Текст книги "По моему хотению. Сборник детективов"

Теперь по делу.

После трансляции речи журналиста Тимура Б. по каналу CNN, Америка просто сошла с ума. Напоминаю, что Тим (Тимур Б.) был легко ранен в плечо во время задержания грабителя банка. За этот случай ухватились телевизионщики и стали лепить «героический образ» русского (русскоязычного еврея из бывшего СССР) иммигранта. На все это можно было бы наплевать и забыть, если бы не его страстный монолог, который CNN дал в эфир в полном объеме.

22 минуты без единой паузы и блестяще выдавленная, натуральная слеза в финале!

Я убежден, что самостоятельно, без помощи той штуковины, которая вас интересует, ему позволили бы разве что только улыбнуться и поблагодарить Америку за возможность быть ей хоть в чем-то полезным.

Я УБЕЖДЕН, что Тимур Б. – именно тот человек, который вас интересует! Мое убеждение основано на следующих фактах:

Тим живет в ТОМ ЖЕ ДОМЕ, рядом с которым пропала интересующая вас сумка со всем ее содержимым;

Именно Тим был тем самым человеком, о котором писала газета «С миру по нитке» в заметке А. Грантова «На полицию надейся, но и сам не плошай!». В одном из предыдущих отчетов я уже сообщал вам о том, в какой ужас Тим привел человека, пытавшегося его ограбить.

Все это позволяет сделать вывод о маловероятности фактора совпадений и о том, что прибор находится у него. Более того, он умеет им пользоваться в полной мере.

Я знаю, что в вашем ведомстве постоянно мониторят новостные выпуски ведущих американских телеканалов и вы уже в курсе волнений, охвативших всю страну. Выступление Тима, направленное против сторонников запрета на свободное пользование оружия привело к массовым акциям поддержки обращения Тима, а также к нескольким трагическим случаям. Его призыв представить своих матерей и детей на месте жертв преступления вызвал у наиболее впечатлительных людей сердечные приступы, некоторые из которых привели к летальному исходу.

Печально и то, что выступление Тима слушали и смотрели некоторые конгрессмены и сенаторы США. Теперь они планируют специальные слушания, на которые хотят пригласить этого Тима.

Со своей стороны замечу: я – немолодой человек, прошедший суровую школу жизни, не говоря уже о специфике моей службы в ВДВ. На меня давно не действуют ни призывы, ни пламенные речи, ни другие общественно-эмоциональные раздражители. Однако, даже я, слушая в записи его выступление (в прямом эфире мне не удалось…) был готов идти за ним хоть на край света.

ЭТОГО СО МНОЙ НИКОГДА БЫ НЕ СМОГЛО ПРОИЗОЙТИ БЕЗ НАПРАВЛЕННОГО ПСИХОТРОННОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ!

Кстати, во всех штатах с прилавков всех оружейных магазинов смели не только все огнестрельное и холодное оружие, но и все, что хотя бы отдаленно могло бы служить средством обороны. Вплоть до электрошокеров и усовершенствованных рогаток.

Жду ваших дальнейших указаний.

* * *

Тель-Авив.

– Ну, и что теперь, Моше?…

– Вы имеете в виду этого журналиста, господин Директор?

– Да, черт подери, да! Он же был у вас на карандаше, он же живет в том же доме, где ваш хваленый агент Хуан самолично устанавливал на его балконе какую-то хе**ню и клялся вам, что не понял, что его заставило это сделать! Это про него писала русская газета, это он находился на пляже в то время, когда люди как ошпаренные выскакивали из воды! Что вам еще было нужно, Моше, чтобы сообразить, что здесь что-то не так?!! В вашем распоряжении была любая служба МОССАДА, лучшие люди, а вы…

– Все это так, господин Директор, но все сложилось в единую картину, в полный паззл только после этого выпуска CNN. С этой минуты он под постоянным нашим контролем.

