Текст книги "Убить генерала"

Глава 13
Левое дело

7—10 июля

Николай Терехин сходил с ума в поисках «Второго кабинета». А материалы перли километрами. Такой глупости начитался, что действительно можно было свихнуться. Вся опергруппа работала с таким усердием, словно от надоедливого словосочетания зависела судьба государства. С такой ожесточенностью, словно месили неприятеля в рукопашном бою.

Кондиционер в кабинете работал на износ, но не справлялся с накаленной обстановкой. Бесило то, что каждый оперативник заходил в святая святых с дымящейся сигаретой, как с запалом, и каждый готов был взорваться, как бомба, при очередной затяжке. Остроумный Вадим Соловьев вывел на листке бумаги громадные буквы: ВТОРОЙ КАБИНЕТ – и буквально прикололна дверь, паразит твердолобый!

Вот и сейчас он явился перед шефом неприлично радостный.

– Чего ты светишься? – сверкнул глазами Николай.

– Наткнулся на «Второй кабинет».

– В сральне?

– В точку попал. В перечне по рассылке книг и видеокассет почтой, – сообщил майор Соловьев, одетый в свой «фирменный» серый пиджак и мятые темные брюки. – Мне зачитать или ты сам ознакомишься?

– Зачитывай. Только не так радостно и громко.

– Книга Миронова «О Еврейском фашизме» – 5 рублей, – докладывал Вадим, читая справку, отпечатанную на принтере. – Книга Мздоумского «Второй кабинет Волошина» – 8 рублей. Видеокассета – в скобках указано время: 150 минут, «Чучело» – в скобках пояснение: Пьяный Ельцин в ФРГ – 80 рублей, с пересылкой – 90.

– Откуда начерпал это дерьмо?

– Из газеты «Для русских людей». На этой же странице статья. «Второго кабинета» там нет, как нет «черного» следа – только «коричневый». На вычитке не была, так что стилистика, пунктуация сохранены. Прочти, если интересно.

– Мне неинтересно. Но я прочту.

Прочел что-то о мнении националистических кругов о «возможности попытки государственного переворота Березовским, Чубайсом и иже с ними»; о том, что «с учетом близкого краха долларовой системы подобное развитие событий можно считать более чем актуальным». По совету автора заметки «окунулся» в осень нынешнего года: оправдаются эти прогнозы или нет.

«Ну что? – спросил себя Терехин. – Ничего». Кивнул Соловьеву: «Закрой дверь». Вадим понимающе подмигнул, повернул ключ и пододвинул свободный стул к рабочему столу шефа. Пока тот доставал из сейфа початую бутылку водки, делился воспоминаниями.

– В позапрошлом году был в командировке в Самаре, работал с мужиками из 4-й управы. Хватились – закуски нет. Угадай, чем закусывали?

– Ну ты еще поинтригуй меня! Рассказывай дальше.

– Комнатными цветами! В кабинете весь подоконник был ими забит. Здоровые такие листья, мясистые, на вкус – как алоэ. Подсолишь – как свежий огурец.

– Здорово, – хрипнул Николай.

– Когда я копался в нацистских газетах, наткнулся на социологический опрос, проводимый нацболами среди молодежи. Вопрос: «Кто является президентом страны?» Путин – двадцать процентов. Михалков – десять. Х.З. – пять. «Кто был первым космонавтом?» Гагарин – тридцать процентов. Терминатор – десять. Белка и Стрелка – пять. «Мортал комбат» – три. Х.З. – семь.

– Что такое Х.З?

– Вот и я поначалу не понял. Потом врубился: хер знает.

Полковник разлил водку в пластиковые стаканы, приготовил бутылку лимонада, открутив крышку. Выпили, нацелившись друг на друга стаканами. Вадим, отдуваясь, словно хлебнул керосина, держал стакан наготове. Терехин плеснул туда лимонада, потом налил себе.

Два ключа провернулись в замках одновременно, как в швейцарском банке: один закрыл сейф, второй открыл дверь кабинета.

Полковник закурил и кивнул в сторону:

– Как дела у соседей? Не нашли второго снайпера?

Соловьев могуче рыгнул и по-шрековски оправдался:

– Лучше наружу, чем внутрь. Нет пока, – ответил он на вопрос шефа. – Ждут, когда мы найдем членов «Второго кабинета».

– А если серьезно, что слышал?

– Отрабатывают по родным, знакомым Крапивина, у кого бы он мог скрываться. Я думаю, его нет в городе, иначе давно бы поймали. Вся милиция, все спецслужбы на ушах. Полстраны на рогах.

