Текст книги "Снова влюблены"

Глава 20

Дуглас подхватил спящую дочку на руки и вылез из кареты. Маргарет заснула, как только они добрались до берега. С улыбкой взглянув на ее безмятежное личико. Он помедлил, чтобы отдать вполголоса распоряжения кучеру, и поднялся по ступенькам своего дома.

Маргарет что-то сонно пробормотала и прижалась щекой к его груди, как делала это в младенчестве.

Внезапно Дугласу показалось, что прошлое и настоящее рвут его на части. Ему хотелось увидеть Жанну, и вместе с тем он понимал, что безопаснее избавиться от нее и жить по-прежнему.

Впрочем, за месяц ее привлекательность несколько ослабла. Он уже не чувствовал себя настолько очарованным, как в тот момент, когда сбежал из Эдинбурга. Разлука определенно охладила его пыл.

Тем не менее, когда сонный Ласситер открыл дверь, Дуглас с трудом удержался, чтобы не справиться о Жанне.

– Все в порядке, Ласситер?

– Да, сэр. Добро пожаловать домой.

– Приятно вернуться, – заметил Дуглас.

«Благослови Господи чутье опытных слуг», – подумал он спустя минуту, когда дворецкий двинулся впереди него по лестнице, небрежно уронив:

– Молодая леди интересовалась, когда вы вернетесь.

– Вот как?

Ласситер только кивнул, что вполне устраивало Дугласа. Он не знал, что еще сказать.

– У нее был посетитель, сэр, – сообщил вдруг дворецкий Дуглас бросил на него удивленный взгляд.

– Кто?

– Не знаю, сэр. – Ласситер выдержал паузу. – Француз У него была трость с золотым набалдашником и светлые волосы. Немолодой, но и не старый. Примерно моего возраста.

– И долго он здесь оставался?

– Минуть пятнадцать, не более. Признаться, он выглядел весьма раздраженным, когда удалился. Молодую леди, насколько я понял, его визит также не обрадовал.

В английском поместье, где прошло детство их отца, была церковь с колокольней, Дугласу казалось, что он слышит звон ее колоколов.

Поднявшись наверх, он опустил Маргарет на постель.

Бетти суетилась рядом, помогая раздеть девочку Дуглас нагнулся и поцеловал дочь в лоб:

– Спокойной ночи, Мэгги.

Она взглянула на него, потирая, глаза:

– Мы дома, да, папа?

– Да. Но уже поздно, и тебе пора спать.

Маргарет сонно кивнула, и Дуглас не сомневался, что она вскоре снова заснет.

– Мне остаться с ней ночью, сэр? – спросила Бетти, сделав небольшой реверанс.

– Да нет, – отозвался Дуглас. – Просто уложите ее.

Бетти, путешествие было утомительным.

Волнение на море и летняя гроза, застигшая их на пути из Гилмура, привели Маргарет в восторг. Дуглас был настроен менее радостно, понимая, что корабль может легко выбросить на скалы. Но единственной неприятностью, омрачившей путешествие, был парус, обмотавшийся вокруг мачты, и Дуглас распорядился завтра же починить его в Лите.

Выйдя из комнаты Маргарет, он направился в свою спальню, располагавшуюся дальше по коридору Закрыв за собой дверь, Дуглас подошел к камину, зажег свечу и поставил ее на каминную полку. Затем стянул с плеч камзол Он так и не завел себе камердинера и теперь был вдвойне рад, что никто не суетится вокруг В его жизни были моменты, когда дела, семейные проблемы и прочие обязанности буквально наваливались на него. Дуглас не включил Маргарет в этот список по той простой причине, что именно ради нее он так много трудился.

Удивительно, но в его представлении Жанна также не относилась к категории обязанностей. Она оживила его прошлое, вернула ему ощущение молодости, когда все кажется слишком волнующим, чтобы думать о последствиях. Она была его чудесной ошибкой, свидетельством его глупости и слабости.

И соблазном, против которого он не в силах устоять.

Дуглас погасил свечу, прищемив пламя двумя пальцами, и вышел из темной спальни. Сознание его странным образом безмолвствовало, пока он шел по коридору к комнате Жанны. Положив ладонь на дверную ручку, он задался вопросом, не заперлась ли она. Никто из домочадцев не посмел бы потревожить ее покой, и если дверь заперта, то только от него.