– Плевать ему на ваш контроль, Моше! Что вы теперь с ним сделаете? Похитите? Ликвидируете? Украдете прибор? Он теперь национальный герой, он – кумир нации, Моше! Если завтра с ним, не дай Бог, что-то случится по вашей… по нашей вине, нас в порошок сотрут. Все, Моше! Теперь вы будете дословно и максимально скрупулезно исполнять мои указания. Ваша инициатива, вернее, ваша безынициативность слишком дорого обходится Израилю. Итак, – первое – за его безопасность отвечаете вы лично, Моше. Повторяю, – ЛИЧНО! Меня не интересует, сколько людей вы задействуете, но все 24 часа он должен быть под надзором и охраной. Второе – он должен стать нашим другом, Моше! Любыми способами – лучшие девочки, любые капризы, что угодно. Но ни шантажа, ни попытки купить, ни угроз не должно быть и в помине. ОН ДОЛЖЕН СТАТЬ ДРУГОМ! Другом, а не агентом и сотрудником. Понимаете, Моше? Третье, – организуйте ему поддержку на всех доступных нам уровнях. Еврейские организации, вся пресса, общественные деятели – кто и что угодно, но мы должны, мы ОБЯЗАНЫ СТАТЬ ЕСЛИ НЕ ПЕРВЫМИ, ТО ОДНИМИ ИЗ ПЕРВЫХ, КТО ЕГО ПОДДЕРЖАЛ! Четвертое – помните, что русские не идиоты! Уверен, что аналогичные указания сейчас отдаются и в Кремле. Не подпускайте к нему на пушечный выстрел никого из тех, кто потенциально может оказать на него влияние. Пятое – вся его биография, от роддома до сегодняшнего дня должна через неделю… ладно, не морщьтесь, через десять дней должна лежать здесь, на моем столе! С кем дружил, с кем спал, с кем дрался в детстве, школьные сочинения, все его публикации – все, что можно выжать из знакомых, друзей, бывших учителей… Кстати, не сомневаюсь, что добрая часть его былых контактеров сегодня здесь, в Израиле… С них и начните. Доклад по проделанной работе лично мне, ежедневно, в 9 утра. Исполняйте, Моше! И, упаси вас Бог что-то упустить…

* * *

«Нью-Йоркс Таймс».

*** сентября 200* года.

Из статьи «Наши русские преподнесли урок»

«… Даже если все то, о чем так убедительно говорил Тим, не и выдерживает серьезной критики, то нашим политикам все равно не мешало бы взять у него урок искренности…»

* * *

«Вашингтон Пост»

*** сентября 200* года.

Из передовицы «Не важно как, важно – ЧТО»

«… Не помешало ничего. Ни ломаный, с чудовищным акцентом английский, ни легкое заикание, ни больничная обстановка. Наши записные ораторы, вещающие нации с высоких трибун, не в состоянии достучаться до сердец простых американцев так, как это сделал малоизвестный русский журналист. Видеть и понимать страну из под купола Капитолия и жить среди народа, ежедневно чувствовать пульс улицы – разные понимания…»

* * *

«Гардиан»

*** сентября 200* года.

Из статьи политического обозревателя Поля Ляруссо.

«…Американцы – клинически инфантильная нация. Они обожают новые игрушки, хотя никогда не откажутся от старых. Оружие – любимая игрушка Америки! Понятно, что эмоциональное, но достаточно демагогическое выступление Тима Б. в защиту этой игрушки не могло не найти у них должного отклика. А его мимолетное упоминание об абсурдности налога на землю – предмет, не стоящий даже упоминания. Земля принадлежит всем и все должны платить за ее использование. Сомневаюсь, что кто-то из серьезных политиков откликнется на его дискуссионный вызов…»

* * *

Сегодня, после двух дня, меня выписывают и я, наконец, вернусь домой. Жена сказала, что сама заедет за мной, но врач объяснил ей, что меня отвезут на амбулансе. У госпиталя с утра дежурят журналисты и телевизионщики, ждут, когда я буду выходить. Обещали вывести через подвал. А, может не стоит темниться и лучше выйти к журналистам? Не знаю, еще не решил…

* * *

«…Что это – ящик Пандоры?

Хотя, нет… В ящике Пандоры были неисчислимые беды и напасти, а у меня, в моем случае, это скорее Рог Фортуны, рог изобилия…

Говорят, что после того, как не в меру любопытная и непослушная Пандора открыла свой ларец, из него вырвались и обрушились на человечество все мыслимые беды и несчастья, а на дне ларца осталась только надежда…

И у меня есть надежда, моя Наденька…

Она-то и направила руку Фортуны в мою сторону, и все, что было в роге хорошего, обрушилось на меня сразу, не дав осмыслить происходящее.