– Он молодой, так или иначе будет тяготеть к друзьям, нежели к родственникам, – рассуждал вслух Терехин. – Достань-ка мне список друзей, одноклассников, бывших сослуживцев Крапивина.

– Зачем?

– Отвлечься от этого дерьма! – Полковник подхватил со стола иной список, по рассылке книг и видеокассет почтой. – Мне нормальная работа нужна, иначе я сдохну скоро. – Он поднял палец, хищно прищурился и погрозил: – Дело, которое у меня забрали.

– Мы еще дело по Армену Азаряну в суд не передали, – напомнил Вадим.

– Все, иди, – отмахнулся Терехин. Он не забыл про «дело Азаряна». Азарян – не Алитет, в горы не уйдет. Как не забыл о втором стволе, изъятом в «М-дайджест». Нужно сплавить его, решил Николай. Пока не поздно.

Вадим пришел часа через полтора. По блестящим глазам (в них натурально плескалась водка) было видно, что он поддал у соседей – опергруппы полковника Евгения Далматова, которую на Лубянке окрестили «сто один далматинец». Самого Далматова не было на месте, так что со «щенячьим» составом «далматинцев» Вадим Соловьев (такой же щенок) побеседовал открыто. Очень даже открыто. Терехин демонстративно наморщился и помахал рукой перед лицом, разгоняя угар, который исходил от помощника, а в данный момент – агента, сделавшего вылазку в лагерь конкурентов.

– Не могут найти какую-то Машу, – начал Вадим, сидя на стуле и болтая ногой, – она была на дне рождения у Крапивина. Родители молчат в основном, хотя понимают, что молчание не на пользу ни им, ни Виктору. А вот его друзей и подруг «далматинцы» разговорили. Лет двадцати восьми, красивая, стройная, одевается в дорогие шмотки, «приперлась неожиданно» – это я цитирую. Где и когда Крапивин познакомился с ней, не ясно. Подняли его «почту» – все свои армейские письма он привез домой. Нашли даже послание от Проскурина, в котором капитан сообщил свой домашний телефон. Никакая Маша ему не писала.

– А Крапивин не мог уничтожить ее письма?

– Зачем? Что он, женат или у него телка ревнивая? В первую очередь он бы уничтожил письмо от своего бывшего препода Проскурина – если говорить конкретно.

– Да, верно, – согласился с Вадимом полковник. – А что конкретно говорят подруги – именно подруги Виктора – про эту Машу?

– В смысле?

– Ну как они характеризуют ее?

– Проститутка.

– Емко, – хмыкнул Терехин. – Ревниво или завистливо?

– Последнее, я думаю. И склоняюсь к тому, что она действительно проститутка. Где он, прости господи, не проститутку мог снять за сутки? Сегодня он дембельнулся, пошел слить дурную кровь, а завтра – праздник. Погоди, я не лаптем щи хлебаю и знаю, что ты хочешь возразить – мол, так оттрахал ее, что она занедужила им, приперлась к нему домой.

– Щегольнуть, что ли, хотел? Брось! Я бы согласился, если бы не родители. Вечеринка-то была «смешанная». А родители у него не слепые. Так что все это фигня. Давай поговорим о тех, кого Крапивин приглашал и кто не пришел. Работали «далматинцы» в этом направлении?

– Кажется, нет. А что, это идея.

– Моя идея, – поправил Вадима полковник. – Я тоже ревнивый. Вместе со мной и тебя отстранили от этого дела. Так что молчи. Пускай раз...ются как хотят. – Терехин вздернул рукав пиджака и глянул на часы. – Оттянулись? Теперь – на поиски «Второго кабинета».

Терехин ошибался, уповая на свою идею. «Далматинцы» искали встречи с Олегом Лосевым не так ревностно, поскольку из бесед с другими одноклассниками Виктора Крапивина выяснилось: Олег начал откалываться от компании еще в десятом классе, заимел привычку поглядывать на приятелей и учителей свысока – гусь свинье не товарищ. Десять из десяти сказали «нет» на вопрос «мог ли Олег укрыть у себя школьного товарища». Но встреча все же состоялась. Оперативники Далматова нашли Лосева в «Сугробе». Олег сидел за столиком и пил шампанское в компании дамы лет сорока пяти. Плечистый рябоватый фээсбэшник потянул его за рукав широкой рубашки навыпуск:

– Пойдем поговорим.

– Сейчас охранник с тобой поговорит, – дерзнул Лосев, напирая. – Ты кто такой, бля?

– Сейчас узнаешь, кто я такой.