Он повернул ручку, и дверь легко распахнулась. Тихо притворив ее за собой, Дуглас помедлил в ожидании какого-либо знака, означавшего приветствие либо упрек.

На ночном столике горела одинокая свеча. Жанна сидела на постели в своей поношенной ночной рубашке, обхватив руками согнутые колени.

– Я слышала, как подъехала карета, – сказала она, глядя на него.

– Меня слишком долго не было, – брякнул Дуглас, чувствуя себя последним глупцом.

Жанна только кивнула в ответ, словно боялась признаться в своей уязвимости. В юности она не была такой осторожной Встав с постели, она подошла к нему, взяла за руку и потянула за собой. Усадив Дугласа на краешек матраса, она принялась медленно развязывать его галстук.

– Ты скучала по мне?

– Да.

Жанна подняла глаза. В них было столько искренности, что Дугласу показалось, будто он сможет заглянуть ей в душу и узнать все ее тайны, хотя мысль сама по себе была нелепой.

– Давненько у меня не было женщины, – произнес он нарочито грубо. – Пожалуй, следует завести любовницу.

Жанна заколебалась на мгновение, затем развязала его галстук и взялась за застежку жилета.

– Вот как?

Хотя голос ее звучал спокойно и даже высокомерно, Дуглас чувствовал, что этот самоуверенный тон дается ей с трудом.

Он приподнял ее подбородок:

– Я не просил тебя быть моей любовницей.

– Не надо, – попросила она, прижав ладонь к его губам. – Прошу тебя, не говори так. Мы еще успеем ранить друг друга, когда займемся любовью.

Пораженный, Дуглас резко отстранился и схватил ее за руку. Сообразив, что слишком сильно сжимает ее пальцы, он тут же ослабил хватку и коснулся губами внутренней стороны ее запястья в безмолвной мольбе о прощении.

– Разве мы раним друг друга, Жанна? – тихо спросил он.

И снова у него возникло ощущение, что он рискует, оставив ее у себя. Вряд ли он поступает разумно, потворствуя этой одержимости. Но когда он вдали от нее, его душа мучительно ноет.

Жанна слегка отстранилась, упершись ладонями в его грудь.

– Зачем ты пришел, Дуглас?

Он накрыл ее ладони своими, ощущая их тепло и хрупкость. Жанна дрожала, но ее взгляд не потеплел.

Действительно, зачем?

Дуглас выпрямился и отошел к окну, пытаясь разобраться в собственных мыслях. Наверное, проще сделать это где-нибудь в другом месте, но ему не хотелось покидать Жанну.

Он не нуждается в ее утешении, хотя не хочет отказываться от физического наслаждения. Не стремится к забвению – есть вещи, которые он никогда не забудет. И не намерен обманывать себя, притворяясь, будто хочет отомстить за свою дочь.

Так зачем же он пришел?

Во всяком случае, не потому, что она олицетворяет собой его прошлое. Того юноши больше нет. Правда, это не значит, что он не способен влюбиться в нее так же легко, как тот мальчик. И возможно, его чувство будет гораздо сильнее и разрушительнее.

– Чтобы забыться. И приятно провести ночь, – небрежно произнес он, пытаясь скрыть собственное смятение.

Ему хотелось спросить, почему она так поступила с их ребенком, но он сдержался. Вряд ли его устроит ответ.

Вместо этого Дуглас сосредоточил свое внимание на сквере за окном, с каменными скамьями и узорной кованой решеткой, увенчанной острыми пиками. Сквер освещали подвешенные по углам фонари, которые зажигал сторож, нанятый для патрулирования района.

Деньги обеспечили ему удобства, но не душевный покой Дуглас вдруг понял, что не хочет пускать прошлое в этот уютный дом. Прошлому нет места в его жизни, по крайней мере сейчас. Он хочет побыть с Жанной. В любви и согласии.

Помоги ему Боже.

Повернувшись, он обнаружил ее рядом с собой. Ее улыбка завораживала, тая в себе соблазн и проклятие. Она пыталась убить их ребенка, напомнил себе Дуглас. Но даже это обвинение казалось не слишком убедительным, словно он упустил нечто важное в загадке Жанны дю Маршан.

Ладно, он подумает об этом позже.

– В мире полно дураков, – произнес он. – И я один из них. – Дуглас не собирался этого говорить. Впрочем, он не собирался укладывать ее в постель ни в первый, ни во второй раз и знал, что ему не следовало приходить к ней сегодня.

