Текст книги "Золото Атлантиды"

– Он мне звонил… – не удержалась Марина. – Точно, голос шипящий, как у змеи…

– Девочка, это очень опасные люди! – встревожилась Ольга. – Они ни перед чем не остановятся! Хотела бы я знать: зачем им все это? Ты ведь знаешь больше, чем Георгий?

– Ненамного, – призналась Марина и подумала, что этой женщине она могла бы рассказать все. От начала и до конца. Та все поймет совершенно правильно.

Но сейчас не время, все потом, потом.

Она поскорее распрощалась.

Следующим этапом был звонок заместителю директора по безопасности фирмы «Анкор».

Марина долго искала его визитку и даже испугалась, что потеряла ее. Наконец нашла завалившийся за подкладку сумки картонный прямоугольник и долго сидела, положив его на стол.

Она вспомнила холодные глаза этого Веретенникова, его жесткий взгляд и поняла, что провести его будет очень непросто. И шутить с ним не стоит, не тот это человек. Однако другого выхода у нее нет, нужно решаться.

С замиранием сердца она набрала номер. Ответили сразу.

– Господин Веретенников? – Она уже не скрывала дрожь в голосе. – Вячеслав Петрович?

– Да, это я.

– А это… это Ершова, Марина Ершова… помните, вы дали мне визитку…

– Я помню, – холодно перебил он, – в чем дело?

– Дело в том, что я… я вспомнила…

– И что же? – Он не сумел скрыть прорвавшийся в голосе интерес.

– Тогда, когда случился взрыв… потом приехали пожарные, началась суматоха, вокруг столпились люди… но еще раньше я заметила там одного подозрительного человека… Он стоял на другой стороне улицы и смотрел на горящую машину… очень странно смотрел. Он не был похож на простого зеваку.

– Что за человек?

– Мужчина, – с готовностью отвечала Марина, – довольно высокого роста, худощавый, смуглый, глаза такие узкие… в общем, он смотрел, потом ушел. И я забыла совсем о нем, а сегодня он пришел на студию. И сказал, что он расследует смерть Борецкого. Но он не из полиции, там я уже всех в лицо знаю! – заторопилась она. – И держался как-то странно, сказал, что нам нужно побеседовать приватно… А эти, из полиции, к себе бы вызвали… И все чего-то опасался. Я тогда и спрашиваю прямо: вы из «Анкора»? А он говорит – я частный сыщик, удостоверением каким-то помахал, я ничего не разглядела.

– Частный сыщик, говорите… – пробормотал Веретенников, – кто же его нанял…

– Он не сказал, а только мы с ним встречаемся сегодня в семь часов в Екатерининском садике, говорит, я важный свидетель, он должен меня допросить. Только чтобы я про это никому не говорила… – Марина потихоньку входила в роль дурочки, – а я и думаю: что еще за тайны? Почему надо встречаться на улице и скрываться… Вот, решила вам позвонить…

– Правильно сделали, Марина Викторовна, что позвонили, – сказал Веретенников после некоторого молчания, – значит, езжайте на встречу как договорились, а мы уж вас подстрахуем. И выясним, что это за человек и какое отношение он имеет к расследованию смерти господина Борецкого.

– Вот так вот, – сказала она, глядя на темный экран мобильника, – вы все будете делать, что я скажу.

И тут же испуганно закрыла рот рукой – вдруг кто услышит? Хотя никого рядом с ней нет, но все же…

И тут же открылась дверь, на пороге стоял оператор Андрей.

– С кем это ты разговариваешь? – Он удивленно оглядел пустую комнатку.

– Микрофон проверяла, – Марина смотрела на него совершено спокойно, – тебе что-нибудь надо?

– Надо, – он улыбнулся, – слушай, такое дело… у нас помреж уволилась.

– Светка, что ли?

– Ага, точнее, Олег ее выгнал.

У Светки была на студии кличка Балаболка. Очень она ей подходила – Светка вечно болталась по коридорам и комнатам, ничего не делала, только беспрерывно болтала, отвлекая всех от работы. Наконец у кого-то лопнуло терпение.

