Книга: Солнце мертвых (сборник) - Иван Шмелев
- Добавлена в библиотеку: 21 июля 2014, 14:55
Автор книги: Иван Шмелев
Жанр: Литература 20 века, Классика
Возрастные ограничения: 16+
Язык: русский
Издательство: Эксмо
Город издания: Москва
Год издания: 2014
ISBN: 978-5-699-73291-3 Размер: 1 Мб
- Комментарии [0]
| - Просмотров: 8166
|
сообщить о неприемлемом содержимом
Описание книги
Иван Сергеевич Шмелев (1873–1950) – выдающийся русский писатель, великий мастер образа и слова, сохранивший в своих произведениях память об особенном русском укладе жизни и быта. Это и есть для «самого распрерусского» писателя живая и первородная ткань русской жизни. «Последний и единственный из русских писателей, – по слову А. И. Куприна, – у которого можно учиться богатству, мощи и свободе русского языка».
Последнее впечатление о книгеПравообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?С этой книгой скачивают:
Комментарии
- LudmiLAR:
- 19-03-2022, 20:31
Тяжелейшая книга! Просто убойно тяжёлая. Давящая атмосфера всеобщей смерти. Голодное и изматывающее настоящее, беспросветное и безрадостное будущее. Тяжёлый камень несбывшихся надежд размозжил всю страну.
- kwaschin:
- 19-01-2022, 14:12
Странноватый выбор для первой книги нового года, но этот случайно купленный «томик» уже который год так настойчиво смотрел с полки: возьми меня. И я, наконец, взял, дабы пере(про)читать.
Эпопея. Книга-оксюморон — от названия до финала. Живые мертвецы (люди, животные, даже деревья) и одушевленные, ожившие скалы-камни (дышащий Чатырдаг и т.д.), выступающие в роли местных богов, жизнь и смерть, слившиеся неразрывно.
Безумно красивый, близкий мне на генетическом уровне — я и сам почти такой же себе придумал в 16 лет, сидя у себя в комнате, не знающий ещё ни Шмелёва, ни кого-то другого похожего — язык, с одной стороны, и страшное, уродливое описываемое этим языком. Цветущий Рай, ставший выжженной пустыней: сгорело все — деревья, дома, живность, смыслы, люди сгорели, почти все — изнутри, а некоторые — так и буквально.
И знаете, что мне показалось самым страшным? Нет, не пришлые варвары-матросы, изображенные как-то даже немного лубочно: все как на подбор — убийцы с бычьими шеями и пудовыми кулаками, крепкозубые, отбирающие «излишки» и пирующие среди всеобщего голода, запивающие кровь вином и наоборот. Им-то что? Они сюда за этим и пришли — наказывать и добивать, убивать в ночи и посредь бела дня. У них сила, наганы, декреты, сало и вино. Дожгут здесь — покатят дальше. «Мировой пожар в крови — Господи, благослови!».
Нет, страшнее всего варвары местные, обманутые «своей» властью «простаки» (не все, конечно, из этих простаков варвары). Ведь именно они превратили свой некогда прекрасный уголок в пустыню, обрадовавшиеся, что пришла «их» власть, что теперь «усе общее», — разломавшие опустевшие дачи и растащившие последнее, сгубившие сады и виноградники, в которых сами работали: теперь все общее, то есть ничье, тащи, братва, жги то, что строилось годами и трудом тех, кто в подвалах сгинул или за море уплыл, если повезло. Неспособные к созиданью (или, может быть, не наученные оному?) они ждут, что теперь им все дадут, как обещали, ведь они «трудящиеся», не буржуи-интеллигенты какие-то, а пока не дали, мы порастащим, что от буржуинов осталося. Интересно, что первыми «опомнившимися» оказываются все-таки люди с какой-никакой профессией — слесарь Кулеш (мастер, чей талант оказался невостребованным), почтальон Дрозд («культурный» представитель народа, известный тип человека), рыбаки, добытчики, оказавшиеся в плену у новой власти, ибо даже сапоги им выдают только на время работы.