Жанна медленно расстегнула его рубашку и распластала пальцы на его голой груди. Дуглас не шелохнулся, но его мужское естество мгновенно отреагировало, пытаясь вырваться из плена облегающих брюк.

Подхватив Жанну на руки, он понес ее к кровати и усадил на постель. Затем взялся за ворот ее ночной рубашки и медленно разорвал ее до талии.

Она не издала ни звука протеста, словно поощряя его своим молчанием, хотя он едва ли нуждался в поощрений.

Поношенная ткань легко разошлась, обнажив совершенные округлости ее груди. Дуглас обхватил ладонями ее талию и привлек Жанну к себе, сдержав порыв прижаться губами к ее губам. Не сейчас, надо подождать, пока ее глаза потемнеют от желания, а дыхание станет прерывистым.

Нагнув голову, он обвел языком маковку ее груди.

Жанна вздрогнула и издала воркующий звук. Дуглас улыбнулся, когда она обхватила пальцами его затылок, прижав его голову к себе, и продолжил ласку, пока из ее горла не вырвался томный вздох.

Отстранившись, он взглянул на нее в сиянии свечи.

Глаза Жанны были закрыты, руки комкали простыню.

– Посмотри на меня, – тихо произнес он.

Она медленно открыла глаза.

– Я хочу, чтобы ты видела, что мы делаем.

Она кивнула, не отрывая от Дугласа взгляда, когда он принялся ласкать ее грудь.

– Ты очень чувствительна. – Он погладил большим пальцем ее сосок и, когда тот напрягся, лизнул его языком, словно в награду.

– Правда? – сдавленно произнесла она.

Дуглас поднял ее с кровати и осторожно повернул спиной к себе.

– Подними волосы.

Жанна помедлила, затем чисто женским движением подняла вверх густые пряди. Они не были длинными, чуть ниже плеч.

Жанна склонила голову, и он снова увидел шрамы. «Я сделала нечто, что вызвало неудовольствие моего отца».

Неужели граф отослал ее в монастырь из-за их любви? Из-за того, что они тайно встречались? Из-за ребенка, которого она родила?

Вопросы рвались наружу, но Дуглас боялся новых откровений. Он не хотел ненавидеть ее сегодня и не желал, да простит его Всевышний, ничего знать.

Он осыпал поцелуями каждый шрам, затем повернул ее к себе лицом. Глаза Жанны были полны слез. Когда она научилась выражать столько чувств одними глазами? Но он не хочет, чтобы она испытывала благодарность или печаль. Ему нужна ее страсть.

Дуглас снова усадил Жанну на кровать и, сдернув с шеи галстук, обернул его вокруг ее грудей.

– Это шелк, – сказал он в ответ на ее взгляд. Удивление высушило слезы в ее глазах. – Тебе нравится ощущение?

Она кивнула. Дуглас был благодарен ей за молчание.

Он не хотел слышать в ее голосе никаких эмоций, кроме страсти. Он стянул концы галстука, нежно сжав ее груди.

Жанна закрыла глаза.

Концом галстука он потеребил затвердевший сосок, затем подул на него, и тот, казалось, еще больше удлинился.

– Хочешь, я поцелую тебя туда? – спросил он.

Она кивнула.

Дуглас не шелохнулся, пока она не открыла глаза.

– Хочешь, я поцелую тебя туда? – снова спросил он, и на этот раз Жанна заговорила.

– Пожалуйста, – произнесла она тихим гортанным голосом.

– Зачем?

Секунду она озадаченно смотрела на него, затем ее губы дрогнули в улыбке.

– Мне нравится, как ты это делаешь.

Похоже, она не забыла, как они поддразнивали друг друга много лет назад.

Он поцеловал ее грудь, прихватив сосок губами. Жанна вздохнула, и Дуглас ощутил жгучее желание оказаться в ней, однако медлил, зная, что наслаждение будет тем сильнее, чем больше выдержки он проявит.

Руки его нежно скользили по телу Жанны, исторгая из ее груди тихие возгласы и вздохи. Никакая другая женщина не вызывала в нем такого смятения чувств, такого восхищения, заставляя вести себя с таким безрассудным самозабвением, что впору было задуматься о своей бессмертной душе.

– Ты красивая женщина, – заметил он, коснувшись мягких кудряшек на стыке ее бедер.

Жанна облизнула губы и раздвинула ноги, не удивляясь выступившей от его прикосновений влаге. Она всегда была готова принять его.