– Маришка, помоги! Будешь вместо Светки пока…

– Слушай, у меня же своя работа… – Марина кивнула на разбросанные по столу части микрофонов, – завхоз опять же вечно привлекает.

– Этого неуловимого Джо пошли подальше! – рассмеялся Андрей. – Пускай себе новую девочку ищет. А тебя временно оформим помрежем на эту передачу.

– Ой, а я справлюсь?

– Да что там делать! Уж не глупее ты Светки! Главное – ни с кем не конфликтовать, а это ты умеешь! Гляди, карьеру сделаешь, начальником будешь! Тогда не забудь меня! – Андрей обнял ее за плечи и повел по коридору.

В Катькином садике, как называют его жители Петербурга, в эти дни было многолюднее, чем всегда. Обычно летом там на скамеечках сидят пожилые шахматисты, мамы с детьми, болтают студенты. Теперь же вокруг стояли разноцветные палатки, заполненные яркими книжками, играла жизнерадостная музыка, сновали озабоченные люди и просто гуляющие, и на все это с олимпийским спокойствием взирала со своего пьедестала Екатерина Вторая.

Марина назначила встречу на книжной ярмарке не просто так. Именно во второй палатке справа работала ее знакомая Лара Коровина. Они были из одного города, только Ларка постарше года на два. В школе не дружили, а уж потом, здесь, перезванивались изредка.

Лариска закончила библиотечный институт и устроилась в детское издательство. Вот как раз недавно позвонила и велела приходить на ярмарку – дескать, книжки хорошие и недорогие, без наценки, она для Марины отложит. Конечно, это свинство – впутывать в свои неприятности Лариску, но Марина знает одну вещь, которая может ей помочь.

Без десяти семь она подошла к памятнику Екатерине. Было такое чувство, что за ней наблюдают сотни глаз. Хотя на самом деле обычным людям не было до нее никакого дела.

Жара спала, дул легкий ветерок, колыхая еще свежие листья на деревьях. Цветы на клумбе, душистый табак, сильно и приторно пахли.

Марина незаметно огляделась. Все как обычно – родители с детьми, влюбленные парочки. Рядом с книжными палатками торгуют сувенирами, детскими игрушками, конфетами, шоколадом и орешками. Все удовольствия, в общем.

Марина подошла к лотку и выбрала небольшую нарядную коробочку в виде пиратского сундучка. Что-то там было написано корявыми буквами и нарисован череп и кости. Незаметно она положила флешку в сундучок и выбрала у продавца воздушных шаров самый большой – зеленого цвета, с розовым Пятачком на боку. Прицепила сундучок к шарику и крепко зажала его в руке.

На часах было без пяти семь, и Марина не спеша двинулась к нужной палатке. Вот она, детская литература. Только вместо монументальной фигуры Лариски она увидела за прилавком какого-то парня. Ага, знакомое лицо.

Парень был в светлой рубашке с длинными рукавами, но зоркая Марина увидела выглядывающий из-за манжеты бинт. Так и есть, это искусанный ею в прошлый раз невезучий Геша. Марине стало весело. Она встретилась с парнем глазами и щелкнула челюстью, как волк в сказке про Красную Шапочку. Геша испуганно отшатнулся, едва не опрокинув палатку. Нет, ну каких непрофессионалов держит на службе господин Веретенников!

Снова Марина взглянула на часы, до встречи осталось всего две минуты. Тут от прилавка ее отпихнула толстая тетка в красной панаме в горошек.

– Молодой человек! – заверещала она. – У вас есть обучающая литература?

– В каком смысле? – с досадой ответил Геша. – Что конкретно вы имеете в виду?

– Ну, мне нужно, чтобы мой Вовочка не болтал за столом ногами и не кидался хлебом, а также не выражался нехорошими словами. Особенно при гостях.

– И что, вы хотите прочитать в книжке, как его от этого отучить? – вмешалась в разговор немолодая дама интеллигентного вида.

– Вот именно! – энергично подтвердила тетя в панаме. – Как раз этого я и хочу!

– Этому можно научить только на личном примере! – с апломбом проговорила интеллигентная дама.