Этимология слова «слишком» от понятия «лишнее».

Что-то происходит «с лишним», избыточным, ненужным.

Я не готов к тому, что происходит со мной и вокруг меня…

…Я всегда считал личный дневник идиотской выдумкой. Вести дневник и врать в нем самому себе – вдвойне идиотизм! А писать правду, доверять бумаге самое сокровенное, рискуя, что кто-то когда-то будет препарировать мою вывернутую наизнанку душу – втройне идиотизм! К тому же помноженный на мазохизм, которым я, к счастью, не страдал и не страдаю!

Но наступает какой-то критический момент, когда просто необходимо выговориться. Не для того, чтобы, кто-то услышал, понял и посочувствовал… Нет! Просто приоткрыть клапан, выпустить пары и переосмыслить происходящее.

Поэтому все это я наговариваю сейчас на свой старенький кассетный диктофончик, потом прослушаю и сотру. А кассету уничтожу. Чтобы никто и никогда не узнал, ЧТО происходит в моей душе…

Ладно, заканчиваю душещипательное вступление и перехожу к сути того, что мне необходимо понять и решить для самого себя.

На каком-то психологическом сайте я читал, что для того, чтобы осмыслить происходящие, не впадая при этом ни в стресс, ни в панику, необходимо четко разделить все положительные и все отрицательные моменты. Как бы дифференцировать то, что привело к создавшейся ситуации. Попробую следовать этому совету.

Итак, что произошло за последнее время:

Я оказался свидетелем погони и гибели каких-то неизвестных мне людей. Такое может произойти с кем угодно. Я, как вы понимаете, имею в виду не уход от погони и гибель, – не дай Бог, а то, что любой мог такое наблюдать. Этот факт вполне можно считать нейтральным. Пока, во всяком случае, нейтральным…

Далее… Они выбросили из окна автомобиля некую сумку, которую мне удалось незаметно (ой, как хочется в это верить…) подобрать и, интеллигентно выражаясь, приватизировать. Зачем я это сделали почему сразу не сообщил полицейским, которые гнались за этой машиной? Из любопытства? И это тоже, хотя, если не врать самому себе, – не только из любопытства… Я прекрасно понимал, что если сумку выбросили, то выбросили именно потому, чтобы она не попала в руки полиции. Что в этой сумке, скорее всего, нечто криминальное. Либо наркота, либо бабки, либо оружие. Во всех случаях – нечто ЦЕННОЕ! Ценное и… ничье! Владельцы погибли, полиция не нашла, – значит, у меня появляется некий шанс…

Шанс на что? Я же договорился сам с собой быть честным, значит, нечего лукавить. Шанс поживиться. Если наркота – сохранить и попытаться продать (гнусно, гадко, безнравственно, но, тем не менее, это так). Если бабки, то вообще все понятно – оставить себе. Если оружие, то черт его знает… Можно было заработать очки, сдав его в полицию, – мол, нашел в гарбиче и, как честный человек, законопослушный гражданин и прочая бодяга… Можно было бы оставить при себе, но на кой оно мне нужно? Особенно, если оружие «паленое» и из него кого-то уже замочили…

Итак, как классифицировать этот мой поступок? Не с точки зрения морали – плевал я на мораль, а исходя из последствий для меня лично? Не знаю… Скорее со знаком плюс, чем минус.

Тем более, что бабки в сумке действительно были и, к тому же, немалые. Но, самое главное – там была НАДЕНЬКА!

Наденька, которая…

Стоп! Я же не перед аудиторией выступаю и не мемуары пишу.

С этим все понятно…

Без Наденьки я никто и ничто! И звать меня никак! Значит, сумка и все, что я делал, правильно!

Ой ли?..

Я спокойно и, в целом беззаботно жил. Нормальная работа, нормальная семья, – что еще нужно человеку, чтобы спокойно встретить пенсию? А тут политика со всеми вытекающими последствиями.

Да если бы только политика… Те, кому моя НАДЕНЬКА (или, как они ЭТО называют…) ДЕЙСТВИТЕЛЬНО принадлежит, или принадлежала, отлично знают, ЧТО ОНА СОБОЙ ПРЕДСТАВЛЯЕТ!

