Текст книги "Рассказы"

Михаил Сегал
Рассказы (сборник)

Предисловие

Иногда мне жаль, что Михаил Сегал занимается главным образом режиссурой. По-моему, он из тех кинематографистов, которым, как Шукшину, Наталье Рязанцевой или Валерию Фриду, лучше бы писать прозу, только ее, в крайнем случае изредка сценарии. Но Сегал – режиссер, ему больше нравится творить реальность, чем описывать ее. И потому русская литература только смотрит на кино с понятной завистью: у них там появился замечательный талант, а к нам он заходит изредка, когда нет денег на фильм или появляется чисто стилистическая идея, которую никак не экранизируешь.

Русская кинематография всегда была литературна, как, впрочем, и все русское. Нигде не принимали и не понимали так буквально фразу Хичкока о том, что для хорошего фильма нужны три вещи: сценарий, сценарий и еще раз сценарий. Но штука в том, что Сегал-то как раз не литературный режиссер, он, наоборот, кинематографичный писатель. Смена оптики, ракурса, цвета, напряженная фабула, репризность диалогов – это у него от кино. Все, что он пишет, очень зло (а злоба режиссеру необходима, без этого едва ли заставишь группу работать), смешно, ядовито до издевательства, и везде присутствует неожиданный – всегда непредсказуемый, я проверял, – фабульный поворот. Атмосфера, пейзаж, портрет – все двумя штрихами.

Кинематограф Сегала удивительным образом сочетает абсурд и человечность – это мало кому удавалось, но только так и можно снимать сейчас, когда сама человечность выглядит абсурдной и обреченной. Вывихнутый мир, в котором заправляют пластмассовые куклы, мир победившего штампа и тотальной трусости, всеобщего вранья, панического ужаса перед реальностью – вот мир Сегала, и только авторский голос в этом мире еще напоминает о простых вещах вроде земного притяжения и таблицы умножения. То есть о норме.

Читателя этой книги, всегда забавной и страшной, ждет масса удовольствия, потому что главное читательское удовольствие ведь в узнавании. Все мы это видели, все понимали, а Сегал взял да и сказал. Думаю, что все эти рассказы и повесть сочинялись главным образом не ради будущих экранизаций и даже не для литературной славы, и уж подавно не для заработка, а в порядке самолечения. Если бы Сегал не написал все это, он бы сошел с ума. И тому, кто тоже не хочет сойти с ума, полезно прочитать и перечитать эту небольшую книжку, возможно, самую неожиданную за последние лет десять.

В русскую литературу пришел настоящий писатель. Жаль, что он при первой возможности опять убежит снимать.

Дмитрий Быков

Новые живые

Владиславу Крапивину

1

Люди, конечно, разные везде. Много языков, стран, а в разных незнакомых городах много незнакомых улиц. И иногда даже страшно становится, что все такое разное. Например, в какой-нибудь Колумбии есть городок вроде нашего, про который и в самой Колумбии никто не знает. Или в Японии.

Или путешествуешь с экскурсией по Великой России и вдруг въезжаешь в новый город. Все незнакомое: улицы, люди. Главная дорога проходит через двухэтажные дома с магазинами и шиномонтажами, а в стороны тянутся запыленные переулки. За переулками – палисадники, простыни или иногда просто ничего не видно. Ни одного знакомого человека. Но не нужно чувствовать себя потерянным, ведь в каждом городе, в любой Колумбии или Канаде, Японии или Великой России есть одна вещь, которая их объединяет: нечто, в чем ты можешь быть уверен. Даже если пока не знаешь, сколько там жителей, где река, где парк. Там точно, абсолютно точно есть рок-группы.

Невидимые для глаза в своих квартирах, солисты стоят у зеркала, басисты курят на балконе, барабанщики работают в магазинах электроники. Ты идешь по незнакомому городу, а в эту минуту где-то точно идет репетиция. Солисты пьют пиво, басисты сидят на диване с девушками, барабанщики опаздывают.

Конечно, они неоднозначные, все эти рок-музыканты, но с другой стороны – они разрешены законом «Об увеселительных мероприятиях и гуляниях» от 30.08.2024, их можно упоминать в Письменной и Устной речи согласно положению «О Письменной и Устной речи» от 04.06.2022. Так что мои размышления ни из чего такого не выбиваются.

Наш город маленький, но все же не такой маленький, как кажется с улицы Единства. Например, едет человек, видит знак «Колыч», а через минуту он уже перечеркнут косой линией. И кажется человеку, что эти двадцать домов – Колыч и есть. Но это не так.

