсем скоро превратиться в ночь, одну из самых таинственных и волшебных ночей в году. Освященная на капище еда уже роздана, вот и колесо зажгли деревянное, покатили его к реке с песнями:

 
Ой на святого,
Ой на Купалу,
Девки гадали,
Венки кидали,
Кидали в воду,
В воду быструю:
Скажи, Москва-река,
Про жизнь молодую,
С кем наша, Москва-река,
Век вековати?
Кого наша, Москва-река,
Любым назвати?
Долго ль я житии,
Долго ли буду?
Неси, Москва-река, венок,
Не дай потонути.
 

Скинув одежды, бросаются молодые в реку, с визгами, всхлипами, взбрызгами, в глянцево черную, сияющую лунной дорожкой воду, а потом кто-то уходит в лес творить любовь, кто-то спать отправляется мирно на супружескую постель, ну а кто идет огней папоротника искать в надежде на удачу и клады, зарытые под уханье и хохот филина… Обнаженные тела под лунным светом ослепительно красивы, завораживающи… То лебединая рука очертит плавный круг, словно птица, собирающаяся взлететь, то прозвучит хрустальный смех, отдаваясь эхом по лесу…

Иван искал суженую, выглядывал: вдруг Оксана где-то здесь? Мелькают в полуночной тьме фигуры похожие, не разглядеть толком. То за одной пойдет, то за другой – и все не та, не Оксана… Заглядываются девушки и свои, и приезжие, но сурово сердце Ивана, не лежит к ним душа, не льнет, только холодом веет от глаз верховного жреца. Мерзнет он в своей волчьей шкуре, несмотря на жар костра, теплый июньский воздух и шалые пляски…

– Ванечка, пойдем с нами! – раздается отовсюду, но он только досадливо отмахивается, как от зудящих мух, не оборачивается даже, будто не слышит.

– Иван, выпьем! – подходит к нему друг Тимофей, протягивая ковш.

Иван молча осушает его, пьет жадно, словно испытывает дикую жажду, потом отдает ковш и, кивнув, отходит в сторону.

– Ванечка, Иванушка, милый, – слышит голос и чувствует, как ласково поглаживает его за плечо женская рука. – Проснись. – С трудом разлепляет глаза и видит склонившуюся над ним сестру Катерину. – Ты стонал во сне. Худое что привиделось? – Тревожные морщинки на ее лице потихоньку разглаживаются.

– Ничего, Катя, пустое… Только сон… – но так тяжко бухает под ребра его сердце – лжет Иван родимой сестре…

– Принести тебе водички?

– Давай. – Он жадно осушает кружку воды и откидывается на подушку. – Иди спать, Катенька, я в порядке.

Она кивает и медленно уходит в свою комнату. Убедившись, что сестра прилегла, Иван бесшумно накидывает рубашку, натягивает брюки и выходит на улицу. Запрокинув голову вверх, смотрит на звезды. В иссиня-черной мгле их огни таинственны и составляют руны, знаки, которые он пока еще не может прочесть. Что они ему готовят? Какую судьбу? К чему этот купальский сон? Приедет ли Оксана? Или… ей нужен кто-то другой, не он… Променять жизнь в Москве на сельскую жизнь в Сварожи… На что он надеется? Глупость. Как маленький ребятенок тешится куклой, так и Иван лелеет свою выпестованную мечту… Но он все-таки не малец, верховный жрец, да к тому ответственный за всех тех людей, что поверили ему, пришли жить в Сварожь, возрождать традиции предков. Сам решил, сам выбрал, никто не неволил, что теперь – терпи, мужик, до конца иди, не сворачивай с пути своего, не гневи Перуна. Крепко сжимает Иван пальцы в кулаки, не позволяя слабости душевной проникнуть в его сердце и душу. Гонит мысли, гонит ненужные видения и не слышит он, как тихонько вздыхает Катерина, печалясь и о своей, и о его судьбе. А в лесу заливаются песнями соловьи, и летние дурманящие запахи трав кружат голову, обещая, обещая…

Утреннее солнце назойливо лезло в глаза, припекало, и заставило-таки Ивана скинуть одеяло и встать с постели. Давно он не просыпался так поздно. Прошлепал босыми ногами по слегка прохладному полу, вышел в горницу и увидел, что Катя в задумчивости перемешивает деревянные прямоугольнички рун, пересыпает их и складывает обратно в полотняный мешочек и туго затягивает узелок, дабы не выпали. Старенький байковый халат на ней выглядит так трогательно, что у Ивана защипало в глазах. Он поспешно сощурился, погрешив, чтобы не признаваться в слабости, на яркое солнце.

