Электронная библиотека » Леонид Млечин » » онлайн чтение - страница 15


  • Текст добавлен: 8 июня 2015, 02:00


Автор книги: Леонид Млечин


Жанр: Военное дело; спецслужбы, Публицистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 15 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Один бывший начальник Левченко после товарищеского ужина сказал мне:

– Если бы он мне попался, я убил бы его собственными руками.

Я посмотрел на него и понял: он бы это сделал…

В пятидесятые годы, после очередного побега чекиста на Запад, перебежчика заочно приговаривали к высшей мере наказания, и сменявшие друг друга председатели КГБ отдавали приказ уничтожить предателя. Но совершить убийство в другой стране, да еще если человека охраняют, совсем не просто. Потом такие приказы были отменены, чтобы не рисковать своими разведывательными возможностями. Впрочем, перебежчик все равно не верил, что его не станут искать, и остаток жизни проводил в страхе перед внезапным появлением бывших товарищей по КГБ.

Во всяком случае бывший начальник управления нелегальной разведки генерал-майор Юрий Иванович Дроздов написал в своей книге: «Приговор, вынесенный ему, остается в силе, и никакие конъюнктурные поблажки не отменят его».

Дроздов имел в виду полковника Олега Антоновича Гордиевского (он исполнял обязанности резидента в Англии), чьё бегство в 1985 году стало самым громким провалом советской разведки.

В третий отдел первого главного управления Олега Гордиевского взял Дмитрий Иванович Якушкин, который сделал блистательную карьеру в разведке. Потомок декабриста, воспетого Пушкиным, он прошел войну, окончил экономический факультет МГУ и в пятидесятые годы работал помощником министра сельского хозяйства Ивана Александровича Бенедиктова, ярого сталиниста. В 1959 году Хрущев, недовольный Бенедиктовым, отправил его послом в Индию. Якушкина из министерства сельского хозяйства взяли в КГБ. Он сделал быструю карьеру в разведке.

В начале декабря 1974 года его пригласил Андропов, лежавший в больнице, и сказал, что предстоит командировка в Соединенные Штаты: Якушкина отправили резидентом в Вашингтон. Это одна из самых завидных должностей в разведке. Резидентура в Нью-Иорке не уступает вашингтонской ни по значению, ни по численности, но столичная резидентура считается головной.

В памяти разведчиков Дмитрий Якушкин остался человеком, совершившим невиданный промах. В 1976 году бывший сотрудник ЦРУ Эдвин Мур отправил в советское посольство несколько писем с предложением о сотрудничестве. Не получив ответа, перебросил через ограду посольства пакет с секретными документами. Якушкин решил, что это провокация, и велел своему помощнику по безопасности Виталию Юрченко отдать пакет полиции. Оказалось, что предложение было подлинным. Советская разведка лишилась важнейшего источника информации, инициативник был арестован и приговорен к пятнадцати годам тюремного заключения. Так Якушкин и Юрченко вошли в историю разведки…

После возвращения в Москву генерал Якушкин руководил первым (американским) отделом первого главного управления. Выйдя на пенсию, работал в ТАСС. Он умер сравнительно рано. Его жена переводила американских писателей, а сын стал последним пресс-секретарем президента Ельцина…

Олег Гордиевский работал на британскую разведку несколько лет. Никто ничего не подозревал. Юрий Михайлович Солоницын, который потом возглавил секретариат Крючкова, вспоминал:

– Знаете, я с Гордиевским в одном отделе работал. Ну с Гордиевским – я и думать не думал! Я был секретарем партийной организации, он был моим замом по оргработе. Мы и выпивали вместе. К нему и вопросов не возникало. На семинарах блестяще выступал, все знал, логика, мышление, цитаты… А он уже был агентом.