«Далматинец» въехал ему кулаком в ухо и выволок из-за стола. В машине, куда затолкали Лосева, на него посыпались вопросы.

– Крапивина знаешь, сука?

– Кто сука?! Проблем хочешь?

На борзого «Тарзана» надели: «браслеты» на руки и полиэтиленовый пакет на голову, и дали подышать углеродом.

– Знал я Крапивина! Знал! Звонил! Он мне на х... не нужен!

– Как и ты ему. С тобой все ясно. Вали отсюда, педераст.

Лосева вытолкали из машины на каком-то перекрестке, и он грохнулся в лужу. Водитель резко газанул назад и обдал его с ног до головы «ливневыми водами». Новая волна окатила Олега, когда оперативная машина рванула вперед.

* * *

Александр Свердлин вызвал полковника Шведова. Пока тот находился в пути, генерал невольно воссоздал атмосферу той пятницы, пришедшейся на 24 октября 2003 года. Именно в этот день к Свердлину зашел с докладом Владимир Шведов и отрапортовал о встрече «с нервным, лет пятидесяти человеком, представившимся бывшим военным прокурором».

Генерал сегодня еще не просматривал газеты – целая стопка, подготовленная адъютантом, лежала на краю стола. Александр Семенович пробегал глазами заголовки и останавливался на заслуживающих внимания. «Бунт сенаторов. Член Совета Федерации называет «Известиям» цену места в верховной палате парламента». «Смерть прямого эфира. Хрюн Моржов и Степан Капуста заигрались в политику». «Джон Гальяно присягнул короне. О Неделе мужской моды в Париже рассказывает столичный модельер Мария Дьячкова». «Все на свете стоит денег, тем более – моя подпись. Майор Генштаба вымогал деньги у подчиненного за возможность уволиться из армии».

В это время в кабинет, постучав в уже приоткрытую дверь, вошел полковник Шведов. Свердлин убрал периодику и выложил на стол пухлую папку. Когда начальник отдела приблизился к столу, генерал демонстративно подергал за тесемки:

– Пеньковая веревка для бывших и действующих генералов, так, кажется? Припомни, когда мы начали разрабатывать прокурора? В сентябре прошлого года?

– В конце октября, товарищ генерал. – Полковник был одет в темно-синюю толстовку с нагрудным карманом, топорщившимся очертаниями мобильного телефона, и светлые брюки. Под глазами чуть синеватые круги, попавшие в сеть мелких морщин. – Восемь месяцев назад.

– Восемь месяцев... – Свердлин побарабанил по столу пальцами. – Для раскрытия заговора срок приемлемый. Даже оперативный. В ФСО теперь чистка начнется. Так что все идет по плану. Вот что, Володя, бросай своих людей на оперативную работу. Ты должен быть в курсе оперативной информации ФСБ и милиции, знать каждый шаг. Бери это дело на контроль, я распоряжусь. И как только выяснится, где скрывается второй снайпер, сразу езжай на задержание, ясно? Нам показания нужны, – Свердлин положил ладонь на папку, – на этого провокатора. Он скрывается у Сальникова и ждет моих указаний, там же находится видеокассета с его выступлением. Но сразу брать прокурора нельзя, согласен? Оперативная работа требует времени, потянем дней десять – двенадцать. Для нас важно проявить оперативную прыть по розыску Близнеца.

– Да, я понял, Александр Семенович.

– До обеда вчерашнего дня это дело вел Николай Терехин. Я не знаю, что он съел за обедом, но теперь дело у полковника Далматова. Не думаю, что Терехина совсем отстранили, к следствию подключатся еще несколько групп, но вся оперативная информация будет стекаться к Далматову.

Шведов дошел до двери и обернулся. Свердлин ответил на его немой вопрос:

– Я прикрою тебя. Но дело больше в тебе. Если что, на дно пойдем вместе.

Полковник невольно оглядел кабинет шефа, словно подыскивал место, куда бы можно было спрятаться. Щелей и простенков много: за сейфом, шкафами с раздвижными шторками, за портретом президента на стене. Можно залезть под стол генерала и прошмыгнуть между его стильными итальянскими ботинками на шнурках. Из них при определенной сноровке также можно сплести веревку.

Только теперь, когда пролилась кровь, а своей очереди дожидалась очередная жертва, Шведов окончательно оказался в одной упряжи с генералом. Полковника обвинить не в чем, но на него можно списать огрехи в работе, которые пусть косвенно, но привели к трагедии. В этой ситуации можно навсегда забыть слова «сдать», «заложить», «выехать».