– Гадала?

– Да.

– Что-то интересное?

– Все хорошо будет, Ванечка…

– Я и не сомневался. Если думать, что все будет плохо, тогда зачем вообще жить? Правда ведь?

– Конечно.

– Какой шикарный день на дворе! Аж дух захватывает! Хочется побежать в лес, поваляться на траве, искупаться! И закричать от полноты чувств! – Он потянулся, расправил плечи и натянул белую расшитую на груди крестиком рубаху. – Праздника хочу!

– Так давай! – улыбнулась Катя и залюбовалась на стройную мускулистую фигуру брата.

– Дел много, Катюш, сама знаешь.

– Работа не волк, в лес не убежит, а при хорошем настроении все гораздо лучше получается… Брось, Ваня, иди, искупнись, пройдись по лесу…

– А и впрямь… Пойдешь со мной?

– Нет, Вань, не хочу.

– Что-то ты задумчивая…

– Ну-ка, что-то не то себе нагадала? Говори. Ну их, предсказания… лукавство одно… В себя надо верить, в звезду путеводную, а ты сама себе пророчишь что-то… Наворожила да и поверила, а потом запрограммировала себя на тот сценарий, что руны показали… Эх, Катя! Ребенок ты еще!

– Да, нет, Ванюш, руны все хорошо показали… Просто устала я ждать… Как куколка, все жду и жду, когда бабочкой стану, а по всему выходит, что рано еще… Вот и печалюсь, хоть и не с чего. Приедет мой Валя ко мне, скоро уже… ты же знаешь…

– Хорошо, коли так, но чужая душа потемки…

– Он добрый, хороший… Построим тут дом рядышком, да и ты женишься, вот славно будет…

– Как ты хорошо все расписала, Катя! Пусть так и будет. Пойду к речке… – перекинув через плечо полотенце, Иван решительно зашагал по косой тропинке.

– Иди! – Катя вздохнула и посмотрела вслед брату. Зацепила его та девица, крепко зацепила! И в кого он такой нерешительный? Хоть бы телефон взял, а то: судьба! Приедет – не приедет. Ему бы не в этом веке родиться, все девки его были бы, а тут… на поселении их и нет почти, а из города не каждая поедет… И эта наверняка тоже остережется… Вот так взглянул один раз и влюбился! Ничего про нее не знает. Хотя… сердце вещее, подскажет да Перун поможет… На себя посмотри, – укорила Катя, – Валю ждешь, веришь, надеешься, и Ваня так же…

С Валентином Катя познакомилась в родном городе, в Старом Осколе, когда пришла заниматься в литературную студию. Ей всегда нравилось писать стихи, читать классиков и так невыразимо тянуло найти людей, которые бы разделили ее увлечение, что когда она увидела в газете объявление о наборе в литературную студию, то пошла тут же, ни минуты не сомневаясь, хотя и стеснялась. Показывать свои опусы на первых порах Катя не решалась, стыдливо отмалчивалась в уголке и слушала других, но постепенно осмелела и как-то раз принесла и свои стихи. Руководитель студии Семен Семеныч осторожно похвалил, указал на пару ошибок и посоветовал писать дальше, стремясь оттачивать рифмы, добиваться большей образности и выразительности. Ему удалось не обескуражить начинающую поэтессу, и она была ему благодарна. Конечно, Катя понимала – в литературный институт, в Москву она поступать не поедет, способности не те, да надо как-то на жизнь зарабатывать, но со временем это превратилось в увлечение, в способ открывать миру свою душу. Закончив курсы бухгалтеров, устроилась на работу кассиршей в сберкассу, а после работы по-прежнему забегала на огонек к Семену Семеновичу, брала у него сборники современных поэтов и взахлеб читала их по ночам.

В один из таких литературных вечеров Катя и познакомилась с Валентином. Сам он ничего не писал, просто зашел с другом полюбопытствовать, увидел Катю, и – остался, потому как понял, что не сдвинется с места, пока не узнает, как зовут эту девушку. Он стал встречать ее с работы, провожал до дома, приглашал в кино, ходил на поэтические вечера и вел себя тактично и не нахально. Конечно, они целовались, но дальше дело не заходило. Валентин говорил, что родители воспитали его в строгости, и секс возможен только после свадьбы. Кате это безмерно нравилось. Она плавилась в его крепких объятиях и ждала продолжения, выливая ощущения и чувства на бумагу:

 
Не люби меня, пожалуйста, не надо,
Не тревожь души спокойной сон,
Не хочу, чтоб стылость снегопада
Превратилась в бешеный циклон.
 