Просто за домами растут тополя, а за ними по обе стороны дороги уходят улицы и переулки. Есть стадион, восемь школ, столовые. Короче, много всего есть, и в хорошем состоянии. Война шестнадцатого года до нас не докатилась, но об этом лучше не говорить, потому что хоть я и не письменно излагаю, но упоминание о войне не рекомендовано к упоминанию в Устной речи.

Я в этих всех законах и положениях спец, сам юрист, хотя последние два года на службе. Перешел из адвокатов сначала в ДОКОП[1]1
  ДОКОП – Добровольное Общество по Контролю за Общественными Процессами.


[Закрыть], потом через полгода в КИООООООП[2]2
  КИООООООП – Комиссия по Исправлению Основных Ошибок Общественных Организаций, Осуществляемому Особым Порядком.


[Закрыть], а потом последовал целый ряд повышений. По тому, как быстро тебя повышают, всегда можно понять, что ВСООГР[3]3
  ВСООГР – Внеобщественная Служба Объективной Оценки Государственных Работников.


[Закрыть] кого-то снимает наверху, но разве будешь отказываться, если карьера хорошо идет? После КИООООООПа я буквально месяц задержался консультантом в ГОООПе[4]4
  ГОООП – Государственный Отряд Обеспечения Общественного Порядка.


[Закрыть], а потом получил хорошее место в ОПНРПП[5]5
  ОПНРПП – Общественная Палата Нормального Развития Подрастающего Поколения.


[Закрыть]. Но понимал, что все равно даже ОПНРПП подконтролен ФСОЗОПу[6]6
  ФСОЗОП – Федеральная Служба Ограждения Законоисполнения от Прокуратуры.


[Закрыть], и когда меня позвали в ФСОЗОП – сразу выдохнул.

Должность была непростая, но работа – интересная. Меня сразу поставили Исполнителем при Пунктах по Приведению. С тех пор как в двадцатом году по просьбам ПНЛ[7]7
  ПНЛ – Партия Нормальных Людей.


[Закрыть] вернули смертную казнь, общество вздохнуло свободно. На улицах перестали хулиганить, в магазинах – воровать, из газет пропали ОНЧБВ[8]8
  ОНЧБВ – Оскорбительные для Нормального Человека Беспринципные Высказывания.


[Закрыть].

Веками творимое народом беззаконие исчезло, и, напротив, уважение к закону выросло, а возможно, даже превысило хваленый европейский. Секрет был даже не в самом факте возврата казни, а в комплексном подходе. УУСРЗ[9]9
  УУСРЗ – Улучшенная Упрощенная Схема Реализации Закона.


[Закрыть] разбивал деятельность граждан на простые и понятные три вида: БГЖД[10]10
  БГЖД – Безопасная для Государства Жизнедеятельность.


[Закрыть], НННТЖГ[11]11
  НННТЖГ – Незначительные Нарушения Нормального Течения Жизни Государства.


[Закрыть] и конечно же ЗННТЖГ[12]12
  ЗННТЖГ – Значительные Нарушения Нормального Течения Жизни Государства.


[Закрыть]. Закон стал суров, но предельно понятен: никто слова тебе не скажет по поводу БГЖД, и ты отделаешься Универсальным Фиксированным Тюремным Сроком за НННТЖГ. Ну, я не знаю: за переход улицы на красный, сидение на газоне, ПИДРДОНЧ[13]13
  ПИДРДОНЧ – Поцелуи и Другие Развратные Действия, Оскорбительные для Нормального Человека.


[Закрыть] на улице и так далее. Выйдешь через пять лет на свободу и уже задумаешься, совершать следующий НННТЖГ или нет. Очень хорошо, кстати, что в законе был прописан единый срок за любое НННТЖГ, потому что раньше суды были завалены делами, адвокаты и прокуроры теряли драгоценное время, споря о том, какой срок нужно дать преступнику. Теперь же все стало просто: если поступок квалифицировался как НННТЖГ, преступника сажали ровно на пять лет. А если налицо ЗННТЖГ – убийство, воровство, взяточничество, супружеская измена, неуплата налогов, НИПЖП[14]14
  НИПЖП – Несанкционированное Изменение Планировки Жилых Помещений.


[Закрыть], НОНТЧ[15]15
  HOHTЧ – Неправильное Освещение Нормального Течения Жизни.


[Закрыть] – тогда автоматически смертная казнь.