Это – не просто оружие… Это – власть над людьми, над миром!

Эко меня занесло… Тоже мне, «властелин мира»…

Ладно, пусть не властелин, но просто так ТЕ, КОТОРЫЕ ИЩУТ, от Наденьки не откажутся. Если бы я, как любой нормальный человек, использовал ее в чисто человеческих, пусть даже меркантильных целях, то никто бы и никогда бы не узнал и не догадался, у кого она в руках. Тихо спокойно «убеждал» бы самых красивых женщин, уговаривал бы всяких «богатеньких Буратино» выдавать мне безвозвратные ссуды и, вообще, финансировать мое безбедное существование. У меня же в руках все сразу, – симбиоз джина из лампы, волшебной палочки и Золотой рыбки. Ни одному фараону в прошлом и ни одному президенту и диктатору в настоящем в самых радужных снах даже не снилось то влияние и та власть, которой обладаю я сегодня.

Но мне, полному кретину, захотелось поиграть в политику… ТРИЖДЫ КРЕТИН!

Понятно, что меня, после всех этих телевизионных истерик, уже давно вычислили. Любому снайперу ничего не стоит меня шлепнуть, а Наденьку забрать – и дело с концом.

Что же делать?!

Я вижу только один единственный вариант – максимально осложнить возможность меня шлепнуть. Чтобы, в случае чего, поднялся такой шум, такая «волна общественного возмущения», чтобы, как говорится, овчинка выделки не стоила.

Значит, нужно продолжать раскручивать самого себя…

Чем я и собираюсь заняться».

Я прокрутил эту запись дважды. Не могу сказать, что мне это помогло лучше понять ситуацию, но, тем не менее, слушая все это как бы со стороны, я немного успокоился.

Пленку я сжег. Никогда бы не подумал, что магнитофонная пленка так воняет, когда плавится и превращается в золу.

Ну, что еще произошло за прошедшие сутки, с того момента как жена, на машине нашего общего приятеля, потихоньку вывезла меня из госпиталя? Никто не обратил внимания на потрепанный вэнчик, въехавший в госпитальный гараж. Меня спустили на служебном лифте, и жена благополучно привезла меня сначала к этому самому приятелю, где мы просидели до 8 вечера, а уж потом приехали домой.

Журналисты и телевизионщики действительно караулили меня у выхода из госпиталя и в лабби нашего билдинга. Но нам все-таки удалось незаметно добраться до нашей квартиры. Я абсолютно не был готов к встрече, да и не хотел делать никаких заявлений, пока не продумаю сложившуюся ситуацию.

Да, чуть было не забыл, ко мне с утра звонил тот самый Даниэл, – владелец рекламного агентства, с которым я встречался, и которого просил продумать идею рекламного ролика. Оказывается, он не только сам видел мое выступление, но и поручил своим гаврикам собрать все последующие публикации по этому поводу. У них уже готовы 4 варианта возможного места съемок и они «будут счастливы» в любое время согласовать их со мной.

В любой момент сам Даниэл, его сценаристы и режиссер будущего ролика опять «будут счастливы» встретиться со мной в любом удобном мне месте. Как легко, оказывается, «осчастливить» людей…

Черт подери… Во всей этой суматохе, у меня как-то совсем вылетела из головы и пресс-конференция для русских журналистов, и этот Даниэл, и вообще непонятно, есть ли теперь смысл поднимать шум в русской прессе, если американские СМИ захлебываются от комментариев моего выступления по CNN?

Мне нужен один день… Один день без встреч, визитов, выражений восторга и соболезнований по поводу моего ранения. Всего один день, чтобы решить окончательно, как мне поступать… Ужасно, когда не с кем посоветоваться…

* * *

Тель-Авив.

