Текст книги "Люди огня"

Огромная корова остановилась, разбрызгивая грязь тяжелыми копытами, и обернулась на голос своего теленка. Опустив голову и подогнув слегка задние ноги, она заиграла мышцами и рванулась вперед, вонзив длинный рог в спину Чистой Воды.

Два Дыма беспомощно глядел, как мотает головой разъяренная корова. Острый конец рога пронзил тело женщины и вышел наружу под грудью, полной молока. На долю мгновения глаза бердаче встретились с глазами Чистой Воды – и каждый увидел во взгляде другого ужас и недоумение.

Затем поле зрения злополучного бердаче заполонили бешено мчавшиеся бизоны.

Он вспомнил, как попытался убежать, как чудовищный удар настиг его сзади. Потом наступила боль… тишина… а потом…

Все плыло перед глазами, когда сознание вернулось к нему. Невозможно было хоть на мгновение сосредоточить взгляд на чем-нибудь. А в глубине души слышался плач младенца, и этот жалобный звук разрывал его сердце.

Вокруг заклубился серый туман, умерив беспощадный жар, паливший его спину. Туман колебался в такт с приступами боли, терзавшей его, будто раскаленные добела угли на голой коже.

Как долго пролежал он так, то теряя сознание, то вновь приходя в себя? Он смутно вспомнил ночь, дрожь и холод.

А потом что-то изменилось. Его голову кто-то пошевелил. Он понял это, несмотря на обжигающую боль, пронзавшую все тело. Может, Сила не умерла… Он ведь помнил…

Два Дыма застонал, пытаясь найти себя в непроглядных волнах горя.

– Анит-а?

Это слово он знал. Оно значило «враг».

– Анит-а, ты слышишь меня?

– Я…

Хриплое карканье собственного голоса напугало его.

– Пей. Да не торопись.

Теплые пальцы раздвинули его потрескавшиеся губы, разжали челюсти. По языку полилась тоненькая струйка воды. Он жадно принялся лизать небо. Вот полилось еще, еще… влага раздразнила горло… и вот он уже пьет, наслаждаясь каждым глотком бесценной жидкости.

Он попытался повернуться, но боль тут же почти лишила его сознания.

– Не шевелись. Нога… Да, плохи дела. Погоди-ка. Попей еще.

На этот раз он ощутил, как что-то прикоснулось к его губам. Бурдюк из кишки бизона. Он втянул еще немного воды в свое умирающее тело.

– А теперь дай мне осмотреть ногу.

Он почувствовал, как чьи-то пальцы заворачивают кверху край его платья бердаче. От прикосновения к телу у него перед глазами боль заплясала белым пламенем, и он не смог удержаться от крика. Платье задралось еще выше, и он услышал, как старуха ахнула от изумления:

– Так ты мужчина? В пла… А! Да ты бердаче!

– Мне нужно вернуться в лагерь, – простонал он. – Это я во всем виноват. Нужно спасти ребенка. Обяза… тельно…

– С ребенком все в порядке. Надо мне этой ногой заняться. Сейчас будет больно.

Он завопил, когда опытные пальцы принялись прощупывать его тело. Все вокруг снова превратилось в серый туман… он погрузился в черноту… ушел от боли во мрак…

Она спасла его ногу. Эта старуха ухаживала за ним, пока он отлеживался у Ключей Чудовищных Костей. Потом она ушла, но прислала за ним охотников. Они-то и принесли его сюда. И вот теперь он жил в ожидании и страданиях, мечтая о высоких Бизоньих Горах, где он вырос среди людей, которые не обращались с ним, как с животным.

Два Дыма бережно поднял Волчью Котомку и приложил к щеке, но уже не почувствовал Силы, которая таилась в ней раньше. Негромко напевая, он насыпал ароматной травы на угли костра и четыре раза провел Волчью Котомку сквозь очистительный дым, не прерывая священных песнопений. Затем он с почтительной нежностью разгладил потертые бока Волчьей Котомки и ловко завернул ее в волчью шкуру, служившую ей хранилищем.

