Текст книги "Золото Атлантиды"

«Запомни, Ольга, это место. И камень этот запомни. Сейчас ничего спрашивать не надо, после все поймешь. А если не поймешь, значит, так тому и быть. А пока посмотри на него…»

Я смотрю – камень явно с Востока. Говорю про это, а он мне рот рукой закрыл – потом, говорит, все потом. Прощения попросил за то, что жизнь мне сломал, и за то, что перетрусил тогда, раньше. Нужно, говорит, было тебя не отталкивать, это все гордыня наша, успенская… Я заплакала, говорю, что, может, еще не поздно… Нет, он так твердо говорит, поздно, все поздно. Но я, говорит, жизнь прожил не напрасно, и если судьбе угодно будет, то это выяснится.

Ольга уже не вытирала слезы, они свободно лились по щекам.

– Потом мы еще раз встретились, он мне те дневники отдал – пускай, говорит, будут у тебя, и обо мне память. И все, через какое-то время звонят мне и говорят, что академик Успенский умер.

Хотела я на похоронах подойти к внуку его и сказать про дневники, да там толпа такая была, яблоку негде упасть. У нас ведь как – пока человек жив, ему от коллег только критика. А как умер, так те, кто гадости делал, первыми на похоронах о его заслугах кричат! – в сердцах закончила Ольга и тут же удивилась: – Марина, что вы на меня так смотрите?

– Я? – Марина встрепенулась. – Ольга, вы должны поговорить с Георгием. Причем как можно скорее, завтра утром. Понимаете, он нашел у себя в буфете тайник… но сначала он прочитал в дневниках, в самом конце…

– Неужели он понял? – перебила Ольга.

– Да, его дед расшифровал те записи.

– Так речь идет…

– Об Атлантиде.

– Господи! – Ольга рухнула в кресло. – И ничего мне не сказал… Ни слова…

– Теперь это уже неважно, – мягко сказала Марина. – Я не хотела вам рассказывать – что уж, через третьи руки, нужно, чтобы вы сами прочитали эти записи. Там говорится, что от атлантов осталось величайшее сокровище, священная реликвия, и не надо искать его так далеко… что оно может быть ближе, чем все думают… это Ключевой камень, только нужен ключ, чтобы его открыть…

– И этот бандит требовал от вас какой-то ключ… – заметила Ольга, – что это может быть?

– Там не сказано, только рисунок, вот такой… – Марина нарисовала по памяти.

– Это анк, коптский крест. Слушайте, а я ведь видела его! Тогда, в последнюю нашу экспедицию в Бахрейне, Георгий Андреевич пытался вывезти какие-то артефакты… Но все отобрали в аэропорту, тогда там были беспорядки, и мы вообще боялись, что не выпустят из страны.

Ольга замолчала, припоминая.

– Стоят такие типы с автоматами, страшные, лица замотаны, одни глаза горят. И орут по-своему, оружием машут – туда, мол, проходи, не стой! По-английски ни слова не знают, совсем дикие. Хорошо, что я за это время немножко научилась их языку, пока с проводниками да рабочими общалась. Объяснила им, что мы ученые из России. С большим трудом удалось отстоять записи, а эту маленькую штучку Георгий Андреевич сунул в карман рубашки, ее не заметили. Она ведь небольшая, всего сантиметра четыре в длину. Анк точно был у него, когда мы прилетели. Неужели это и есть ключ? Думаю, он хранил его все это время.

– А Камилла его нашла, – протянула Марина, – но вот куда она его спрятала?

– И откуда она узнала, что нужно искать? – добавила Ольга.

– Нам пора уходить, – едва слышно прошептал Гар-ни, – иначе скоро нас хватятся.

Мальчики начали бесшумно отползать от забранного решеткой окошка. Шамик бросил последний взгляд на удивительное создание – и в этот миг с божеством что-то произошло. Прозрачная голова вздрогнула, пульсации внутри нее участились, паучьи лапы сильнее вцепились в подлокотники кресла, а в незримую радугу, переливающуюся в голову верховного писца, вплелись черные и багрово-красные струи, струи тревоги и страха.

– Что это? – испуганно спросил Шамик, почувствовав нарастающую тревогу, и схватил своего спутника за руку.

