Текст книги "Жизнь как река"

Глава шестая
ЧТО ДАЛЬШЕ?

Все в моей жизни было. Нет ничего такого, чего бы не было. И страшно было, и плохо было, и больно было, и горько было. Что об этом вспоминать?.. Я же ведь не сразу пошла семимильными шагами. Я же тоже шла маленькими шажочками. И должна была переступить и через этот барьер, и через этот, и через тот…

Если человек всегда работает, он в конце концов все барьеры переступит… Если работает. И если думает. Я ведь долго работала в хоре. Лет тринадцать, кажется, проработала в хорах, даже четырнадцать. Ну и не секрет же, что человек, работая в хоре, ни о чем не думает. Тебе дают нотки. Тебе дают произведение. Если не справишься, тебе подскажут. Это же хор. А когда одна-то – как на юру. И когда я пришла на эстраду, я себя именно так и почувствовала: как на юру. Сама выбирай, куда идти. И сама иди. Ну, выбрала я, пошла… Всю жизнь так и иду и до сих пор не знаю: правильно, нет?.. Но, во всяком случае, стараюсь не сворачивать и чужим голосом чужие песни не петь. О чем пела – во все верила. Это я вам ответила на ваш незаданный вопрос: почему это я, мол, пела такие коммунистические песни… Верила, потому и пела.

В тот счастливый день, когда меня пригласили в Верховный Совет СССР на торжественный акт вручения грамоты народной артистки Советского Союза Счастливый день. Конечно, счастливый. Но и очень трудный. Какие только вопросы и сомнения не мучат, какие только великие имена не вспоминаются, и сама не веришь очевидному: неужели это тебя приглашают в Верховный Совет?

В тот счастливый день самыми лучшими стали минуты, когда я вошла в зал, где ждали награжденные, и увидала моряков-дальневосточников, которым должны были вручить высокие награды за успехи в боевой и политической подготовке. Мы, незнакомые люди, поздравили друг друга, и я сказала: «А знаете, ребята, у меня ведь тоже есть своя лодочка-подводочка, где я почетный матрос…» И вспомнила концерты на том корабле и радость общения с необыкновенным слушателем, словно бы внезапно настигнутым песней, чья стихия так органична для него.

В те минуты перед торжественным актом я была счастлива не только потому, что встретила «своих», но – вдруг пришедшему осознанию важнейшей вещи. Уметь трудиться – это работать для людей, вместе с людьми. Вот мать моя, бывало, скажет: «Давай, Люся, крыльцо мыть». Сама моет, а я на чистой верхней ступенечке сижу и пою для нее. Или мою я, а она поет. По домашним нашим правилам всегда выходило, что вместе мыли, вместе пели. Потому, наверное, никогда не посещало меня горькое чувство отдельности артиста: кто-то работает, а я стою на сцене в концертном платье. Любила я петь в цехах, в тесных клубах, на палубе своей лодочки-подводочки. Неудобства компенсированы тут чем-то особенным, гораздо более важным для искусства, чем хороший свет, акустика, легкий воздух. И не однажды, среди рабочих или моряков-героев, душа моя светилась мыслью о единстве, слитности певца и слушателя, и было на душе торжественно и ясно.

Хоть и нет давно СССР, но звание «народный артист» – оно дорогого стоит. И поэтому мне не безразлична судьба моих слушателей, неразрывно связанная с судьбой нашей общей Родины. Что будет дальше с Россией, которую я воспевала в своих песнях?

Я верю – она живет и будет жить. Люди, которые говорят о ней плохо, которые ее разоряют, они случайные. Настоящие люди, которые переживают за Россию, трудятся и трудятся. Им порой не платят пенсии, не платят заработной платы, а они работают так же, как многие артисты, нам тоже ведь иногда не платят. Самое главное, чтобы у нашего президента была душа и он болел за Россию.