Настоящими трудящимися же оказываются как раз недобитые «баре»: учительница со старенькой мамой, из последних сил спасающие свой огородик, профессор, не бросивший свою работу, доктор, фиксирующий свой опыт, повествователь, день за днем ищущий прокорма для себя и своих птиц, и даже дьякон…
И вот с одной стороны у нас — повествователь, разговаривающий со своими «курочками» и даже хоронящий их (!) — вот тут уж совсем странно даже мне, но тут, видимо, было важно подчеркнуть, что в этих «курочках» больше живого и человеческого, чем в оставшихся людях (помните, кстати, рассказ Замятина «Дракон»?), и доходягу доктора, отдающего последнюю горсть гороха чужим детям, чтобы потом питаться «горьким миндаликом» (да-да, все, что осталось от его прекрасного сада), и «трудяшшихся», здоровых мужиков, ворующих у семей с детьми последнюю надежду — козлика, коровушку, уточек и т.д. Но и этим воздалось в итоге, сдохли после побоев. Именно сдохли, в то время как доктор сгорел, подобно некоторым староверам, вознесшимся вместе с дымом к Господу.
И — замечу — все это до Сталина, все эти сотни и тысячи расстрелянных и ограбленных, согласно декретам или пьяному угару. Без Дзержинского, Ягоды, Ежова, да даже Ленина (конечно, без их непосредственного участия), а токмо потому что власть есть, наган руку жарит или «усе общее». В общем, если верно то, что на Диком Западе полковник Кольт всех уравнял, то в постреволюционной России братья Наганы, утрируя, покончили со всякой надеждой на равенство.
И хотя прошло уже сто лет, был ликбез, внедрено обязательное среднее образование, количество получивших высшее образование в России выросло настолько, что это самое высшее образование и вовсе потеряло какой-то статус, это варварство никуда из человеческой ДНК не пропало. Я регулярно наблюдаю эту «удаль молодецкую», разбивающую новые скамейки, детские площадки, подсветку в фонтанах — вон, 31 декабря двое д… (из всех слов на д выберу самое цензурное) детишек переходного возраста разожгли под пластмассовой детской горкой костер, зажигали петарды и бросали в горку (про любителей сломать качели я вообще молчу). Ну и помним вечное «там, где не катит самый навороченный документ — рулит черный пистолет». Улыбайтесь, господа.
- lustdevildoll:
- 19-08-2021, 03:23
Хроники голода времен Гражданской войны в Крыму с лета до весны. Когда в избытке была только кровь, а жизнь человеческая ничего не стоила, когда скотина ценилась намного выше голодных ртов, а за кусок хлеба могли и убить.
Прежние баре кто бежал, кто был убит, кто в одночасье потерял все и остался нищим, а у кого на руках какие-никакие драгоценности остались, да цена им ныне пайка хлеба на три дня. Другие берегут свою скотину как зеницу ока, понимая, что она дает пропитание на каждый день, и все трясутся, что не ровен час заявятся «тырционалисты» и реквизируют животных для нужд партии - а то и кто из обезумевших от голода соседей украдет. Однако некоторые возвышенные порывы мне не понять - например, когда все село неделями наблюдает, как худеют и издыхают брошенные белогвардейцами кони, но никто не предпринимает попыток их приманить да нарубить конины, или как татарин меняет коня на ничтожную пайку хлеба, лишь бы новый хозяин продолжил его кормить - просто не верю.
Интеллигенция пребывает в глубоком шоке - новой власти (пока) не нужны ученые-гуманитарии, пишущие труды про Ломоносова, и заслуженному профессору полагается пенсия в размере всего-то двухдневной пайки хлеба на месяц. Люди простые, прежде ожидавшие справедливости от советской власти, быстро поняли, что как было на одного с сошкой семеро с ложкой, так и осталось, а тут плюс еще сверху надстройка из местной военно-гражданской администрации и их прихлебателей, которые каждый день должны есть досыта, а откуда еду брать - не их забота. Рыбакам, например, остается 10% улова, остальное забирают в распределитель (а все их рабочее снаряжение до этого было изъято в пользу профсоюза - вот вам и собственность на средства производства). Люди воруют друг у друга, крысятничают, тихарятся, кто пытается сбежать в горы или на север в поисках лучшей доли, но оттуда приходят тоже неутешительные вести, и только кровавая жатва собирается исправно и изобильно.
