Текст книги "По моему хотению. Сборник детективов"

На островке, вернее, под островком, в его базальтовом основании, был центр связи, обслуживанием и обеспечением бесперебойной работы которого занимались всего 12 человек. Но этот центр охраняло самое мощное на планете оружие. Спутники отслеживали приближение любого несанкционированного объекта в 30-мильной зоне. Лазерные установки, генераторы сверхнизких и сверхвысоких частот и еще много такого, о чем не могли даже подозревать простые смертные, обеспечивали неприкосновенность островка и его обитателей.

Именно на этот островок, в память сверхмощных компьютеров, стекалась самая важная информация со всех уголков планеты. Здесь она анализировалась, дифференцировалась по значимости, просеивалась, определялась по реальности происходящего и только потом, в концентрированных, сжатых до максимума ежечасных сообщениях отправлялась по неким адресам.

Всего около 40 человек на всей планете имели право посещения острова и право отправлять сообщения адресатам. Тем самым адресатам, которых никто даже из этих 40 человек не только никогда не видел в глаза, но и не знал по имени. Просто сообщение. Компьютер сам отправлял его на постоянно меняющиеся электронные адреса. Казалось, что информация уходит в никуда. Однако, судя по событиям в мире, с этой информацией знакомились и принимали быстрые, но глубоко продуманные на много ходов вперед решения.

Арье, Пол и Сергей Виноградов находились где-то в середине этого списка из 40 человек, которым разрешалось отправлять сообщения, если важность отправляемой информации была очевидной для всех троих.

Каждый из этой троицы подготовил краткий отчет о приборе, его параметрах, потенциальных возможностях предлагаемых контактеров и свои предложения по дальнейшему развитию событий.

Ответ пришел только через 12 часов. Он был краток, но вполне конкретен.

«Журналиста держать в постоянном резерве. Комфортная изоляция (возможно, совместно с женой), с объяснением (на ваше усмотрение) причин его исчезновения из сферы внимания СМИ.

Девочку и родителей под ваш персональный контроль и ответственность по категории «А+». Девочку готовить для дальнейшей международной деятельности. Организовать несколько международных конкурсов политико-социальной направленности и обеспечить ее победу в этих конкурсах. Инициаторы конкурсов Россия и Израиль. Проведение конкурсов, – столицы государств постоянных членов Совета Безопасности ООН. Обучение, охрана, жизненные условия для девочки и родителей по категории «А».

Пожилой леди – достойную старость, безопасность по категории «В-1» и минимум контактов.

Оратору-афроамериканцу обеспечить первоначальную политическую карьеру – Сенат. На этом первом этапе – без помощи прибора. Организация безопасности Оратора по максимальной категории. Реакция СМИ по категории «++2». В дальнейшем с ним вступят в контакт и ориентируют в необходимых дальнейших действиях.

Ваше сотрудничество и понимание глобальности проблем одобрено и принято во внимание. Правительствам ваших стран рекомендовано не ограничивать вашей инициативы и должным образом поощрить каждого из вас.

* * *

– Что ж, коллеги, позвольте мне, как старшему по возрасту, поздравить вас с одобрением наших скромных усилий, – произнес Арье, пригубив бокал вина.

– Судя по тому, уважаемый Арье, что вы не жалуетесь по своему обыкновению, что вам, «старому и больному» человеку, опять пришлось болтаться в воздухе, вы тоже весьма довольны результатами нашей деятельности, – усмехнулся Виноградов.

– О результатах еще рано говорить, – Сереженька, – возразил Арье. – Нам еще предстоит куча работы. Пол, – обратился к молчащему американцу Арье, – поскольку журналист у вас, то именно на ваши плечи ложится забота о его дальнейшей судьбе. Что вы намерены предпринять?