Ему казалось, что холодные, как лед, пальцы медленно ползут по спине. Силе было нанесено оскорбление. Кому придется страдать, чтобы восстановить Круги? Проявление Силы никогда нельзя было предсказать. Когда она разгневана, она может нанести любой удар.

Он с тревогой взглянул на мальчика.

Волчья Котомка вытянула нежные щупальца и обвила их вокруг души Тяжкого Бобра. Она принялась ощупывать духовную плоть этого мужчины. Она оплела спящего, как Звездная Паутина оплетает небеса. Незаметно сеть стала стягиваться все туже, сжимая жизнь Тяжкого Бобра.

Зрящий Видения Волка прошептал со звездной высоты:

– Не пришло еще время. Наш росток едва начал зеленеть.

– У мальчика может не хватить сил. Он может оказаться Хитрецом, – засомневалась Волчья Котомка. – Этот Тяжкий Бобр – злой человек.

– Доверься Кругам.

– Ведь его так просто убить прямо сейчас, рассеять его душу по скалам и мхам, пустить по ветру лететь вместе с пылью.

– И тогда ты сама изменишь Спирали. Доверься гармонии, доверься путям Мудреца.

Сила Волчьей Котомки неохотно отпустила душу Тяжкого Бобра.

Глава 3

Белая Телка медленно шла по тропе, проторенной бесчисленными лосями, горными овцами и бизонами. Время от времени ловчие ямы, вырытые прямо на пути животных, вынуждали ее идти в обход, хотя ноги уже едва держали ее.

У животных были другие заботы, чем у людей, и поэтому их тропа шла от одного пастбища к другому, иногда сворачивала к безопасному месту для отдыха в густых зарослях, иногда выводила туда, где можно было найти воду для водопоя. Люди обычно передвигались менее извилистыми путями.

Раздумывая об этом, она решила, что из этого можно извлечь урок. Кто поступал мудрее – Племя, передвигавшееся на большие расстояния и нуждавшееся в длинных прямых тропах, ведущих далеко прямым путем, или животные, которые шли себе день за днем, озабоченные лишь удовлетворением самых насущных потребностей?

Там, где тропа начала спускаться по густо поросшему деревьями склону, она остановилась. Белка застрекотала на сосне, заметив ее. Она взглянула вверх на зверька, присевшего на ветке с высоко поднятым пушистым хвостом.

– Сама ты ча-ча-ча, – проворчала Белая Телка.

Белка быстро взобралась на две ветки повыше и затопала задними лапами, сердито треща.

Белая Телка почесала за ухом, поправила свою тяжелую суму и вздохнула. Это хорошо молодым – бегать вот так, куда вздумается, а старым женщинам лучше путешествовать степенно – и недалеко.

Густой запах сосен защекотал ей ноздри, когда она решительно зашагала вдоль горного хребта. Уже четыре года, как она не ходила по этому пути, который должен привести ее в долину. А какие за это время могли произойти перемены, один Вышний Мудрец знает. Путешествие может и затянуться.

Лежа в густой тени, Танагер с любопытством следила за старухой, стараясь догадаться, кто бы это могла быть. Ведьма – Белая Телка? На краткий миг тревога охватила ее душу – душу восьмилетнего ребенка. Не случается ли чего худого с теми, кто подглядывает за ведьмами?

Танагер замерла совершенно неподвижно, не позволяя себе даже поправить прядь черных волос, упавших ей на лоб. Несмотря на свой возраст, она хорошо усвоила: когда следишь из укрытия за животными, шевелиться нельзя. Вот ведь лось, к примеру, все вокруг видит и замечает: у него поистине волшебное зрение, обоняние и слух. А однажды ей пришлось окаменеть, будто мертвой, когда гризли прошел в двух шагах от нее. В тот раз ее спас ветер, отнесший в ее сторону кисловатый запах зверя.

Правда, Танагер всегда чувствовала, что она не такая, как все. Игры, которым предавались остальные девочки, ее не привлекали. Некая сила всегда влекла ее в лес. Там она грациозно проскальзывала меж гладких стволов упавших деревьев и карабкалась по высоким скалам, падение с которых означало мгновенную смерть на месте.