Марина отошла от палатки чуть в сторону, поскольку там стало шумновато и беспокойно. И тут кто-то крепко взял ее за локоть.

Перед ней стоял противного вида тип с жидкими прилизанными волосиками, аккуратно разложенными по черепу. Пришлось задрать голову, потому что тип был худой и высоченный, как коломенская верста. Все ясно, этот, с шипящим голосом, сам не подошел, послал своего помощника.

– Ну, давай, что ли, это сюда… – Тип протянул руку. Другой рукой он все так же крепко держал ее локоть.

Марина оглянулась. Ясно, что тот, главный, который звонил ей, где-то здесь, прячется в толпе. А людей Веретенникова что-то не видно, кроме этого идиота Геши. Ну, тот не боец, его покупательница надолго нейтрализовала.

– Это не ты мне звонил! – прошипела Марина. – И отпусти руку, больно.

– Не умничай, – он тоже понизил голос, – давай сюда вещь, мне с тобой болтать некогда.

А сам оглянулся машинально, и Марина поняла, что тот, главный, находится вон там, справа, за группой оживленной молодежи в ярких футболках.

– Держи! – она подняла руку как можно выше и неожиданно выпустила из руки воздушный шарик с привязанным к нему игрушечным сундучком.

Шарик стремительно взмыл вверх, а Марина повисла на долговязом типе, чтобы он не успел поймать шарик. Вышло неплохо – у этого долговязого была плохая реакция. Он проводил шарик удивленным взглядом, и только когда повернулся к Марине, кое-что понял. Как видно, при таком росте доходило до него все как до жирафа.

– Ты это чего? – угрожающе начал он, но Марина со всего размаха прыгнула ему на ногу в ботинке сорок пятого размера. В это время по обеим сторонам долговязого возникли двое крепких подтянутых парней в темных костюмах, которые без лишних слов взяли его под руки и поволокли в сторону. Среди них Марина не узнала своего второго похитителя, очевидно для поимки бандита Веретенников выбрал людей посолиднее.

Долговязый вырывался и открыл было рот, чтобы заорать, но один из парней быстро нажал какую-то точку у него на шее, после чего бандит мигом заткнулся и поскучнел.

Хлоп! – внезапно зеленый шарик, который не успел еще улететь высоко, лопнул, и сундучок упал. Но не на землю, потому что кто-то поймал его ловко. Тотчас рванулись к тому месту еще два парня, но Марина поняла, что никого они не найдут.

Следовало подумать о себе. Она решительно отодвинула тетку в красной панаме и перепрыгнула через прилавок, сметя Гешу в сторону. Геша и по природе-то своей был не боец, а тут еще настырная тетка совершенно достала его своей обучающей литературой. Марина отодвинула коробки с книгами, какие-то плакаты, валявшиеся россыпью, она твердо знала, что ищет.

Где-то тут должна быть дыра. Ну да, Лариска жаловалась, что палатка у нее рваная и не хотят ее менять – дескать, после ярмарки спишем, а пока она числится на балансе. Ага, вот он, разрез, Лариска закрепила его обычными бельевыми прищепками. Марина дернула изо всех сил, посыпались прищепки, дыра стала гораздо больше, она нырнула в нее с разбегу.

– Стой! – Очухавшийся Геша попытался обхватить ее сзади.

Марина изо всех сил лягнула его ногой. Судя по сдавленному крику, удар получился отменный. Казалось бы, получил свое еще в прошлый раз, так не лезь! Ну ничему этого дурака Гешу жизнь не учит!

Она оказалась в узком проходе, образованном задними частями палаток. Валялись тут пустые картонные коробки, бумага, ломаный стул, два ящика. Марина прокралась по проходу, стараясь ступать быстро, но бесшумно. В одном месте палатки стояли не впритык друг к другу, между ними была узкая щель. Марина даже удивилась, до того легко в нее пролезла, вот как похудела из-за всей этой истории, никакой диеты не нужно.