– Не знаю, – ответил Гар-ни. – Я никогда прежде не видел божество испуганным. Чего может бояться Бессмертный? Все в этом мире подвластно ему…

Верховный писец тоже почувствовал беспокойство божества.

Он поднялся с колен, отступил назад. Незримая радуга натянулась, поблекла и, наконец, вовсе погасла.

И в то же время где-то внизу, под самыми глубокими, самыми потаенными подземельями дворца, раздалось глухое утробное гудение, басовое урчание, словно там недовольно заворочался какой-то огромный зверь.

– Бежим! – испуганно прошептал Гар-ни и пополз обратно по темному проходу.

Несколько минут мальчики ползли в темноте, навстречу бесшумному дыханию, освежающему воздух в покоях бога. Но это дыхание уже не было столь свежим и благоуханным, как раньше. С каждым новым вздохом воздух в трубе становился суше и жарче.

Наконец Гар-ни дополз до выхода из трубы, отодвинул плиту, и мальчики оказались в комнате, где ритмично и безостановочно раскачивалось опахало бога.

– Бежим, скорее! – воскликнул Гар-ни.

– Что случилось? – растерянно спросил его Шамик.

– Не знаю… – пролепетал Гар-ни, в его голосе не было прежней самоуверенности. – Наверное, бог почувствовал, что мы проникли в его покои, и разгневался… Бежим, бежим скорее отсюда, пока нас не застали в запретной части дворца!

Он распахнул дверь и побежал по знакомому коридору. Шамик едва поспевал за ним, не узнавая помещения, по которым они проходили совсем недавно. Больше всего он боялся отстать от Гар-ни и остаться в одиночестве в запутанном лабиринте этого огромного дворца, но пугало его и другое.

Снова где-то глубоко под землей раздался низкий утробный рев, рев огромного зверя, рев самой земли.

Шамику становилось все жарче, капли пота стекали по его разгоряченному лицу. Сперва он подумал, что виной тому усталость от быстрого бега, но потом почувствовал, что воздух вокруг него, еще недавно свежий и благоуханный, с каждой минутой становится все более сухим и горячим.

Вдруг Гар-ни остановился, схватил Шамика за руку и оттащил в стенную нишу. Теперь Шамик и сам услышал приближающиеся быстрые шаги и тревожные голоса.

Мальчики прильнули к стене и затихли.

Мимо них быстрым шагом прошли несколько жрецов, за ними поспешали рабы, нагруженные тяжелыми тюками. Все они казались напуганными, все то и дело оглядывались, словно их преследовал кто-то опасный.

Как только люди прошли мимо, Гар-ни выскочил из своего укрытия и бросился вперед. Шамик едва поспевал за ним.

Они миновали несколько дверей, которые Гар-ни открывал своим ключом. Наконец миновали и дверь, отделявшую запретную часть дворца, дверь, перед которой прежде стоял часовой. Но теперь его не было на месте.

Гар-ни ничего не сказал, только еще больше помрачнел.

Вскоре мальчики оказались в коридоре, по сторонам которого стояли клетки с неприрученными махайродами.

На этот раз огромные звери не обратили на посторонних никакого внимания. Они то метались по своим клеткам, прижав уши, то катались по грязному полу, жутко подвывая, то пытались грызть прочную бронзовую решетку.

– Махайроды тоже чего-то боятся! – растерянно проговорил Гар-ни.

– Чего могут бояться такие огромные звери? – удивленно отозвался Шамик.

И словно в ответ на его слова, снизу, из подземелий дворца, снова донесся могучий басовый рык, голос зверя, куда более страшного, чем все махайроды.

– Чей это голос? – прошептал Шамик, схватив своего друга за руку.

– Я не знаю… – отозвался Гар-ни. – Я думал, что это голос бога, но теперь я и в этом не уверен. Мне кажется, даже бог был испуган, когда услышал это рычание…

И в этот миг здание дворца содрогнулось, и по его стенам зазмеились глубокие трещины.

– Бежим! Скорее бежим отсюда! – воскликнул Гар-ни, – Ты чувствуешь? Сама земля содрогается, будто огромный слон, который хочет сбросить своего седока!