Мое творчество – это та же политика. Если проанализировать все, о чем я пою, то можно составить каталог или, так сказать, историю нашего государства. Но я пою не только о России. Пою о нашей земле, о любви. Но в партии я не состояла. Многие советовали: «Надо тебе, Люда, в партию вступить!» Так я трижды заявление подавала – не приняли. Первый раз не взяли, потому что только что с мужем разошлась. «Морально неустойчивая», – сказали. Второй раз месяца до годового кандидатского срока не хватило – я тогда как раз работу сменила, в Москонцерт перешла. В третий раз, думала, пройду – не к чему придраться. Написала тушью заявление, красиво так. А мне: «Переписать надо, тушью не положено». Видно, Господу Богу неугодно было видеть меня в партийных рядах. Да и муж мой, Володя, не раз предупреждал: «Ты туда не рвись – там такие люди, которые тебя затопчут, из зависти замордуют!» Хотя, честно сказать, сама я не считала себя вне партии. Потому что всегда в центре внимания была, много ездила, много с людьми общалась.

Если говорить лично обо мне, то все, что я делала в искусстве, было пронизано жизнью моей страны – не только ее историей, ее богатейшими культурными традициями, но и теми проблемами, которые переживает наш народ сегодня. А реальная жизнь людей, как известно, во многом определяется политикой. С этой точки зрения, вероятно, мое творчество аполитичным не является. Подчеркиваю, с этой точки зрения. За пятьдесят лет моей творческой деятельности, пожалуй, не было такого события в жизни страны, которое не нашло бы отражения в моих песнях. Это и есть моя политика. Но все это отнюдь не означает, что я сменила творческую деятельность на политическую. Политикой должны заниматься все-таки компетентные, профессионально подготовленные к этому люди. Когда я была общественным деятелем в рамках движения «Наш дом – Россия», я занималась только вопросами культуры – и ее нынешнего непростого существования, и ее будущего развития. Собственно, это входит в мои обязанности и сейчас – как президента Академии культуры.

Чем привлекло меня в середине девяностых движение «Наш дом – Россия?» Во-первых, я разделяла «культурную идеологию» этого движения. Если говорить кратко, она заключается в том, что народность лежит в основе любой культуры, как, впрочем, и государственности. И значит, нуждается в особой поддержке и внимании.

Мне как певице приходит много писем от моих слушателей и зрителей. Приходилось получать послания, адресованные Людмиле Зыкиной как общественному деятелю. В основном пишут люди моего поколения – пенсионеры. Им сейчас трудно как никому и обратиться не к кому. Письма пишут разные, но во всех одна просьба: «Помогите!» И всегда, если это возможно, я стараюсь помочь людям. Впрочем, когда и невозможно – тоже. Например, в свое время Академия культуры (да и я лично) обратилась в правительство, чтобы государство нашло возможность поддержать пенсионеров, многие из них одинокие люди, некогда известные, популярные, а ныне – заброшенные. Я была очень рада, когда и Борис Николаевич Ельцин, и Виктор Степанович Черномырдин не проигнорировали мою просьбу. Вообще, когда я беру на себя решение какой-то проблемы, то стараюсь довести это до конца. Я не люблю – даже невольно – обманывать людей, которые мне доверяют.

Политика и искусство – вещи друг друга не исключающие, если, конечно, первая не использует второе в своих целях. Более того, если в политику привнести культуру, это пойдет на пользу политике.

Забот в должности президента Академии культуры России у меня было выше головы. Самое главное было сохранить большие, прославленные коллективы, такие, как, скажем, хор имени Пятницкого, Воронежский, Омский, Северный хоры, оркестр имени Осипова… Им в «лихие девяностые» жилось несладко. Да и художественная самодеятельность чахнет – у предприятий нет средств, чтобы содержать клубы, дома культуры. А ведь именно из самодеятельности вышли многие известные ныне артисты, и я в том числе.

Мы открыли филиал нашей академии в Надыме. Туда приезжают профессора из Московской консерватории, Института имени Гнесиных, занимаются с любителями музыки и пения. Выступают там и «звезды» отечественной эстрады.