Она выскочила совсем с другой стороны палаток, точнее, высунула голову. Рядом было небольшое кафе – несколько пластмассовых столиков под ярким полосатым тентом, напротив откровенно скучал в палатке бородатый представитель религиозно-философского издательства. Он пристально посмотрел на Марину и даже порывался что-то сказать, но тут, к счастью, его отвлекла та самая настырная тетя в красной панаме в горошек.

Это надолго, с облегчением поняла Марина.

А вот и Лариска возникла в своей палатке и опять-таки напустилась на Гешу. Ну, все шишки сегодня на него валятся. Марина зашагала прочь, стараясь не бежать. Домой, принять душ, съесть что-нибудь посытнее и спать. Телефон отключить, а то как бы этот Веретенников не стал трезвонить. Сам виноват, упустил главного бандита, а Марина-то при чем? Она свое дело сделала.

И тут мобильник тревожно зазвонил в ее руках. Слава богу, это Георгий.

– Ты где? – спросил он отрывисто.

«У тебя на бороде», – захотелось ответить ему по-детски, но она промолчала. Удивительное дело, Георгий понял, что она не собирается ему отвечать.

– Слушай, я тут читал те дневники, – начал он неуверенно, – и нашел кое-что важное… Совершенно не с кем посоветоваться… может, ты приедешь?

Вот как, ему не с кем посоветоваться, и на такой крайний случай сгодится и Марина. А что она только что рисковала жизнью, про то он и не вспомнил. Тут она сама сообразила, что не рассказывала ему всего в подробностях, потому что… потому что нельзя ему знать про то, как она следила за Камиллой и делала ей гадости. Стыдно Марине в этом признаваться, и вовсе не потому, что Камилла умерла. Просто перед Георгием неудобно.

– Хорошо, – сказала она, – приеду минут через сорок.

Георгий в недоумении поглядел на телефон. Ай да Марина! Мало найдется женщин, которые в такой ситуации согласились бы, ни минуты не раздумывая. Стали бы ломаться, спрашивать, что случилось, капризничать, отнекиваться. Кто-то просто послал бы подальше – мол, твои проблемы, ты и разбирайся.

Эта не такая. Надо – значит, надо. Хотя у нее своих забот хватает. Черт, она же должна была сегодня встретиться с главным бандитом и отдать ему флешку. А он, чурбан такой, совсем про это забыл! Увлекся дедовыми записями, время пролетело незаметно. Марина с работы, а у него даже накормить человека нечем.

Георгий охнул и всунул ноги в кроссовки, чтобы спуститься в магазинчик на углу.

Мальчики оказались перед оконцем, забранным решеткой из орихалка. За этим окном была большая светлая комната.

– Вот она, обитель живого бога! – едва слышно прошептал Гар-ни, прильнув к решетке.

В первый момент Шамик ничего не увидел, но затем, перегнувшись через плечо своего нового друга, разглядел возле дальней стены орихалковый трон. Трон этот был не так велик, как престол владыки атлантов, и не так роскошно украшен. Пожалуй, это был и не трон, а удобное и красивое кресло, вроде того, в каком по вечерам отдыхал отец Шамика. Оно, это кресло, было закругленное, с массивными подлокотниками. И на этом кресле, или троне, восседал…

Шамик не смог бы сказать, кто это был, но точно не человек, хотя, как у человека, у этого существа имелись две руки, две ноги и одна голова. Но голова существа была очень велика, наверно, вдвое больше головы обычного человека, и самое непостижимое – она оказалась прозрачна, словно сделана из лучшего стекла, какое привозят с Крита. Сквозь это стекло Шамик мог видеть какие-то пульсирующие трубки и шары, по которым перетекала и переливалась густая темно-фиолетовая жидкость. Движение этой жидкости, одновременно волнующее и неприятное, странным образом притягивало взгляд Шамика, гипнотизировало его, и он с огромным трудом оторвался от этого зрелища, чтобы целиком рассмотреть удивительное создание.

Руки существа также не были похожи на человеческие руки – скорее, они напоминали паучьи лапы, намертво вцепившиеся в орихалковые подлокотники. Шамик заметил в этих руках одну странность и, приглядевшись к ним, понял, что на каждой руке удивительного существа не меньше десяти пальцев. Ноги его мало чем отличались от рук – такие же длинные, тонкие, по-паучьи цепкие, они тоже заканчивались десятком пальцев.