 
Не люби меня, тебя я заклинаю,
Не люби меня, тебя я не хочу,
И тогда от марта и до мая…
Я тебя, сжав губы, промолчу…
 

– Знаешь, Кать, – заговорил Валентин однажды, – ты самое лучшее, что случалось со мной в жизни. Скажи…ты… выйдешь за меня замуж?

– Выйду, – ответила она тихо, не поднимая глаз.

– Я почему так тебя спрашиваю, – продолжил он, – понимаю, каждой девушке хочется, чтобы была торжественная обстановка, цветы, кольцо… но мне отец всегда говорил: «Прежде, чем соберешься свадьбу играть, подумай, сможешь ли ты содержать семью, кормить детей… А потом уже делай предложение…» Считаю, что он прав. Очень хочу на тебе жениться, но особо престижной работы у меня нет. Ты же знаешь, я только недавно из армии вернулся… Получать образование – долго, я тогда на тебе только лет через шесть женюсь, а на это я не готов… Короче, мне тут друг предлагает в Америку уехать на заработки. Там на ферме работники требуются, платят хорошо, кормят… Я вот думаю, если будешь меня ждать, поеду, заработаю хорошо, а вернусь – дом купим, может, сами фермерское хозяйство заведем. Ты как на это смотришь? Будешь меня ждать?

– Буду, Валя. Это надолго?

– Год-два… не больше…

– Долго…

– Ничего, у нас вся жизнь впереди!

Друг помог Валентину собрать документы, оформить загранпаспорт и визу, и они уехали, а Катя осталась в Старом Осколе. Так получилось, что к тому времени и Иван с Людмилой отправились в Москву. Катя осталась одна с родителями. Она ходила на работу, присутствовала на семинарах, заседаниях и выступлениях у Семена Семеновича и писала длинные письма Валентину. Он отвечал ей регулярно, но не так часто, хотя по-прежнему уверял в незыблемости и неизменности своих чувств. Катя не сомневалась. Она считала, что если любишь человека – веришь ему во всем, иначе это не любовь. Когда Иван разошелся с Милой и купил дом, Катя уехала к нему. Родители решили, что смена обстановки пойдет девочке на пользу, да и брата надо поддержать на первых порах, вдруг ему одиноко и больно… Теперь письма приходили на адрес деревни Сварожь Можайской области и шли дольше, сельская почта работает гораздо менее оперативно… По Катиным подсчетам осталось потерпеть не так много: может быть полгода, от силы год… Валентин признавался, что ждет не дождется того момента, когда наконец увидит Катю, наденет ей на палец обручальное кольцо и назовет своей. Про Америку писал уважительно, но с прохладцей, объяснял, что там все чужое: нравы, обычаи, юмор, хотя уровень комфорта, медицины, техники – совершенно иной, на более высоком уровне. Катя рассказывала о житье-бытье Валентина любимого брату, а он ободряюще похлопывал ее по плечу и говорил:

– Ничего, скоро приедет, крепись. Может, нас чему полезному научит. Напиши ему, чтобы интересную информацию собирал, семена там какие-нибудь… Вдруг мы тут потом новый сорт помидоров или картошки придумаем или еще что полезное… В нашем деле нужно не теряться, а любые возможности использовать…

Катя улыбалась и писала письма.

Усыновление

Подходя к подъезду, Оксана увидела, что ее соседка Зина никак не может открыть дверь: в одной руке женщины была большая связка рулонов с обоями, другой она придерживала большую авоську и одновременно пыталась дотянуться ключом к домофону.

– Давайте, Зина, я вам помогу. – вызвалась Оксана.

– Большое спасибо, Оксаночка, как вы кстати! Вас мне Бог послал! – улыбнулась соседка.

Зина открыла дверь и, не слушая возражений, подхватила авоську.

– У вас там что, камни? – охнула она.

– Вам тяжело, давайте я сама, – засмущалась Зина.

– Ну вот еще! – возмутилась Оксана. – Донесу!

– Я тут ремонт затеяла, – поделилась соседка радостно. – Хочу перемен.