Я, когда учился, очень подробно читал работы академика Охтовского на эту тему. Оказалось, что не случайно в Древней Греции, например, дефективных младенцев и немощных стариков сбрасывали в пропасть, а в средневековой Европе массово сжигали ведьм, то есть – красивых девушек. В конкретный исторический период и у конкретных людей это, может быть, и вызывает недовольство, но руководители государства должны мыслить в долговременной перспективе. Все эти непопулярные меры ведут в результате к улучшению генетического фонда нации. Так, например, избавляясь от больных детей, древние люди улучшали «гены здоровья», а когда от ведьм, источника соблазна для мужчин, – нравственный уровень, «ген чистоты» – по Охтовскому Так же и с преступниками. С их уничтожением повышается ген добропорядочности. Хотя, конечно, не нужно строить иллюзий: это вопрос не одного поколения.

Вспомните ситуацию девятнадцатого и двадцатого годов. Вседозволенность и развращенность достигли апогея, Россия, как сто лет до этого, стояла на пороге гражданской войны. Количество преступников впервые за долгий период превысило количество НЛ[16]16
  НЛ – Нормальные Люди.


[Закрыть].

И только благодаря принятию УУСРЗ правительству удалось нанести знаменитый УУП[17]17
  УУП – Упреждающий Удар по Преступности.


[Закрыть] двадцатого года и предотвратить войну. Сразу после принятия закона, примерно в течение месяца, по статье о ЗННТЖГ были расстреляны самые опасные преступники, и в основном, конечно, по НОНТЧ.

За неполный год преступления в России прекратились. Люди, склонные к взяточничеству, сами ушли с государственной службы, налоги стали использоваться по назначению. Я это видел даже здесь, в Колыче. Построили новую художественную школу, покрасили палисадники, дорога в область стала широкой и ровной. Я тогда был еще молодой, не читал Охтовского и, может быть, не понимал фундаментально, в какой исторический момент мне посчастливилось родиться. Но, конечно, чувствовал все интуитивно. Возрождение страны происходило стремительно, и мне очень хотелось быть ей полезным.

В том, что случилось, я не исключаю, большую роль сыграл ЧФ[18]18
  ЧФ – Человеческий Фактор.


[Закрыть]. Мой личный. Это был первый день на новой должности в ФСОЗОПе. То есть назначили меня раньше, но тут же отпустили в отпуск с семьей. А вот когда я вернулся, все и произошло. В первый день. Еще раз говорю, я официально штатский, моего звания не знает даже жена, а если честно – не знаю я сам. Знаю, что оно есть, и этого достаточно. Ведь если сотрудник в курсе своего или чужого звания, у него есть повод к нездоровым амбициям, например: желать повышения или завидовать вышестоящему коллеге. Когда же ты не в курсе, мозг свободен для продуктивной работы, полезной обществу. Если повышают, приятен сам факт повышения, все равно ты не знаешь – как высоко. Это помогает не успокаиваться на достигнутом. Так или иначе, я хожу все время в штатском, привык: последние три года курировал Колычский рок-клуб.

Видимо, сработал эффект того, что я еще весь был в делах клуба и предстоящего открытия фестиваля на холме Единства. Я просил дать мне нормально провести фестиваль, а потом уже переходить на новую работу, но так по-идиотски наслоилось, что фестиваль и казнь оказались назначены на один день, а менять день казни нельзя по закону о Своевременности и Неотвратимости Наказаний от 17.06.2020. ФСОЗОП и ОПНРПП друг с другом почти не контактируют, планы не сверяют. И естественно, я был единственный Исполнитель из ФСОЗОПа по нашему округу, кто должен был все контролировать.

Стояло утро первого апреля, но год выдался теплый, так что уже повсюду зеленела трава. Ночью, как положено, в 02.00 я перевел часы. Приятно было, что наступает весна, и хоть жалко, что спать на час меньше, положительные факторы перевешивали. Я упал обратно в кровать и обнял жену.

Проснулся совсем рано, до будильника. Полежал. В окошко лезли лучи, было тихо, первое апреля пришлось на воскресенье. Как в детско-юношеском возрасте, так и не получилось определить, чем пахнет весна, кроме самой весны. Запах просто был и рождал легкомысленные, слабопонятные желания. Хотелось то ли влюбиться, то ли костер пожечь.