Спала Марина на раскладушке на кухне. Рядом устроился Гильгамеш и ужасно храпел всю ночь. И хоть встали рано, домой перед работой она уже не успевала. Было ужасно противно надевать после душа несвежее белье, к тому же платье оказалось порванным в двух местах – это когда она пролезала в дыру в палатке – и залапанным грязными пальцами – не иначе те два урода, Толька с Витькой, постарались, чтоб им пусто было.

– Да, – решительно сказала Ольга, – надевать такое нельзя, тебя за бомжиху примут, еще на бедность подадут.

– А что делать-то? – буркнула Марина, – У меня передача сегодня в эфир идет, опаздывать никак нельзя.

– Н у… мое ты не наденешь, хотя мы и одного размера… – протянула Ольга, – вот разве только джинсы…

Джинсы оказались приличной фирмы. Но были куплены, похоже, еще до Марининого рождения. К джинсам предлагались две самых простых майки – зеленая и желтая.

«Повеситься», – подумала Марина, напяливая майку поновее, цвета яичного желтка. Мысль эта, надо думать, отразилась у нее на лице, потому что Ольга неуверенно предложила:

– Косыночку можно повязать…

– Лучше не надо! – взмолилась Марина.

И вышла, не глядя на себя в зеркало, чтобы не расстраиваться.

У нее была одна мысль – как бы проскользнуть к Лильке и попросить у нее хоть какую-нибудь одежду, чтобы перекантоваться денек. Но не тут-то было.

– Ершова! – настиг ее голос режиссера, – пойдем со мной к руководству!

– Но я… – растерялась Марина, – мне бы…

– Потом, все потом…

– Ой, Маринка, а ты что, на работу прямо из леса приехала? – спросила, увидев ее, непосредственная Саша.

Марина только рукой махнула.

– Вот, Никита Андреевич, привел, – сказал Олег, вталкивая Марину в кабинет.

– Это кто? – прищурился шеф.

– У вас постоянная ставка освободилась? Вот и оформляйте Ершову помрежем на новый проект. С ней буду работать.

– Да? – в сомнении спросил шеф. – Ну, под твою ответственность, сам с ней разберешься, если что. Пиши заявление, потом в бухгалтерию бумаги отнесешь.

– Олег… – очухалась Марина только в приемной, – что это было? Я же ничего не умею!

– Станешь делать что я скажу, не забудешь, не перепутаешь – и все будет в порядке! Надоели мне эти гламурные девки, одна фанаберия у них, никто работать не хочет! А ты – скромная, тихая, работящая. – Он одобрительно похлопал Марину по плечу и ушел.

Марина не поняла – комплимент это или оскорбление.

– С тебя причитается, – пискнула Сашка, оглянувшись на дверь кабинета.

Дальше началась обычная производственная суета, так что закрыться в своей комнатке она смогла только во второй половине дня. И то завхоз крикнул ей в дверь, чтобы выметалась поскорее, у него, дескать, на примете есть новая девушка на Маринино место. Н у, флаг ей в руки, барабан на шею…

Марина вытащила из неисправного плафона косметичку Камиллы и перебрала ее содержимое. Ничего необычного: пудреница, тушь для ресниц – черная, объемная, антиаллергенная – и золотистый тюбик губной помады. Марина осмотрела и пустую косметичку. Ничего не завалилось за подкладку – ни чек, ни квитанция, ни бумажный носовой платок, ни салфетка. Чего же хочет от Марины тот жуткий тип, если в косметичке ничего нет?

Марина открыла тушь – ничего особенного. Тушь как тушь, подсохла немного, а так пользоваться можно. То же самое и с пудрой. Камилла пользовалась компактной, чтобы не чихать.

Оставалась только помада. Марина осторожно открыла тюбик. Первое, что бросилось ей в глаза: цвет был совсем не Камиллин. Она была женщиной яркой и помаду использовала соответствующую – темно-красную, оттенок, что и говорить, весьма вызывающий, но ей подходил. А тут, в тюбике, что-то отвратительно розовое, цвета взбесившегося молочного поросенка. Да Камилла в жизни бы таким безобразием губы не накрасила! Это уж совсем надо дальтоником быть! Однако видно было, что тюбик основательно смазан.