– Именно об этом я и размышляю все это время, – озабоченно отозвался Пол. – Судя по тому, что его велено держать в резерве, в комфортной изоляции, к тому же без указания конкретных сроков, ни о каком локальном помещении речи быть не может. Насколько я помню соответствующие регламентирующие документы, само понятие «комфортная изоляция», с учетом дальнейшего резервного использования субъекта, включает в себя определенную свободу передвижения, доступ к получению публичной информации, и полное отсутствие возможностей к передаче любой информации. Такое сочетание несовместимых условий возможно только на необитаемом острове. И то только в том случае, если на острове есть телевизор и компьютер…

– Послушайте, Пол, – вмешался Виноградов, – вы же только что сами определили место пребывания нашего привилегированного пленника. Конечно, остров! Превратите его в нечто среднее между миллионером на отдыхе и Робинзоном. Тем более что Пятницу, то бишь его жену, разрешено изолировать вместе с ним. В компьютер – блокиратор отправляемых сообщений. Только получение. Телевизор, спутниковая антенна, оборудованное всепогодное бунгало, конвектор утилизации отходов. Пару солнечных батарей, парочка ветряных двигателей – вот вам и автономное энергообеспечение. Продумайте систему экстренной связи с вами лично – и, – вот вам максимальная изоляция. А как обеспечить комфорт, – не мне давать вам советы…

– Мне нравится эта идея, – согласился Арье. – Остается только так скоординировать контроль, чтобы никто из незваных туристов не вздумал проложить туда маршрут. Это несложно. Спутниковый постоянный контроль. При вхождении любого корабля, яхты, лодки в контрольную зону – сигнал – и ваши службы или те, кто из подконтрольных вам и нам структур окажутся поблизости, укоротят нос всем любопытствующим.

– Остановка за малым, – усмехнулся Пол, – найти такой островок и договориться с теми, кому он принадлежит…

– А вот здесь я вам помогу, – вмешался Сергей. – Но, сами понимаете, не безвозмездно… С вас, Пол, если воспользуетесь моим советом, бутылка самого лучшего французского коньяка. Идет?

– Без проблем! Что за островок? Где он находится?

– В максимально удобном и комфортном месте. Японское море вас устроит? Есть у нас на Дальнем Востоке такой город-порт. Находка называется. Кстати, одно из старых названий – Американка. Если мне не изменяет память, а она мне редко изменяет, то его географические координаты 42°49′00″ с. ш. 132°52′00″ в. д. Климат вполне приемлемый – не выше 10 мороза зимой и порядка 20–25 тепла летом. По Цельсию. Так вот, где-то почти на морской границе с Японией, но с российской стороны, имеется небольшой сказочный островок. Когда-то там находилась одна из наших баз-школ по подготовке подводных десантников. Японские браконьеры-краболовы, после того как мы потопили десяток их шхун, сторонятся его как чумы. У россиян и мысли не возникает туда наведаться. Мы могли бы, чисто формально, передать этот островок любому частному лицу в долгосрочную аренду. На правах частной собственности. Отсюда и категорический запрет на все виды посещений. Поверьте, коллеги, что в деле изоляции мы не одну собаку съели. Что особенно удобно, что из самой Находки и с любого японского близлежащего острова, вертолет доберется до нашего журналиста максимум минут за 35–40. Ну, что, подходит?

– На первый взгляд – идеально, хотя юрисдикция России над этой территорией несколько настораживает…

– Юрисдикция там наша, – спецслужб. И то, если мое начальство об этом островке еще помнит… А я, сами понимаете, не последнее лицо в этой структуре…

– А сейчас, после того, как «правительствам будет рекомендовано не ограничивать нашей инициативы», то, думаю, – усмехнулся Арье, – ваше, Сереженька, лицо станет одним из первых… Если не самым первым… Но я бы хотел немного подстраховать Пола. Пусть это будет совместная аренда. Американского и израильского «частного лица». Двух абстрактных лиц… Чтобы каждая из наших стран имела право на защиту своего гражданина. Так оно, знаете, надежней…

– Согласен, – кивнул Пол.

– Без проблем, подтвердил Виноградов.

– Что ж, коллеги, тогда все остальные вопросы мы решим, так сказать, в рабочем порядке. Я не думаю, что в ближайшем будущем понадобится еще одна личная встреча, так что будем на связи в обычном режиме…

Через несколько часов, рейсом Аэрофлота Сергей Виноградов отбыл в Москву, а Арье рейсом El Al – в Тель-Авив.