– Ты так считаешь? – спросила она, слегка задыхаясь. Дуглас погладил пальцем нежные складки, задерживаясь на припухшей плоти, и Жанна закрыла глаза, раздвинув бедра шире.

– О да, – отозвался Дуглас, словно они вели светскую беседу. – Разве тебе этого никто не говорил? – Он нашел ее чувствительное местечко и обвел пальцем. Жанна откликнулась тихим вздохом.

Скользнув свободной рукой по ее напрягшимся соскам, он склонился ниже и прижался губами к ее губам.

Пальцы его то ускоряли, то замедляли темп, пока она не выгнулась ему навстречу. Он вбирал в себя ее тихие стоны, держа в объятиях ее содрогающееся тело и продолжая двигать пальцами.

Наконец, обвив руками его шею, дрожа и задыхаясь, Жанна шепнула:

– Войди в меня, Дуглас, пожалуйста.

Дуглас мигом избавился от одежды. Он чувствовал себя побежденным и победителем одновременно, но это больше не имело значения. Они на равных в этой игре обольщения.

Вернувшись на постель, он раздвинул ее бедра и расположился между ними. Жанна еще шире развела ноги, облегчая ему доступ. В этот миг все его ощущения сосредоточились на том, что происходило между ними. Он больше не думал о мести, только о наслаждении, которое она так беззаветно предлагала, а он так эгоистично принимал.

Склонив голову, он приник к ее губам в жадном поцелуе.

Жанна выгнулась навстречу его вторжению, доставив ему ослепительное наслаждение. Только неимоверным усилием воли Дугласу удалось сдержаться. Он снова и снова вонзался в нее, повторяя, словно заклинание, ее имя.

Жанна обхватила его руками, издавая тихие возгласы, заставлявшие его ускорять ритм движений.

Дугласу казалось, что он умирает. Сердце его бешено колотилось, дыхание со свистом вырывалось из груди. В глазах потемнело, все мысли исчезли.

Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем Дуглас осознал, что навалился на нее всей своей тяжестью.

Он приподнялся, но Жанна положила руки ему на плечи, словно пыталась удержать.

– Я слишком тяжелый.

– Нет, – мягко возразила она.

На ее порозовевшем теле поблескивала испарина, глаза светились истомой. Дуглас пожалел, что в этот момент нет рядом художника, чтобы запечатлеть ее.

Он поднялся и медленно оделся, не сводя глаз с ее обнаженного тела.

Жанна не спешила одеваться. Она сидела на постели, подобрав под себя ноги, опираясь одной рукой о матрас.

Картина была настолько обольстительной, что Дуглас отвел глаза. Ему хотелось присоединиться к ней, ощутить пальцами и губами ее нежную плоть, заставить ее плакать от наслаждения.

– Я скучала по тебе, – тихо произнесла она.

– Правда? – Дуглас боролся с желанием раздеться и вернуться в постель. Он может уйти от нее утром, прежде чем проснутся слуги, и никто не узнает, что он провел ночь, предаваясь любовным утехам.

– Да, – пылко отозвалась Жанна.

Дуглас стянул брюки, рубашку, совершенно голый шагнул к постели и заключил ее в свои объятия.

– Покажи мне, как сильно ты скучала.

Глава 21

Проснувшись ночью, Жанна обнаружила, что Дуглас ушел. Что ж, тем лучше. Все равно ей нечего ему сказать.

Они так и не признали общего прошлого. И все же с каждой их встречей притворства становилось все меньше.

Взгляд на каминные часы заставил ее вздохнуть. Три часа утра. Вряд ли ей удастся снова заснуть.

Внезапно Жанна поняла, что дверь в комнату Маргарет приоткрыта. Набросив халат и шлепанцы, она заглянула внутрь и увидела Дугласа, сидевшего на краешке постели в спальне, казалось, созданной для принцессы.

Комната не имела ничего общего со спартанской обстановкой комнаты Дэвиса. Мебель была спроектирована специально для ребенка. Над кроватью нависал полог из прозрачного белого шелка, атласное покрывало украшали вышитые монограммы из двух переплетенных букв М.

На полу между кроватью и невысоким гардеробом красного дерева, увенчанным резным фронтоном, лежал ковер с цветочным узором в голубых и розовых тонах.

На постели сидела маленькая девочка, опираясь на по меньшей мере четыре подушки в кружевных наволочках.