Марина пригляделась к помаде. Вот именно смазана, когда губы красят, то срез ровный, гладкий, а тут будто кто-то нарочно ковырял… Ага…

Боясь поверить самой себе, она схватила пинцет и вонзила его в помаду. Пинцет почти сразу наткнулся на что-то твердое. Что говорила Ольга? Анк в длину сантиметра четыре, вполне войдет в тюбик от помады…

Руки сами вовсю шуровали пинцетом. И вот через некоторое время, перемазавшись жуткой розовой субстанцией, она вытащила из тюбика что-то похожее на анк. Пыталась оттереть его салфеткой, но помада оказалась очень жирной. Марина завернула анк в носовой платок и понеслась в туалет.

Горячая вода и мыло понемногу сделали свое дело. Хорошо, что был конец рабочего дня и никто не увидел, чем она занимается.

В конце концов у Марины в руке лежал коптский крест красновато-золотого цвета. Он тускло блестел.

«Вот что искал тот тип, – подумала Марина, – вот что Камилла утащила из вещей академика Успенского. Вот за что ее убили. Ну, я ему это не отдам…»

Она вышла из туалета и побрела по темному коридору. Внезапно подступил страх – а вдруг сейчас появится тот шипящий тип и набросится на нее? Коридор пустой, куда все подевались-то, вроде еще не поздно…

Марина убыстрила шаги, как вдруг ближайшая дверь отворилась и прямо на нее выскочил какой-то человек.

– Ой! – крикнула она. – Пом…

– Маришка, ты чего? – удивился оператор Андрей. – Какие-то вы, девчонки, пугливые стали. Ты домой собираешься?

Она только качнула головой, не в силах ответить.

– Тогда я отвезу, нам ведь по пути.

И Марина не смогла сказать ему, что собиралась ехать вовсе не домой, а к Георгию, чтобы показать ему ключ. Совершенно ни к чему Андрею знать, что она не ночует дома, этак пойдут на студии сплетни…

Она открыла дверь своим ключом и тут же наткнулась на мужа. Он стоял посреди прихожей, сложив на груди руки, как Наполеон перед Ватерлоо.

– Где ты была? – громко вопросил он.

– На работе, – буркнула Марина, – меня, знаешь, повысили, теперь работать буду дольше.

– И по ночам? – загремел он. – Где ты была этой ночью?

– Тебе и правда интересно? – прищурилась Марина. – Или так просто спрашиваешь, для порядка?

– Шляешься по ночам… – начал он неуверенно, но Марина не стала слушать и захлопнула дверь ванной перед его носом.

Ох, какое блаженство было стоять под горячими струями воды и смывать с себя все заботы и страхи!

Когда она вышла, муж сменил гнев на милость – видно, дошло, что, устроив сейчас скандал, еды он точно не получит. Марине совершенно не хотелось готовить. Как было бы здорово, если бы по возвращении домой ее ожидал простой, но горячий ужин! Чем в прихожей отираться, лучше бы омлет пожарил. Или пельменей сварил!

Так и есть, в гостиной на диване (выбросить его совсем, что ли?) крошки от чипсов, и бутылки от пива рядом валяются. Спокойненько расслаблялся перед телевизором, и еще недоволен!

Марина ушла на кухню. Хорошо, что у нее полная морозилка готовой еды. Она разогрела что-то мясное, нарезала овощи для салата. Муж топтался в дверях, пристально наблюдая.

– Слушай, я так руку порежу! – не выдержала Марина. – Хоть бы на стол накрыл!

Он ел жадно, с хрустом и чавканьем, как будто не валялся целый вечер на диване, а с утра работал в поле. Марина поглядывала на него незаметно. Вид был неприятный, даже когда не чавкал.

Раньше все сходились на том, что муж у нее не красавец, но по-своему мужик интересный. Здоровый, сильный, накачанные мышцы. Теперь он весь как-то обрюзг, явно просматривался намечающийся живот, щеки обвисли, как у бульдога, и даже волосы поредели. Да когда же они успели или раньше Марина просто не замечала? Весь он был какой-то бесформенный, будто вытащили изнутри стержень.