Кандидатура Олега Гордиевского рассматривалась руководством разведки, когда освободилась должность резидента в Лондоне. И именно в этот момент вашинтонская резидентура получила первую информацию о том, что Гордиевский, возможно, работает на англичан. Заместитель вашингтонского резидента по контрразведке вылетел в Москву и доложил эту информацию лично Крючкову.

17 мая 1985 года Олега Гордиевского вызвали в Москву на собеседование. Но, обманув следивших за ним чекистов, он сумел убежать из Москвы.

Крючков пал жертвой своей самонадеятельности и не профессионализма. Он не хотел раньше времени посвящать в свои дела конкурирующее ведомство – второе главное управление (контрразведку), решил, что управится сам.

Делом Гордиевского занимался полковник (позднее генерал) Виктор Георгиевич Буданов, который в те годы руководил службой внутренней безопасности в управлении внешней контрразведки первого главного управления КГБ.

– Относительно Гордиевского у вас не было прямых доказательств, поэтому он не был сразу арестован? – спросил я Буданова.

– Прямых не было. Косвенные свидетельства того, что он связан с британской разведкой, были. Поэтому иначе действовать мы не могли. Его отпустили, а дальше другие – не мы! – допустили ошибки. Он человек толковый, имел варианты отступления, одним из них воспользовался.

– Вы его срочно вызвали в Москву… Теоретически он мог испугаться вызова и сразу перейти к англичанам.

– Мог. Но в этом и состояло наше искусство. Это же не так просто делается: приезжай, Олег, поговорим. Была разработана целая оперативная комбинация, которую мы блестяще осуществили. И он приехал. Хотя боялся, подозревал, сомневался. Но приехал!

Как был разоблачен Гордиевский, по-прежнему можно лишь гадать. Судя по всему, его выдал новый агент советской разведки Олдрич Эймс, кадровый сотрудник ЦРУ. Как раз весной 1985 года он предложил свои услуги вашингтонской резидентуре первого главного управления КГБ. Он, надо понимать, назвал Гордиевского, но Крючков и его подчиненные колебались. А вдруг Эймс – это подстава и ЦРУ сознательно сеет сомнения в отношении хорошо работающих офицеров? Поэтому в Ясенево приняли соломоново решение: Гордиевского вызвали в Москву и попытались на него надавить. Если он ни в чем не виноват, то достаточно будет извиниться и вернуть его на службу. А если в чем-то признается, значит и агент будет пойман и надежность Эймса установлена.

В Москве за Гордиевским следили, рассчитывая, что он вступит в контакт с англичанами. Но он сразу увидел, что его квартиру обыскивали, и был крайне осторожен. Он сразу предупредил британскую резидентуру, что он в опасности и просит его эвакуировать. Коллеги по разведке зазвали его на дачу и, как уверяет Гордиевский, то ли напоили, то ли подсыпали какого-то зелья. Во всяком случае требовали во всем признаться. Он не признался, и Крючков с подчиненными оказались в патовой ситуации.

Все-таки сообщения агента Эймса было недостаточно для того, чтобы посадить полковника внешней разведки. А никаких других доказательств его предательства не было. Гордиевскому позволили остаться на свободе. Он воспользовался беспечностью своих неумелых соглядатаев, связался с англичанами, и они его вывезли из страны. Судя по всему, в багажнике машины с дипломатическими номерами перевезли в Финляндию.

Для руководителей КГБ дерзкая операция британской разведки, проведенная на территории Советского Союза, была тяжким ударом. Провал обсуждался в кабинете председателя КГБ Виктора Михайловича Чебрикова, куда помимо Крючкова вызвали руководителей контрразведки, которые обвинили первый главк в непрофессионализме. Чебриков распекать Крючкова не стал, ограничился требованием наладить сорудничество первого и второго главков.

Пятнадцать офицеров были наказаны за побег Гордиевского. Начальник третьего отдела, ведающего работой в Англии, будущий генерал Виктор Грушко получил выговор от председателя КГБ Чебрикова.