– Расклад такой, – напомнил генерал. – Мы располагали первичной информацией по составу преступлений должностных лиц Минобороны, но при всем желании не могли углядеть в документах даже намека на состав преступления прокурора. Эта папка всплывет в любом случае. Я буду держать наготове группу спецназа. Хотя на этот счет у меня сомнений нет: прокурора брать живым не будут. Понял меня? А Крапивина нужно взять живым. Он крепкий орешек, спецназовец, так что будь осторожен в выборе предостережений. Не кричи: «Ты арестован!» От него ты не услышишь: «Ну тогда подойди и надень на меня наручники».

* * *

Застать Олега Лосева дома было делом проблематичным, и полковнику Терехину, можно сказать, повезло. Домашний телефон Лосева отвечал голосом автоответчика, сотовый был скорее всего отключен. Николай долго жал на кнопку дверного звонка, уже отчаявшись, что ему ответят. Наконец расслышал тихие (как ему показалось – крадущиеся) шаги. Дверной глазок померк, и полковник услышал недовольный голос:

– Кто?

Терехин вынул из кармана удостоверение и поднял его на уровне глазка. За дверью раздался мат:

– Чего вам еще надо?! Идите в жопу!

«Опля! – присвистнул полковник. – Оказывается, с Лосевым уже беседовали. Впору разворачивать лыжи. «Далматинцы» опытные ребята и наверняка выжали из этого сохатого все».

Может, Николай не ушел по той причине, что не мог оставить на лице этого сопляка самодовольную улыбку: даже не прогнал, а послал подальше.

– Ты или открывай сам, или я вызову слесарей из группы захвата. У тебя две секунды на размышление.

Снова мат, на сей раз сопровождаемый бряцаньем дверной цепочки.

Олег был в коротком халате и шлепанцах, походивших на пляжные сланцы. Слипшиеся после сна длинные волнистые волосы падали на лоб. В общем и целом он походил, на взгляд Терехина, на голубого римлянина. А вообще, если приглядеться, то на Виктора Крапивина: рост, телосложение, овал лица – все совпадает. Состричь волосы, убрать реденькую козлиную бородку, сбить превосходство с рожи – и даже вблизи можно перепутать.

Недвусмысленная поза, которую занял Олег, скрестив на груди руки и опершись о косяк ногой, говорила, что в квартиру можно войти только через его труп. Полковник классически дополнил: «Или через бесчувственное тело». Не напрягаясь, чекист резко толкнул хозяина двумя руками под его скрещенные руки, отчего Лосев согнулся пополам и влетел в прихожую.

– Ты один? – спросил Терехин, закрывая за собой дверь. – Или есть еще кому долбануть?

Он прошел в комнату, слыша за спиной вопли хозяина:

– Сука, вы все такие, что ли?! Затрахали! У меня из-за вас жизнь не складывается!

Полковник затрясся в беззвучном смехе.

– Выпить что-нибудь есть? – спросил он.

– Ну ни хрена себе! Похмеляйся там, где тебе наливали.

– Ты не кипятись, Олег, остынь. Я же для тебя стараюсь. – Николай остановился посреди комнаты и повернулся к хозяину вполоборота. – У тебя мы выпьем водочки, а у меня – хлорированной водички из-под крана, вот и вся разница. Что тебе больше по вкусу? Давай знакомиться, меня Николаем зовут. – Терехин подошел к роскошной горке из карельской березы и сам выбрал напиток – дагестанский коньяк «Россия», включенный в кремлевское меню. Пробовал не раз, хорошая штука. Подхватив два бокала, присел за низкий столик, огляделся, одобрительно покивав. Шкаф для одежды, кресла и пара стульев были из той же карельской березы. Плотные темные гардины только подчеркивали округлые обводы благородного дерева, его неповторимый лоск, отражающийся в блеске паркета. На миг почувствовал себя на борту роскошной яхты, в каюте капитана. С дифферентом то на передок, то на корму.

На «берег» его вернул злобно-насмешливый голос хозяина квартиры:

– Пакет принести? Или ты прихватил с собой?

Это в беседе с подчиненными полковник мог переспросить, уточняя вопрос. На допросах же или в схожих ситуациях всегда успешно делал вид, что ему все понятно. Он был очень уверенным в себе человеком.

– Принеси на всякий случай, – кивнул он. И увидел, как стушевался Олег, отвел глаза в сторону, покачал головой, беззвучно зашлепал губами. Потом отдал гостю долг – сделал вид, что бессильно рассмеялся. И даже беспомощно развел руками.

– Вы достали меня с вашим Крапивиным... Нет у меня с ним ничего общего и не может быть, ясно? Я на Южном полюсе, а он на Северном.