– Здравствуйте, Александр, присаживайтесь и, ради всего святого, расслабьтесь… Меня зовут Моше, и я руководитель департамента внешней разведки. Поверьте, что мы нашли вас и пригласили к нам, потому что очень нуждаемся в вашей помощи… Мы очень благодарны, что вы нашли для нас немного времени…

– Попробуй не найти времени для ВАС… Но я обычный врач, и не представляю…

И не представляйте, не мучайтесь! Как врач, вы меня еще, хе-хе, не волнуете… Если не ошибаюсь, вы – косметолог? Думаю, что мне уже никакой косметолог не понадобится… Жена меня принимает таким, какой я есть, а молоденькие девочки… Впрочем, о девочках мы еще поговорим…

Моше неторопливо подошел к креслу, на котором напряженно сидел Александр Бурмин, бывший соученик Тимура Бенина, а ныне преуспевающий израильский врач-косметолог. Его нашли практически за один день. Люди МОССАДа имели неограниченные возможности узнавать все, что их интересует, практически в любом городе бывшего СССР. Подняли в ОВИРе заявление Бенина, легко нашли школу, в которой он учился, подняли из архива классные журналы, посмотрели списки учащихся, сверили со списком выдачи загранпаспортов в ОВИРе, и легко вычислили больше десятка человек из школы, в которой учился Тим. Все они жили в Израиле. Найти Бурмина – плевое дело. И вот он, известный врач, с обширной практикой, сидит сейчас напротив Моше и обмирает от страха.

Нет людей, которым нечего скрывать, – это Моше усвоил давно.

Нет людей, которые хотят, чтобы некоторые факты их биографии стали известны такой организации как МОССАД.

И нет людей, которые уходили бы из этого кабинета, не будучи уверенными в том, что вся их дальнейшая судьба находится в руках этого неприметного, суетливого с виду человека по имени Моше.

– Александр, дорогой мой, – широко и ласково улыбаясь, начал Моше, – расскажите мне немного о своей школе. О своих друзьях, о своем классе, о самых ярких впечатлениях своей жизни…

– Но я не понимаю… Может, вы конкретизируете, кто конкретно вас интересует? Многое уже стерлось в памяти…

– Нет-нет! О какой конкретике вы говорите? Откуда я могу знать ваших одноклассников? Расскажите мне обо всех! Обо всем, что помните, и обо всех, кого помните… Вы же были комсомольцем, не так ли?

– Все были комсомольцами… Я этого никогда не скрывал и никогда этого не стыдился!

– О чем вы, Александр?! Этим можно только гордиться! Я, например, всегда завидовал комсомольцам, которые «беспокойные сердца и все доводят до конца»… Кстати, а кто у вас был, как это называется… комсомольским директором?

– Секретарем комсомольской организации… Был такой, мы с ним в одном классе учились, Тимур, Тимка… Кажется, его фамилия была Бенин… Мы еще его **Бениным дразнили… Большой любитель этого дела был…

– Вот с него и начните, Александр. И, как можно подробнее… Времени у нас навалом… А еще лучше, напишите. На любом языке. На каком вам удобнее. А чтобы вас никто и ничто не отвлекало…

Моше нажал кнопку селектора. Вошел молодой парень, которому Моше велел проводить Александра в «комнату для воспоминаний» и обеспечить всем необходимым. От компьютера до кофе с коньяком.

Через четыре часа Моше, довольно улыбаясь, дочитывал 11 страниц «воспоминаний» Александра Бурмина о его однокласснике Тимуре Бенине. В других помещениях аналогичными воспоминаниями мемуарной направленности занимались еще несколько человек, знавших Тима Бенина по школе, университету и т. п.

* * *

Если нажать на курок, пистолет выстрелит вне зависимости от того, у кого в руках он находится.

Моя Наденька «стреляет» только в моих руках.

И больше ни в чьих! Убедился я в этом абсолютно случайно.

Я уже говорил, что жене на работе предоставили трехдневный отпуск для ухода «за героем». Кстати о «герое»… Единственный человек, который откровенно отнесся к моему поступку, как к выходке идиота – моя собственная жена.

– Рисковать жизнью ради нескольких тысяч ЧУЖИХ долларов, лезть из-за них под пули способен только полный кретин, – сказала мне она, помогая расстегнуть рубашку, перед тем как помочь мне залезть в ванну, дабы «избавиться от больничного, интеллигентно выражаясь, амбре». А если бы этот ублюдок всадил всю обойму не в тротуар, а в тебя?! Я же сто раз говорила, что каждый банк застрахован. Ну, сперли они какую-то сумму, все равно банк ничего не теряет. Страховка все возместит. Чего ты попер на рожон? Тоже мне, аидише гладиатор, Александр Матросов…

Продолжая бурчать себе пол нос, она помогла мне стянуть джинсы. Я совсем было уже, опираясь здоровой рукой на ее плечо, залез в ванну, но подумал, что нужно снять с груди кулончик. Чтобы не замочить случайно. Жена помогла расстегнуть цепочку и положила кулончик в карман своего халатика.