Тело этого создания было маленьким и хилым, как у ребенка. Казалось, оно только почти бесполезный придаток к его огромной прозрачной голове.

– Это и есть ваш бог? – горячим шепотом спросил мальчик своего спутника.

– Да, это наш бог, живой бог, который научил нас всему, что мы знаем, подарил нам все чудеса, которым так поражаются гости Атлантиды!

Шамик был поражен.

Те боги, о которых он слышал у себя на родине, чьи изображения он видел в храмах Шумера, были гораздо больше похожи на людей. Да, у некоторых из них имелись звериные головы или птичьи клювы и крылья, но все равно в их облике было что-то родное и понятное. И те истории, которые рассказывали о них жрецы, были понятны. Боги вели себя как люди, думали как люди и чувствовали как люди. Они гневались и злились, мстили и воевали друг с другом, отнимали друг у друга стада и жен. Это же существо было настолько чужим, настолько чуждым всему человеческому, настолько непохожим на все родное и привычное, что Шамик испытал перед ним настоящий ужас. Он не мог представить, что оно чувствует, что думает, что любит.

– Этот бог много лет назад сошел к нам со звезд, – прошептал Гар-ни в самое ухо Шамика. – Он приплыл к нам по небесному океану на корабле без мачт и без весел. С ним было еще несколько богов, но остальные погибли, когда небесный корабль опустился на землю.

– Как, разве боги могут умереть? – спросил Шамик в удивлении. – Разве они не бессмертны?

– Да, так бывает. Наверно, такова была их воля. Но этот бог – самый главный из всех – остался с нашим народом, чтобы принести ему свет божественного знания…

Шамик смотрел на поразительное существо, не в силах оторвать от него взгляд. Вдруг это создание вздрогнуло, словно почуяв чужой взгляд, и прозрачная голова повернулась.

Шамик увидел лицо создания.

Пожалуй, оно было еще удивительнее всего остального. Длинное, полупрозрачное, оно чуть заметно светилось. На нем выделялись огромные бледно-лиловые глаза, в каждом из которых было два зрачка, черных и глубоких, как сгустки ночи. Кроме глаз на этом лице был маленький, почти незаметный рот. Носа вовсе не было.

И тут непостижимые глаза существа пристально уставились на Шамика.

Мальчик испуганно отстранился от орихалковой решетки, отполз в темноту, но глаза удивительного существа не отпускали его, они пронизывали насквозь и словно впитывали его душу. Шамик почувствовал, что эти лиловые глаза, словно клейкие паучьи лапы, прикасаются к его самым сокровенным мыслям и воспоминаниям, перебирают их, как перебирает женщина драгоценности в своем ларце, пробуют их на вкус и на запах.

Вдруг внизу раздался какой-то новый звук, негромкий и как бы умоляющий. Лиловые глаза божества отпустили Шамика, прозрачная голова повернулась к двери. Шамик увидел, как эта дверь открылась и в помещение вошли, низко кланяясь, два высоких атланта в длинных пурпурных одеяниях жрецов. Один из них нес хрустальный сосуд, наполненный розоватой жидкостью, второй – книгу из скрепленных вместе листов орихалка.

– Это – верховные служители божества, – прошептал Гар-ни. – Податель пищи и верховный писец. Первый из них питает бога священным нектаром, второй – записывает то, что божеству будет угодно сообщить своим слугам.

Жрецы подошли к трону божества. Тот, что нес хрустальный сосуд, опустился на колени и поставил сосуд перед ступенями трона. Божество издало странный гортанный звук, затем склонилось над сосудом, прильнуло к нему своим маленьким ртом. Розовая жидкость стала убывать, и Шамик увидел, как усилилась пульсация фиолетовой субстанции в прозрачной голове божества.

Через минуту или две хрустальный сосуд опустел, божество выпрямилось, откинувшись на спинку своего трона, и снова издало тот же гортанный звук.