Одинокая свеча бросала неровный свет на ее лицо, обрамленное облаком черных локонов.

– Постарайся запомнить, Мэгги, – ласково говорил Дуглас, – что ночные кошмары не могут причинить тебе вреда.

Девочка с восторгом смотрела на отца, словно он был для нее центром вселенной.

– Но он гонится за мной, и мне приходится убегать.

Почему?

– Не знаю, – сказал Дуглас, улыбнувшись. – Кошмары не имеют смысла. Когда я был маленьким, мне снился бык. Он перепрыгивал через изгородь и несся за мной прямо в гостиную моей матушки.

– Бык? Но это же глупо, папа. Бык не может войти в дом.

– И волк тоже.

– Да, но у него такие большие зубы, – настаивала девочка.

– Его здесь нет. Хочешь, проверю?

Маргарет нерешительно улыбнулась:

– Да, пожалуйста.

Дуглас устроил целый спектакль, заглядывая под кровать и в шкаф. Он заметил Жанну, но ничего не сделал, чтобы привлечь внимание Маргарет к ее присутствию.

– Никакого волка нет, Мэгги.

Кивнув, девочка скользнула под одеяло.

– Ты не мог бы остаться, пока я не засну?

– Конечно, – отозвался Дуглас. – А потом, если хочешь, с тобой побудет Бетти.

В этот момент Маргарет бросила взгляд в сторону двери, и Жанна чуть не ахнула вслух. Она никогда не видела таких красивых глаз. Голубые, как у Дугласа, они были намного светлее, чем у отца, что в сочетании с бледной кожей и черными локонами делало ее похожей на сказочную принцессу. На портрете она выглядела иначе. Впрочем, едва ли нашелся бы художник, способный запечатлеть красоту ребенка.

– Кто это, папа?

Дуглас взглянул на Жанну.

– Твоя гувернантка, Маргарет. Мисс дю Маршан.

Жанна не знала, стоит ли ей войти в комнату. Маргарет сама положила конец ее колебаниям, выскользнув из постели.

Распахнув дверь настежь, она присела в реверансе:

– Как поживаете, мисс дю Маршан? Меня зовут Маргарет Макрей. Вы действительно моя гувернантка?

Жанна переглянулась с Дугласом.

– Да, – сказала она.

– У меня никогда раньше не было гувернантки. Папа говорит, это потому, что я была слишком маленькая. Но я умею читать. Правда, я учусь сама, а это не правильно.

Пораженная, Жанна улыбнулась:

– Пожалуй.

– Вы знаете латынь?

– В общих чертах, – призналась Жанна.

– Я бы очень хотела изучить латынь. И географию.

Понимаете, я наследница и должна узнать как можно больше, прежде чем стану богатой.

– Потерпи до завтра, Маргарет, – вмешался Дуглас. – У тебя еще будет возможность оценить свою гувернантку. – Он похлопал по матрасу, и девочка без лишних слов забралась в постель.

Дуглас нагнулся и поцеловал дочь в лоб. Она доверчиво улыбнулась, глубже зарывшись под одеяло. Сердце Жанны болезненно сжалось.

– А теперь спи, малышка.

– Ты сказал, что посидишь со мной.

– Конечно, но вначале мне нужно кое-что сделать. Я скоро вернусь.

– Она очень умна, – заметила Жанна, когда они оказались в ее комнате».

– Вся в мать, – уронил Дуглас.

Гордость удержала Жанну от вопросов об этой безымянной и безликой женщине.

– Я не хотела мешать, – сказала она., – Просто не могла заснуть.

– Совесть замучила? – поинтересовался он, не отрывая от ее лица пристального взгляда.

– Возможно, – сказала она. – Или воспоминания.

Дуглас только улыбнулся, никак не отреагировав на эту реплику.

– Моя невестка рекомендует китайский чай в качестве средства от бессонницы. Приготовить немного для тебя? – Не успела она сказать, что не хочет, чтобы из-за нее беспокоили слуг, как он добавил:

– Я и сам собирался выпить чаю.

– Ну, если это никого не затруднит.

– Ничуть, – сказал Дуглас.

Какая изысканная вежливость! Жанна последовала за ним к лестнице и помедлила, глядя, как он спускается вниз. Темно-голубой цвет халата подчеркивал голубизну его глаз, наводя на мысль, что ткань выбирала женщина.