Сколько ни ругала ее мать, ничто не могло удержать ее дома. Она не могла противостоять зову деревьев и зверей.

Когда старуха исчезла из виду, Танагер сморщила нос. Кто поверит, что она видела ведьму? Уж во всяком случае не Сверчок и не Волшебная Лосиха. Бесшумно, как крадущаяся к добыче рысь, Танагер выбралась из своего укрытия и помчалась по тропе в селение. Она одна была способна бежать так быстро!

Маленький Танцор свернулся калачиком в надежде, что спазмы в желудке во сне пройдут. Вереница беспокойных видений все глубже входила в его душу.

Воспоминания об увиденном кружились в его голове. Он не мог забыть, как Танцующая Олениха бросила своего младенца на твердые камни, как он ударился оземь, задрожал и наконец затих. Спрятавшись в зарослях, он хорошо разглядел выражение мучительной боли на лице Танцующей Оленихи. И надо всем этим плавала издевательская ухмылка Тяжкого Бобра.

Один образ сменился другим. Все внутренности Маленького Танцора сжались, когда он услышал глухой звук – это Волчья Котомка шлепнулась на мягкую землю.

– Нет! – закричал он, вспомнил сосущую пустоту, что заполнила тогда его юную душу.

– Племя умирает, – послышался чей-то голос. – Мы таем, будто дым далекого костра. Нас все меньше и меньше.

Из леса вышла какая-то старуха. Она брела с трудом, опираясь на посох. На лямке, тянувшей плечо, болталась мешавшая ей идти сума. Ветер разметывал седые косички. Она взглянула на Маленького Танцора, и в ее глубоко посаженных глазах засветилась Сила.

Он снова куда-то полетел, непостижимо блуждая, а мир под ним кружился, кружился… Какой-то мужчина бросил в небо небольшой темный предмет. Лицо его было искажено, будто он был разгневан. Неожиданно его ослепил мучительно-яркий свет.

Он ощутил сильный голод – будто волны лизали окатыши на берегу Лунной Реки. Вокруг него плескались воды скудости, влекли его с собой, журчали и шумели.

– Довольно! Довольно! – закричал он. Узел, который был в нем, затянулся еще туже, охватывая все Племя. Муки голода, будто злые тонкие побеги, дотянулись до мужчин, застывших в ожидании на вершине холма, они охватывали их животы, когда те пытались отыскать свежие следы дичи. Он страдал за все Племя, ощущая, как истощаются тела людей, как силы покидают их плоть.

– Накорми их. Накорми меня, – захныкал он во сне. Последние капли жидкой похлебки всосались в кровь, и желудок свело еще сильней.

– Мы уже идем. Запомни этот день. Ведь мы – это ты.

Он вздрогнул: этот голос прозвучал так близко! Все как-то странно затуманилось вокруг. Во рту был вкус шалфея – обычно горький, сейчас он казался почти сладким Он замычал от ужаса, не в силах сложить звуки в слова. С перепугу он бросился бежать. Вокруг него мир простирался все шире. Он казался странно плоским, но необычайно живым и ясным.

Он бежал, понимая, что бежит на четырех быстрых ногах. Вот забелели зеркала на задах нескольких антилоп. Одна из них застыла настороже и что-то сказала ему на своем языке. Ни мгновения не раздумывая, он погнался за ней и за безопасностью, которую означала для него удачная охота.

– Мы идем, – повторил голос. – Мы идем.

Он задрожал, покидая тело, в котором привык жить. Ничего не понимая, он попытался оттолкнуть то, что давило на плечо. Он закричал – и в его ушах громко раздался его собственный человеческий голос.

– Маленький Танцор, проснись! Тебе что-то нехорошее снится. Проснись!

Он заморгал, прочищая слипшиеся глаза, и уставился на свою одежду, лежавшую тут же. Страх еще не совсем оставил его. Мать глядела на него озабоченно и тревожно.

– Это всего лишь сон. Ничего больше. Просто плохой сон, – промолвила она, успокаивающе гладя его по плечу.

Он постарался привести в порядок свои мысли. Это было тяжело – будто он с трудом переставлял ноги по глубокому мокрому снегу.