Крючков предпочитал не наказывать тех разведчиков, которые провинились, но исправились. Он очень снисходительно относился к своим людям, если они, перебежав на Запад, потом возвращались. Ему было выгоднее сделать вид, что его разведчика похитили, чем признаться, что проверенные чекисты могут запросто изменить своему долгу. Сотрудникам разведки говорили, что их не подвергнут наказанию, если они покаются.

Так поступили с сотрудником внешней разведки Виталием Юрченко, который, находясь в 1985 году в командировке в Италии, связался с американцами.

Юрченко нравился Дмитрию Якушкину, который был его руководителем в Вашингтоне. Когда в Москве Якушкин возглавил первый (американский) отдел разведки, то взял в апреле 1985 года Юрченко заместителем. Летом его командировали в Неаполь для участия в разработке потенциального агента – американского радиста, служившего на военно-морской базе. 1 августа Юрченко сказал коллегам по резидентуре, что намерен осмотреть музеи, и вышел из здания посольства.

На самом деле он зашел в гостиницу напротив здания американского посольства и позвонил американцам. Его пригласили зайти. Он пересек дорогу и рассказал американцам то, что знал. Олдрича Эймса он не знал и выдать его не мог. Зато Эймс информировал Москву о показаниях Юрченко.

Почему он перешел к американцам?

Его бывший начальник Виктор Черкашин считает, что причина тому крайняя мнительность Юрченко. Высокий атлетически сложенный человек, он постоянно подозревал у себя различные болезни. Он решил, что болен раком и жить ему осталось месяцы, если не недели.

Его вывезли в Соединенные Штаты. Одна из причин побега состояла в том, что в Вашингтоне у него был роман с молодой женщиной по имени Валентина, женой одного советского дипломата. Теперь она была в Монреале, где работал ее муж. Юрченко полагал, что она присоединится к нему. Сотрудники ЦРУ организовали ему тайную встречу с Валентиной. Но она его выгнала, сказав, что она любила полковника КГБ, а не предателя. Рухнула его надежда провести остаток жизни с любимой женщиной в комфортных условиях Соединенных Штатов.

Американцы пытались его ободрить, сулили ему большие деньги, хороший дом в пригороде Вашингтона, организовали ему обед с директором ЦРУ. Но Юрченко впал в депрессию. Все получилось совсем не так, как он надеялся. А когда ему сообщили результаты анализов, из которых следовало, что рака у него нет, он схватился за голову:

– Что я натворил!

2 ноября 1985 года прямо из ресторана, где он обедал с опекавшим его американцем, Виталий Юрченко приехал в советское посольство и сказал, что американцы три месяца накачивали его наркотиками, но не смогли сломить волю советского разведчика… Он же не знал, что Эймс передал советским разведчикам его показания в ЦРУ.

Вашингтонская резидентура сделала все, чтобы Юрченко не ушел назад, к американцам. Собрали журналистов, и Юрченко обвинил ЦРУ в том, что его похитили. Это отрезало ему дорогу назад. Кроме того, надеялись, что в ЦРУ с большим сомнением отнесутся к его показаниям. 6 ноября его на самолете «Аэрофлота» в сопровождении офицеров резидентуры отправили домой.

Крючков предпочел сделать из него мужественного героя, выдержавшего все испытания и бежавшего из вражеского плена, хотя кадровым разведчикам это не понравилось. Они считали Юрченко предателем и не понимали, как его можно награждать и поощрять.

«Я занимался Виталием Сергеевичем Юрченко, – вспоминал генерал Буданов. – Это был самый сложный период. Я то знал, что это предатель, а здесь разыгрывалась определенная игра, и ощущение собственной беспомощности было очень сильным. Правда, попутно мы решили одну проблему. Нам нужно было отозвать в Москву одного человека, но так, чтобы он ничего не заподозрил. Так мы оказали ему доверие – ввели в состав группы, которая доставила Юрченко в Москву».

