Книга: Миллиарды и миллиарды: Размышления о жизни и смерти на рубеже тысячелетий - Карл Саган

Сам я полагаю, что гораздо лучше постигать Вселенную как она есть, чем рисовать ее такой, какой нам хотелось бы ее видеть.

Учёный доступным языком рассказывает о разных вещах, смело выражая свои взгляды. В книге присутствуют размышления автора на разные темы, от природы света до взаимоотношениях религии и науки, но главной темой стало то, что человек, якобы венец природы, творит со своим домом. Несмотря на то, что книга издана в далёком 1998-м, уже после смерти астронома, вовсе не делает её хуже. Её нельзя считать устаревшей, поскольку информация, приведённая здесь, актуальна и поныне. Так же как и проблемы человечества, описанные Саганом и поставленные им вопросы, к сожалению, имеют место и сейчас, спустя двадцать лет. Люди все так же загрязняют окружающую среду, продолжают деятельность, наносящую вред всей планете, и почти не думают о последствиях своих действий. Автор призывает не просто задуматься о том, какой мир останется будущим поколениям, но и действовать уже сейчас, пока не стало слишком поздно.

Птицы, которых мы считаем безмозглыми тварями, знают, что не нужно гадить рядом с гнездом. Креветки, с мозгом не больше пылинки, тоже это знают. И водоросли. И одноклеточные. Пора усвоить это и нам.

Первая статья – ее основная часть посвященная цифрам, – не является чем-то примечательным, а вот вступление необычно. Автор выходит в свет юпитеров и предстает суперзвездой от науки. Он рассказывает читателю, как к нему пристают в самолете, на улице и вечерниках с просьбой произнести «Миллиарды и миллиарды» – фразу, которую он никогда не произносил (на самом деле он говорил: «Миллиард» или «100 миллиардов») но которая стала мемом, подобно «Элементарно, Ватсон». Несмотря на то, что перформанс Сагана сюжетно оправдан, в серьезной научной литературе редко кто себе позволяет такое самолюбование. И здесь уместно вспомнить другого популяризатора калибром поменьше – Майкла Шермера, – утверждавшего в книге «Скептик», что Сагана не ввели в Национальную академию наук, потому что он сделал науку доступной для масс. К мысли Шермера, пожалуй, следует также добавить, что Саган был слишком на виду, был слишком эксцентричен, и это не могло не раздражать высоколобый истеблишмент.

О том, что Саган был большой звездой, свидетельствует и другая не совсем обычная статья, которую в 1988 году он написал для популярных изданий «Парад» и «Огонек». Она посвящена гонке вооружений между США и СССР, ее цель – предупредить обе страны, что конкуренция в изготовлении ядерных боеголовок может закончиться апокалипсисом. На тему ядерной угрозы, Саган уже высказывался ранее в книге «Космос» и там с литературной точки зрения он сделал это лучше; здесь же получилось пафосное и поверхностное воззвание, некоторые пассажи спустя годы, звучат и трагично, и комично. Например, автор пишет «гласность и перестройка демонстрируют всему миру человеческое лицо советского общества». Или высказывает спорное утверждение, что при советской власти можно было иметь синекуры, которые стали невозможны при демократии. И так далее. Впрочем то, что Саган невысокого мнения о советском обществе было понятно еще из его предыдущей книги «Мир, полный демонов». Там, среди прочего, ученый вспоминает, как вместе с супругой Энн Друян в конце 80-х контрабандой перевозил русским сочинения Льва Троцкого, чтобы те «хоть что-нибудь узнали о своей истории».

Стандартных материалов в сборнике большинство и не все из них актуальны. Например, статья про хлорфторуглероды. В промышленности они получили название фреонов и широко применялись в бытовой химии. В 1974 году, выяснилось, что фреоны истончают озоновый слой, вследствие чего интенсивность проникновения ультрафиолета в атмосферу становится сильнее, а больных раком кожи – больше. Это история – готовый техногенный триллер и вероятно, никто в периодике не написал об опасностях фреонов лучше. Здесь встречаются метафоры «на голом каменном трупе планеты», оригинальная мораль – «Это… высшая справедливость, ведь именно белые изобрели… вещества ответственные за вспышку рака кожи у их расы, тогда как темнокожие не причастные к этому открытию, имеют природную защиту». Однако даже если бы Саган перевил текст гирляндами шекспировских образов, читать материал все равно было бы не интересно: для экзотики типа охоты на ведьм, о которой ученый писал в «Мир полный демонов», «дело фреона» еще не достаточно устарело, для научной статьи на новую тему, напротив, слишком растиражировано.