– Тот нектар, которым питается божество, составлен из крови священных оленей, пасущихся на горных склонах, и сока плодов дерева ирм, растущего в садах дворца. Говорят, в этом нектаре таится секрет бессмертия бога. Никому из смертных не позволено выпить даже каплю этой священной влаги, наказанием для ослушника будет страшная, мучительная смерть.

Божество несколько минут пребывало в неподвижности и молчании. Затем оно снова издало все тот же гортанный звук. Подчиняясь этому звуку, к его трону приблизился второй жрец – тот, в чьих руках была орихалковая книга.

Опустившись на колени, как и его предшественник, он замер в ожидании. Божество наклонилось вперед, вперилось в жреца своими удивительными глазами и снова застыло. Тут Шамик увидел нечто необычное: словно невидимая радуга протянулась от глаз божества к склоненной голове жреца.

Шамик не смог бы объяснить то, что происходило на его глазах. Если эта радуга была невидимой – как же он знал о ее существовании, более того – о ее яркой, поразительной многоцветности?

И правда, в этой радуге было не семь цветов, как в той, что повисает в небе после дождя, – в ней были сотни, тысячи цветов, и многие из них не имели названия на человеческом языке, более того – были недоступны человеческому взору…

– Что это? – изумленно прошептал мальчик, не в силах отвести взгляд от незримой радуги.

– Это – речь божества! – ответил ему Гар-ни. – Божество разговаривает с верховным писцом, и тот записывает каждое слово Бессмертного!

И правда, коленопреклоненный жрец быстро записывал что-то золотым стилом на орихалковых страницах.

– Он знает язык бога? – с почтительным испугом спросил Шамик своего спутника.

– В этом нет нужды, – ответил маленький атлант. – Когда Бессмертный хочет что-то сказать человеку – он прямиком вкладывает свои слова в его голову. Но ты и сам это видишь – это похоже на тысячецветную радугу, и каждый цвет этой радуги – слово на языке богов… я не знаю, что сейчас говорит божество, никто не знает, кроме того, к кому он обращается. Но потом, после, жрецы прочтут записи верховного писца и узнают, какие новые чудеса открыл для нас Бессмертный…

Удивительный разговор продолжался.

Хмыря выволокли из машины, втолкнули в железную дверь, протащили по полутемному коридору. Потом была лестница, ведущая в подвал, еще одна железная дверь. Он машинально перебирал ногами, в голове потихоньку прояснялось. Но все равно непонятно, кто эти люди. Ясно только, что не полиция, уж больно сделали все быстро и без лишнего шума.

В конце пути Хмырь оказался в большой полупустой комнате с голым бетонным полом и белыми оштукатуренными стенами. Хмыря толкнули в железное кресло, пристегнули к этому креслу за руки и за ноги, направили в лицо яркую лампу.

Лампа превратила комнату в слепящий золотой круг, сквозь который проступали неясные человеческие силуэты. Один был, кажется, в белом халате.

Несмотря на то что, судя по всему, люди это были серьезные, Хмырь ничуть не испугался. За свою тяжелую жизнь ему пришлось повидать всякого, и главный вывод, который он сделал, был такой: собака кусает только того, кто ее боится.

Поэтому Хмырь расслабился, насколько позволяло жесткое кресло, зажмурил глаза и запел дурным голосом:

– «Сам я вятский уроженец, много горького видал, всю Россию я проехал, даже в Турции бывал…»

– Ну и как тебе там – понравилось? – раздался над ним холодный, твердый как металл голос.

– Где? – переспросил Хмырь, удивленно приоткрыв глаза и уставившись на обладателя холодного голоса.

Свет лампы слепил его, поэтому не удалось разглядеть человека – только темный силуэт на фоне яркого света. Темный силуэт, от которого он не ждал ничего хорошего.

– В Турции, – проговорил холодный голос. – Ты же говоришь, что бывал там.

– Это песня такая, – охотно пояснил Хмырь, – а из песни слова не выкинешь.

– Вот как? – холодно осведомился темный силуэт. – А ты, значит, нигде не бывал, даже в Турции. И уже не побываешь.

– Это почему же?

– Потому что в опасные игры играешь.