* * *

С момента, когда меня с женой погрузили на борт американского военно-транспортного самолета, летящего на Хоккайдо, а потом на борт потрясающей яхты, которая после короткой встречи с российским пограничным катером высадила нас на островке, вчера исполнился ровно год.

К этой дате мы получили кучу подарков. Пол прислал мне две сотни контрабандных настоящих кубинских сигар, Сергей – пятикилограммовую банку потрясающей белужьей черной икры, а Арье огромную корзину с израильскими персиками, виноградом и инжиром. И еще сотню банок консервированных маслин.

Напитками всех видов и любой крепости у нас забит весь погреб. Морские гребешки и крабы не сходят с нашего стола.

Мы с женой живем в небольшом, но идеально приспособленном для жизни доме. Помимо электроотопления, у нас еще и настоящий камин, который я топлю зимой настоящими дровами.

У нас четыре телевизора и два компьютера. Я могу скачивать любые фильмы и заниматься спортом не только на специально оборудованной летней площадке, но и на 8 (!) тренажерах в собственном спортзале. Он устроен в пристройке к нашему дому. У нас два велосипеда и два электрокара, если вдруг захочется прокатиться по периметру наших владений. Продукты нам доставляют любые. Для этого у нас нечто вроде мобильника с одним единственным абонентом. Как его зовут, мы не знаем. И голоса его никогда не слышали. Нужно просто нажать кнопку, получить подтверждение соединения и перечислить все, что нам необходимо.

В течение следующего дня, всегда в разное время, появляется вертолет, и нам на лебедке спускают специальный контейнер со всем заказанным.

От нечего делать я начал писать небольшие рассказики, которые вкладываю в опустошенные контейнеры из-под продуктов, а вертолет их забирает. Судя по тому, что я иногда натыкаюсь на них в интернете, меня где-то печатают.

У меня в компьютере какая-то хитрая программа, которая не позволяет мне ни регистрироваться, ни участвовать в чатах, ни писать писем. Оттуда – все что угодно. От меня – шиш на постном масле.

Последние пару месяцев в новостных программах постоянно мелькает лицо того мужика с фотографии, с которым меня заставляли вступать в телепатический контакт еще там, в Нью-Йорке. Странно, но я тогда угадал. Его жену действительно зовут Мишель, что наводит меня на определенные размышления. Но я стараюсь об этом помалкивать, тем более что кроме жены делиться мне не с кем. Судя по реакции толпы на его публичных выступлениях, можно предположить, что моя «Наденька» нашла нового хозяина. Что ж, Бог, как говорится, в помощь… У меня складывается впечатление, что в США скоро появится новый президент, которого, вопреки логике, большинство населения активно поддерживает. И отнюдь не только из-за цвета кожи. Глядя на телеэкран, на котором его бывшие соперники по одной партии и противники из другой партии соревнуются в поддержке его сомнительных начинаний и обещаний, «Наденька» работает в полную силу.

Интересно, поможет ли она ему вывести страну из кризиса?

Не знаю, не знаю…

Не уверен.

Тем более что сегодня с утра, впервые за этот год, из моего «продуктового» телефона раздался звонок.

Это звонил Сергей Виноградов и поинтересовался, готов ли я принять гостей. Он, вместе с Арье и заместителем Пола (сам Пол теперь очень большой начальник) хотели бы приехать ко мне в гости на денек другой.

Разумеется, я не против…

Как, по-вашему, для чего они приезжают?

Убивающая красота…

«А, чтоб тебя разорвало!» – мысленно выругался я, когда истерика полицейских сирен начала просто бить по мозгам. Я, только-только притормозив для вида у знака «STOP», собирался свернуть на Avenue Y на паркинг, когда из-за поворота, визжа покрышками, навстречу мне вылетел красный «Мустанг» и промчался в сторону выхода на хайвэй. Пролетая мимо кучи гарбича, аккуратно приготовленной для вывоза, он на секунду притормозил, открылась задняя дверь и оттуда вылетела красная сумка. Бросок был настолько сильным и точным, что, перелетев через решетку забора, сумка упала рядом с поломанным креслом, мирно ожидавшим своей дальнейшей гарбичной судьбы.