– Но на юга ты махнул недавно, верно? Присаживайся, вмажем. Только не говори, что с ментами не пьешь. Я далеко не мент, я борзая с тремя полковничьими звездами, – прищурился Терехин. – И на мой голос не обращай внимания – я с детства хриплю. Мне пророчили славу советского Армстронга. Но из меня вышло то, что вышло.

Выйти из этого молодого полковника могла, на взгляд Лосева, блевотина. Когда он говорил, у него все клокотало в глотке.

Олег присел напротив – пододвинув к столику кресло, взялся за бутылку и ловко, как бармен, налил в бокалы. Николай выпил и отер тонкие губы.

– Давай по порядку, Олег, – приступил он к делу, прикуривая. – Когда в последний раз ты видел Крапивина? Или слышал. Или читал его письма, может быть. Он писал тебе из армии?

– Несколько раз.

– Но ты не ответил. Почему – не спрашиваю, и так ясно. Дальше?

– Ну, он позвонил мне. Я не знаю, откуда он узнал номер моего сотового, я вообще редко даю этот номер, только самым близким. Может, мои родители сказали ему, я не спрашивал. Это мать мне передавала Витькины письма. Я ей сказал: «Ты почтальон, что ли?! Носишься туда-сюда!»

– А на домашний он тебе не звонил?

– Не знаю, по-моему, на автоответчике места не осталось, давно не проверял. – Олег неожиданно ухмыльнулся и в очередной раз покачал головой. – Когда он позвонил, я думал про его письма, что они – верх солдатской глупости и тупости. Подумал, что было бы справедливо, если бы Витька написал, что рванул из части с автоматом, перестреляв караул... Как в воду глядел.

– Изменил свое мнение о нем? – булькнул Терехин. – Он стал лучше, на твой взгляд?

– Уже не знаю.

– Итак, он позвонил тебе, пригласил в гости. А он не уточнил, кто еще будет среди гостей? Может, телки знакомые или путаны?

– Не знаю.

– Как это – не знаю? Заспал, что ли?

– Я в ванной был, когда он позвонил.

– По громкой связи разговаривал?

– Да, по очень громкой. – Лосев закашлялся и махнул рукой.

– Олег, ты не темни, давай начистоту. Как же так – содержание разговора тебе известно, но, с твоих слов, выходит, что... – Полковник подождал, пока хозяин откашляется. – Ну, что?

– Моя подруга с ним говорила.

– Маша? – улыбнулся Терехин.

– Да.

– Лет двадцати восьми, стройная, красивая, модная, к Витьке приперлась неожиданно – это я цитирую.

Полковник улыбнулся еще шире, словно увидел перед собой красивую и стройную Машу и не мог оторвать от нее взгляд. Он нашел недостающее звено. Причем там, где уже прошел, наследив, выводок «далматинцев». Смешливо фыркнул: «Где пастух дурак, там и собаки дуры». Не факт, что это звено выведет его на Виктора Крапивина, но это было шансом, и очень неплохим. Пусть он даже один из тысячи. И уверенность, что он найдет второго снайпера первым, начала раздуваться в груди.

Нет, его не сбросили со счетов, ему указали место, среагировав на его фривольные мысли. Выступили другие, а он просто констатировал и ничего при этом не объяснял. Сейчас же имел шанс не доказать, а подтвердить свою состоятельность в качестве борзой с тремя полковничьими звездами. Хоть и с натягом, но это просилось называться внутриведомственной конкуренцией.

– Дай-ка мне координаты твоей подруги, – Терехин пощелкал пальцами, поторапливая хозяина квартиры. – Не волнуйся, она не узнает, кто мне дал ее адресок.

– Ты думаешь, она дура?

– Но я-то не дурак. И вот почему, – Терехин поднял указательный палец и мгновением спустя поменял его на средний. – О нашем разговоре ты будешь молчать, даже если тебя об этом вежливо попросят мои товарищи по Лубянке. В противном случае я сделаю из тебя третьего снайпера и забуду, что пил с тобой дагестанскую «Россию». Я тебя за бутылку пива могу посадить. Ты еще не забыл, как я вошел к тебе?

– Не надо угрожать.

– Я просто напомнил. А теперь рассказывай все, что ты знаешь про Машу. Кто она, чем занимается, ее вкусы и пристрастия, как ты с ней познакомился. Но главное – почему она приняла приглашение Виктора Крапивина.

Лосев вздохнул и потянулся к бутылке. Продолжение беседы вышло нелегким и обещало затянуться надолго...