Генерал Буданов имел в виду подполковника Валерия Федоровича Мартынова, который в вашингтонской резидентуре работал по научно-технической линии, а по прикрытию был атташе по вопросам культуры. Научно-техническая разведка – очень престижное направление, но добиться успеха непросто. Считается, что он попал в ловушку, расставленную ФБР. Ему подсунули двойного агента, вербовку которого сочли большим успехом. В обмен Мартынов стал давать информацию американцам – о ситуации в резидентуре, о вербовочных планах. Коллеги считают, что он работал не ради денег, а ради карьеры. Он получил орден Красной звезды и повышение. А тут сотрудник ЦРУ Олдрич Эймс предложил свои услуги советской разведке. И сразу назвал имя Мартынова как агента ФБР, боясь, что тот может его выдать американцам. Судьба подполковника Мартынова была решена…

Вот в такие дьявольские игры постоянно играла разведка. И такой род занятий много говорит о людях, которые посвятили свою жизнь разведке. Она вербовала агентов в спецслужбах противника, чтобы узнать, кто является предателем в собственных рядах.

30 декабря 1974 года генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев принял Андропова вместе с Крючковым. Это были смотрины. Андропов внес в ЦК предложение назначить Владимира Александровича Крючкова начальником первого главного управления и одновременно заместителем председателя КГБ.

«Перед беседой Юрий Владимирович предупредил меня, чтобы я не очень удивлялся, если генсек покажется мне не в форме, – вспоминал Крючков, – главное, мол, говорить погромче и не переспрашивать, если что трудно будет разобрать в его словах. Так что в Кремль я прибыл уже подготовленным, но то, что я увидел, превзошло все мои ожидания.

За столом сидел совершенно больной человек, который с большим трудом поднялся, чтобы поздороваться со мной, и долго не мог отдышаться, когда после этого буквально рухнул опять в кресло».

Именно в 1974 году Брежнев сильно сдал. Андропов громким голосом представил Крючкова. Леонид Ильич еле выдавил из себя:

– Что ж, будем решать.

Крючков произнес положенные в таких случаях слова. Прощаясь, Леонид Ильич обнял его и почему-то прослезился… Андропов собрал руководящий состав первого главка и официально представил им нового начальника.

Начальнику разведки по штату полагались несколько заместителей, из них два первых. В первом главке помимо Крючкова был еще один первый заместитель – Борис Семенович Иванов, бывший резидент в Нью-Иорке, умелый и решительный профессионал, которого коллеги весьма уважали и прочили в начальники разведки. Молодого офицера Иванова из вологодского управления когда-то приметил Евгений Питовранов и взял в центральный аппарат контрразведки. Когда Питовранов начале 1953 года перешел в разведку, то взял к себе Бориса Иванова. Тот руководил важнейшим, американским, отделом.

Но Андропов по понятным причинам предпочел видеть на этом посту своего недавнего помощника. Бориса Иванова в марте 1979 года отправили руководителем представительства КГБ в Афганистане. Он покинул Кабул только в 1983 году. В разведку его не вернули, назначили руководителем группы консультантов при председателе КГБ. Осенью 1987 года отправили на пенсию.

Заместителем руководителя разведки в 1968 году назначили Бориса Александровича Соломатина, бывшего резидента в Вашингтоне. При нем в 1967 году был завербован американский военный моряк Джон Уокер-младший. Это была большая удача, Уокер работал на КГБ восемнадцать лет и поставил на службу советской разведке всю свою семью.

Успешную деятельность Бориса Соломатина высоко ценили в первом главном управлении. Ходили слухи, что его первоначально намечали в преемники Сахаровскому. Но в 1971 году в первый главк пришел Крючков, а Соломатина отправили резидентом в Нью-Иорк. Его вернули в 1975 году, когда Крючков уже руководил разведкой. Говорят, что генерал-майор Соломатин злоупотреблял горячительными напитками. Об этом доброжелатели уведомили Андропова, который ему симпатизировал и однажды назвал Соломатина «классиком разведки». Но… Бориса Александровича перевели из разведки в действующий резерв КГБ.