Аккуратно, чтобы не намочить перевязанное плечо, она помогла мне искупаться, затем, наполнила ванну водой, напустила кучу всяких ароматических солей и оставила меня «покайфовать» в теплом, слегка пощипывающем кожу «хвойно-эквалиптовом коктейле».

– Послушай, куда мне положить твою игрушку, чтобы ты не кричал потом, что не можешь ничего найти в собственном доме, – спросила жена, появившись на пороге ванной с моей Наденькой в руках.

– На мой письменный стол…

– У тебя там такой кавардак и такой слой пыли, что я хочу немного привести его в порядок…

– Ни в коем случае, – заорал я! – Там все в порядке и никакого кавардака. Я точно знаю, где что лежит. Я сам все протру… Потом… Как-нибудь…

– Ну нет! В кои веки я могу добраться до твоих завалов на столе в твоем присутствии… Я все кладу в коробку, потом разберешь, а стол просто необходимо протереть. У меня специальный «полиш» есть. Будет блестеть как новенький… И не смей возражать мне! В конце концов, я тоже имею право почувствовать себя хозяйкой в доме.

– Ну нет! К моему столу, – только через мой труп!

– Это – не проблема… Давай я помогу тебе вылезти, обтереться, а там уже поговорим о трупе более детально…

Только потом, раскладывая на тщательно протертом столе свои бумажки, ручки, зажигалки и прочий необходимый мне «стафф», я сообразил, что во время моей шутливой перепалки с женой НАДЕНЬКА БЫЛА У НЕЕ В РУКАХ, А КУЛОНЧИК В КАРМАНЕ ЕЕ ХАЛАТА! И, пусть даже высказанный в шутливой форме, ее приказ «и не смей возражать мне!» – НА МЕНЯ НЕ ПОДЕЙСТВОВАЛ. Никак не подействовал. Я, ведь, даже не обратил на него внимания…

Нет, нужно проверить еще раз…

Под абсолютно дебильным предлогом (типа, хочу посмотреть, как он смотрится на тебе, со стороны…) я заставил жену надеть мой кулончик и взять в руки мою Наденьку.

– Попроси меня о чем-нибудь, – заговорщицки-заискивающе проблеял я… – Ну, пожалуйста…

– Пожалуйста! Отцепись от меня! И не занудничай… Можешь, если тебя действительно волнуют мои просьбы, перенести с фотоаппарата на компьютер наши последние фотографии… Ну, те самые, когда мы на барбекю у Марины с Мариком. Ты уже полгода не соберешься этим заняться…

– Обязательно перенесу. Попозже, когда будет время… Лучше попроси меня, чтобы я попросил тебя сварить мне кофе…

На этом вся проверка действия Наденьки в руках ДРУГОГО ЧЕЛОВЕКА завершилась.

Мне, видимо, никогда не узнать, какой гений изобрел и изготовил это самое совершенное на планете оружие. Но, скорее всего, в моей Наденьке было заложено нечто такое, что позволяло ей НАСТРАИВАТЬСЯ на определенные волны, излучаемые мозгом определенного человека.

Может, все это и звучит, как самая примитивная фантастика и не выдерживает никакой серьезной научно обоснованной критики, но, тем не менее, ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ТАК!

Наденька бездействовала, находясь в непосредственном контакте с очень близким мне по духу и по образу мышления человеком. С моей женой! Муж и жена – одна сатана! Видимо, мой «сатанизм» был для моей Наденьки более понятен, что ли…

Интересно, знают ли те, кто сейчас разыскивает ее и меня, об этой особенности? А может, они умеют перепрограммировать ее под другого человека? Под другого, так сказать, «носителя»? Сплошная гадаловка…

* * *

ТЕЛЬ-АВИВ

Пошел шестой час, как Моше и его шеф обсуждали детали операции под кодовым названием «Дружба».

Поскольку никто из них никогда даже не слышал о великолепной закуси российских алкашей – одноименном плавленом сырке, то никаких аналогий у двух корифеев израильской разведки не возникало.