Неужели этим стержнем была Камилла? А теперь, когда ее не стало, муж оказался совершенно другим человеком. Во всяком случае, если бы семь лет назад Марина встретила такого, она и не посмотрела бы в его сторону…

– Конь в больнице, – сказал муж, отодвинув тарелку, – в психушке.

– Какой конь? – Марина с трудом поняла, что речь идет о Косте Рябоконе. Тоже еще, взрослые люди, а называют друг друга детскими кличками.

– Ну, нервный срыв у Костика, – ухмыльнулся муж. – Понимаешь, захотел с жизнью расстаться, вылез на карниз на пятнадцатом этаже, но не прыгнул. Хорошо, люди напротив увидали, МЧС вызвали, его и сняли. Ну, отправили прямиком в психарню, теперь колют успокоительным.

– Ты откуда знаешь? Навещал его, что ли? – Марина недоверчиво прищурилась.

– Да нет, я Жуку позвонил, он и сказал.

– А что ты лыбишься? – закричала Марина. – У тебя друг в больнице, плохо ему, а ты сидишь тут, пиво пьешь и радуешься чужому несчастью! Ведь вы же сто лет знакомы!

Он смотрел на нее тупо, как баран на новые ворота, как видно, ее слова упали в пустоту, до него просто не доходило. После еды муж был сытый и спокойный, она знала, что ему сейчас лень ругаться. Поэтому заговорил он вроде бы спокойно:

– Послушай, что ты такая нервная? Это еще до того было, как Камилка… В общем, у нас же был разговор – ты беременна, что ли?

– Твое какое дело? – буркнула Марина.

– А такое, что чужого спиногрыза кормить не намерен! – загремел муж. – Один-то надоел хуже горькой редьки!

Вот как он о собственном сыне думает. Что ж, это только подтолкнет Марину к ответственному решению.

– Какая же ты скотина, – устало сказала она, заправляя посудомойку, – и дурак к тому же…

Проснувшись утром, Марина осознала, что сегодня суббота. Это очень кстати, не нужно идти на работу. Она встала и, закрывшись в ванной, тихонько поговорила с Георгием, который так взволновался, что Марина решила ехать немедленно, прямо без завтрака. А то Георгий грозился приехать к ней домой, этого еще не хватало, муж и так на взводе. А если до драки дойдет, Георгий все-таки против него слабоват.

Все же следовало хоть что-то быстренько набросать на лицо и причесаться.

– С кем ты разговаривала? – Муж стоял в дверях спальни.

– С работы звонили, у них там полный затык, нужно ехать, – спокойно ответила Марина, влезая в джинсы и кроссовки, – а тебе вообще-то не все равно?

– Никуда ты не поедешь, нам нужно серьезно поговорить! – с пафосом изрек муж. – Что, в конце концов, с тобой происходит?

– Да отстань ты! – буркнула Марина, схватив с вешалки легкую куртку, потому что на улице было пасмурно. – Некогда мне!

– Какой необычный артефакт, – проговорил Георгий, внимательно разглядывая анк. – С одной стороны, он прекрасно сохранился, с другой – от него веет глубокой древностью.

– Это золото? – спросила его Марина.

– Нет, – Георгий поднес анк к свету, – конечно, я не ювелир и не химик, но этот металл даже на ощупь кажется совсем не таким, как золото. Он легче и тверже.

– Что же это тогда?

– Мне кажется… – Георгий выглядел смущенным, – я не уверен, но мне кажется, что это – орихалк…

– Орихалк? – недоверчиво переспросила Марина. – Та самая легендарная златомедь, которую выплавляли в Атлантиде? Ты не шутишь?

– Конечно, я не уверен…

– Ну, я тем более ни в чем не уверена. Только в одном я не сомневаюсь: это и есть ключ, о котором говорил тот человек, который пытался меня запугать. Тот человек с глазами и голосом змеи… Гера, ты извини, что была с тобой не до конца откровенна, – Марина зажмурила глаза, как будто входя в холодную воду, – но понимаешь… в общем, я нашла эту вещь в косметичке Камиллы… Она… она ее выронила, а я… не смогла отдать… ну не стала я бегать за ней… не те у нас были отношения…

– Значит, она нашла анк в вещах моего деда, – похоже, Георгий услышал в ее словах только то, что считал важным, – рылась в них тайно, а я ничего не замечал…

– Ты многого не замечал… – согласилась Марина, и снова он не почувствовал подтекста в ее словах.