Автор, безусловно, хлебнул лиха от советской власти, и писал роман уже в эмиграции, что дает неслабые основания полагать, что краски он несколько сгущает и чересчур идеализирует прежнюю, царскую Россию. Тяжелая книга, конечно, но такова цена революции - тяжелее всех страдают всегда бедные и «бывшие»…
- ivanovatal30:
- 15-08-2021, 22:38
Очень сильная, проникновенная, страшная, душераздирающая история о гражданской войне в Крыму. Речь не о боях, речь о людях, голоде, низости одних и крепости духом других.
- AleksejShpakov:
- 13-06-2020, 09:07
Период Гражданской войны — один из самых смутных на полуострове. Сотни тысяч людей погибли буквально ни за что, были разрушены семьи и судьбы. Могилы большинства жертв большевистского террора не найдены до сих пор.
Странно, как это я до недавнего времени не знал об этой книге. Я родился и всю жизнь прожил в Крыму, интересуюсь и сам немного пишу о полуострове, поэтому чтение «Солнца мёртвых» стало не только возможностью впервые познакомиться с писательским стилем Шмелёва, но и узнать ранее неизвестные подробности о бытовой жизни 20х годов XX века. Описание природы и смен года, упоминания о местных топонимах — Кастель, Бабуган, Куш-Кая, Профессорский уголок, Глубокая и Виноградная балки — всё это помогает глубже понять окружающую обстановку, прочувствовать жизнь обитателей этого небольшого уголка полуострова. Шмелёв описывает образы людей, рассказывает об их занятиях до революции, детали хозяйственных и межнациональных отношений.
Для меня «Солнце мёртвых» — одна из величайших книг, прочитанных за всю жизнь.
- Egor_Herzog:
- 27-05-2020, 17:55
А я не дочитал... Честно, хотел вот, да запропастились куда-то книжечка, не могу найти. Да и не хочу! Не очень этот роман, совсем не очень. Как бы вам сказать, вот иногда, когда совсем херово, люди начинают вести дневник, в который записывают честно и прямо весь свой мрак.
- linaD:
- 30-04-2020, 18:16
Больше месяца не могла собраться с духом и что-то написать об этом произведении. И все это время оно продолжало жить внутри, мучить, стоять перед внутренним взором, как призраки, которых повествователь видит во сне.
Такие произведения ломают и очищают — больно, но необходимо. При этом безусловно "Солнце мертвых" — это шедевр словесности, сплошная поэзия. Грандиозность пейзажей, крымских балок, солнца, моря, гор, и на фоне этой беспощадно-равнодушной в своем величии природы — замирающая жизнь духа и повальная смерть.
Тысячу лет тому... — многие тысячи лет — здесь та же была пустыня, и ночь, и снег, и море, черная пустота, прогромыхивало так же глухо. И человек водился в пустыне, не знал огня. Руками душил зверье, подшибал камнем, глушил дубиной, прятался по пещерам... На Чатырдаге и под Кастелью, — они дожили и до сего дня. Видела эта вечная стена Куш-каи, в себя вбирала, и теперь вбирает: пишет по ней неведомая рука. Смотрю и вбираю я. Снега синеют, чернеет даль. Нигде огонька не видно. Не было и тогда. Пустыня. Вернулась из далеких далей. Пришла и молчанием говорит: я пришла, пустыня.
Реальная катастрофа в Крыму в 1921-1923 годах была даже жестче, чем описывает ее Шмелев (сам в ней побывавший). Сохранившиеся документальные источники доносят до нас тотальный ужас: озверевших людей, поедающих друг друга, ворующих и убивающих детей; людей, массово сходящих с ума; вымирающие до единого населенные пункты. На этом фоне "Солнце мертвых" кажется даже практически оптимистичным, если можно здесь вообще применить это слово.
Шмелев не сгущает краски, он достигает катарсического эффекта описанием "повседневных" ужасов (и от этого еще страшнее). Умирают павлин и курочки, умирают брошенные лошади и тощие коровы; у одних соседей украли козлика (и дети, вероятно, не переживут зиму), у других бывшая барыня тщетно выменивает остатки драгоценностей на крохи хлеба, третьи, почернев от голода, каждый день выходят в море — ловить рыбу для партии. И так далее, и так далее, сколько хватит сил, чтобы не зажмуриться. Все, или почти все, умрут. Каждый мазок этой полу-абстрактной, со сбивающимся дыханием, с обилием многоточий, истории, бьет наотмашь.