Бываем мы на концертах и в бывших союзных республиках. Никак не могу привыкнуть, что они бывшие. Верю, что мы еще будем жить в одной дружной семье. В июле 1991-го кто-то, не спрашивая моего согласия, поставил мою фамилию под нашумевшим «Словом к народу», опубликованным в газете «Советская Россия».

Дело было так: позвонили из бывшего ЦК и сказали, что готовится к печати обширный материал о насущных проблемах российской культуры. Текст для просмотра должны были привезти в назначенное время. Я прождала два часа – никто не приехал. Потом как из рога изобилия посыпались звонки со всей страны: Людмила Георгиевна, в чем дело? А я никак не возьму в толк, о чем идет речь. Пришлось искать газету и читать… Изумлению моему не было предела, когда увидела свою подпись, которой не ставила. И знаете, что обиднее всего? Что некоторые люди – в том числе мои коллеги, представители артистической интеллигенции, – толком не разобравшись в сути, сразу принялись навешивать ярлыки. Вот вам, кстати, о нравственности: как говорится, «ради красного словца»… Если уж артистический мир – а он в каком-то смысле эталон для народа – считает возможным вести себя подобным образом, то что уж требовать от других…

Тогда я была возмущена – ведь я не политик, зачем втягивать меня в политические игры? Но если бы время повернуло вспять, я бы не отказалась подписать «Слово». Ведь оно было продиктовано тревогой за судьбу нашей тогда еще единой страны. И все, что предсказывали его авторы, увы, сбылось…

Границы прошли не по земле, а по нашим душам. Большинство советских людей развала Союза не желали. Кому нужны распри, кровь, женские и детские слезы?

Опомнитесь, мужчины! Довольно враждовать! Давайте в мире жить! Иначе дождетесь, что мы, женщины, отвернемся от вас…

Из тех песен, что я исполняла с эстрады, особенно волнует меня песня Евгения Птичкина «Надежда, Вера и Любовь». Есть там такие строчки: «Чем больше думаю о Родине, тем горше на душе моей…» Тяжело сейчас России, всей нашей огромной стране, которую еще недавно называли Советским Союзом. Но живы в нашем многострадальном народе Надежда на лучшую долю, Вера в торжество здравого смысла, святая Любовь к родной земле. А значит, не все еще потеряно для моей Отчизны.

Истерзанные глобальным дефицитом, раздраженные неурядицами жизни, люди ищут хоть малейшую возможность отвлечься, отдохнуть, прийти в себя и, главное, укрепить дух. Будет в человеке крепок дух – будет и отдача от его общественных трудов.

Можно ли прийти к рынку, опираясь только на капитал и предприимчивость, без идеалов добра, без уважения к партнеру, без понятий о порядочности, о честной конкуренции? Скажу больше: все наши беды – от безобразного состояния культуры, а то и ее полного отсутствия. Вот мы говорим: культура производства, культура обслуживания, культура парламентской деятельности… Разве не заложен в этих словах глубинный смысл? Я считаю, что обновление, развитие и укрепление культуры надо рассматривать как глобальную государственную, стратегическую задачу, от решения которой нам не уйти, если мы хотим встать с колен.