– Ты больше не должен приходить ко мне в комнату, – сказала Жанна. Она не собиралась говорить это вот так, на ходу, но рано или поздно придется расставить точки над i.

Дуглас оглянулся через плечо:

– Почему? – И, не дожидаясь ответа, двинулся дальше.

Раздосадованная, она уставилась ему в спину:

– Потому что твоя дочь в доме. Неужели ты думаешь, что я буду твоей любовницей и ее гувернанткой одновременно?

Дуглас не ответил.

Остановившись внизу, он подождал, пока она спустится. Жанна помедлила на нижней ступеньке, не желая, чтобы он возвышался над ней. Дуглас с улыбкой наблюдал, как она плотнее запахнула халат и туго завязала пояс, словно тонкий материал мог служить преградой для его желаний и ее потребностей.

В тишине звуки разносились далеко, и Жанна перешла на шепот.

– Ты не должен приходить ко мне в комнату. – Даже ее слух уловил в этих словах тоскливые нотки, возможно, потому, что Дуглас положил ладонь ей на талию и скользнул вверх, к ее горлу.

За последние несколько часов они любили друг друга дважды. Но хватило одного прикосновения, чтобы ее тело снова пришло в готовность.

– Ты действительно этого хочешь, Жанна?

– Да, – ответила она, досадуя, что ее голос звучит недостаточно твердо.

– Значит, так тому и быть, – небрежно уронил он. – Я не приду в твою комнату без твоего приглашения.

Жанна предпочла бы, чтобы он не был таким красивым и таким обаятельным без всяких усилий с его стороны. Сейчас Дуглас напоминал ей юношу, которого она знала когда-то, дерзкого, бесшабашного, необузданного.

– Пожалуйста, – сказала она, не совсем уверенная, о чем просит. Дуглас, очевидно, почувствовал ее смятение.

В его глазах мелькнуло сочувствие, словно он знал, как она беззащитна перед ним, и ему было жаль ее.

Протянув руку, он подождал, пока она вложит в нее свою ладонь, и зашагал по темным коридорам, увлекая ее за собой. В особняке Хартли ночью всегда дежурил лакей на тот случай, если кому-нибудь из членов семьи что-то понадобится. У Дугласа все слуги удалялись на ночь на третий этаж, где располагались их комнаты.

Войдя в кухню, Дуглас закрыл за ними дверь и направился к буфету за свечами. Он зажег одну, воспользовавшись тлеющими углями и жгутом из скрученной бумаги, хранившимся в ящичке рядом с плитой. Прежде чем вернуть чугунную крышку на место, он раздул пламя. Затем наполнил небольшой чайник и поставил на огонь.

Расположившись в конце стола на своем обычном месте, которое она занимала, обедая с прислугой, Жанна с любопытством наблюдала за его уверенными действиями.

– Ты неплохо ориентируешься в кухне, – отметила она не без удивления.

– Я не требую от слуг, чтобы они выполняли все мои капризы, – отозвался он, смягчив свои слова улыбкой.

– Ты и готовить умеешь?

– Простые блюда. – Дуглас поставил на поднос две чашки с блюдцами и вышел из кухни. Чуть погодя он вернулся, неся графин, который она видела в библиотеке. Вытащив хрустальную пробку, он плеснул понемногу янтарной жидкости в каждую чашку.

– Я никогда не пила виски, – призналась Жанна.

– Это поможет тебе заснуть.

– Надеюсь, ты не потчуешь Маргарет этим лекарством?

Дуглас покачал головой, очевидно, не сообразив, что она шутит.

– У нее часто бывают кошмары?

– Довольно часто, – отозвался он. Тон его изменился, словно он не хотел отвечать на вопросы о своей дочери. Столь явное желание защитить Маргарет поразило Жанну и вызвало зависть, заставившую ее устыдиться.

С чего бы ей завидовать ребенку? Или это нечто другое? Может, она завидует ее матери, той безымянной и обожаемой женщине, которая подарила Дугласу ребенка и умерла?

Внезапно Жанна поняла, что не желает, чтобы эта давно умершая особа омрачала ее воспоминания о тех днях в Париже. Сомнения с новой силой нахлынули на нее.

Любил ли ее Дуглас? Может, он лгал, говоря о любви?

И все эти годы она обманывала себя, вообразив то, чего никогда не было?

– Расскажи мне о ее матери, – сказала она. Почему-то эта просьба так поразила Дугласа, что он обернулся и молча уставился на нее.