– Перемены это замечательно. Мне бы тоже в принципе не помешали. Поделитесь опытом?

– С удовольствием, правда, он совсем небольшой.

– У меня еще меньше.

– Заходите ко мне, чаю попьем. – предложила Зина.

– С удовольствием, – отозвалась Оксана. – Сколько времени бок о бок живем, а друг друга не знаем.

Открыв дверь, Зина пригласила соседку на кухню.

– У меня тут бардак такой… – извиняющимся голосом произнесла она. – Ремонт…

– Не переживайте, все нормально, – успокоила Оксана.

– Сейчас чайник поставлю, – засуетилась соседка.

– Помочь?

– Не надо, я сама. Давай на «ты»? Не хочешь чего-нибудь выпить? У меня чуть-чуть ликера есть. Я сама не пью почти… муж пил, так меня от этого дела воротит. Могу иногда рюмочку, но не больше…

– Давай на «ты». Ну, рюмочку можно…

– У меня сегодня маленький праздник, – поделилась Зина. – Я сходила в органы опеки, хочу ребенка усыновить…

– Да ты что! – ахнула Оксана. – Молодец! Как ты решилась?

– Знаешь, своих детей у меня быть не может, а ребеночка хочется… К тому же я сама детдомовская, знаю, каково там расти. Если смогу хоть одному человечку помочь, смогу считать, что не зря живу. Зарабатываю прилично, на себя много не трачу…

– А муж что?

– Разошлись мы с Васей…

– Как же так? Я ж его на днях видела!

– Он помогать мне приходил с ремонтом. Раньше пил много, сил моих не стало нянькаться, вот я и сказала, уходи мол… А он пытается завязать, работу нашел… Может и получится что, да я не загадываю, боюсь…

– Какая ты молодец, Зина! Это просто словами не выразить! Мне бы твою волю! Я тебе даже завидую.

– Нашла чему завидовать, – усмехнулась та, – разведенная баба среднего возраста, без образования и детей…

– Ну и что! У тебя же стало силы судьбу изменить! Это главное! Мне бы так! Я… тоже, знаешь, практически без мужика…

– А я у тебя видела одного, – ухмыльнулась Зина, – представительный такой, в дорогом костюме…

– Ох… представительный… Я, Зин, так и не пойму, что мне с ним делать, странно это все… Слушай, это ничего, что я так разоткровенничалась?

– Расслабься… Кто ж бабу лучше поймет, чем другая баба…

– Я пару лет назад в него влюблена была, да и он тоже ко мне тянулся, но из этого ничего не вышло. Он женат был, тесть ему помогал пробиться, так мой дружок и решил, что карьера важнее… А тут Костик позвонил, пригласил на презентацию новой книги, и понеслось… Меня к нему тянет физически, это словно болезнь какая… На сердце пусто, а вижу его – устоять не могу…

– А кроме него есть кто?

– Да никого нет. С последним еще год назад рассталась. Я многих мужиков насквозь вижу: что ему надо и зачем… Погляжу и уже сразу ничего не хочется. Представляю как он капризничает, носки везде грязные разбрасывает или мимо унитаза мочится… Разве тут эротические чувства пробудятся? Правда, мне понравился один…

– Что замолчала? Рассказывай уж, – Зина придвинулась ближе и потеребила Оксану за рукав блузки.

– Поехала я на экскурсию… Наткнулась в интернете на объявление, что одна туристическая фирма организует поездки в Подмосковье на славянские языческие праздники. У них там обряды разные, песни поют… Я и поехала. Все достаточно мило, а место где они живут – просто сказка! Рай земной или по славянским представлениям Ирий. И среди них главный жрец – Иван… Может быть, я ему тоже приглянулась – не знаю. Подсел потом ко мне во время чаепития, разговорились… Он меня спросил, нравится ли мне их поселение, а я в ответ – очень. Слово за слово, а потом он предложил к ним на лето приехать, в отпуск…

– Значит, понравилась… Вряд ли он каждого встречного-поперечного приглашает, к ним на экскурсию женщин небось немало ездит.

– Может и так… Не знаю… Глаза у него… Зина, какие у него глаза! Карие, с желтыми искорками, глянешь – оторваться не можешь, так бы и смотрела…

– Зацепил, значит… Что ж ты… Поезжай к нему…

– Первая? Сочтет, навязчивая… Приперлась…

– Ой, дура ты, Оксана! Он же тебя сам пригласил! А координат твоих у него нет, как он тебя найдет? Не чуди. Бросай своего Костика и поезжай… На месте разберешься…

– Костик, говорит, что любит, жить без меня не может, грозится от жены уйти… Я думаю: а вдруг судьба?