Бывший руководитель разведки ГДР генерал-полковник Маркус Вольф считает, что назначение Крючкова было логичным, но не очень мудрым. Крючкову не хватало не столько професионального опыта, сколько глубины понимания происходящего в мире. Да и по натуре он не был лидером, считает генерал Маркус Вольф. В роли доверенного помощника Андропова Владимир Александрович был на месте. А без указаний своего наставника грамотный и работящий «номер два» терялся.

Когда Маркус Вольф приезжал в Москву, Крючков всегда уводил его в комнату отдыха, наливал большую порцию виски со льдом и говорил:

– Ну, рассказывай, что происходит.

Других гостей Крючков угощал чаем или кофе. Он из тех, кто мягко стелит…

Юрий Михайлович Солоницын семь лет был начальником секретариата Крючкова в разведке. Вообще то Юрий Солоницын должен был поехать собственным корреспондентом «Нового времени» в Лондон и, пока шло оформление, сидел в нашей редакции. Живой и симпатичный человек, он вызывал симпатию. Но поехать в Лондон ему не удалось. Крючков вернул его в центральный аппарат. Через много лет Юрий Михайлович рассказывал:

– Мы встречались каждый день, включая субботу, я приезжал к нему на дачу. Он неординарный человек. Умный, начитанный, эрудированный. Многие говорили, что он партаппаратчик, того-сего не знает. Но начальник разведки – это же не оперуполномоченный, это политическая должность. Впрочем, я знаю случаи, когда он мог и сломать человека в вербовочном плане…

Крючков – исключительно трудолюбивый человек. К примеру, готовили ему выступление. В разведке мощные аналитические службы. Собрали команду, она подготовила текст. Он прочитал, вроде замечаний нет, потом слушаешь выступление – совсем по-другому говорит. Значит, сам переписал. Он человек, который думал только о работе. Приезжаешь в дачный поселок разведки. Кто-то в домино играет, кто-то в карты… Он не играл даже в шахматы. Наверное, умел, но не играл никогда.

По характеру, конечно, сложный. Нелегко с ним было работать. Немного капризный, обидчивый, но не злопамятный. Сухость внешняя, она многих пугала. Может быть, это служба заставила быть излишне сухим, и он таким остался.

Были люди, которые с большим жизненным опытом при нем чувствовали себя неуверенно. В его приемной можно было увидеть генерала, резидента в крупной стране, у которого голос дрожит – боится к нему в кабинет зайти… В нем было что-то такое… сталинское. Не в действиях, а в манере беседовать. Не каждый выдерживал его взгляд. Может быть, работа накладывала свой отпечаток. Я видел его в других ситуациях, когда он был мягок, прост, умел угостить, сам разливал…

Он гордился разведкой, тем более что и Андропов разведку выделял… Кстати, он один из немногих, кто мог возразить Юрию Владимировичу. То есть он имел свое мнение. И высказывал не боясь, в глаза Андропову! Я уж не говорю – Чебрикову. Андропов обижался. Это мне Владимир Александрович поведал. Вот он сказал Андропову, что такое-то дело делается неправильно. Андропов некоторое время с ним не разговаривает. Потом звонит: Володя, приезжай…

Беспорядка в разведке Крючков не допускал. У него все четко работало – секретари, дежурная служба. Он много читал – газеты, журналы, специальную информацию. Все интересное отмечал галочками, закладками. Секретарь потом это перепечатывала. Он картотеку вел по разным проблемам. А то ведь бывает, прочитаешь что-то интересное, а потом не можешь вспомнить, где ты это видел. А у него все в картотеке. Выступает, берет эти карточки и начинает шпарить цитаты, цифры. Производит впечатление.