Но "Солнце мертвых" — это не только хроника голодомора, это еще и реквием по наивной и трогательной, навеки сгинувшей в мясорубке революции чеховской России, с её нелепыми мечтами, чаем с абрикосовым вареньем на веранде, кружевными скатерками, миндальными садами и ненаписанными книгами. Оказавшейся слишком слабой и недостойной нового рая — ее больше нет.
На смену отжившему старому придет дивный новый мир, в котором некому больше будет отказываться от всеобщего благоденствия, если оно вдруг окажется унавожено слезинками детей. Так и живем.
- ShiDa:
- 20-04-2020, 17:42
А вам бывает совестно ставить низкие оценки классическим произведениям? Мне, обнаружь я свое неприятие при чтении знаменитой и всеми расхваленной книги, становится как-то не по себе.
Но нынче мне не совестно, вот нисколько. Писатель Иван Шмелев неприятен мне, более того – я чувствую, что он враждебен мне, и мне хочется от него заслониться. Начиная читать «Солнце мертвых», я ничего о нем не знала. И вот черт меня дернул после трех-четырех глав книги лезть в интернет с интересом, как же прожил жизнь сей Иван Шмелев. Прочитай я его биографию раньше, книгу бы его в руки не взяла – уж больно я брезгливая. Но дочитать, дочитать же нужно, раз взялась!..
«Гордые вожди масс, воссядете вы на костях их с убийцами и ворами и, пожирая остатки прошлого, назоветесь вождями мертвых».
Лгут аннотации, обещающие читателю «одну из самых трагичных и в то же время поэтичных книг в мировой литературе XX века». Трагизм и поэтичность предполагают вовлеченность, а сама книга усиленно сопротивляется, и читать ее невыносимо вовсе не из-за «страшных» сцен (их максимум две на весь текст, и то Шолохов выше на все туловище), а из-за затянутости повествования.
Книга, по сути, – это сборник разрозненных баек о каких-то лишенных индивидуальности людях. Есть, конечно, главный герой, но он так же безлик. Кто таков? Что в прошлом было? Мечты были? Близкие были? Как в Крыму оказался? Откуда хозяйство?.. Шмелев пренебрегает раскрытием главного героя. Это какой-то мужчина. Возраст? Имя? Характер?.. Зачем? Но как, извините, можно сочувствовать картонке? Как можно сопереживать персонажу, о котором вы так ничего и не узнаете?
И вот этот плоский герой с шаблонными мыслями посещает различные локации и болтает со случайными NPC. Шмелев хотел так добиться «объема» (и свою книгу назвал «эпопеей», что показывает его амбиции), но в итоге у него нет ни одного цельного персонажа. Герои у Шмелева появляются либо с жалобами на голод, либо с проклятиями в адрес новой власти. А потом они благополучно исчезают, растворяются, словно их и не было. Спрашивается, как им можно сопереживать? С таким же успехом писатель может писать книгу о войне без внимания к участникам событий, споря с классической военной прозой (советской и иностранной). «…А зори здесь тихие», в которых место девчонок займут лишенные чувств юниты из компьютерной игры – как вам?
Есть и откровенно странные моменты. Скажем, главный герой голодает, но при этом имеет живность. Да и вообще как-то много скота в книге, и это в худшие для Крыма годы, каждый второй – с коровой, с козой, с овцами, с курицами и индюшками. Я, житель городской, вот не представляю, как можно голодать, имея хозяйство. В Ленинграде в свое время даже крыс ели, и за счастье это было.
«– Люди теряют честность! Это был самый правоверный татарин. А вчера резал барашка и не дал даже головку… Потом сообщает об ужасном человеке: – Дядя Андрей… этот ужасный! Выпустил поросенка в сад, и вся наша картошка взрыта».
Есть и отвратительные моменты с главным героем. Скажем, у героя курицу убили, но съесть ее еще можно, мясо все-таки. Герой подбирает свою курицу и идет ее хоронить. В это время:
«Трещит плетень, глядит из-за плетня Яшка. – Так лучше бы мне отдали! Он прав, пожалуй. Не все ли равно теперь: земля или брюхо Яшки? Земля – лучше, земля покоит. Я вижу его глаза, заглядывающие под камень. Идущие глаза. Когда стемнеет, я выну ее и схороню в Виноградной балке».