– Какая судьба? Он ее два года назад по твоим же словам профукал, выбрал… Вот, пусть себе теперь локти кусает!

– Не знаю…

– А чего тут знать – возьми и съезди.

– Костик меня выходные пригласил с ним провести… Загородом… Завтра поеду.

– Съезди, посмотри как и что, а потом к жрецу своему отправляйся.

– Я тогда как шлюха какая получаюсь…

– Оксана, ты не шлюха, ты просто запуталась и тебе надо разобраться в себе. Бывает. Перестань на бабские сплетни оглядываться… У нас тут у подъезда куча старушек сидит на лавочке… И обо мне судачат, не без этого. А что из этого есть правда? Чуть кого парень проводил, так тут же тебе историю из мыльных сериалов состряпают, да еще с подтекстом и обязательно грязную… Ты что маленькая? Первый день на свете живешь? Выбрось эту дурь из головы.

– Спасибо, Зин, постараюсь. Что мы все обо мне, да обо мне. Ты лучше расскажи про усыновление. Сложно?

– Пока не знаю. Кто говорит сложно, кто – не очень. Одиноким тоже дают усыновлять, но внимательнее смотрят, что и к чему: какие квартирные условия, зарплата, медицинское обследование проводят, что опасных заболеваний нет, в том числе и психических… Но все бесплатно: и освидетельствование, и госпошлина, и сбор документов, и суд…

– А ты кого больше хочешь: мальчика или девочку?

– Обоих хочу, но сначала все-таки девочку… Я в какой-то степени фаталистка, думаю, что когда приду в детский дом, в глазки им погляжу и сразу пойму, кто из них мое дитя, мальчик ли, девочка – неважно…

– А по возрасту?

– Думаю, лет трех…

– Хороший возраст.

– Слушай, Зин, а если ребеночек нездоров окажется? Вдруг у него какая болезнь страшная или он даун?

– Не знаю… Не думала. Хотя, может, я тебе покажусь сволочью, но – хочу здорового ребенка взять: у меня же бабушек-дедушек нет, ребенка в детский садик надо отдавать, чтобы копеечку зарабатывать, а больной ребенок ухода требует круглосуточного – одна не справлюсь.

– Понимаю. Уже одно то, что ты ребенка взять хочешь, уже замечательно.

– Может, еще и не дадут – скажут, неподходящая кандидатура…

– Ты? Ну, уж нет! Тебе точно дадут, не сомневайся!

– Я тут по сайтам детские дома смотрела… Фотографии детишек… Так жалко их всех – с ума схожу… Все свое детство вспоминаю. Я о нем никому особо не рассказывала, даже Васе – что душу травить. Там знаешь, не сладко… Одежда с чужого плеча, все игрушки общие, за хорошую воспитательницу бои идут – кто ее обнимет… Все скопом как навалятся… Многие учителя не выдерживали, уходили. А самое главное, мы сочиняли про своих родителей, мечтали, что все же найдем их, вернее они нас… Потом разочаровывались, придумщиков били нещадно, чтобы сказки не рассказывали… По ночам в подушку плакали, кто-то потом озлоблялся, попрошайничал по улицам втихаря… Еле теплая склизкая овсянка на завтрак, ночью пружины в бок впиваются, скрипят… У всех ребра торчали от недоедания… Нам воспитатели иногда скидывались с зарплаты и конфеты покупали, тогда праздник был. И еще: я там постоянно мерзла, даже летом. Там внутри стены серые были, все так мрачно… Мы когда «Дети подземелья» Короленко проходили, я думала, что это про нас написано. Такие ненужные, неприкаянные, голодные… – помрем, даже никто не заплачет. Сколотят гробик деревянный дешевенький на государственный счет и землей забросают, словно и не было тебя на свете. Зачем родилась?

– Господи, Зина, как страшно!

– А ты думала!

– Народ живет, об этом не размышляет особо. Ну, есть дети в приютах и что? Это проблемы их родителей или государства – всем, типа, не поможешь, всех не спасешь… А я постоянно думаю… Если бы мне жилищные условия позволили, пятерых усыновила бы… Да по закону никто не даст. А будешь каким-то образом на увеличение жилплощади претендовать, скажут: аферистка, нарочно приемышей взяла, чтобы квадратные метры присвоить. Разве кто подумает, что каждого ребенка нужно в детский садик отдать, одежду ему покупать, игрушки, на занятия дополнительные водить? Нет, у всех в голове эти метры будут!