Вообще-то всю информацию, поступающую в разведку, один человек прочитать не в состоянии. Есть информационно-аналитическая служба, туда приходят все телеграммы, в том числе из министерства иностранных дел и главного разведывательного управления генштаба – военной разведки. Там сидят аналитики, они все это просматривают и самое интересное, важное, нужное отбирают начальнику разведки. Потом это смотрят помощники и кладут ему на стол. Есть, конечно, оперативные телеграммы, адресованные только ему. Или информация, которая, минуя всех, поступает в его адрес.

Дальше уже Крючков решал: это показать председателю КГБ, это разослать членам Политбюро, на основании этого сообщения подготовить специальную записку.

– А получал он информацию о состоянии внутри страны?

– Через председателя КГБ, – объяснил Юрий Солоницын. – Каждое управление комитета госбезопасности отправляло информацию на имя председателя, а тот, если считал нужным, писал резолюцию: «Ознакомить членов коллегии». Или персонально – товарищу Крючкову, еще кому-то…

Окружающих Крючков поражал заботой о собственном здоровье. Он каждое утро вставал без четверти шесть и час делал зарядку на улице в любую погоду, когда бы ни лег накануне. Ровно в девять сидел на рабочем месте.

Жил он на даче в поселке первого главного управления КГБ. Это хорошо охраняемое, малолюдное, невидное и комфортное место. Говорят, что поселок строился в чисто служебных целях – в качестве гостевых домиков для приема руководителей братских разведок. Но поселок оказался таким симпатичным, что Крючков поселился там сам и поселил своих заместителей и начальников важнейших направлений. Каждый день ровно в половине второго он обедал вместе со своими первыми заместителями.

Отпуск Владимир Александрович брал зимой, поскольку обожал бегать на лыжах, в начале февраля уезжал в подмосковный правительственный санаторий «Сосны». Раз в неделю, обычно в субботу вечером, ходил в парилку, правда, не в русскую баню, а в сауну. Плавал в бассейне. Мало пил, предпочитал виски и пиво…

Принципиально не ходил на юбилеи разведчиков, не участвовал в обмывании новых званий и назначений. По словам Виктора Грушко, который его хорошо знал, Крючков не хотел, чтобы кого-то считали его любимчиком.

– Когда выйдем на пенсию, будем встречаться с вами в неформальной обстановке, – объяснил одному из высших офицеров, приглашавших его на банкет.

Дело было не только в нежелании заводить любимчиков. В руководстве первого главного управления традиционно складывались своего рода землячества – объединялись разведчики, которые долго работали на одном направлении. Объединяли их не только служебные, но и дружеские отношения. Они охотно проводили вместе свободное время, и за дружеским застольем часто решались кадровые вопросы – по взаимной договоренности продвигались «свои» люди. Такие землячества в первом главке именовались «мафиями». Существовали «американская», «скандинавская», «индийская» мафии…

В трудном положении оказывались люди со стороны, партийные работники, которых присылали в разведку. Они получали большие стартовые преимущества, потому что им присваивали сразу старшее офицерское звание, давали руководящую должность (не выше заместителя начальника отдела). Но подняться выше им, как правило, не удавалось. Не хватало оперативного опыта, во-первых, и не было поддержки со стороны соответствующей «мафии», во-вторых. Чужаков в разведке не любили.

Тем не менее, считалось правильным привлекать в комитет в целом и в разведку в особенности партийно-комсомольских работников.

9 февраля 1977 года Андропов обратился в ЦК:

«В соответствии с постановлением ЦК КПСС от 17 июня 1970 года и распоряжением Совета Министров СССР от 12 июля 1970 года Комитетом госбезопасности при Совете Министров СССР в 1970 году были организованы при Высшей Краснознаменной школе КГБ при Совете Министров СССР имени Ф. Э. Дзержинского двухгодичные курсы подготовки руководящего состава в количестве 50 человек, направленных в органы КГБ с руководящей партийной и комсомольской работы.

