Книга: Кровавый романтик нацизма. Доктор Геббельс. 1939–1945 - Курт Рисс

Лучше Геббельса никто не знал, что в самом названии «министерство пропаганды» содержится противоречие. Пропаганда тем эффективнее, чем меньше людей сознает, что их обрабатывает пропаганда, и наоборот. Естественно, можно было ожидать, что одно известие об учреждении министерства пропаганды (а точнее, говоря казенным языком, министерства национального просвещения и пропаганды) вызовет у людей неприятие и желание уклониться и от просвещения, и от пропаганды. По мнению Фрицше, Геббельс прекрасно понимал это, но вслух высказывал совершенно противоположное: «Вокруг пропаганды не должно быть ничего тайного. Мы признаем открыто, что хотим влиять на людей. А для этого самый верный способ – пропаганда».

И вот еще:

Он все еще был одержим идеей защищать самоценность пропаганды, поэтому еще раз воспользовался возможностью разъяснить свои взгляды. «Пропаганда является термином, который часто недопонимают и о котором часто говорят пренебрежительно. В глазах профана это нечто или неполноценное, или презренное. Слово «пропаганда» имеет скверный подтекст». Невзирая на «скверный подтекст», Геббельс никогда не пытался отказаться от термина. Наоборот, в июне 1937 года он выпустил инструкцию для рекламной группы при Организации национальной экономики. «Не разрешается использовать термин «пропаганда» в сочетании с любыми коммерческими продуктами… Термин «пропаганда» применим лишь к политической деятельности. Пропаганда используется политиком, который хочет навязать кому-либо какую-либо идею или подготовить людей к изменению законодательства. Производитель или торговец, желающие продать свой товар или услугу, прибегают к рекламе».

И еще один важный момент, про который я уже упомянула. Пропаганда должна быть всеобъемлющей - кино, спорт (Олимпийские игры 1936 были триумфальной вишенкой, благодаря которым даже скептики наконец уверовали в превосходство арийской нации), музыка, литература, радио, и конечно, речи с трибун, которым и Геббельс, и Гитлер придавали огромное значение, никакое печатное слово не сравнится по уровню воздействия с тем, которое имеет оратор:

Теперь он мог взойти на трибуну и громко провозгласить заведомую ложь. Довольно эксцентричный, он производил впечатление даже на недоброжелательно настроенную аудиторию, чем завоевывал новых сторонников нацистам. Он был слишком занят и слишком уставал, чтобы изобретать новые лозунги. И вскоре он понял, что в этом нет необходимости, потому что одни и те же слова, повторенные много раз, производят эффект кувалды (эту истину открыл для себя и Гитлер). Он по натуре был циником и иногда без стыда признавался себе, что, чем банальнее и глупее его аргументы, тем сильнее эффект. Он также обнаружил, что суть дела в личном контакте. «Революционные движения создаются не великими писателями, но великими ораторами, – позже заметил он. – Неверно думать, будто печатное слово намного действеннее, потому что его прочитывает ежедневно масса людей. Даже если оратор обращается в лучшем случае к нескольким тысячам слушателей, в то время как писатель-политик имеет аудиторию в десятки и сотни тысяч читателей, произнесенное слово влияет не только на присутствующих, но и передается из уст в уста сотни тысяч раз. Поэтому эффектная речь заставит думать гораздо сильнее, чем хорошо отредактированная печатная.

Правдивость излагаемой информации не имела для Геббельса абсолютно никакого значения, он не брезговал выпускать в эфир или печать информацию с откровенными передергиваниями или как сейчас говорят фэйками. Чистую бытовуху с убийством молодого штурмовика Хорста Весселя он смог сделать одним из краеугольных камней построения новой идеологии. Для того, чтобы создать "образ врага" в печать в разные времена (в зависимости от ситуации) вбрасывались тоннами "страшилки" демонизириующие противника - все что хочешь - тут тебе и мировой сионистский заговор, и франзузские или американские негры насилующие арийских женщин, и придуманные им самим "предсказания Нострадамуса" - в ход шло все. А мы то думаем, откуда на нынешнем телевидении берутсявсе эти "распятые мальчики", "изнасилованные эпилептички", "сок из крови русских младенцев", "убитые снегири" и почему, как говорится, пипл хавает эту откровенную туфту... А все оттуда, все дедушка Геббельс придумал:

В большинстве своем немцы действительно были за Гитлера. Но как долго они будут оставаться бездумно преданными? Вот потому-то и понадобилось изобрести способ сделать так, чтобы немцы ходили по струнке и в то же время радостно улыбались. В этом и заключался главный смысл существования министерства пропаганды, уникального в своем роде, потому что оно было создано не на время военных действий, а на тысячу лет, пока будет сохраняться установленный нацистами режим. Вот потому-то Геббельс и получил контроль над всеми средствами влияния на умы людей. Сцена в кинофильме, строки в поэме, портрет девушки, скрипичный концерт – ничто не должно было остаться без внимания. Вот потому-то Геббельсу и требовалась власть над такими разными сферами человеческой деятельности. Он должен был стать абсолютным владыкой над новостями и комментариями к ним, над играми и развлечениями, чтобы подавлять в зародыше любую информацию, любые настроения, которые могли бы нанести вред его целям. Он занимал превосходную стратегическую позицию, откуда мог управлять чувствами и мыслями среднестатистического немца. Вскоре после создания министерства пропаганды среднестатистический немец стал похож на животное, запертое в клетке. Поначалу пленник, возможно, и не был стопроцентным нацистом. Но кем еще он мог стать в итоге, если в его рацион входила только геббельсовская пропаганда? Даже если он не принимал на веру все, что ему вколачивали в голову, у него не было способа отличить правду от лжи. Он был принужден проглатывать то, чем его кормил Геббельс. И он глотал не разжевывая.