В свое время я с Государственным республиканским народным ансамблем «Россия» давала по сто с лишним концертов в год в больших и малых городах Союза, плюс 25–30 шефских или благотворительных выступлений для ветеранов и инвалидов войны, воинов Советской армии и флота, ветеранов труда, в госпиталях, интернатах… Добавьте сюда более тысячи концертов в 26 странах 5 континентов. Если говорить о профессиональной, творческой стороне, то ансамбль обрел свой самобытный стиль, достаточно высокое исполнительское мастерство. Разумеется, это не освобождает от необходимости двигаться дальше. Я остро ощущаю, как необходим приход на эстраду молодых дарований, которые стали бы со временем мастерами в области народной песни, музыки. У них должен быть свой репертуар, свое направление в творчестве, свое понимание мира. То есть все то, из чего складывается художническая индивидуальность. Поэтому мы ежегодно проводим конкурсы. При ансамбле создана студия, где талантливые исполнители имеют возможность творить в любом жанре. Мы стремимся привить им бережное, я бы сказала – благоговейное, отношение к песенному наследию народа, его вековой культуре. Тут важно общение молодых с известными деятелями культуры. Мы привлекаем последних для сотрудничества с Академией народной культуры, президентом которой я являюсь. Хлопот мне прибавилось. Положение в культуре сейчас такое, что каждому, кому дорого ее будущее, приходится засучивать рукава и браться за дело. Говоря словами П.И. Чайковского, «пустая игра в аккорды, ритмы, модуляции» никому сегодня не нужна. Разве не поэтому, например, растет преступность, наблюдается разгул насилия, порнографии. Иные средства массовой информации соревнуются в их пропаганде, вносят свою лепту в «обновление» общества. В одном из концертов на телевидении (справедливости ради замечу, что сейчас оно стало строже подходить к формированию музыкальных программ) был показан так называемый русский народный блок. Под сомнительное исполнение русской народной песни на сцену выскочили полуголые девицы из ресторанного варьете с российскими коронами на голове… Да, скоморохи и балаганы на Руси бытовали издревле, но зачем же опошлять выстраданные народом мелодии и выдавать за искусство то, что ему не присуще? Да, вкусы меняются. Да и само понятие народности тоже не остается неизменным. Время обогащает его содержание, открывает в нем новые грани… Но и в пору бурного переосмысления прошлого, ломки устоев общественной жизни, традиций нельзя забывать о живительных соках народной истории, духовного опыта поколений.

Негативные явления всегда имели место в кризисных ситуациях. Однако время само расставит все по своим местам. Порой нам знаете, чего не хватает? Достоинства. Как считал Михаил Пришвин, «требуется достоинство, и больше ничего». Утратой достоинства я объясняю многие наши беды, например столь типичное для нас шараханье в крайности. Если уж начали вырубать виноградники (помните, в эпоху антиалкогольной кампании?), то обязательно все до единого. Пошла мода низвергать памятники – так непременно всюду и до основания. Забываем, что реальность переменчива, а общечеловеческие ценности, добытые потом и кровью поколений, непреходящи. Потом спохватимся – нет ни винограда, ни творений ваятелей. Зато процветают проституция, наркомания, порнография – их кое-кто даже считает обязательными атрибутами цивилизованного мира. Уже сейчас расплачиваемся за это «процветание» исковерканными человеческими жизнями, наивно спрашивая: откуда такое?

А почему бы и не ввести в действие очередной «Кодекс нравственности»? Только не новый вариант печально знаменитого «Морального кодекса строителя коммунизма». Есть действительно вечные образцы – в первую очередь библейские заповеди. Будучи в США (если сложить все дни и месяцы, которые я там провела, то получится больше года), мне довелось соприкоснуться с трудами величайшего просветителя XVIII века Бенджамина Франклина. Так вот, меня необычайно заинтересовали его 13 принципов «повседневной добродетели». Они затем вошли в обиход ряда выдающихся личностей и большинства американских президентов. Ничего в них мудреного нет. Они и сегодня годятся для любого: откровенность, бережливость, умеренность, справедливость, чистоплотность, спокойствие, целомудрие, скромность. Между прочим, знаете, как Франклин, будучи еще никому не известным молодым служащим типографии, прививал себе эти принципы? Брал один из них и на протяжении недели упражнялся в нем, чтобы ввести в привычку. Затем брал другой. Так несколько лет подряд. И стал великим.

Кризис, который ныне переживает Россия, затронул и духовную сферу. Вот и оказалась наша народная песня Золушкой на балу, где правит чистоган. Не поддержим национальное музыкальное искусство – утратим и свою духовность.

Несмотря ни на что, я верю в возрождение России. По моему мнению, наше общество в первую очередь нуждается в обнадеживающей перспективе. Людям нужна вера, которая окрылит их, придаст силы в жизни и в труде.