– Если это ключ, – продолжал Георгий, – то где тот замок, который он должен открыть?

– Ключ… – повторила Марина, задумчиво глядя перед собой. – Совсем недавно мы читали про ключ… помнишь, в тех листках, что мы нашли в тайнике?

Георгий торопливо вышел и через минуту вернулся с записями своего деда.

– Вот она, расшифровка «Пятой скрижали»! – проговорил он, разложив листы на столе. – Кажется, это было в самом конце…

Просмотрев записи, он нашел нужное место и громко прочитал:

– «Мы… поместили Орихалковую книгу в надежное вместилище – Ключевой камень… Когда же великие боги возжелают открыть людям тайну Орихалковой книги – они сделают так, чтобы Священный ключ попал в нужные руки, и тогда Ключевой камень раскроется и великая тайна Атлантиды будет прочитана…»

– Ты хочешь сказать, что это – тот самый Священный ключ? – с замиранием сердца проговорила Марина.

– Я не уверен, но судя по тому, как страстно тот человек хочет завладеть этим ключом, – очень похоже на то.

Марина почувствовала необыкновенное волнение и по-новому взглянула на красно-золотой анк. Неужели в ее руках – ключ от величайшей тайны человечества?

– Но даже если это тот самый ключ, о котором говорит Пятая скрижаль, мы все равно не знаем, где Ключевой камень, который можно этим ключом открыть, – проговорила она, взяв себя в руки и справившись с волнением. – Наверняка он покоится где-то на Востоке, под многометровой толщей земли… Хотя…

– А может быть, и нет! – возразил Георгий.

Глаза его лихорадочно блестели.

– Помнишь, тут есть приписка деда? – Он достал из стопки последний листок и прочитал: – «Кажется, я знаю, где находится Ключевой камень. Возможно, для того, чтобы найти Орихалковую книгу, не нужно ехать на Дильмун. Если верить В. М., она близко, совсем близко…»

– Ну и как это понимать? – протянула Марина. – И кто такой этот В. М.?

– Если бы я знал… – вздохнул Георгий.

И вдруг Марину осенило.

– Кажется, я знаю, куда нам нужно пойти… – проговорила она тихо, словно боясь спугнуть свою мысль. – В Музей истории религии!

И она пересказала ему то, что поведала ей Ольга Максимова – о посещении этого музея с дедом Георгия.

– Понимаешь, он специально повел ее туда незадолго до смерти! Потому что знал, что она запомнит это навсегда!

– А что, там у меня есть знакомые! – Георгий явно оживился, почувствовав себя в своей стихии. – Поехали прямо сейчас, этот музей находится совсем недалеко, на Почтамтской улице.

Через полчаса они уже подошли к зданию на Почтамтской.

Георгий не пошел к главному входу, а открыл неприметную дверь сбоку, предназначенную для персонала музея.

– Вы к кому, молодые люди? – строго осведомилась пожилая вахтерша в сползающих на нос очках. – Вы в курсе, что это служебный вход, не для посетителей?

– В курсе, – ответил Георгий, – мне нужно поговорить с Еленой Ивановной Кочержинской.

– Ваша фамилия? – Вахтерша взглянула на Георгия поверх очков.

– Успенский. Георгий Успенский.

– Одну минутку! – Вахтерша, исполненная чувства собственного достоинства, сняла трубку местного телефона.

«Что еще за Елена Ивановна? – подумала Марина с удивившей ее саму неприязнью к незнакомой женщине. – С виду этот Гера тихий такой, а везде у него женщины знакомые…»

– Тут к Елене Ивановне пришли, – проговорила вахтерша в трубку, – Успенский… да-да, Георгий Успенский… пропустить?

Она положила трубку, снова пристально взглянула на Георгия и сухо проговорила:

– Проходите! Третий кабинет слева!

При этом весь ее вид говорил, что будь ее воля – она бы не пропустила Георгия и его спутницу дальше проходной.