Мы выехали из города на синем ФСОЗОПовском микроавтобусе, лихо взлетели на подъеме у холма Единства. Когда говорю «мы», то имею в виду себя и водителя: так-то я сидел в салоне один. Слегка дремал, уткнувшись в собранную занавеску. Иногда открывал глаза и видел красоту нашей Великой России: лес, реку в низине, голубое небо. Даже старые коровники колхоза им. Охтовского казались не просто частью пейзажа, а именно частью природы: так прекрасно было утро, так много было в нем Бога, нельзя было отличить живое от неживого.

Приехали, прошли все контроли. Не скрою, было лестно, что сотрудники тюрьмы относились ко мне с уважением и делали все быстро. На старое ОПНРППовское удостоверение так бы не реагировали. Прошли двор и узкие коридоры, настолько узкие, что в некоторых местах нужно было слегка поворачиваться боком. Вошли в камеру.

Я до этого лично не видел приговоренных, а тем более – в день приведения в исполнение. Боялся неадекватной реакции: истерики или еще чего-то. Но Узник оказался вполне вменяемым. Молодой, невысокий, вроде моих студентов или ребят из рок-клуба.

Встал, выпрямился, цепь на его шее натянулась. Я старался побороть волнение и казаться бывалым «исполнителем».

– Вася, – сказал Узник.

Я знал, как его зовут по документам, и не считал нужным со своей стороны представляться.

– Вам нужен священник, психолог? Из Колыча готовы выехать батюшка или мулла. Раввина нет, но есть кастанедовец.

– Не надо кастанедовца, – ответил Узник.

Немного постояли, потому что все ждали действий от меня, а я впал в какой-то ступор. Я подумал о том, что цепь очень органично смотрится на узниках, когда они в течение подготовительного месяца ждут Приведения в своих оранжевых балахонах. Но сейчас Вася был одет в костюм, серый с холодным оттенком, а ошейник чернел поверх свежего воротничка и галстука. Это обычная практика, это разрешается перед Приведением, но все равно – выглядело не очень.

Возвращались уже другими коридорами и поднялись по крутой лестнице. Из некоего подобия бетонного бункера вышли на воздух, почти в поле.

– Я думал, уже светло совсем, – сказал офицер.

– Часы перевели? – спросил я строго.

И потом тысячу раз пожалел. Узник, шедший рядом, все слышал. Уже в автобусе, когда ехали, я спросил еще раз:

– Или записку передать? Завещание само собой, но записку тоже можно.

И тут он сказал:

– А что, сегодня время перевели?

– Да, перевели.

– Тогда у меня жалоба.

Офицер ухмыльнулся, но я пресек его солдафонские настроения.

– Говорите.

– Где этот час? – спросил Узник. Я не понял, и он пояснил: – Было два часа ночи. Стало – три. Перевели стрелки, как будто час прошел. Но его же не было.

Непонятно было, к чему он клонит.

– Это же мой час, – сказал Узник, – я же, получается, меньше проживу.

Я ответил:

– Страна с сегодняшней ночи живет по летнему времени, и все законы должны исполняться из расчета на сегодня.

Мне очень понравился этот аргумент, против него нечего было возразить. Вообще, когда точно следуешь законам, жить гораздо проще, не нужно тратить время на размышления о том, как лучше поступить, его можно потратить на что-то действительно нужное.

– Приговор был назначен на прошлый понедельник, – сказал Узник, – если бы не потеряли бумаги, действовало бы зимнее время и меня расстреляли бы не как бы в восемь, а в восемь.

Офицер засмеялся ему в лицо.

– Если бы не потеряли бумаги, расстреляли бы на неделю раньше! У тебя появилась лишняя неделя, а ноешь из-за какого-то часа!

Узник не мог отстраниться, ошейник не давал двигаться.

– Это мой час, – спокойно сказал он, – хочу в девять.

– Исключается, – подытожил я, – на девять назначено кому-то другому, они же не будут ждать.

– Не знаю, – сказал Узник, – это их жизнь.

Мы въехали в Самохинский район, потому что в Колычском нет своего Пункта Приведения в Исполнение: у нас бюджет небольшой, мы только развиваемся. Я задернул занавески, ни к чему было мучить Узника картинами просыпающейся жизни: дети играли у дороги, женщины ходили взад-вперед.

Вдруг, уже недалеко от цели, после поворота на самохинское картофельное хозяйство водитель остановился, мы вышли из автобуса. Недавнее наводнение снесло мост через Прощайку. Видимо, с прошлой недели здесь никто не ездил и люди не знали, что с мостом такая беда. Мы попытались проехать вброд там, где видно дно, но только увязли в иле.