После такого верить Шмелеву с его сетованиями на голод не хочется. Мясо они закапывают… Боюсь вообразить, как бы он блокаду описывал. Вообще создается впечатление, что сам Шмелев голода в глаза не видел. Голод – это не отсутствие трехразового питания, знаете ли. Голод – это когда от недоедания еле ноги волочишь, потому что слабость и голова кружится; когда сил нет не то что на разговоры, а даже на мысли. А у Шмелева все здоровы, бодры, откуда-то силы по окрестностям гулять, по деревьям лазать. А если умирают, так вне текста, без подробностей.
Что касается идеологической части, то все у Шмелева, извините, топорно. И не странно, что он потом стал фашистом, работал в прогерманской газете и получал хорошие деньги, и это в разгар Второй мировой, сидя в оккупированной Франции. Высказывания автора:
«30.VI.41. Я так озарен событием 22.VI, великим подвигом Рыцаря, поднявшего меч на Дьявола. Верю крепко, что крепкие узы братства отныне свяжут оба великих народа. Великие страдания очищают и возносят. Господи, как бьётся сердце моё, радостью несказанной…»
«Ведь вчера был день… преп. Сергия Радонежского России покровителя. Я ждал… Я не обманулся сердцем, Преподобный отозвался... Я услыхал фанфары, барабан - в 2 ч. 30 мин., - специальное коммюнике: прорван фронт дьявола, под Вязьмой, перед Москвой, армии окружены... идёт разделка, Преподобный в вотчину свою вступает. Божье творится не нашими путями, а Его, - невнятными для нас».
Если вы не поняли: нацисты у него – герои и с ними Сережа Радонежский, и жаль, что они не всех коммуняк противных поубивали. Зачем это, спросите?
Дело в том, что данная книга Шмелева на удивление тоталитарна. У Шмелева всего одна тропа – и она правильная. Свою правду он вбивает, словно молотком работает. Это вам, знаете ли, не Шолохов, у которого все виноваты и все жертвы. Шмелев еще любит обращаться к читателю с презрением, злобно тычет того носом в «жуть» и приговаривает: «Вот, полюбуйся! Ты-то счастлив, сыт, и гореть тебе в адском пламени!» Нет иной точки зрения, нет объяснения, логики происходящего. Нет рефлексии в духе: «А почему случилась революция?» У Шмелева в голове какая-то мифическая солнечная Россия, искренняя и добрая, с золотыми куполами, летными купаниями. Катайся на санках, ужинай в ресторанах, поезжай в Европу по первому желанию. И тут в этот удивительный мир ворвались какие-то неумытые орки, чего-то стали требовать. И главное (грех в глазах Шмелева) – отказались умирать за царя на полях Первой мировой! Ах, позорники! Жизни свои жалеют! Нет бы воевать и работать, а в остальное время бить поклоны в церкви. А они бунтовать стали, голод нам устроили, с «белыми» разругались!
Именно потому, что я отрицательно отношусь к любым перегибам, в т.ч. советским, я не могу принять точку зрения Шмелева. Тем более его «гуманизм» в разоблачении жестокости «красных» потом не помешал ему поддержать жестокость «коричневых». Странно-то, получается, г-н автор. Прекрасно рассудили: когда меня бьют, я кричу о несправедливости, а коли бью я, то все по чести, правильно и нравственно. Ага, ага. Лицемер вы, батенька. Почитаешь вас и похожих на вас – и поймешь внезапно, отчего Ленин интеллигенцию терпеть не мог. Вот за это желание хорошо устроиться при любой власти и злобу, вашу злобу – если не получается. Ну да бог с вами.
- Anatoliy_Sl:
- 10-01-2020, 17:09
Тяжелый, сложный, гениальный роман Шмелёва. Можно много о нём рассказывать. Конечно мне взрослому человеку и до романа Шмелёва было известно о многих жутких фактах, происходивших в Крыму.
Всё-таки не доросла и никогда не дорасту я до советской литературы. Не могу читать этот непонятный мне язык, не понимаю я эти аллегорические тексты. Как все равно на иностранном языке только русскими буквами прочла книгу.