Первое, что Марина увидела, вслед за Георгием войдя в третий кабинет, была грубо вытесанная деревянная статуя, изображающая получеловека, полумедведя. Статуя была хоть и примитивная, но очень выразительная и невольно внушала робкое почтение к этому странному персонажу.

Только оторвав взгляд от этого чудища, Марина заметила обитательницу кабинета.

Это была блеклая особа лет тридцати пяти с забранными в жидкий хвост рыжеватыми волосами и большими глазами грустной птицы, прячущимися за толстыми стеклами очков. Единственное, что было в ней несомненно красивым, – это удивительно белая, словно светящаяся кожа. Но при появлении посетителей женщина залилась краской. Она вскочила из-за стола и шагнула навстречу Георгию:

– Гера! Какой сюрприз! Какая приятная неожиданность!

«Кому приятная, а кому не очень, – подумала Марина, разглядывая хозяйку кабинета с ног до головы. – И что это со мной происходит? Я никак ревную? Господи, вот уж нашла время!»

– Познакомься, Лена, – в голосе Георгия прозвучало смущение, – это Марина, она…

– Очень приятно! – Елена весьма сухо взглянула на Марину и снова повернулась к Георгию. – Ты к нам по делу или как?

«Нет, на твою неземную красоту полюбоваться!» – ехидно подумала Марина.

– Да, по делу, – отозвался Георгий. – Понимаешь, я разбираю материалы своего деда и там наткнулся на упоминание некоего Ключевого камня. У меня есть основания полагать, что он находится в коллекции вашего музея. По крайней мере, когда-то находился…

– Ключевой камень? – Елена задумалась. – Нет, не припоминаю… ты же понимаешь, в нашем собрании более ста восьмидесяти тысяч экспонатов, относящихся к самым разным культурам и эпохам – от шестого тысячелетия до новой эры и до наших дней…

– Это очень древний объект, – ответил Георгий, – скорее всего, он должен находиться в разделе «Религии ранних цивилизаций», там, где памятники культуры народов Месопотамии…

– Нет, не припоминаю ничего похожего. Но я, конечно, не специалист, ты же знаешь, моя область исследований – традиционные верования коренных народов Сибири… – Елена покосилась на человекомедведя, словно ожидая, что он подтвердит ее слова. – Если хочешь, мы позвоним в отдел ранних цивилизаций…

– Это должен быть крупный объект, возможно, весом в несколько тонн, его трудно не заметить, если он находится в вашей коллекции.

– А он в ней должен быть?

– По крайней мере, раньше, когда ваш музей находился в Казанском соборе, мой дед его видел.

– Ах, если это было еще в те времена, тебе лучше всего обратиться к Валентине Михайловне.

– Валентина Михайловна! – воскликнула Марина, переглянувшись с Георгием. – В. М.!

– Совершенно верно. – Елена покосилась на нее неодобрительно. – Она работает в музее очень давно и знает его лучше кого бы то ни было! Кроме того, она наверняка должна помнить твоего деда и очень рада будет тебе помочь.

Она упорно обращалась только к Георгию, делая вид, что Марины вообще не существует.

– Очень хорошо! А где ее найти?

– В отделе традиционных верований народов Азии. Это через две комнаты от моей.

Георгий поблагодарил свою знакомую, и они отправились дальше.

Следующая комната, в которую они попали, походила на большой антикварный магазин. По стенам – стеллажи и полки, на которых красовались сотни китайских фарфоровых безделушек и японских фигурок нэцке. На свободных от полок стенах висели цветные гравюры.

За столами, заваленными книгами и рукописями, сосредоточенно работали несколько мужчин и женщин.

– Скажите, могу я поговорить с Валентиной Михайловной? – проговорил Георгий, остановившись на пороге.

На него обратились несколько неодобрительных взглядов – должно быть, здесь не любили нарушителей тишины. Но тут из-за дальнего стеллажа появилась маленькая изящная женщина с темными волосами, забранными в сложную прическу.

Эта прическа, тонкие черты лица и изящество миниатюрной фигуры делали эту женщину похожей на китайскую фарфоровую статуэтку. В первый момент она показалась Марине молодой, однако, когда подошла ближе, стала видна сетка тонких морщинок, покрывающих кожу, и Марина поняла, что этой женщине под восемьдесят.