– Зачем тебе это знать? – осведомился он после долгой паузы.

– А что, есть нечто, чего мне не следует знать?

– Она была избалованной и своенравной. Временами очень жестокой, когда что-то шло вразрез с ее желаниями. Ты это хотела узнать?

Судя по выражению его глаз, эта женщина до сих пор обладала достаточной властью, чтобы вызывать в нем ярость, гнев и даже отвращение. Когда он говорил о ней, лицо его омрачилось, а в голосе появились жесткие нотки.

– И тем не менее ты любил ее.

Дуглас поднял поднос, сжав его так крепко, что побелели костяшки пальцев, и, подойдя к столу, опустил его на исцарапанную поверхность.

– Извини, – сказала Жанна, обескураженная его молчанием. – Мне не следовало этого говорить.

– У тебя удивительная способность находить мои самые чувствительные точки. Впрочем, так было всегда.

Ее бросило в жар, затем в холод, когда она осознала Значение этих слов.

– Я все гадала, когда же ты заговоришь об этом, Дуглас. – Потянувшись за одной из чашек, она заметила, что ее рука дрожит. – Или ты только что вспомнил меня?

– Я мог бы задать тебе тот же вопрос, – отозвался Дуглас, заняв место рядом с ней и наблюдая, как она разливает чай. Глядя на них со стороны, никто бы не догадался, что оба подошли к краю пропасти, что за беспечным тоном кроются вещи, столь же важные, сколь и опасные для обоих.

Сердце Жанны бешено колотилось, ей стало трудно дышать. И тем не менее она с невозмутимым видом разливала чай, изображая хозяйку. Чтобы сделать ситуацию совсем уж нелепой, не хватало только, чтобы в кухню вошел ее отец.

Мысль была настолько абсурдной, что Жанна ощутила внезапный приступ веселья. После стольких дней ожидания предстоящий разговор казался запоздалым и почти ненужным.

– Я никогда тебя не забывала, – тихо произнесла она. – Никогда.

– Даже в монастыре?

– Это было бы непросто, учитывая, что меня наказывали даже за мысли о тебе.

Он опешил.

– Видишь ли, я покаялась, – сказала она. – Наверное, я поступила опрометчиво, но однажды призналась монахиням, что видела тебя во сне. Они начали наказывать меня утром и вечером, чтобы мои сны оставались добродетельными.

Секунду Дуглас молчал. Когда он заговорил, его голос звучал тихо и нерешительно.

– И что же ты сделала?

Жанна рассмеялась, благодарная за вопрос и неожиданную вспышку веселья.

– А что я могла сделать? – Она вынесла все, потому что у нее не было выбора, как нет его и сейчас.

– Ты очень изменилась.

– Прошло девять лет. – Она пожала плечами; – Не мог же ты рассчитывать, что я останусь такой же, как раньше. Если уж на то пошло, ты тоже изменился.

– Я стал более циничным, – сказал Дуглас, не отрывая глаз от ее лица. Что он пытается разглядеть?

Разговор принимал опасный оборот. Жанне казалось, что она стоит на краю обрыва – одно неловкое движение, и она полетит в бездну. Она не желала ни в чем исповедоваться и вместе с тем хотела, чтобы он знал о ней все.

– Пей свой чай, – сказал Дуглас тем же тоном, каким разговаривал с Маргарет.

Жанна подняла на него удивленный взгляд. Похоже, Ночь откровений еще не наступила. Несколько успокоившись, она отпила сдобренный виски чай.

– Не слишком горячо?

– «Нет, в самый раз.

– Виски не очень крепкий?

– Нет, – ответила она.

– Ты не голодна?

– Нет, спасибо.

Молчание затянулось, но Жанна не испытывала неловкости. Они сидели в кухне почти как друзья или любовники, внезапно обнаружившие, что в прошлом их связывало нечто общее.

– Маргарет ждет. – Дуглас поднялся из-за стола и направился к двери. – Я обещал посидеть с ней, пока она не заснет.

– Ты очень хороший отец, – заметила Жанна, ничуть не удивившись. Она всегда считала, что на него можно положиться. Правда, он так и не приехал за ней. Но он не предаст своего ребенка.

Как она, Жанна, невольно предала свою дочь.

Она сидела в пустой кухне, прихлебывая чай, полная решимости не позволить печали испортить ей остаток ночи.