– Ну что, очнулся?

Он отрицательно затряс головой, не в силах отделаться от образа антилопы, заслонявшей мир повседневной реальности:

– Нет. Это плохой сон. Мы все – одно.

Ветка Шалфея покачала головой:

– Я тебя понимаю. Меня одно время тоже мучили кошмары. Вчера после сна ты…

– Нет. Нет. – Он взглянул на спавшего бердаче. Даже во сне Два Дыма прижимал к груди Волчью Котомку. – Мы – одно. Антилопа слышала. Они уже идут. К реке… идут…

Она настороженно смотрела на него, и морщины все глубже врезались в гладкую кожу лба.

– Я знаю, что говорю. Я видел. Во сне. – Он приподнялся на ложе. Он понимал, как пугающе-странно звучат его слова. – Просто я не могу… не могу…

– Объяснить? – Ее бровь вопросительно приподнялась. Она посмотрела наружу сквозь входное отверстие вигвама. Чтобы не смотреть ему в глаза?

– Я страшно напугался. Но ничего плохого там не было. Только Тяжкий Бобр считает такие вещи плохими. Ничего зловещего. Ничего плохого. Я готов поклясться. Просто все было… – Он нахмурился от напряжения, подыскивая слова. – Все было едино. Различий не было.

– Идут к реке? А как во сне стояло солнце?

Он на мгновение задумался.

– Там. На западе.

– А куда шли антилопы?

Раз солнце было справа, на западе, значит, они шли…

– На юг.

Она склонилась над ним, подперев подбородок кулаком:

– Если только Сон правдив – если Видение Духа говорит правду… и если это происходит сейчас… – Она на миг закусила губу, поиграла длинными блестящими косичками. – Старая западня для антилоп совсем недалеко отсюда.

– Тяжкий Бобр будет вне себя от злости, если ты поймаешь несколько антилоп.

Почти неслышно она произнесла:

– Но ведь это всего лишь сон маленького мальчика! Вовсе не Видение Духа. Но что у нас осталось, кроме надежды? – Она глубоко вздохнула, медленно покачивая головой.

Затем она повернулась к нему, сгорбившись от безысходности:

– Мы все голодаем. Когда мы наедимся вдоволь, пусть он Проклинает нас.

Слова прозвучали дерзко и смело, но в ее глазах таился страх, будто койот в ночной темноте.

Кровавый Медведь первым увидел торговца. Тот легкими шагами продвигался по бизоньей тропе на дне долины. Одет он был в ярко раскрашенную рубаху, а на спине нес тяжелую суму, державшуюся на расшитой бисером лямке. В руке у него был посох торговца – длинная палка, на которой был укреплен обруч, украшенный пестрыми перьями. Вслед за ним шла вереница собак-носилыциц. Устав тащить на спине нелегкий груз, они понуро свесили головы.

Кровавый Медведь осторожно приблизился к незнакомцу. Несмотря на тяжелую ношу и шедших с ним собак-носильщиц, тот мог оказаться опасным врагом.

– Эй-эй! – приветствовал его торговец на общеупотребительном жаргоне мирных путников.

– Эй-эй! – повторил в ответ Кровавый Медведь. Однако он не выпускал из рук дротиков, которые его атлатл был в любое мгновение готов пустить в смертоносный полет.

Незнакомец сделал жест, означавший вопрос:

– Кто ты?

Кровавый Медведь поднял руку, широко разведя пальцы. Затем он указал на красную руку, которую нарисовал на своей изношенной рубахе.

– Красная Рука, – с улыбкой произнес торговец. – А меня зовут Три Погремушки. Я из Племени Белого Журавля, что живет к югу от Великой Реки. Во времена моего прапрадеда Красная Рука и Племя Белого Журавля были одним народом. Да и языки наши не очень сильно различаются.

– Это правда, не очень сильно, – с облегчением произнес Кровавый Медведь.

Значит, ему не придется вести разговор на языке жестов, запутанном и неоднозначном. Торговцы приходили и уходили, употребляя при необходимости язык жестов, чтобы заключать сделки. Торговцы обладали особой Силой. Того, кто убьет или ограбит торговца, ожидали одни беды: ведь такой поступок нарушал равновесие Силы, которая, как утверждали торговцы, защищает их. Сила оборачивалась против убийцы или грабителя.