Задача была определена четко и однозначно, – завоевать «крепкую мужскую дружбу» с Тимом Бениным. Параллельно попытаться зажечь у него если не любовь то, хотя бы «пламенную страсть» к любой особе противоположного пола.

Как раз кандидатуры будущих друзей и потенциальных любовниц вызывали у коллег некоторые противоречия.

К моменту этой встречи у МОССАДа была, наверное, самая исчерпывающая информация о бывшем секретаре комсомольской организации, записном «потаскунчике», как ласково называли его былые подружки, расчетливом авантюристе и, вместе с тем, цинике, альтруисте, щедром, жадном, отважном, осторожном – короче, полном вопиющих противоречий человеке.

За несколько дней были опрошены (в том числе и под воздействием «сыворотки правды») десятки мужчин и женщин. Все, – Моше был в этом уверен, – говорили правду, но правда эта была настолько противоречива, что абсолютно непонятно, каких людей имело смысл подсылать к Тиму.

Ясно было только одно, – Тим обожает «опекать и наставлять», сам не терпит ни возражений, ни поучений, женщин предпочитает умных и тех, с которыми «после проведенной ночи хочется вместе позавтракать». Внешние данные потенциальных соблазнительниц – малосущественны. Потенциальных «друзей» – тем более. Главное, чтобы они не шибко ему возражали, а, если и возражали, то умно и по существу.

Деньги, как утверждали абсолютно все те, кто знал Тима, интересуют его только как инструмент, как средство достижения цели. Но какая цель будет стоять перед ним в ближайшие 10–15 минут, предсказать невозможно. Образно говоря, он способен потратить 100 тысяч на организацию, предположим, ограбления банка, даже если будет точно знать, что в итоге грабежа ему достанется всего сотня баксов. Его интересует идея, пути ее реализации и успех предприятия. А, что и сколько конкретно он, Тим Бенин, будет с этого иметь лично, уходит на 25-ый план.

Вот, попробуй, и подбери людей-ключики к этому замочку…

Но, МОССАД есть МОССАД. А Директор и Моше – его олицетворение… Они были бы не они, если бы не смогли найти тех, кто им нужен.

– Ну, Моше, вы даете… Никогда не сомневался в вашей извращенности… Иезуиты многое потеряли, что вы не с ними…

– Зато, евреи приобрели… Если бы они еще и платили как иезуиты…

– Не намекайте, Моше! На меня это не действует! Довольствуйтесь тем, что даже их Великие магистры, или как их там, не имели сотой доли тех возможностей и той власти, которые имеете вы…

– Благодарю, господин директор! Так я могу начинать инструктаж, подготовку и вообще готовить их к встрече? Когда я должен представить их вам?

– Зачем, Моше? Вы все прекрасно сделаете сами. В подготовке агентов влияния вам нет равных.

– Благодарю, господин Директор! Можно исполнять?

– С Богом, Моше, с Богом…

* * *

НЬЮ-ЙОРК.

ЛЕНГЛИ.

ШТАБ-КВАРТИРА ЦРУ

– Что там слышно от наших друзей?

– Москва молчит, сэр. Тель-Авив во всю шерстит все бывшее окружение нашего говоруна. Они дошли до такой наглости, что…

– Знаю. Залезть в базу данных JFK, чтобы определить все вылеты и прилеты за все эти годы… Нагло, но, согласитесь, молодцы! Кстати, намекните, что, поскольку нам известны их «прогулки» в наши базы данных, то не мешало бы поделиться впечатлениями от этих прогулок…

– Есть, сэр! Кстати, мы установили постоянную охрану и наблюдение…

– Снять немедленно! Зачем нам делать то, что и без нас прекрасно сделают израильтяне? Зачем им знать, что мы знаем, что они знают…

– Ясно, сэр! Наша позиция и дальнейшие действия?

– Никаких действий! Для нас он обычный законопослушный гражданин, совершивший мужественный поступок… Намекните Президенту этого банка, что мы бы правильно поняли, если банк серьезно поощрит этого журналиста. СЕРЬЕЗНО, а не почетным адресом… Парню будут нужны карманные деньги… Я смотрел его налоговую декларацию… На сегодняшний день его будущая пенсия где-то в районе 500 баксов в месяц. Мне бы не хотелось, чтобы его попытались купить… Да, вот еще, что… Вам не показалось, что он действительно говорит дельные вещи?