Другой пример – материал об абортах. Правы ли те кто «за», или те кто «против», а если истина лежит посередине, то, на каком триместре беременности зародыш становится человеком, а прерывание – убийством? Саган пускается в исторический экскурс, потом в научный, заканчивая на том, что появление мозговых волн на 30-й недели можно считать отправной точкой для начала человеческой жизни. Стоит сравнить эту статью с главой из книги Ричарда Докинза «Бог как иллюзия». Там, где американский астрофизик деликатен и объективен, глаза английского этолога наливаются кровью и он несется как бык, сметая рухлядь религиозного догматизма и поддевая на рога придурковатых, по его мнению, проповедников, считающих, что любой эмбрион – неприкосновенен. Однозначно, христианам будет приятней читать Сагана. С другой стороны, светский человек, скорее всего, предпочтет Докинза, так как там где у американца пространный научно-популярный дискурс, у англичанина феерическое эссе, в котором религия сталкивается с биологией, Джордж У. Буш командует казнями, а психопаты стреляют в акушеров.

Что до финальной статьи, то ее название «В долине теней» настраивает на трагический лад. И действительно, перед читателем хроника 2-х летней борьбы Сагана с раком костного мозга. С философской точки зрения это заурядное чтение, в эмоциональном смысле – тяжелое. Ученый приходит к выводу, что жизнь непредсказуема, в мире много добрых людей, а близость смерти обостряет остроту жизни. Никаких откровений. Саган до последнего сохраняет самообладание и встречает смерть таким же атеистом как был. Надо было поставить тут точку и официальный некролог, но далее следует «Эпилог» супруги ученого Энн Друян. Она пишет, как умирал ее муж и как 20 лет назад с ним познакомилась. Какие бы прекрасные чувства не двигали этой женщиной, а оказавшись на бумаге, они девальвировались до пошлого пафоса: «Карл написал последний фрагмент своей потрясающей, страстно, дерзко преодолевающей границы разных наук, в высшей степени оригинальной книги». И слезоточивых сантиментов «Теперь Карла пожирала лихорадка. Я все продолжала целовать его и прижиматься щекой к его горящей небритой щеке. Как ни странно жар, исходивший от его кожи, поддерживал меня».

Этот несуразный «Эпилог» и ее автор, при содействии которого была издана книга, подводят к закономерным выводам. Очевидно, будь Саган жив, «Миллиарды и миллиарды» не появились бы в таком виде. Два предыдущих сборника ученого – «Мир полный демонов» и «Голубая точка» – то же отчасти были основаны на переработанных статьях ранее публиковавшихся в периодике. «Переработаны» – ключевое слово. Саган придумывал для книг единую концепцию, после чего подгонял под нее имеющийся на руках материал. Многое он выбрасывал и писал заново, почти все шлифовал, пока отрывочные абзацы не видоизменялись в прозрачные периоды, а злободневная журналистика не становилась высококлассным нон-фикшн, рассчитанным на долгую жизнь. Однако «Миллиарды и миллиарды» он переработать не успел. Это второсортный журнальный материал. Издатели несколько спекулятивно попытались придать ему целостность, но из этого все равно ничего не вышло: оттого что не связанные между собой статьи назовешь «главами» они не выстроятся в концепцию, а такие обтекаемые формулировки на обложке книги как «размышления о жизни и смерти на рубеже тысячелетий» не придадут информационной массе целостность. Никто не говорит, что книгу не стоило публиковать, поскольку ценители Сагана, – а таких немало – прочтут ее с интересом. Но издавать следовало иначе: придумать более скромную и правдивую аннотацию и, само собой, изменить название. Поскольку «Миллиарды и миллиарды» ассоциируются не только с крылатым выражением Сагана, но также с его лучшей книгой «Космос», с его высоким полетом мысли и редким литературным даром. Здесь же, представлено нечто противоположное, к чему приложимы такие названия как «Со дна коробки» или, например «По сусекам» – невысокий по качеству, разнородный и недоработанный материал, извлеченный из архивов и закромов преждевременно ушедшего ученого.