Геббельс не пытался завоевать преданность и приязнь со стороны интеллигенции, его основным электоратом были так называемые "простые люди", и он им говорил то, что они хотели слышать, причем часто противоположные вещи, но его это не смущало, а народ этого просто не замечал. Грубо говоря, почти как один нынешний политик, пользующийся немалой популярностью, бабам он обещал мужиков, мужикам водку, дитям мороженое - каждый видел и слышал в его словах то, что ему хотелось. Шаг за шагом мы вместе с Куртом Риссом проходим жизненный путь хромого неуверенного в себе мальчика, который сумел на годы стать властителем дум целой страны, подчинив ее своим желаниям, и потом далее, от вершины могущества до позорного самоубийства в последние дни войны. Незадолго до своего самоубийства Гитлер в своем бункере провел встречу с ближайшими сообщниками, где призвал их последовать своему примеру, и покончить с собой. Его приспешники кивали, но уже строили планы как попытаться удрать, у многих были уже заготовлены документы на другие имена. Но вот среди них был Геббельс, который не просто последовал примеру своего фюрера, а как бы не наоборот - именно Геббель приняв решение о своем уходе из жизни (что ему отравить самому своих собственных детей после того, как он увидел крах своего самого главного детища - "великого" Третьего Рейха?). Кстати, в политическом завещании Гитлера Геббельс должен был занять место рейхсканцлера, что могло бы послужить для него мотивом остаться в живых, но сам Геббельс решил по другому:

Для Геббельса пожелание Гитлера было веским предлогом избежать всеобщего самоубийства. Останься он в живых, никто не посмел бы бросить ему упрек в малодушии. Ему выдалась последняя возможность сохранить жизнь, но он пренебрег ею. Он уже сделал свой выбор. Даже если бы Гитлер в последнее мгновение отказался умирать, Геббельс покончил бы с собой. Он сам решил, что Гитлер должен исчезнуть, и он не подражал ему, последовав за ним. Напротив, Гитлер следовал за Геббельсом до последней минуты своей жизни, хотя и не догадывался об этом. В финале вождь превратился в марионетку.

Король умер, да здравствует король? Геббельс настолько изощренно врал всю свою жизнь, что даже после его смерти (явной, его тело было найдено и опознано) далеко не все поверили в его смерть, уж если он при жизни сумел оболванить целую страну, что стоило ему фальсифицировать свою смерть? И множились по Европе слухи, о том, что на самом деле и Гитлер жив, и Геббельс. Но если Геббельс умер и физически, то вот дело его, увы, нет. Придуманные им пропагандистские приемы, хоть и в более закамуфлированном виде продолжают (увы), использоваться и до сих пор, сея в умах людей семена ненависти, ксенофобии, отбивая критическое мышление, способность думать. Не буду давать тут примеров, при размышлении любой сам тут найдет массу. Подводя итог - отличное исследование, сочетает в себе серьезный исследовательский подход к работе с историческими источниками и легкость и доступность изложения. Интересна книга не только как историческое исследование об одном из идеологов нацизма, но и как книга, которая поможет понять механизмы манипуляции общественным сознанием. И уж если я неправильно начала свой отзыв с конца, то и закончу его тоже неправильно, строками из издательского предисловия к книге:

Примечательно то, что из имен всех нацистских преступников всего лишь два стали нарицательными: Гитлер и Геббельс. И если уж заходит речь о тотальном, всеподавляющем воздействии на сознание народа, мы говорим «геббельсовская пропаганда». Такого рода устойчивый эпитет появился не только в русском языке. До сих пор мы не поняли до конца, как получилось, что нация, давшая миру Баха и Бетховена, Шиллера и Гете, Канта и Гегеля, превратилась в стадо, готовое выполнить любой, самый дикий приказ. Об этом и написана эта книга. Автор не задается вопросом: почему? Он спрашивает: как? И ищет ответ в анализе всех методов и приемов – зачастую поистине гениальных, если это слово уместно в данном контексте, – пропаганды Геббельса. Не важно, что изложение событий грешит европоцентризмом, не важно, что встречаются исторические неточности. Важно то, что автор дает пусть и не полный, но все же ответ. Книга не могла дойти до русского читателя раньше – уж больно много узнаваемого можно найти в описаниях пропагандистских приемов. Да и в наше время в работе некоторых средств массовой информации проскальзывает поразительное сходство. Но эту книгу обязан прочесть всякий мыслящий человек. Не стоит опасаться, что для кого-то она станет учебником. Правду от лжи иногда бывает трудно отличить, да и «что есть истина?». Однако, если мы научимся отличать дискуссию, свободный обмен мнениями, пусть спорными и даже ошибочными, от попыток насильно внушить нам кому-то угодные мысли, у нас появится иммунитет к пропаганде. И тогда никакие ученики Геббельса будут не страшны. К несомненным достоинствам книги необходимо отнести также и то, что она написана по горячим следам и основана на документах и свидетельствах людей, близко знавших Геббельса. Неправда, что только по прошествии многих лет нам открывается истина, – напротив, чем дальше мы от событий, тем больше склонны очевидцы излишне идеализировать или драматизировать события, тем больше появляется белой или черной краски в портретах описываемых ими людей. Книга говорит сама за себя. И к ней вряд ли можно найти эпиграф лучше, чем слова самого Геббельса: «Крестьянин и рабочий напоминают человека, сидящего много лет в глухом каземате. После бесконечной темноты его легко убедить в том, что керосиновая лампа – это солнце…»