В последующем срок действия курсов с разрешения Инстанции дважды продлевался. За период функционирования курсов проведено три набора и осуществлено два выпуска слушателей…

За сравнительно короткий срок выпускники курсов положительно зарекомендовали себя на руководящей работе. Многие из них получили повышение по службе: 12 человек назначены начальниками территориальных органов КГБ и их заместителями, 2 – избраны освобожденными секретарями парткомов, 3 – являются заместителями начальников управлений 15‑го Главного управления, 8 – работают начальниками и заместителями начальников отделов подразделений центрального аппарата КГБ.

За счет работников партийных, комсомольских и советских органов также укрепляется кадрами 1‑е Главное управление КГБ. Постановлением ЦК КПСС от 27 января 1975 года Комитету госбезопасности разрешено в 1975–1977 гг. отбирать в городе Москве для работы в разведке лиц из числа партийных и комсомольских работников, сотрудников министерств, ведомств, органов печати, выпускников высших учебных заведений.

Решение задач, стоящих перед советской разведкой в современных условиях, обуславливает необходимость более широкого пополнения 1‑го Главного управления КГБ кадрами руководящих и ответственных партийных, комсомольских и советских работников из крупных партийных организаций страны.

В целях дальнейшего систематического пополнения органов госбезопасности просим разрешить отобрать в 1977 году:

– 50 руководящих партийных, комсомольских и советских работников в возрасте до 40 лет для подготовки руководящего состава КГБ на духгодичных курсах Высшей Краснознаменной школы КГБ.

– 50 человек в возрасте до 35 лет из числа руководящих и ответсвенных партийных, комсомольских и советских работников на учебу в Краснознаменный институт КГБ с последующим их использованием на руководящей работе, в том числе и за границей по линии 1‑го Главного управления КГБ при Совете Министров СССР».

Когда Крючков пришел в разведку первым заместителем, ветераны разных «мафий» пытались найти к нему подход, перетянуть на свою сторону, наладить неформальные отношения в обмен на поддержку. Намекали, что чужаку в одиночку не выдержать. Говорят, что на одном из юбилеев Крючкову говорили это чуть ли не в открытую. Откровеннее всех был начальник управления внешней контрразведки генерал-майор Олег Данилович Калугин, потомственный чекист. И будто бы Крючков запомнил этот разговор и при первой возможности сломал Калугину карьеру.

Возможно, именно эти разговоры имел в виду Крючков, когда писал, что разведка отличалась своей кастовостью и определенным снобизмом. Сотрудников Первого главного управления в комитете госбезопасности называли белой костью, упрекали в высокомерии, стремлении выделиться, оторваться от общего чекистского коллектива.

Крючков не поддался давлению ветеранов. За ним стоял Андропов, так что Владимир Александрович чувствовал себя уверенно. Став начальником разведки, Крючков принялся методично разрушать систему неформальных отношений, и «мафии» утратили прежнее влияние.

Крючков был завзятым театралом, не пропускал ни одной интересной премьеры. Я сам впервые увидел его в театре в середине семидесятых. Мой отчим вполголоса сказал:

– Смотри, вот начальник советской разведки.

Невысокого роста невыразительный человек в очках сидел где-то во втором ряду.

В августе 1991 года, после провала путча, при обыске на даче и в городской квартире Крючкова искали его записную книжку. Жена, Екатерина Петровна, рыдая, объяснила, что он обходился без книжки. Он помнил все имена, фамилии, телефонные номера. Ему и компьютер не был нужен.

Как и весь КГБ при Андропове, внешняя разведка при Крючкове достигла в определенном смысле пика своего могущества. Резидентуры по всему миру, большие штаты, широко раскинутые агентурные сети, солидный бюджет, новая оперативная техника и конечно же особое положение разведки внутри КГБ: разведчики ощущали особое расположение председателя комитета.