– Ой, Зина! Был бы у меня нормальный мужик, я бы тоже ребеночка из детдома забрала! А так – побоюсь, что не справлюсь.

– Ты вот подумай: если твой тебя любит, он будет своего ребенка хотеть, зачем ему чужого на шею сажать…

– Можно же одного своего родить, а другого из приюта взять…

– Все можно, было бы желание.

– Зин, держи меня в курсе, как там у тебя и чего. И забегай ко мне. Если помощь какая нужна или просто поболтать. Рада буду.

– Ты тоже забегай. Расскажешь потом, как твои мужики.

Оксана смотрела на Зину и любовалась. До чего же она красивая! Пусть немного полноватая, но ей это даже идет – про таких говорят, рубенсовская женщина. Каштановые волосы аккуратно подстрижены в каре, зеленые глаза от предвкушения близящегося материнства сияют ярким зеленым светом, чувственные губы обнажают в улыбке белизну идеально ровных зубов… Да и душа у Зины оказалась чистейшей воды бриллиантом, как ни банально это звучит. И стержень, стержень в ней несгибаемый, именно про таких Некрасов писал: «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет». Не удивительно, что на западе наши женщины пользуются такой популярностью среди мужчин, это наши разбалованные слабовольные лентяи не ценят, а там нарасхват, не даром до сих пор агентства знакомств браки устраивают с иностранцами… Или в интернете… Маринка говорила, там анкет миллион, чуть только новенькая появляется, сразу шквал писем с предложениями… Даже готовы за свой счет билет купить или сами прилететь, хоть из Никарагуа, хоть из Зимбабве, а то и из Перу… Конечно, можно на маньяка или просто придурка нарваться, всякое бывает, с другой стороны, знакомясь на улице, ты тоже не застрахован от тех же самых вероятностей… Оксана все же стеснялась заводить роман таким образом, ей хотелось по старинке, интернет – слишком цинично. И что писать? «Ищу мужа, стройного и мускулистого, без материальных и жилищных проблем, желательно сироту»? И читать в ответ: «Познакомлюсь с женщиной восемнадцати лет, параметры девяносто-шестьдесят-девяносто, умную и незакомплексованную для приятных и необременительных встреч на ее территории». Зашибись, перспектива. Ладно, разберемся как-нибудь.

Зина закрыла за Оксаной дверь и пошла кухню, разбираться. «Надо чего-нибудь приготовить, – подумала она и тут же махнула рукой, – для себя одной не стоит и заморачиваться, обойдусь бутербродами, или вон супчик из пакетика сооружу по-быстрому. Интересно, как там теперь Вася питается? Тоже небось в сухомятку? Чего уж там, появится доченька, буду готовить, а пока ремонт, то да се – не стану. Приятная Оксана, девушка, правда, тоже недотепистая. Этот ее Костик совершенно явно ей мозги пудрит, а ей и невдомек, вернее вдомек, но так хочется верить в сказку, что готова сама себя обманывать. Лучше бы к этому Ване поехала. Вдруг и правда, сложится у них… Тот парень простой, судя по всему, не расфуфыренный писатель… Творческая элита… Они там все повернуты на своей славе и гениальности…

Зина вспомнила, что как-то раз у хозяев, где она работала экономкой, ей случайно попалась под руку книга Григория Чхартишвили «Писатель и самоубийство». Она полистала ее и попросила взять почитать. Так там написано, что почти все писатели имели те или иные отклонения, кто шизофреник, у кого невроз или какая другая психическая болезнь… И Гаршин, и Толстой, и Достоевский… А самоубийствами сколько кончало! Ну их, этих писателей, от них добра ждать не приходится. Впрочем, Оксана не маленькая, сама разберется, помучается чуток и разберется. По ней видно: топтать себя ногами не даст.

А у самой Зины энергия била ключом, казалось, что ей сейчас все по плечу, и ремонт сделать, и ребенка усыновить, и мужа вернуть… Нужен только правильный настрой. Давно пора было это сделать, а не сидеть и плакаться на свою женскую долю. Тут тебе и церковь не поможет, пока сама в себе не разберешься. Есть одна очень хорошая пословица: «Хочешь изменить мир – начни с себя». И Зина поняла – она действует, да еще как!