Остановившись перед Георгием, женщина улыбнулась не без кокетства и проговорила удивительно молодым голосом, звонким и мелодичным, как фарфоровый колокольчик:

– А вы на него очень похожи!

– На кого?

– На вашего деда, конечно! Вы ведь – внук Георгия Андреевича Успенского?

– Да, это я. Как и деда, меня тоже зовут Георгий. А вы – Валентина Михайловна?

– Да, и я хорошо помню вашего деда. Он был замечательный человек, настоящий интеллигент! Сейчас таких почти не осталось… – Женщина печально вздохнула, но тут же снова улыбнулась: – Познакомьте меня с вашей очаровательной спутницей!

– Ах да, извините, это Марина… она работает на телевидении…

– Вот как? – Тонкие брови женщины поднялись то ли с удивлением, то ли с насмешкой. – Телевидение сейчас – это так престижно! Вы хотите сделать передачу о нашем музее?

– Нет, – вступила в разговор Марина, – и вообще, моя работа на телевидении чисто техническая, и пришла я к вам сюда вместе с Георгием…

– И что же вас в таком случае привело ко мне?

– Дело в том, что мой дед видел в вашем музее некий очень древний артефакт, который он называет Ключевым камнем. Это было давно, когда ваш музей находился еще в Казанском соборе. Так вот, я хотел бы выяснить, где сейчас находится этот камень. И мне сказали, что если кто-то и знает это, то это вы.

– Ключевой камень… – повторила Валентина Михайловна, словно пробуя это название на вкус. – Да, я хорошо помню этот артефакт. Он поступил в наш музей из коллекции знаменитого дореволюционного археолога Иванова-Памирского. Кажется, он привез его из экспедиции на Ближний Восток, это территория теперешнего Ирака. В те времена это была, разумеется, Османская империя.

– Разумеется, – машинально подтвердил Георгий. – Так какова же судьба этого камня? Где он сейчас? Это ведь огромный камень, не иголка в стоге сена…

– Совершенно верно, не иголка, – Валентина Михайловна чуть заметно улыбнулась. – Когда наш музей переселили из Казанского собора в это здание, с тем камнем возникла проблема. Он весит несколько тонн, сама перевозка камня составила бы большую сложность, кроме того, он не прошел бы в двери этого здания…

– И как же с ним поступили?

Валентина Михайловна огляделась по сторонам и понизила голос:

– Его просто оставили на прежнем месте. Решили, что так будет меньше проблем.

– Так он по-прежнему находится в Казанском соборе? – В голосе Георгия прозвучало недоверие. – Но я его там не видел и ни от кого не слышал о его существовании!

– Понятное дело. – Женщина снова улыбнулась мимолетной, едва заметной улыбкой. – Мы оставили камень не на виду, а в потайном подвале под собором… мы думали тогда – и думаем сейчас, – что там он будет в безопасности…

– В крипте собора?

– Нет, и не в крипте, там тоже часто бывают люди. Дело в том, что в соборе, помимо крипты, есть еще одно подвальное помещение, о котором почти никто не знает… постойте, я покажу вам план подземной части собора. Вы ведь – внук Георгия Андреевича Успенского, и я просто обязана помочь вам всем, что в моих силах!

С этими словами Валентина Михайловна исчезла за стеллажом и через минуту снова появилась. В руках у нее был свернутый в трубку чертеж.

– Вот этот план. – Женщина развернула чертеж на столе. – Видите, здесь вход в крипту, а здесь, левее, – второй вход, замаскированный. О нем не знают даже служители собора. Если открыть потайную дверь, можно попасть на лестницу, которая ведет в подземелье… нужно пройти вот по этому коридору, спуститься еще на один уровень, и вы попадете в помещение, где мы оставили Ключевой камень.

Георгий внимательно разглядывал чертеж, пытаясь отложить его в своей памяти.

– Впрочем, – спохватилась Валентина Михайловна, – все это довольно трудно запомнить, я лучше сниму для вас копию с этого чертежа, к счастью, современная техника это позволяет.