Потом, правда, Крючкова упрекали за то, что он увлекался большими цифрами. Разведка старалась собрать максимум информации по всем странам. Реальной пользы от этого было немного, но создавалось приятное ощущение полного контроля над миром. Однажды в Кабуле, поздно вечером, Владимир Александрович спросил начальника нелегальной разведки Дроздова:

– А сколько вообще нужно иметь агентуры, чтобы знать, что происходит в мире?

– Не так много, – ответил Дроздов, – пять-шесть человек, а вся остальная агентурная сеть должна их обеспечивать, отвлекать от них внимание.

Крючков с интересом выслушал Дроздова, но остался при своем мнении.

Опытный оперативник исходит из того, что надо иметь не много агентов, но дающих ценную информацию. Крючков требовал от резидентур увеличить темпы вербовки. Брали количеством. В первую очередь по всему миру пытались вербовать американцев. Во всех резидентурах были люди, занимающиеся ГП (главным противником). Сидел наш разведчик, например, в Новой Зеландии, а работал на самом деле против американцев, то есть старался завербовать кого-то из сотрудников американского посольства или корреспондентов.

Старательнее всего искали возможности завербовать сотрудников местной резидентуры ЦРУ. Это считалось высшим достижением. За вербовку американца давали орден. Правда, вербовка – редкая удача. За всю жизнь можно завербовать одного-двух человек, которые будут работать достаточно долго.

В мае 1978 года агенты ФБР задержали троих советских разведчиков, которые должны были изъять из тайника важные данные о технике борьбы с подводными лодками, заложенные офицером американского военного флота. Но офицер оказался агентом-двойником, он работал на ФБР и военно-морскую контрразведку. Советские разведчики угодили в ловушку.

Одного из троих, атташе советского полпредства при ООН, Владимира Петровича Зинякина, защищенного дипломатическим иммунитетом, отпустили (ему пришлось покинуть США). Сотрудникам секретариата ООН Рудольфу Петровичу Черняеву и Вальдику Александровичу Энгеру предъявили обвинения в шпионаже. Обоих судили, приговорили к пятидесяти годам тюремного заключения, но через год их обменяли.

Вальдик Энгер потом говорил, что он не хотел идти на ту встречу, боялся, считал американца подставой. Но резидент требовал новых вербовок…

Начальнику разведки поступало огромное количество информации. Главное, какие выводы он из нее делал. В своих воспоминаниях Крючков писал, что «добываемые разведкой материалы говорили о подготовке стран НАТО к войне… К войне готовились и мы, хотя у нас никогда и не было намерения ее начать… Нас втягивали то в один, то в другой дорогостоящий виток гонки вооружений. Порочный круг этого бесконечного марафона все туже затягивался петлей на нашей шее».

Выходит, Крючков действительно верил, что НАТО готовится напасть на Советский Союз? И что нашу страну кто-то насильно втягивал в гонку вооружений, а не само советское руководство, в первую очередь председатель КГБ Андропов и министр обороны Устинов, требовало отдать все силы и ресурсы армии?

При таком скудном уровне осмысления окружающей действительности никакой аппарат разведки не поможет…

Сам Крючков немало гордился одной операцией советской разведки. В августе 1974 года на Кипре произошел военный переворот, который закончился разделом острова, потому что на севере высадились турецкие войска. Президентский дворец в Никосии бомбили, и путчисты передали, что убит и сам президент – архиепископ Макариос.

Но КГБ организовал передачу по радио от имени Макариоса, что президент жив и призывает всех к борьбе с заговорщиками. Путч провалился, а Макариос, как потом выяснилось, к удивлению самих советских разведчиков, действительно выжил. Это Крючков называет успешным использованием службы «А» («активные мероприятия»). Обычно ее называют службой дезинформации… Большой удачей этой службы считается распространение фальшивки, из которой следовало, что вирус иммунодефицита человека, приводящий к СПИДу, создан в американских военных лабораториях. Впервые эту информацию удалось опубликовать в Индии, оттуда она пошла гулять по всему миру.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации