Текст книги "PRO суверенную демократию"

НАРОД-ГОСУДАРСТВО

Опыт русской политической культуры – это в первую и главную очередь опыт государственного строительства. Вне представления о государстве русская политическая традиция невозможна. Известный социологический факт, что русские люди, оказываясь в эмиграции, почти никогда не создают диаспор, указывает на невозможность внегосударственных форм русской самоорганизации. Не будет преувеличением сказать, что в определенном смысле русские – это государство.

В этой формуле власть понимается как начало, образующее нацию. Подобно тому, как у других народов ее образует религия, язык, гражданское общество или партия. Центральное место государства в политической организации людей парадоксальным образом отражается даже в таком значимом русском политическом учении, как анархизм – который осмысляет и репрезентует роль государства через его отрицание.

Ликвидация русского государства буквально означает ликвидацию русской национальной идентичности. В силу этого суверенитет осмысляется как предельная ценность русской политической культуры, во имя которой в определенных случаях можно идти против всего мира. И побеждать в таких противостояниях.

Суверенитет осмысляется как предельная ценность русской политической культуры, во имя которой в определенных случаях можно идти против всего мира

Казалось бы, каковы были шансы России против единой Европы под водительством Наполеона? Который олицетворял собой не только передовое военное искусство, но и общечеловеческие ценности Великой французской революции – свободу, равенство и братство; а против – только отсталая империя с обветшалым феодальным суверенитетом. Тем важнее было для русской власти продемонстрировать миру, что состоялась не только военная, но и моральная победа.

Выживание большевизма в России определяется бухаринским тезисом о «строительстве социализма в одной отдельно взятой стране». Это советская формула суверенитета. Вооруженный этим тезисом, Сталин стал безальтернативен в качестве вождя советской России – его противники не имели шансов, поскольку тезис о мировой революции игнорировал государства и суверенитеты; а следовательно, в контексте русской политической традиции был обречен.

Евроинтеграция в гитлеровском варианте несла народам России освобождение от коммунизма – казалось бы, после страшного постреволюционного двадцатилетия разве не должна была произойти национальная консолидация ради этой цели? Однако произошло совсем другое – мобилизация русского политического инстинкта. Оказалось, что абсолютный суверенитет в собственном государстве для русских людей важнее, чем любые претензии к правящему строю. Собственно, именно Победа и оформила политическую легитимность советского периода в контексте русской истории. А «националисты» – русские, украинские, прибалтийские и т. д., поверившие в модель национального строительства по гитлеровскому образцу, оказались заклеймлены народом-победителем как предатели – и это тоже объяснимо исходя из экзистенциального требования существования русского государства.

Демократия в России? Да, но тоже – только суверенная. Коль скоро даже такая антигосударственная в своей основе идеология, как коммунизм, состоялась в России только через формулу советского суверенитета. Демократия же – слово, составленное из двух столь важных для русской политической традиции корней, как «народ» и «власть», не может у нас пониматься иначе, как политическая форма реализации суверенитета народа-государства.

Тотальное неприятие обществом экономических реформ 90-х: только ли из-за порожденных ими экономических и социальных неурядиц? История России свидетельствует, что при условии наличия ясно выраженной политической задачи мы умеем терпеть и более серьезные лишения. Политическая нелегитимность этих реформ имеет другую причину – они были восприняты как десуверенизация России, лишение ее самостоятельной государственной роли. Это требование игнорировалось идеологами реформ – что и стало причиной их политического краха.

Приход Путина – это возвращение идеи суверенитета в число принципов российской государственной политики. В результате этого либеральные экономические реформы стали политически возможны. Коль скоро базовые гарантии существуют, тема реформ обретает способность разворачиваться в позитивном ключе: «как нам обустроить» новую либеральную экономику в соответствии с нашими ценностями.

Но русская идея суверенитета не замкнута сама на себя – она обращена вовне. Суверенитет мыслится как гарантия возможности участия в мировой истории – отсутствие или недостаточная степень которого также почти всегда приводит к кризису государственности в России.

НЕИЗБЕЖНОСТЬ МИССИИ

Именно так: мировая роль – это внутриполитическая потребность, являющаяся необходимым условием стабильности русского государства. Анекдотические «догоним и перегоним» и «борьба за мир во всем мире» – конвульсивные попытки коммунистического режима бороться с утратой мировой роли, нужной не как таковой, а для банального самосохранения. Страх провинциализации России, ее превращения во второстепенное образование – главная претензия интеллектуальной и духовной элиты к любой российской власти. Неспособность политического режима справиться с этой задачей становится приговором – даже если с остальными показателями все более или менее в порядке. Хуже жить, но не быть провинцией – тоже часть политического инстинкта. Одна из причин краха либералов: против лозунга «жить как в Европе» никто не возражал, но как при этом не стать Португалией или Люксембургом – они нации не объяснили.

Страх провинциализации России, ее превращения во второстепенное образование – главная претензия интеллектуальной и духовной элиты к любой российской власти

Эти русские амбиции, часто неоправданные – то, за что нас ненавидят и любят одновременно. В судорожных, порой истеричных завываниях мировой прессы о наступлении русского авторитаризма часто слышится запрос на еще большую жесткость. Которая ожидается ими как само собой разумеющаяся. Напротив, ее отсутствие порождает недоумение: где же русские? Этот же вопрос, только уже изнутри, задается власти самой нацией: где же мы? Промедление с ответом – часто смерти подобно.

Было бы лукавством говорить, что у сегодняшней российской власти нет этой проблемы. Но ее формула – сложнее, чем простое присутствие в мировой политике. Присутствия вроде бы немало – Совбез ООН, Совет Европы, «Большая восьмерка», трубопроводы, энергетическая империя… Но присутствие само по себе еще не означает миссии. И это уже сегодня стало политической проблемой как вне, так и внутри России. Что движет политикой Кремля, кроме экономических интересов крупнейших российских корпораций? Казалось бы, этот вопрос должен звучать только извне – но сегодня он все больше становится предметом и внутрироссийской полической повестки. А значит, поиск ответа на него – одна из важнейших текущих задач партии «Единая Россия».

ЛИЧНОЕ ЛИДЕРСТВО

Часть русской политической традиции – упор на олицетворенность политики. Сильное государство – персонификация в фигуре лидера. Вопрос «кто?» предшествует вопросу «что»? Гипертрофированный личностный статус. Не только в государстве, но и про партии. Сначала «кто?» а потом уже только – «какая программа?»

ОБЩЕЕ СОГЛАСИЕ

Противовес лидеру – советы. Склонность к консенсусной демократии. Нельзя решить, не посоветовавшись. Узкий коридор для лидера. Путин: поддержка полная, но попробуй он измени хоть строчку в Конституции: вот и нет «стабильности».

Успешный политик – не тот, кто продавливает большинством, а тот, кому удается добиться общего согласия. Послание Путина – все оппозиционные партии наперебой соревнуются, чью из них программу озвучил президент. Политика воспринимается как дело всеобщее, в котором участвуют все. Высокая степень включенности. Аномальная, с западной точки зрения, политизация. Там массовые партии, массовая явка – но при этом очень низкая степень включенности, сила авторитетов.

У нас же – слабость авторитетов, слабость структур – немассовые партии, высокая политизированность.

ИДЕЙНОСТЬ

Идеократия. Обязательность идеологии, вербального оформления политики. Неудовлетворительность лозунга «верьте только делам»; требование объяснять свои действия словами.

СПРАВЕДЛИВОСТЬ

Если даже «эффективно», но «несправедливо» – такое решение не принимается.

Справедливость не есть «равенство». Иногда справедливо именно неравенство, если оно является заслуженным. Профсоюзы, которые бьются за разницу ставок. Богатство принимается не как богатство в собственном смысле, а как неправедное. Заслуженность достатка. Моральное требование к богатым – соответствовать своему высокому социальному статусу. Что позволено бедному – не позволено богатому. Когда наоборот – возникает протест.

ЗЕМЛЯ

Географичность политического мышления. Русские – единственный народ, у которого карта в голове. Главный вопрос – земельный. Курильские острова, волнующие рязанскую общественность. Драматизм ситуации, в которой оказалась сегодня Россия: нынешние границы воспринимаются как несправедливые, неестественные. Ощущение ущербности – претензия к власти.

ПАРТИЯ

Особый смысл партийной идеи в России. Партийность – разновидность элитарности.

ВЫВОДЫ

Возникновение «Единой России» – ответ русского политического класса на вызов 90-х, на неспособность элиты отстаивать суверенитет. Партия национального возрождения.

Партия – способ прямой коммуникации с властью, минуя бюрократическую вертикаль (ненависть к бюрократии – бич любого сильного государства). Универсальный способ контроля: «партбилет на стол!». От партии, как от системы, сегодня ждут, чтобы она стала уздой на бюрократию. Если ей это не удается – ее нет, она повторяет судьбу КПСС 80-х. Стали кланом – потеряли страну. Эта угроза есть у «ЕР». Опричнина – страшное явление, но состоявшееся – именно потому, что в нем увидели узду на «бояр».

С. Глазьев
ПРИВАТИЗАЦИЯ НАСТОЯЩЕГО

Размышления по поводу статей Владислава Суркова о суверенной демократии

Российская властвующая элита жаждет самоидентификации. Исходящие время от времени от главы государства нелестные оценки непатриотического поведения олигархов, которых заместитель главы администрации президента Владислав Сурков метко окрестил офшорной олигархией, возможно, заставили некоторых из них задуматься о своей роли в судьбе отечества. Во всяком случае, многие из офшорных аристократов потянулись на родину с подарками. Те же, кто не захотел присягнуть нынешней власти, вынуждены были схорониться за рубежом в ожидании лучших дней.

Но сущность власти от этого не поменялась. Просто всех обитателей и претендентов на место под солнцем разделили на своих и чужих. Своим выписали индульгенцию, чужих на всякий случай зачистили. Свои делают то же, что и раньше, – приватизируют государственную собственность, злоупотребляют монопольным положением, присваивают природную ренту и наслаждаются другими источниками получения сверхприбыли за счет завладения чужим. Но при этом строго соблюдают субординацию, знают, с кем, как и когда надо делиться, и не балуются политикой. Монополию на власть закрепили политической реформой, поставив всех претендентов на замещение выборных должностей в очередь на согласование кандидатур с президентской администрацией.

ПОТРЕБНОСТЬ В ИДЕОЛОГИИ

Казалось бы, навели в стране порядок. Но держится этот порядок на страхе и деньгах. Наиболее дальновидные из властей предержащих понимают ненадежность таких скреп. Дрожащие за свое кресло коррумпированные бюрократы – ненадежная опора, способная только дискредитировать власть. Их круговая порука ежечасно снижает эффективность государственного управления, из которого нельзя изгнать даже алчного болвана без того, чтобы не подорвать всю властную вертикаль, смонтированную на отношениях личной преданности. Преумножение некомпетентности вызывает нарастающее раздражение политически активной части общества, уставшей от проявлений тотальной коррупции, невежества и безответственности власти, паразитический характер которой становится все ярче выраженным.

Усиливается раздражение и среди деловых кругов, все более угнетаемых коррумпированными чиновниками и иностранными конкурентами, к которым наша власть традиционно относится более благосклонно, чем к отечественным товаропроизводителям. И хотя политическая нелояльность чревата конфискацией бизнеса, у многих предпринимателей нарастает склонность к политическим рискам. Так что деньги могут накопить и политические конкуренты, воспользовавшись недовольством прижатого административными поборами бизнеса. Власти срочно нужна идеология, которая, с одной стороны, обеспечит поддержку народных масс, а с другой – мобилизует саму властвующую элиту. Такую задачу поставил Владислав Сурков, выдвинувший концепцию суверенной демократии, которую тут же подхватили функционеры партии власти. Попробуем разобраться в смысле заявленной им идеологии.

САМООПРЕДЕЛЕНИЕ ВЛАСТИ: ДЕКЛАРАЦИИ И РЕАЛЬНОСТЬ

Сурков определяет суверенную демократию как образ политической жизни общества, при котором власти, их органы и действия выбираются, формируются и направляются исключительно российской нацией во всем ее многообразии и целостности ради достижения материального благосостояния, свободы и справедливости всеми гражданами, социальными группами и народами, ее образующими.

Вопрос, как всегда в нашей стране, заключается в конкретных технологиях реализации декларируемых государственной властью целей

В сущности, это определение вытекает из российской Конституции, которая декларирует, что носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ. Важны нюансы – заявленная Сурковым цель (благосостояние, свобода и, главное, справедливость для каждого) и способ ее реализации (суверенитет российской нации в том, что касается выбора как власти, так и ее действий). В общем, вполне привлекательные цели и способы их достижения, соответствующие смыслу социального и демократического государства, с которыми может согласиться любая из зарегистрированных политических партий. Вопрос, как всегда в нашей стране, заключается в конкретных технологиях реализации декларируемых государственной властью целей.

Нужно разобраться в смысле, который Владислав Сурков вкладывает в понятие суверенной демократии в ее нынешнем виде. Он ее трактует как процесс, в ходе которого России предстоит: испытать на себе и обратить в свою пользу мощь глобализации; добиться вытеснения засоряющих перспективу теневых институтов коррупции, криминального произвола, рынка суррогатов и контрафакта; устоять перед реакционными приступами изоляционизма и олигархии. Создать новое общество, новую экономику, новую армию, новую веру. Доказать, что о свободе и справедливости можно и должно думать и говорить по-русски.

Сказано красиво. Но есть сомнение в том, что этот процесс идет в декларируемом направлении. Во всяком случае, факты говорят об обратном. Мощь глобализации сокрушила российскую обрабатывающую промышленность, выдавив экономику страны на сырьевую периферию мирового рынка и лишив ее даже суверенитета в денежной политике, суть которой сводится исключительно к поддержке американского доллара. Коррупция и криминальный произвол, по общему мнению, только усиливаются. То же, судя по массовым отравлениям алкоголем, касается и рынка суррогатов и контрафакта. Власти удалось только устоять перед приступами изоляционизма, ограничив коммунистическую альтернативу парламентской фракцией, а также построить олигархов, которые отнюдь не закрыли и даже пополнили свои офшорные счета за счет полученных от правительства откупных.

Еще хуже обстоят дела со свободой и справедливостью. Бурный приток нефтедолларов почти не затронул широкие народные слои. Среднестатистический рост доходов населения сопровождается усилением его дифференциации по уровню средств и благосостояния. Даже официальная статистика, не учитывающая теневые механизмы перераспределения средств, показывает неприемлемо высокий для демократического государства – пятнадцатикратный – разрыв в доходах между наиболее богатым и наиболее бедным децилемнаселения. Реально, по оценкам специалистов, этот разрыв достигает тридцатикратной величины. Согласно данным социологических опросов, подавляющее большинство населения (88%) не видит улучшения в реализации принципа социальной справедливости. Причем негативные оценки бедного населения (92%) ненамного отличаются от мнения благополучных слоев (67%). Подавляющее большинство наших граждан в течение последних семи лет не видят улучшений ни в борьбе с бедностью (84%), ни в уровне жизни населения (80%).

Россия остается единственным государством в СНГ, где минимальная зарплата официально устанавливается ниже прожиточного минимума. Причем втрое ниже, тогда как куда менее богатые Украина, Белоруссия, Казахстан давно избавились от этого позора. По оценкам ученых, степень эксплуатации труда в России самая высокая в мире – на единицу производимой продукции российские наемные работники получают вчетверо меньшую зарплату, чем их коллеги в ЕС. А цены на потребительские товары в российских городах не ниже, чем в европейских.

В отношении свободы у не обремененных властью граждан тоже нет иллюзий. Они могут чувствовать себя свободными только от ответственности – от их мнения и желания ровным счетом ничего не зависит. Доля граждан, высоко оценивающих свои возможности профессиональной самореализации, уменьшилась с 33% в 2003 году до 24% в 2006-м. Лишь 3% наших граждан считают, что они имеют какое-либо влияние на власть. Они, конечно, могут проголосовать за один из утвержденных в Кремле избирательных списков, но народные избранники в нынешней политической системе влиянием не пользуются – все решают назначаемые президентом люди. Граждане могут, конечно, свободно высказывать свое мнение, но только у себя на кухне – доступ к телевидению возможен только с согласия администрации президента.

Если судить о приоритетах государственной политики по структуре бюджетных расходов, то приходится констатировать, что главный приоритет – это отнюдь не подъем благосостояния российских граждан, а кредитование военных расходов США и других стран НАТО

Говорить о свободе и справедливости действительно можно и должно. Только эти разговоры для правительственных министров что мертвому припарка. Если судить о приоритетах государственной политики по структуре бюджетных расходов, то приходится констатировать, что главный приоритет – это отнюдь не подъем благосостояния российских граждан, а кредитование военных расходов США и других стран НАТО. Только в этом году на приобретение их долговых обязательств будет потрачено 1,7 трлн. рублей, а в будущем – 1,5 трлн. рублей профицита российского бюджета. Это вдвое больше расходов на собственные Вооруженные силы и в десять раз больше ассигнований на так называемые приоритетные национальные проекты.

Профицит российского федерального бюджета равен объему недофинансирования социальных расходов по сравнению со среднемировым уровнем

Уровень социальных расходов государства в России один из самых низких в мире, он не соответствует ни запросам социального государства, ни потребностям развития человеческого потенциала. Чтобы достичь среднемирового уровня социальных расходов, российскому государству надо увеличить их на 4, 9% ВВП. Эта величина соответствует профициту федерального бюджета, который планируется на будущий год в размере 1,5 трлн. рублей, или 4, 8% ВВП. Таким образом, профицит российского федерального бюджета равен объему недофинансирования социальных расходов по сравнению со среднемировым уровнем. Иными словами, профицит федерального бюджета образуется не потому, что российское государство получает доходов больше, чем ему требуется для выполнения своих функций, а вследствие недофинансирования социальной сферы.

Вот вам и новая экономика, новая армия, новая вера. По сути, это вера в американский доллар, на поддержание которого направляются валютные поступления и сверхприбыль от экспорта российских энергоносителей. Россия снабжает страны НАТО своими энергоносителями и там же оставляет валютную выручку, исполняя роль типичной колонии, обеспечивающей метрополию сырьем, дешевым трудом и национальным доходом. Возникает вопрос, может ли суверенная демократия быть экономической колонией?