Стали выталкивать. Старались наравне, никто не отлынивал. Даже Узника привлекли. Он дышал рядом со мной, куда-то в щеку.

Автобус так и не вытащили, стало очевидно, что ехать не можем.

– Надо что-то решать, – сказал офицер, – меня самого расстреляют в образном смысле, если опоздаем.

– Да, – сказал я, – пять километров дороги.

Эти слова ничего не значили и ничему не помогали, но я был главный, я был из ФСОЗОПа, просто промолчать было нельзя. Я сказал про пять километров, и теперь была очередь офицера.

– Может, мы его сами? При попытке к бегству? – сказал он.

– С ума сошли? Думайте, что говорите в Устной Речи. Это незаконно.

Ошейник Узника привязать было некуда, один из конвоиров держал цепь в руке. Я повернулся к Узнику.

– Ну не везет, – сказал я в сердцах, как бы извиняясь, но тут же понял, что это очень глупо.

– Вот что, – сказал офицер, – вы тут ждите техпомощи, а мы пойдем вброд, а потом через поле. Открытое пространство, конвой – никуда не денется.

Это было похоже на решение. Все подошли к самому краю воды и стали смотреть вдаль, как будто могли разглядеть Пункт за пять километров. Было тихо, цепь немного звенела.

– Ну наверное, да, – сказал я офицеру, – а как еще?

– Никак, – сказал он, – мы живем в материальном мире, и это – тупо речка.

– Только я прошу довести нормально.

– Естественно. Это я в порядке юмора пошутил. Я же не идиот.

Узник спросил:

– А долго туда идти?

– Средняя скорость человека – пять километров в час, – сказал офицер, – мы пойдем средней.

Внутренне я даже обрадовался, что не нужно будет присутствовать на Исполнении до конца, раз такое ЧП произошло. Подписал бумаги и сказал Узнику:

– Видите, все строго по закону, и даже ваша жалоба будет удовлетворена. Час вы получаете, никто его не украдет. Просто будете в пути.

И чтобы еще больше разрядить обстановку, пошутил остроумной русской пословицей:

– Не было бы счастья, да несчастье помогло.

– Я боюсь его, – прошептал Узник, глядя на офицера, – слышали, что сказал? Убить грозился. Такому – раз плюнуть. Только за лес зайдем…

– Потерпите часик, – успокоил я его, – ничего с вами не случится. Просто юмор у него такой дурацкий.

– Ну, дай Бог, дай Бог…

Офицер надел автомат на плечо, проверил ошейник, прикрепил цепь к своему ремню.

– Пошли! – сказал он Узнику, – это будет твой личный переход на летнее время.

Они вошли в воду. Сначала было мелко, и казалось, что глубина максимум по бедра, но потом, в середине реки, погрузились по пояс, по грудь. Шли осторожно, цепь и автоматы держали над головами. Тяжело вытаскивая ноги из ила, перевалили за середину, вышли. Я боялся, что Узник посмотрит на меня, но он не посмотрел. Мы стояли с водителем и смотрели им вслед, хотя не знаю, что хотели таким образом высмотреть. Они ушли далеко, завернули за лес.

И тут я понял, что поступаю неправильно, что мой Человеческий Фактор берет верх над долгом и следованием закону. Да, мне непросто первый раз принимать участие в Исполнении; да, я думал о фестивале, на который и так успевал еле-еле, но ведь по закону я должен был проследить за Приведением в Исполнение до конца, соблюсти все формальности. Государство оплачивает мне работу, и эти деньги взяты из налогов Нормальных Людей. Они живут в Великой России, встают каждый день на работу, воспитывают детей, влюбляются, занимаются наукой и техникой. И потому и работают легко и свободно, потому и увеличивают благосостояние Родины, что знают: государство на их стороне, государство их защищает. На границах – от врагов, внутри России – от террористов и ИНООНЧей[19]19
  ИНООНЧ – Индивидуум, Не Отвечающий Образу Нормального Человека.


[Закрыть].

Люди не знают, как именно работает система защиты, они просто живут. И вот я – как раз тот самый неизвестный никому винтик машины, который сейчас на передовой, который отвечает за спокойствие каждого старика, каждого ребенка, каждого Нормального Человека. Они не должны знать, кто я, как я не должен знать своего звания.