– Это мы еще посмотрим! Ты лампу-то убери!

– Лампу убрать можно… пока.

Лампу действительно отвернули в сторону. Глаза Хмыря постепенно привыкли к свету, и он разглядел своего собеседника.

Это был мужчина лет сорока, в хорошем дорогом костюме. Видный мужик, только глаза холодные, как две ледышки. И взгляд пронизывающий, как рентген.

– Ну что, Хмырь, – проговорил он таким же холодным голосом, – будешь говорить?

– О чем?

– О машине. О машине, которую ты взорвал. Остальные твои грешки меня не интересуют. Ну так что – будешь говорить?

– Я лучше спою. – Хмырь ухмыльнулся и снова затянул дурным визгливым голосом: – «В Турции народу много, турок много, русских нет, русских нет, и скажу я вам…»

– Полно там русских, – возразил холодноглазый, – особенно летом. Так что – не будешь говорить? Будешь со мной в игры играть? Только ты имей в виду: я такие игры знаю, какие тебе и не снились! Я тебе, Хмырь, советую даже не пытаться… лучше скажи, кто машину взорвал – и тогда у тебя есть шанс…

– Ты вообще кто такой? – проговорил Хмырь, прищурившись. – Ты ведь не мент. На мента ты не похож!

– Не мент, – кивнул мужчина. – Это ты правильно догадался. А знаешь, какой для тебя из этого следует вывод?

– Какой?

– А такой… – холодноглазый наклонился над Хмырем, пристально уставился на него своими ледышками, – такой, что я могу нарушать любые правила. Например, запросто могу тебя закатать в бетон, и никто тебя не хватится. Потому что ты никто и звать тебя никак. Искать тебя никто не станет – ни менты, ни подельники твои. Так что будет лучше, если ты расскажешь мне все, что знаешь про ту машину. Для тебя же будет намного лучше.

На этот раз Хмырю стало страшно. Он понял, что этот тип не блефует. Что он и правда может сделать то, о чем говорит. В самом деле – кто его тут найдет? Но он вспомнил свой жизненный вывод – что собака кусает только того, кто ее боится. И он снова запел:

– «Турки думали – гадали, догадаться не могли и собрались всем шалманом…»

– Крутой, значит… – протянул холодноглазый с интересом, – ну, это ничего. Для крутых у нас тоже кое-что имеется.

Он протянул руку в сторону, и кто-то, кого Хмырь не видел, вложил в эту руку шприц, наполненный светло-золотистой жидкостью.

– Это метилгидробромбутал, – проговорил холодно-глазый, снова наклоняясь над Хмырем. – Ты, конечно, химией никогда не интересовался, разве что перегонкой спирта, но в народе это вещество называют сывороткой правды.

С этими словами холодноглазый закатал рукав Хмыря, вонзил в его руку иглу и медленно надавил на поршень.

– Осторожнее! – послышался голос справа, – не надо сразу всю дозу!

Но тот, в костюме, только отмахнулся.

Хмырь отстраненно наблюдал за тем, как золотистая жидкость постепенно исчезала, уходя в его руку.

Он слышал байки про сыворотку правды, но не очень-то в них верил. С чего это вдруг он начнет выкладывать этому типу свои секреты? Он вообще по жизни не болтливый…

– Я вообще по жизни не болтливый, – неожиданно услышал Хмырь свой собственный голос, – с чего это я стану выкладывать тебе свои секреты?

– С того, что это такая хитрая сыворотка… – удовлетворенно пробормотал холодноглазый и приподнял левое веко Хмыря. – Смотри-ка, как быстро подействовало!

«И ничего на меня не подействовало!» – подумал Хмырь и снова с удивлением услышал собственный голос, который произнес ту же фразу, которую он только что подумал.

И тут до него дошло, что от этой чертовой сыворотки он произносит вслух каждую свою мысль!

«Значит… – мелькнула у него спасительная мысль, – значит, нужно ни о чем не думать…»

И тут же Хмырь произнес это вслух.