Буквально через мгновение вслед за «Мустангом» на еще большей скорости вылетели две полицейские машины. Я инстинктивно прижался к обочине и нажал на тормоза.

Скрежет, затем страшный удар заставили меня обернуться, и я увидел, что «Мустанг» на полной скорости врезался в огромный трак, выползший с Avenue Z и перегородивший пол-улицы. Машина почти целиком впрессовалась в промежуток между кабиной и прицепом и напоминала раздавленную банку из-под пепси. Из полицейских машин выскочили четыре копа и, вытащив свои пушки, медленно приблизились к месту аварии.

Пропустить такого «киношного» эпизода я, естественно, не мог и, выключив мотор своей «Хонды», подошел поближе. Лучше бы я этого не делал…

– Убирайся! – заорал полицейский, направив пистолет в мою сторону.

Я мгновенно ретировался, сообразив, что мне будет еще удобнее наблюдать с обратной стороны ограды, т. е. со стороны паркинга.

Через несколько минут улицу запрудили полицейские машины и амбулансы, подъехали целых три пожарных машины. Я обернулся и увидел, что на всех балконах, выходящих на паркинг и улицу, стоят люди, кто-то даже с биноклем, и с интересом наблюдают, как специальный автомобиль, зацепив «Мустанг» за задний бампер, выдирает его из трака.

Короче, когда я увидел, как извлеченные тела упаковали в черные пластиковые мешки, я понял, что погоня для всех, кто находился в машине, завершилась плачевно.

Я уже повернулся, чтобы идти домой, когда заметил край красной сумки, торчавший из-за кресла. Все дальнейшее происходило как бы помимо моего сознания. Я действовал на автомате, хотя мысли в голове мчались с бешеной скоростью.

– Раз выбросили, значит, что-то такое, что не должно было достаться полиции… Никто, кроме меня, этого не видел, и видеть не мог, т. к. полиция появилась ПОСЛЕ того, как сумка приземлилась за забором. Видеокамеры наблюдения паркинга тоже вряд ли что засекли, т. к. они направлены на автомобили, и территория «гарбичного складирования» для них мертвая зона.

Однако если я сейчас заберу эту сумку и потащу ее через весь паркинг – неважно куда, в багажник машины или к дому – я буду как на ладони. И у тех, кто еще стоит на балконах, и на всех камерах. Значит…

Все эти мысли крутились в голове, пока я разрывал один из черных мешков с мусором и ссыпал его содержимое прямо в контейнер. Потом, чтобы не поднимать сумку с земли, накрыл ее сверху разорванным мешком и, перевернув кресло, взгромоздил его сверху.

Убейте меня, если я знаю, зачем я все это делал. Видимо, все просмотренные и прочитанные детективы оставили в подсознании четкий отпечаток. В сумке есть НЕЧТО. И это НЕЧТО сейчас принадлежит только мне.

Чуть в стороне стоял старый обшарпанный шкафчик с наполовину оторванной дверцей, парочка поломанных стульев, монитор от компьютера и… детская коляска.

Решение пришло мгновенно. Я схватил сумку вместе с маскирующим ее гарбичным мешком, засунул в коляску, а сверху взгромоздил один из мониторов. Теперь если даже на меня кто-то и обратит внимание, будет видно, что я позарился только на выброшенный монитор, а чтобы не тащить его на руках, погрузил в коляску.

Но куда с ней идти дальше?.. Домой нельзя. Жена уже пришла с работы.

Нет, дом отпадает.

В багажник машины?

Допустим, монитор ни у кого не вызовет подозрений. Мало ли куда я волоку выброшенное кем-то… Но сумка… В камере будет видно, что это не мешок, а НЕЧТО, завернутое в мешок…

А потом еще и коляска – волочь ее опять в гарбич? Любой идиот догадается, что десяток шагов до машины я мог бы дотащить монитор и на руках…

Я уже говорил, что действовал на каком-то автопилоте. По наитию…

Втиснув коляску между мусорными контейнерами, расслабленной походкой я направился домой.

Шел восьмой час вечера…

* * *

Оставленная сумка не давала мне покоя. Я уже четко понимал, что если не загляну в нее, то просто заболею. И, наконец, решился. Жена, как всегда в это время, занималась своим лицом – накладывала на него крем и овощную маску. На голове уже торчали разного цвета и размера бигуди. Так что выйти на улицу под видом вечерней прогулки с женой не получалось. Собаки у нас тоже не было, ну а тащить кота на прогулку… Потянувшись и громко зевнув, я объявил жене: «Схожу-ка за пивом«. Но ей, увлеченной процессом омоложения, было не до меня.

Мысли сменяли друг друга: может, там деньги, бриллианты, золото? «Лучше бы там были деньги. Много, много, много денег!» – думал я. Уже подходя в вечерних сумерках к заветному месту, я посмотрел на часы. Было половина десятого. Все приличные люди в это время сидят дома. И только я… Но, к моему ужасу, кто-то рылся в мусоре, высыпанном мной в контейнер!

Я замер на месте – этого как раз я и не ожидал! Рядом стояла та самая детская коляска, где под черным пластиковым мешком лежала красная сумка.

Заскрипели тормоза останавливающейся машины, на корпусе которой большими буквами было написано «Изготовление мебели, чехлы на стулья всех видов», и двое здоровенных парней, выйдя из нее, подошли к контейнеру, подняли валявшееся возле него кресло и потащили его в машину. Затем вернулись за шкафчиком и стульями. Темная личность, только что рывшаяся в контейнере, ретировалась, унося на себе в прозрачных пакетах целую гору бутылок.

Я бросился к коляске, торопясь побыстрей увезти ее с этого места. На всякий случай прошел лишний квартал, направляясь в противоположную от своего дома сторону. Зашел в чужой подъезд. С бьющимся от нетерпения сердцем заставил себя простоять там ровно полчаса и только после этого собрался домой, считая, что сделал достаточно, чтобы сбить со следа. Хотя кто мог следить за мной?

Усилием воли заставил себя еще немного потерпеть, не заглядывать в сумку. Но любопытство пересилило. Дрожащими руками я открыл ее. Бумажник, блокнот, штук десять одинаковых женских пудрениц, в отдельном карманчике с молнией лежал ключ на брелоке с написанным на нем номером – очевидно, от банковской ячейки или почтового ящика. Разочарование (если так можно назвать чувство, которое я испытал) охватило меня. Денег, драгоценностей не было, ни больших, ни малых. Чтобы больше не терять на сумку времени, я решил оставить ее в машине. И уже не скрываясь, вернулся к припаркованной машине. Сумку забросил на заднее сиденье. Бумажник, пудреницы и ключик с блокнотом, уложив в бумажный пакет, унес домой.

Было уже поздно, когда я вернулся. Жена спала. Проваливаясь в сон, я успел подумать: «Почему они убегали? Что такого важного было в сумке, раз они выбросили ее, чтоб полиция не нашла? Что за люди были в красном «Мустанге?»

Утром я продолжал об этом думать. Вчерашний пакет так и лежал на тумбочке в коридоре. Я захватил его, решив, что в машине подарю жене пудреницу. Подходя к своей «Хонде», еще издали увидел разбитое боковое стекло. Все вроде бы оставалось на месте, но неизвестные перерыли «бардачок» и покопались в не закрывающемся уже багажнике. Ожидая, когда появится из подъезда жена, я мысленно подсчитывал расходы на ремонт.

Отвезя жену на работу, я отправился в автосервис. Сдал машину и договорился забрать ее вечером. Захватив пакет, я отправился пешком на работу. Уже во время ланча, разложив найденные вещи перед собой, принялся их изучать. Сначала блокнот. Но что может сказать перечень чужих телефонов? Ключик от банковской или почтовой ячейки с номером… Оставался бумажник. Покопавшись в нем с полчаса, рассмотрев находящиеся в нем банковские карты, фотографию на правах, не нашел ничего стоящего, что могло бы объяснить причину бегства. Я даже вскрыл упаковку пудреницы, но и тут все было в порядке. В ней находился, как и полагается, пакетик пудры в целлофановом мешочке, аккуратно уложенный в саму пудреницу.

Вечером я забрал свою машину из автосервиса. Проезжая мимо своего дома, я забежал перекусить. Открыв дверь, я остолбенел… В квартире царил хаос… Перевернутая мебель, разбросанные повсюду вещи… Я так и остался стоять на пороге, не решаясь войти. Первая мысль была, как слабая надежда, что жена, наконец, решила покинуть меня, забрав свои вещи. Но, поразмыслив, решил, что хорошие прогнозы надо оставить на потом. Тут явно что-то искали… Мысли вернулись к красной сумке, и я, следуя за ними, пошел к машине.

Итак, кто-то знает, что сумка у меня! Значит, в ней есть что-то ценное, что не бросилось мне в глаза сразу. И второе, не менее важное – как же они так быстро вышли на меня? Выходит, камера все же запечатлела, как я забираю сумку. Но я был от нее далеко, поэтому она не могла зафиксировать мое лицо и номер машины. Только одежду и, может быть, марку машины. Конечно, рассуждал я, человек выглядит подозрительно, подъезжая на «Хонде» последней модели к куче мусора. Тем более я засветился, когда полицейский отгонял меня. Печальные раздумья как раз во время прервал телефонный звонок жены. Она спросила, не забыл ли я, что ее надо забрать с работы. И я поехал за ней, гадая, что будет, когда она войдет в квартиру.

* * *

«… Ах, мама, мама, как же ты была права!» – эти строчки некогда популярной песенки постоянно всплывают в моей памяти, когда дело касается этого идиота.

Идиот – это Лева!

Лева – это мой, простите за выражение, муж!

Моя мама – мудрая женщина, которая предупреждала меня, что выходя замуж за Леву, я всю жизнь буду ему второй матерью, потому что, единственное, что он способен сделать самостоятельно – так это сходить в туалет! Этот человек, что бы он ни делал, обязательно во что-нибудь вляпается.

Короче говоря, когда он заехал за мной, уже по выражению его лица я поняла, что мой муж в очередной раз во что-то влип.

По дороге он, как всегда упуская самое важное, рассказал всю эту эпопею с сумкой. Вскользь заметив, что у нас дома уже кто-то побывал.

– Может, сразу поедем в полицию и все расскажем? – предложил он и добавил, что не совершил ничего противозаконного.

– Кому ты это собираешься объяснять – тем, кто залез к нам в дом? Ты соображаешь хоть немного?! Ты, понимаешь, что это НЕ полиция? Полиция пришла бы официально, а не вскрывала бы замок и не рылась в вещах.

– Но Светик, (Светик – это я!) почему ты сразу думаешь о чем-то плохом? Помнишь, когда мы уезжали, и я забыл дома документы…

Тут я перестала прислушиваться к тому, что он бормочет. Потому что надо знать моего Леву и то, как он умеет говорить… Если спросить его, который час, он, прежде чем ответить, начнет рассказывать, как, где и почем он купил свои часы, где он их ремонтирует и что они болтаются у него на руке, потому что браслет у этих часов он покупал отдельно и….

Вот так он может говорить без остановки два часа. Уже хочется дать ему чем-то по голове, чтобы он, наконец, заткнулся.

Дома первым делом я бросилась к секретеру. Слава Богу, все мои «побрякушки» – кольцо с бриллиантом, серьги и все остальное были на местах. Деньги тоже никто не тронул.

Вот тут-то я испугалась по-настоящему.

Если те, кто рылся в вещах, проигнорировали драгоценности, которые, как минимум, сейчас стоят не меньше шести тысяч, да к тому же не взяли деньги, то значит, их интересовало нечто гораздо более дорогое.

Прежде всего, я велела Леве принести пакет со всем барахлом, которое он вывалил из этой проклятой сумки. Саму сумку, по его предположению, вытащили из машины еще ночью, когда разбили стекло.

«Ага, – подумала я, – если они залезли в квартиру, значит, в сумке действительно ничего не было, и они искали только то, что этот шлемазл переложил в пакет«.

Я вывалила из пакета все, что в нем было. Восемь одинаковых пудрениц. «Made in China» – явно из магазина «99 Cents». Бумажник, скорее всего, оттуда же… Дешевый пластик. Записная книжка… Ключ на брелке… Это – потом. Сначала – бумажник.

Странно, такое количество кредиток в таком бумажнике? В таком носят карточку фудстемпов и полтора доллара мелочью, а не столько кредиток…

Еще одна странность – на правах – явно китайское имя «Чен», да и морда на фотографии соответствующая…

А кредитки – все на разные имена. Причем сугубо американизированные – Selena Shvarc, Pol Kacman, Tim Dvorman, Lester Groys…

В сторону их. Все равно сама не разберусь…

Теперь пудреницы… Может это закамуфлированный под пудру наркотик? Я вскрыла защитную пленку и… Еще одна странность…

Запах. Дешевая пудра НИКОГДА так не пахнет! Запах – с ума сойти. Куда там Шанель…

С паршивой овцы, хоть шерсти клок… Воспользуюсь и припудрю носик…

В отличие от своего мужа, я сначала думаю, а уже потом, что-то делаю. Сразу на лицо?! Да никогда в жизни! Может, от нее прыщи пойдут…

Сначала попробую на ладошке…

Какая-то она жирноватая на ощупь…

БОЖЕ МОЙ!!!

Она впитывается в кожу мгновенно!

Боже, какая боль! Кожа на ладони покраснела, потом приняла какой-то перламутровый оттенок, и боль сразу прошла. Кожа натянулась, стала нежно розовой и такой гладко-нежной, как у новорожденного ребенка.

Я, кажется, начинаю понимать…

Это же чудо, это же какой-то образец немыслимой косметики!

Надо попробовать на лице…

НЕТ!

Ни в коем случае!!!

Если эффект будет таким же как и на ладони, то это настолько заметно, что те, кто ЭТО ищет (а в том, что охотятся именно за пудрой, я уже не сомневалась…), сразу поймут, что пудреницы у нас.

Это же миллионы, десятки, сотни миллионов! Любая женщина жизнь отдаст за ТАКОЕ!

Что это за сопенье за спиной? Я обернулась и… Нет, описать словами это невозможно. Это был Лева. Но какой Лева!

Ноздри раздуваются, глаза блестят, на губах чуть ли не пена…

Он, видимо, начал переодеваться, потому что был уже в трусах, а свои брюки сжимал в руке.

«С-с-ве-т-та… Я хочу тебя! Прямо сейчас!«

Он мог бы этого и не говорить. Вид его трусов говорил вместо него.

Надо вам сказать, что поженились мы достаточно давно, еще в Кишиневе. Так вот, чтоб вам все было понятно, он даже в первую нашу брачную ночь полчаса складывал брюки и долго интересовался у меня, уже лежащей в постели, куда их положить, чтобы они не дай Бог не помялись!

Вы все поняли? Вы поняли, почему я была в полном шоке, увидев Леву в таком состоянии?!

Я – порядочная женщина, и у меня язык не поворачивается сказать, что он со мной вытворял. Прямо на полу! Мое счастье, что его желания не соответствовали его возможностям. Он меня изнасиловал в полном смысле этого слова! Я даже пудреницу не успела отложить…

Потом, когда он немножко пришел в себя, и я спросила, что ему ударило в голову, он сказал, что почувствовал такой запах и такое желание, что не мог удержать себя.

Естественно, после этих половых кувырканий у меня болело все тело, и я побежала под душ. Лева, видимо, выложился на много месяцев вперед, потому что когда я вышла из ванной, он уже спал.

В квартире был полный разгром. Я поняла, что мне необходимо не только привести все в порядок, но и спокойно обдумать сложившуюся ситуацию.