– Вы имеете в виду его слова об оружии, сэр?

– Ко мне звонили уже некоторые весьма авторитетные люди, из тех, кто производит и реализует… Они готовы серьезно поддержать эту компанию… Я пока воздержался от обещаний, сказал, что подождем слушаний в Сенате…

– Вы уверены, что дело дойдет до слушаний?

– Если там поинтересуются моим мнением, а я надеюсь, что поинтересуются, то я бы рекомендовал выслушать этого парня…

– Но, простите, сэр, зачем это нам?! Это же приведет…

– Я знаю, к чему это может привести… Вся разница между нами только в том, что вы способны предвидеть события на 5 шагов вперед, а я минимум на 8-10. Не обижайтесь, вы же знаете, как я вас ценю…

– Благодарю, сэр! О ваших способностях видеть все наперед ходят легенды…

– Ладно, не будем, как говорят русские, хвалить петушка, за то, что он хвалит эту… какушку…

– Кукушку, сэр…

– Пусть будет кукушку. Полицию предупредить самым серьезным образом, ни в коем случае не лезть не в свое дело! Вы в курсе, что эти кретины повесили ему на машину пару тикетов, пока он был в госпитале?

– Предложить им аннулировать их?

– Никогда! Пусть их поклюют немного… Засветите эти тикеты в прессе… Пусть покрутятся, когда их начнут поджаривать…

– Разрешите исполнять, сэр?

– Исполняйте…

* * *

… Звонок раздался в 9 утра…

Жена еще спала, а я допивал уже вторую чашку кофе.

– Простите, ради Бога, за неприлично ранний звонок, – прозвучал в трубке несколько хрипловатый мужской голос. Вы Тимур Бенин, я не ошибся?

– Да, это я. С кем я говорю?

– Меня зовут Игорь. Я полночи разыскивал ваш телефон и вот наконец-то…

– Слушаю вас, чем могу быть вам полезен?

– Дело в том, что мой оболтус, я имею в виду своего сына, сегодня ночью, вместе с такими же оболтусами, своими товарищами, на спор угнали ваш автомобиль…

– Как это, угнали?…

– Так, как обычно угоняют… Я, как вы понимаете, сам не являюсь специалистом по угону… Если вы разрешите, я пригоню ваш автомобиль прямо к вашему подъезду, возмещу все, что можно возместить, и мой сын принесет вам свои извинения…

– Нужны мне его извинения… В каком состоянии машина? Он, надеюсь, никого не сбил?

– Нет-нет, все в порядке, пара царапин на дверце, но, поверьте, я готов немедленно оплатить новую машину… Разрешите мне подъехать и мы все обсудим…

– Ладно, давайте через часик, буду вас ждать… Вы позвоните, когда подъедете, я спущусь к вам…

– Огромное вам спасибо! Ровно через час я буду около вашего дома…

А через полтора часа мы с Игорем сидели у меня за столом, жена хохотала над мастерски рассказанными анекдотами, я пыжился от нескрываемой гордости, т. к. Игорь просто был напичкан цитатами из моих статей, а его оболтус-сын… Ему едва исполнилось 16 лет, но то, что он за полчаса сотворил с моим компьютером… Увеличил скорость вдвое, установил программы автоматического перевода и еще что-то такое, в чем я не в состоянии даже разобраться…

Нет, это была встреча с таким человеком, о которой невозможно забыть, и которая способна изменить всю последующую жизнь!

Мы договорились, что он, его супруга и дочка обязательно посетят нас в пятницу вечером. Послезавтра.

Но за эти полтора дня до нашей встречи произошло немало интересного…

Начнем с приятного…

Игорь оказался давно «американизированным» израильтянином, легальным миллионером. Даже мультимиллионером! Его миллионы достались ему, как он говорил, по наследству от каких-то родственников, попавших в Англию еще до революции. По какому-то роковому стечению обстоятельств ни у кого из них не было детей, и все наследство этого обширного клана, носящего фамилию Бухер, в конечном итоге сконцентрировалось в руках одного человека, Бориса Бухера. К моменту своей смерти Борис Бухер владел несколькими издательскими домами, парочкой сталелитейных заводов, огромным пакетом акций алмазодобывающей компании и еще кучей домов в Лондоне.