– Ни о чем не думать? – повторил за ним холодноглазый. – Думаешь, это так просто? А ты попробуй! Например, попробуй для начала не думать о том, как взорвал машину Борецкого…

– Да я и не взрывал ее, – услышал Хмырь свой голос. – Я только прилепил блямбу металлическую… кругляшок такой… он сразу прилип к днищу…

– Не взрывал, значит, – насмешливо повторил холодноглазый, – прилепил, значит, бомбу, а твоей вины нет!

– Да я и не знал, что это бомба, – продолжал Хмырь. – Он мне велел прилепить, я и прилепил…

– Он? – резко бросил холодноглазый. – Кто это – он?

– Тот смуглый мужик… – пролепетал Хмырь заплетающимся языком. Он вдруг жутко захотел спать.

– Какой мужик? – холодноглазый наклонился над ним, тряхнул за плечо. – Говори! Говори! Не засыпай! Говори немедленно! Что за человек дал тебе бомбу?

– Говорю тебе, смуглый, глаза узкие, как у змеи… похож на азера или на турка…

И он снова затянул:

– «В Турции народа много, турок много, русских нет, русских нет, и скажу я вам по чести, с Алехой жил я словно Магомет…»

Глаза у него слипались, он засыпал. Подошел человек в белом халате, похлопал Хмыря по щекам, а тот, с ледяными глазами, дернул за жидкие волосы.

– Говори, кто такой тот тип!

– Я не знаю… он денег дал, велел прицепить… машина дорогая, хорошая… а как водителя хозяин отпустил, я и ухитрился…

– Где это было?

– На перекрестке… там… а он говорит – стой напротив той двери, где студия телевизионная, и как выйдет баба такая… еще в новостях что-то говорит и передачу ведет про путешествия, в общем, из себя интересная такая, да как в машину к тому карасю сядет, так ты рукой сделай вроде как причесываешься…

Тут Хмырь всхлипнул и опустил голову. Глаза его были закрыты, из угла рта свисала ниточка слюны.

– Дай еще сыворотки! – Холодноглазый повернулся к человеку в белом халате. Тот покачал головой:

– Больше нельзя, загнется от передоза. Мы и так вкололи ему слишком много… Я предупреждал, что нужно сперва половину.

– Мне наплевать, загнется он или нет! Мне нужно, чтобы он сказал все, что знает! Ведь ясно же, что это – простой исполнитель, а главный – тот, кого мы упустили! Мы должны узнать, где его можно найти!

– Мы больше ничего от него не узнаем, – покачал головой медик. – Просто сожжем ему мозг. Вторую инъекцию он не выдержит, я это говорю ответственно.

– Черт! – Веретенников раздраженно пнул кресло ногой.

Тело Хмыря безвольно качнулось.

– Разберись тут! – бросил Веретенников и пошел к себе в кабинет.

Путь был длинный, и за это время он немного успокоился и систематизировал ту информацию, которую узнал от Хмыря.

Велено было ждать, когда в машину Борецкого сядет Камилла Нежданова. Значит ли это, что акция была направлена против нее? Или же они должны были погибнуть обязательно вместе? Что же их связывало? Но тогда нужно снова допросить эту Ершову. Для чего-то с ней хотел встретиться тот, кто, как выяснилось, имеет самое непосредственное отношение к взрыву? А может, она все наврала? Девчонка явно не так проста, как хочет казаться…

Георгий открыл Марине дверь и посторонился, пропуская ее в квартиру.

– Ну, как все прошло? – спросил он озабоченно.

– Нормально, – отмахнулась Марина. – Во всяком случае, я надеюсь, что от меня все отстанут. А что ты тут нашел?

– А вот посмотри. – Георгий оживился, направился в кабинет. На полпути остановился, оглянулся на Марину: – Слушай, ты, наверное, голодная, а я тебя сразу гружу своими проблемами, вместо того чтобы накормить…

Ну надо же, оказывается, он не настолько не от мира сего, представляет примерно, что человек после работы да еще после таких приключений устал и хочет есть. Однако Марина не стала выказывать по этому поводу бурную радость. Она теперь вела себя с Георгием все более сдержанно. Откровенно говоря, она вообще не представляла, как себя с ним вести.