– Жди техпомощи, – сказал я водителю и снял обувь. Пошел вперед. Ледяная вода резанула кожу, я стал увязать, чувствуя одушевленность и даже разумность ила. Как будто десяток водяных тянули меня вниз, передавая из рук в руки, желая погубить, но раздумывая сделать это прямо сейчас.

Я вышел на другой берег. Обулся, побежал тихо, экономя силы. Тратить дыхание на крик не имело смысла. То, что я не кричал, меня и спасло. Послышались выстрелы. Я остановился.

Я не мог поверить, что офицер не сдержал слово и расстрелял Узника. Он, конечно, шутил по-идиотски, но был вполне вменяемым Нормальным Человеком. Да и зачем это было устраивать, если им оставалось идти меньше часа через поле?

Я лег в пыль, потому что травы там, где я остановился, не было. Дополз до травы, спрятался. Опять стали стрелять, как будто начался бой. Потом все стихло. Я вдруг подумал, что так нелепо и страшно провалить самое первое задание на должности Исполнителя. Кто вспомнит объективно сломанный мост, а вот то, что я их отпустил одних, – вспомнят все…

«По поручению ГОП[20]20
  ГОП – Государственная Общественная Палата.


[Закрыть] и в связи с классификацией данных действий как ЗННТЖГ я сообщаю о своевременном и неотвратимом наказании, которое будет осуществлено путем Приведения в Исполнение данного приговора номер…» – в голове крутилась речь, которую я должен был произнести в Пункте Приведения. Я повторял ее со вчерашнего вечера, желая выглядеть бывалым Исполнителем.

Итак… Мост был сломан стихией, мы живем в материальном мире, перед нами была тупо речка… Мы обязаны были найти решение проблемы. Сама стрельба офицера – на его совести, но тот факт, что я отпустил их одних, – на моей. Это было совершенно незаконно. И теперь мне нужно было сделать что-то очень законное, правильное, переломить ситуацию. Позвонить и сообщить. Но вместо этого я поддался Человеческому Фактору – пополз к лесу.

Никогда после раннего детства я не был так близко к земле. Задышал, впустил в себя ароматы тонких и толстых стеблей, подземной воды и насекомых. Уже давно было тихо, и поэтому как только я достиг леса, встал на ноги, побежал. Вышел к просвету на другую сторону поля. Сначала показалось, что там пусто, но потом увидел лежащие тела. Подошел. Солдаты и офицер были застрелены, оружие похищено. Узника не было.

2

Я уже говорил, что если ехать по Единства, то город за минуту заканчивается и его толком не видно. Но стоит заглянуть за деревья, как начинаются живописные переулки, где все очень здорово устроено для Нормальных Людей, там хорошо гулять. А после переулков – сквер Единства, в сквере тоже хорошо. Потом идет спуск к реке, где имеется известный родник, кинотеатр «Молодость», дом культуры и за вторым изгибом реки поднимается холм. На нем стоит очень древний собор.

Или церковь. Я не очень религиозно и культурно образован, не знаю, чем они отличаются. Но он отремонтированный и большой, так что, думаю, – собор. Все туда ходят, всем нравится. Конечно, когда я был маленький, мы посещали его раз в неделю от школы со звеном ЮДД[21]21
  ЮДД – Юные Друзья Духовности.


[Закрыть]. Но и потом тоже случалось. Там было спокойно, красиво. От собора видно полгорода, иногда просто здорово прийти и посмотреть на Колыч сверху.

В 10.00 мы въехали во двор собора. Наша машина осталась чуть позади, автобус с ОПСВНСП[22]22
  ОПСВНСП – Отряд Полиции, Сметающий Все На Своем Пути.


[Закрыть] подъехал ближе. Бойцы за считаные секунды выгрузились, заняли позиции. Не знаю почему, но прихожане не обратили на нас никакого внимания. Видимо, здесь собралось некое сочетание высокодуховных верующих и Нормальных Людей. А среди Нормальных Людей уже как-то повелось, что иногда ОПСВНСП появляется на улицах, и в этих случаях все реагируют нормально: просто не мешают работать, отворачиваются и продолжают заниматься своими делами.

С другой стороны, это спокойствие означало, что террорист действительно заперся в кабинете батюшки Степана Алексеевича и никак себя пока не проявил: никого не убил, не обидел. Сам Степан Алексеевич стоял рядом со входом и разговаривал с молодым человеком. Я вышел, встал неподалеку. Молодой человек опустил голову, почти не шевелился. Я услышал краем уха:

– Мне говорили… А я не верил… Думал, выдурится.