Если бы не торговцы, голубые камешки с далекого юга никогда не добрались бы до этих мест. Темно-зеленый агат, красивые остроконечные и плоские раковины с берегов западного океана без них было бы невозможно обменять на бусы. Отличный камень для изготовления орудий – кремень и обсидиан, поделки из лосиного рога, сушеные лакомства, как, например, бизоньи языки, и искусно сшитые одеяния не могли бы без помощи этих неутомимых ходоков добраться отсюда до края Речного Племени на востоке.

Но торговцы не только доставляли товары, которые были недоступны из-за дальних расстояний. Они еще и разносили новости, рассказывая, что изменилось в ландшафте или в поведении животных. Торговцы сообщали о войнах и о разных отрядах, замеченных ими по пути. Хотя Кровавому Медведю ни разу не пришлось побывать в тех краях, от торговцев он знал об океанах, плескавшихся на востоке и на юге. Он никогда не встречал людей из Племени Грома, но знал, что они обстригают волосы по бокам головы, а все остальные отращивают и заплетают в косы, которые болтаются у них на спине. А Племя Отца-Рыбы – такие он слышал рассказы – живет далеко на юго-востоке и питается главным образом рыбой, потому что бизоны в их земле не водятся. Благодаря торговцам он знал о многих странных племенах.

Три Погремушки согнул спину, скинул с нее лямку и опустил свою суму на землю. Его собаки принялись обнюхивать собаку Кровавого Медведя. Едва послышалось сердитое рычание, он ударил своего пса и отогнал его прочь.

– Далекий путь мне выпал, – сказал Три Погремушки, указывая рукой на юг. – Нехорошо там. Бизонов мало. Люди селятся вдоль рек – а те-то превращаются в потоки грязи. А к югу от Лунной Реки кое-где ветер такую пыль гонит, что ничего не видать. Я по таким местам шел, где песок по земле движется, как снег зимой. И ничего там не растет. Есть нечего. Мне приходилось с собой брать запас. И каждый раз, как я там прохожу, оказывается, что песчаные дюны еще больше стали, – он замолчал ненадолго, а потом спросил: – А тут что нового?

Кровавый Медведь пожал плечами:

– Все как раньше. Людям нужен дождь.

Три Погремушки оглядел Кровавого Медведя с головы до пят:

– Ты долго один скитался.

Это не был вопрос, но не ответить было невозможно. Кровавый Медведь гордо поднял голову и притворно вздохнул:

– Я не вернусь домой, пока не найду, что ищу.

– Значит, ты – Кровавый Медведь.

– Да, я Кровавый Медведь. Я и не знал, что про меня знают уже и в твоих краях.

Три Погремушки засмеялся и присел на корточки:

– У меня тут с собой кое-что вкусное. Сушеная рыба из южного океана. Немного осталось – так, на два укуса. Хочешь? – И он протянул кусок чего-то темного и рыхлого.

Кровавый Медведь взял предложенное угощение и откусил немного. Трудно было понять, приятен ли этот странный маслянистый вкус. Слишком долго пролежала рыба в суме: у него во рту слегка загорчило.

– Не бизонье мясо, конечно, – произнес торговец, – а все лучше, чем ничего.

Кровавый Медведь присел рядом с ним:

– Ты не слышал ненароком о женщине, что отправилась на юг, а? Племя Красной Руки называло ее Чистая Вода. Она убежала из моего племени с одним бердаче восемь лет тому назад.

Три Погремушки кивнул:

– И ты столько времени ищешь ее?

Кровавый Медведь бесцельным взглядом посмотрел вдаль. До горизонта простиралась выжженная солнцем земля, лишь кое-где зеленела редкая чахлая трава. В ответ на восклицание торговца он передернул плечами с наигранным равнодушием.