* * *

Проснулась я, на удивление, рано. Где-то в полшестого утра. Лева, который может приходить в свою контору, где он делает вид, что работает, хоть в полдень, еще спит. Если он вообще не придет, так там будут только рады. Хозяин этой фирмы – старый Левин приятель и держит его как некий крест, как мицву. Впрочем, за те гроши, которые Лева получает, он мог бы там не появляться неделями. Естественно, что Лева еще спал. Если его не будить, он может проспать до вечера. Что меня вполне устраивает. По крайней мере, сегодня.

Итак, что мы имеем? Мы имеем головную боль с тем беспорядком, который устроили в квартире вчерашние взломщики. Мы имеем то, что если они залезли в нашу квартиру, значит, они видели или им сказали, что сумку забрал Лева.

Мы имеем то, что они не нашли того, что искали. А искали они пудреницы – это понятно. И, наконец, мы имеем в перспективе еще один визит. Потому что если в машине им досталась пустая сумка, а в квартире они ничего не нашли, значит, они придут к Леве, и будут иметь его по полной программе, пока он им не отдаст все. После этого он им нужен как головная боль, и они его просто-напросто закопают.

Прежде всего, нужно убрать Леву куда-то подальше, туда, где его не сразу найдут.

Моя старая подружка Белка работает в травел-агентстве, и у нее на компьютере есть все программы по самолетным рейсам.

Белка – сердечница, у нее что-то вроде ишемии, и у меня всегда в сумочке ключ от ее квартиры. Вдруг ей плохо, так я всегда могу зайти. Короче, я помчалась на квартиру к Белке.

За какой-то неполный час я выяснила, что в Кишинев (Нью-Йорк – Стамбул – Москва-Кишинев) Лева может отправиться уже сегодня в 8:30 вечера.

У меня всегда есть заначка от Левы, и я намерена использовать эти деньги именно сейчас.

Звоню к Раисе, – она живет этажом выше, – и прошу ее спуститься к нам и звонить в дверь, пока Лева не проснется. Потом, не дав Леве сказать ни слова, поднять его к себе, напоить чаем и ждать моего звонка. Да еще напомнить, чтобы он взял свой мобильник.

Через 20 минут снова звоню Рае. Лева уже там и пытается выяснить у меня, не сошла ли я с ума.

Напомнив ему о неудачном аборте его мамы, в результате которого он появился на свет, назначаю ему свидание на бордвоке у ресторана «Татьяна». Через 40 минут. Прошу передать трубку Рае и строго-настрого наказываю ей забыть и о моем звонке, и о Леве, и о том, что он утром был у нее. Раиса – могила! Если пообещала, ее не расколет ни КГБ, ни ЦРУ вместе взятые.

Через час (не опоздать Лева не в состоянии) мы уже сидим за столиком, я кормлю его яичницей с беконом и объясняю план действий.

Главное – Леву как следует напугать! Что я и делаю. Объясняю, что его явно вычислили, что отдаст он или не отдаст содержимое сумки, его все равно прикончат, т. к. свидетели им не нужны. Что единственный выход для него – немедленно исчезнуть, и чем дальше и быстрее, тем лучше. Что я все беру на себя и ему нужно делать только то, что я ему говорю. Это всегда его устраивало. Главное – чтобы кто-то все взял на себя.

Надо было видеть Левино лицо, когда я сообщила, что ему немедленно, не заходя домой, нужно отправляться в Кишинев…

– Сиди и не рыпайся, – приказала я ему. – Поездка на месяц обойдется дешевле, чем твои похороны!

Мчусь домой. Хватаю Левин паспорт, кое-что из шмоток, все это в сумку и обратно на бордвок. Лева сидит как пришитый.

Теперь – в аэропорт. До отлета, правда, еще более пяти часов. Ничего, перетопчется внутри. Главное – чтобы он прошел в зону, в которой его уже никто не достанет.

Вылетаю на Белт-парквей и… почти сразу же задеваю левым крылом обшарпанный «Бьюик».