– Да прости ты ее, Сережа. Легче станет.

– Тогда, получается, всех нужно прощать?

Я подошел и вежливо попросил Степана Алексеевича отойти. Он узнал меня.

– Все-таки решил душегуб исповедаться? Ехать нужно?

– Нет, – сказал я, – вы не видите, что происходит? ОПСВНСП приехал!

Подошел начальник отряда, майор Нагорный.

– Вы давно у себя в кабинете не были? – спросил он.

– С утра, – сказал Степан Алексеевич, – видите, людей сколько.

Тогда я наклонился и прошептал ему на ухо:

– У вас там БОПТ[23]23
  БОПТ – Богом Проклятые Террористы.


[Закрыть] с заложником.

3

Я, наверное, не по порядку рассказываю, поэтому не все понятно. В 8.00 я обнаружил мертвых охранников в поле. Узника не было, но убийцы оставили свой знак – мертвого голубя. Нас инструктировали на эту тему, это был знак БОПТов.

Они себя так, конечно, не называли, им это название присвоил ГОП. Кроме Нормальных Людей, государственных работников и даже ИНООНЧей, существовали они – Богом Проклятые Террористы. Их тактика была проста: захватывать государственных работников и Нормальных Людей, требовать освобождения своих соратников, а в случае чего – убивать заложников и создавать тем самым страх в обществе, неверие людей в то, что государство может их защитить. Знак БОПТов, мертвый голубь, означал убитую свободу (конечно же это просто цитата, информация с закрытой лекции, которую нам читали в Высшей Школе ФСОЗОП. Я не хотел бы, чтобы кто-то воспринимал это как мою личную Устную Речь). Количество же голубей, оставленных на месте преступления, означало количество взятых заложников. Все мы помним случай двадцать шестого года в Иркутске со ста пятьюдесятью шестью голубями. Дрожь пробирает, когда вспоминаешь об этом.

Под убитой свободой они понимали события двадцатого года, когда государство нанесло известный теперь всем школьникам Упреждающий Удар, когда за две недели было расстреляно большинство ИНООНЧей и количественно в стране наконец-то стали преобладать Нормальные Люди.

Последний раз БОПТы напоминали о себе пару лет назад во Владивостоке (тоже с жертвами), а потом вроде как все затихло. Появлялись они всегда неожиданно, исчезали – тоже, как будто проваливались сквозь землю. Методы борьбы с ними не были выработаны, закон о запрете голубятен толком ничего не дал: голубятен не стало, а террористы оставались.

Мозг работает быстро в экстремальной ситуации. А уж экстремальнее этой представить было сложно. Два часа назад я был успешным молодым человеком, счастливым, женатым, сделавшим за несколько лет отличную карьеру по системе ГоПКРНЛ[24]24
  ГоПКРНЛ – Государственная Программа Карьерного Роста Нормальных Людей.


[Закрыть], дошедшим до ФСОЗОПа. И все рухнуло в один момент. Никто бы не ругал меня за историю с рекой, за попытку пойти пешком, если бы я сейчас лежал мертвый рядом с офицером.

Но я не должен был их отпускать. Теперь же – полностью проваленное дело, трупы, а я… почему-то жив. Что это? Преступная халатность? Или… Меня могут посчитать сообщником.

В общем, можете себе представить, что было в моей голове в тот момент. С другой стороны, факт террористического акта налицо. Вскоре террористы должны были заявить о себе, вступить в переговоры, что-то потребовать. Почему они взяли в заложники именно Узника, было непонятно. Куда логичнее и весомее захватить офицера как представителя власти. Может, они освободили Васю в заранее подготовленной засаде, может, они его сообщники? Но как они могли знать, когда и где ждать нас? Нет, это невозможно. Или просто решили, что раз кого-то так серьезно конвоируют, то он – важная шишка и за него можно что-то вытребовать?

В любом случае, чего гадать? Я не Бог и не СКУНС[25]25
  СКУНС – Система Комплексного Универсального Наблюдения Сверху.


[Закрыть], меня там не было, в чужую голову залезть не могу. Но я должен был любой ценой очень быстро все исправить и произвести Приведение в Исполнение. В конце концов, именно это было моей обязанностью. А теперь стало еще и шансом. Я должен был найти и освободить Васю!