– Нет, я ничего не слыхал ни о какой женщине из Красной Руки. Я ведь на одном месте никогда не сижу. Я хожу вдоль горной цепи прямо на юг – до болот. Год примерно я в той стороне. Потом на год на север отправляюсь, живу с Белым Журавлем и навещаю родственников. Когда зима на исходе, меня подмывает снова в путь-дорогу отправиться, и я снова иду на юг. Четыре раза путешествовал вот так, но никогда об этой женщине ничего не слышал. Но я же не всюду бываю – еще на востоке можно искать, и на западе, да и на севере тоже.

– Она унесла с собой кое-что, что принадлежит всей Красной Руке.

– Волчью Котомку.

Сердце упало в груди Кровавого Медведя:

– Так ты знаешь!

– Да, знаю. Больше того: тебе, может, и незачем отправляться в далекие края, чтобы найти то, что ты ищешь. Прошлой весной я остановился в селении Низкого Племени Бизона у слияния Лунной Реки и Песчаной Реки. Они шутили насчет какого-то бердаче, который ест траву. Но это было прошлой весной, так что я не знаю, насколько можно полагаться на эти сведения. Ты знаешь, все новости, как бизоньи сухожилия, со временем высыхают и лопаются.

По-прежнему глядя вдаль, Кровавый Медведь нахмурил брови:

– Два Дыма имел такую привычку – травы собирать. Иногда он их жевал, но чаще всего просто в свою суму прятал.

– Что ж, может, это и он. Тот бердаче, над которым они смеялись, собирал травы. Они говорили, что у него есть священная котомка. И еще я припоминаю, что он прихрамывал. Бизон ему на ногу наступил, что ли… да, что-то в этом роде.

– Ты можешь вспомнить, с кем он жил? – Сердце Кровавого Медведя билось громко, будто большой барабан. Он с трудом сохранял наружное спокойствие: все его мускулы требовали движения.

– С людьми Тяжкого Бобра. Обычно они бродят вдоль Лунной Реки. Часто на Красную Руку нападают. Но я не сомневаюсь, что и вы в долгу не остаетесь.

– Мы не очень-то много воевали в последнее время. Душа Племени… В общем, мы ни на кого не нападали.

«Но если этот бердаче – действительно Два Дыма, все будет по-другому!»

– Знаешь, ведь именно поэтому некогда и разошлись Красная Рука и Белый Журавль. Поссорились из-за Волчьей Котомки. Я об этом не все знаю, но ведь это же очень давняя история. У нас про эту ссору до сих пор рассказывают легенды.

Кровавый Медведь встал:

– Люди Тяжкого Бобра. Они стоят у Лунной Реки.

Он помог Трем Погремушкам взвалить на спину суму и подал ему посох:

– Мне сейчас не на что с тобой мену вести, но со временем, может, у меня кое-что и появится.

Три Погремушки таинственно улыбнулся:

– Что ж, удачи тебе, Кровавый Медведь. Надеюсь, что когда-нибудь поторгую с тобой. За мою рыбу я потребую от тебя плату.

Кровавый Медведь нахмурился, думая об искалеченном бердаче и о Лунной Реке:

– Ты получишь ее сполна.

Три Погремушки помахал рукой на прощание и зашагал прочь.

Кровавый Медведь долго смотрел вслед торговцу и его собакам. Он огляделся повнимательнее: Высокие Горы находились точно на востоке. Значит, не так уж далеко к северу протекала Лунная Река. Ему оставалось лишь дойти до нее и разыскать Низкое Племя Бизона под началом этого Тяжкого Бобра.

Он быстро до них доберется. Теперь-то его ноги побегут быстро!

Волчья Котомка кружилась в Видении мальчика. Может, он и был Единым?

Из поблескивающих Спиралей донесся предостерегающий голос Зрящего Видения Волка:

– Осторожнее! Если он слишком хорошо познает вкус Силы в столь юном возрасте, он сможет отправиться по пути Тяжкого Бобра. Он ведь совсем еще ребенок.

Волчья Котомка отступила. Зрящий Видения Волка был прав. Нужно ждать, доверившись великой вселенской Спирали. Время ведь по-прежнему ничего не значит. Настоящее существует, как существовало всегда… как всегда будет существовать…

Но должно наступить и другое «настоящее»… если только у ребенка хватит сил.