Я забрал из офицерского планшета бумаги, оттащил трупы в лес, прикрыл, как мог, ветками. Добежал до реки. Будучи, видимо, в состоянии аффекта, не почувствовал холода апрельской воды. Выбрался на берег, ничего не сказал водителю и побежал к основной трассе. Запыхался, устал, вышел на дорогу. Поднял две руки, развернув большие пальцы внутрь – это всем известный знак, что голосует представитель власти и штатский должен остановиться. Темная точка вдали замедлила ход, но деваться было некуда – я уже их заметил. Почтительно, медленнее разрешенных на междугородке 70 км/ч, подъехала и остановилась новая оранжевая «Лада-Барклай».

Я показал удостоверение и вежливо сказал:

– Добрый день. Будьте любезны, отвезите меня на Единства, сорок три к центральному управлению ФСОЗОП.

Молодой парень в шортах и майке побледнел, девушка рядом с ним опустила голову. Я сел сзади. Поехали.

– Вы, пожалуйста, извините, что я мокрый. Салон вам могу испортить.

Парень молчал, только кивнул головой. Проехали Самохино, развернулись. Я вдруг понял, что оставил в микроавтобусе свой служебный ИПСС[26]26
  ИПСС – Индивидуальное Подконтрольное Средство Связи.


[Закрыть].

– Остановите на заправке, пожалуйста.

Остановились. Я зашел внутрь, спросил сотрудника:

– Телефон работает?

– Конечно. Вам «птичку»[27]27
  ПТИЧ (в просторечии «птичка») – Подконтрольный Талон Идентификации Человека.


[Закрыть] или по руке?

– По руке.

Положил в кабинке руку на панель, снял трубку.

– Положите трубку, – сказала машина, – дождитесь окончания идентификации.

Это была старая система, очень долго соображала. Их тогда, в двадцатом, массово устанавливали после запрета мобильной связи. Конечно, было не очень удобно, но все же спокойнее для самих граждан: ведь если тебе нечего скрывать, то идентифицируйся согласно закону и разговаривай. А если ты маньяк, ИНООНЧ или БОПТ, то уж извини. Загорелся зеленый огонек, я набрал номер. Ответил Аркадий Игоревич, мой начальник.

– Аркадий Игоревич, добрый день… Плохо слышно… Я с обычного телефона, тут проблема со связью… Да… Просто, чтобы не выпадать, решил позвонить… Чтобы в курсе вас держать… Сейчас по плану на фестиваль собирался.

Я так хитро построил фразу, чтобы он меня не спрашивал, как прошло Приведение. Мол, раз уже на фестиваль еду, то, значит, нормально прошло. Тем более – связь плохая, тем более – не все по общественному телефону.

– Слушай, хорошо, что позвонил, – ответил начальник, – тут не до фестиваля. Приезжай скорее, есть информация.

На ФСОЗОПовском языке «есть информация» означало нечто совсем серьезное. Чаще всего – терроризм.

Я вернулся в машину, поехали.

– Будьте так любезны, – сказал я, – прибавьте скорость под мою ответственность.

Парню было очень страшно. Он разогнался.

– Как «Барклай» тянет? – спросил я. – Говорят, подвеска жестковата?

Сам я машину не водил и в них не разбирался: просто знал, что так обычно спрашивают, когда хотят поговорить об автомобилях.

Мне было очень страшно.

В штабе собрались все: и ОПСВНСП[28]28
  ОПСВНСП – Отряд Полиции, Сметающий Все На Своем Пути.


[Закрыть], и ОПИПУЛ[29]29
  ОПИПУЛ – Отряд Полиции, Имеющий Право Убивать Людей.


[Закрыть], и даже представитель ГИВТ[30]30
  ГИВТ – никто толком не знает, как это расшифровывается.


[Закрыть], а они вообще серьезные ребята: никто толком не знает, как это расшифровывается.

Информация, о которой намекал по телефону Аркадий Игоревич, была следующей: какой-то БОПТ позвонил по чужому или фальшивому ПТИЧу сообщил о захвате заложника. Где он, что он – неизвестно. Обещал выйти на связь. Требований пока не выдвигал, но следует думать, что потребует освобождения соратников. Необходимо срочно отменять фестиваль, чтобы не допустить массовых жертв и массовой паники.

Я уже несколько раз за сегодня поступил нелепо, но останавливаться было смерти подобно. Я только держал в голове, что должен найти Узника и до вечера отвезти в Пункт. Это был мой шанс, а в конечном счете – следование закону о Своевременности и Неотвратимости Наказаний от 17.06.2020, который гласил, что смертная казнь должна производиться точно в день, указанный в решении суда. В день! Про часы в законе сказано не было…