Текст книги "Я хочу вернуться туда…"

– Вам что-то… – начал было продавец, мужчина, возраст которого трудно было бы определить, а если на вскидку – лет тридцати, с чем крайне не сочеталось средоточие лишних килограммов, выделявшееся под черной футболкой с надписью ACDC. Но договорить ему не удалось – он был жестоко прерван довольно продолжительным зевком, после чего решил не растрачивать более свою словесную энергию, махнув на все рукой.

– Лампы в форме букв есть? – решил не дожидаться продолжения высокосодержательной речи Минкё.

– Да, там, – все же потрудился ответить продавец, снова махнув рукой, но на этот раз уже в определенном направлении. – Только комплект пришел неполный.

Указанное направление привело Минкё в угол небольшого помещения, где были неосторожно свалены разноцветные люминесцентные изящно загнутые на углах лампы. И впрямь, половины букв, наиболее частых, не было, а кое-где на второй половине царапины можно было заметить невооруженным глазом. Зато цифры, намного менее нужные и популярные, были в изобилии. С трудом отыскав все, что было нужно, Минкё столкнулся со следующей проблемой – четыре лампы просто не загорались вовсе.

– Это даже модно сейчас, – заверял продавец, вспомнив о своих прямых обязанностях. – Тогда к покупке будет можно сделать в подарок приложение…

Долго не раздумывая, Минкё согласился на неубедительные доводы продавца. Во всяком случае, все лучше, чем ничего. И вот он уже спешил обратно к готовящемуся вот-вот открыться кафе. И путь бы оказался быстрым и приятным, ведь малолюдная дорога, купающаяся в лучах утреннего солнца, мало когда оставит неприятные воспоминания, но…

Черный Шевроле нарушил спокойствие утренней улицы не только яростно рычащим звуком, раздавшимся на добрую половину квартала, но и непомерно высокой скоростью для такой узкой улочки, которую как раз переходил Минкё. Солнце как раз взошло настолько, чтобы беспрепятственно освещать дорогу своим ярким золотистым светом, оттуда, немного справа, и, вследствие этого, ослеплять всех и вся вокруг. Кто был поражен золотистым светом больше: Минкё или водитель Шевроле, а может, оба, было и так осталось неясным, но итог от этого легче не стал – если бы Минкё сделал еще полшага, то следующий шаг ступить было бы уже некому, а так ему было обеспечено большое количество синяков и ушибов. Автомобиль, ничуть не притормозив, задел его так, что ему пришлось еще прокатиться кубарем по дороге пару метров прежде, чем остановиться, обняв асфальт. Автомобиль давно уехал дальше по своим делам, а в теле Минкё только начала растекаться боль от падения. Он попытался встать, опершись на руку, но получилось только приподняться на пару сантиметров и снова опуститься.

– Щибаль*… – только и вырвалось у него, как следствие неудачной попытки.

После этого короткого слова последовал ряд довольно нецензурных выражений и восклицаний, сопровождающих дальнейшие попытки подняться. От каждой попытки, каждого движения боль давала о себе знать с новой силой. Пробежал мужчина средних лет в спортивной одежде, явно заботящийся о своем здоровье и физической форме. На несколько секунд приостановился, посмотрев в сторону Минкё, но, не посчитав нужным прерывать свою пробежку, отправился дальше. Череда новых ругательств понеслась уже в его адрес, не услышанных всего лишь по причине того, что ни одно из этих ругательств он не понимал.

Безветренная солнечная погода всегда радует душу, особенно если она настала вопреки заверениям синоптиков о проливном дожде. Но не в этот раз. Кое-как поднявшись с уже успевшего стать теплым асфальта и не забыв прихватить с собой помятую коробку, где были все утренние покупки, Минкё теперь раздражался из-за этого блестящего солнца, которое, словно в насмешку, бросалось в него солнечными иголками, отчего хотелось закрыть глаза и больше не открывать. По крайней мере, хотя бы час. Невольно вспомнилась сказка, которую он слышал еще в детстве, давно-давно, про тигра и девочку-солнце**. Нет, такая погода совершенно не к месту. По всем правилам трагедии должен был идти проливной дождь, как и обещали.

Вопреки всем логическим законам на сей раз дорога обратно оказалась в разы дольше и длиннее, чем была и три часа, и три дня назад. Длиннее потому, что он старался обходить возможные людные места из-за жутко грязной рубашки после ее жесткой встречи с асфальтом, дольше потому, что каждый шаг давался все с большим трудом. Да еще эта коробка казалась все тяжелее. Минкё уже начал подумывать оставить ее где-нибудь около ближайшего мусорного бака, но на благо коробки, а может, названия, ради которого все это затевалось, прежде, чем он всерьез решился исполнить свой план, на расстоянии половины квартала завиднелось их кафе.

– Дом, милый дом… – пробормотал Минкё, стиснув зубы и прибавив шагу.

Сам себе он сейчас напоминал дядюшку Чу, довольно пожилого субъекта, который всегда нес что-то полезное, прихваченное с улицы или милостиво подаренное соседями, с собой в руках. Он был дальним-дальним родственником, настолько дальним, что Минкё и не помнил – со стороны отца или со стороны матери. Но это не отменяло обязанности Минкё совершать кынчоль***, который дядюшка Чу принимал как само собой разумеющееся и от которого он смог освободиться только лет в шестнадцать, когда все празднование Сольналь**** скрывался дома у Чонсу. Тогда он…

– Ай-гу!.. – воскликнул Чонсу, прерывая сложный поток сознания своего друга и возвращая его в нерадостное и тревожное настоящее. – Неужели сегодня Черная пятница*****?

Чонсу подбежал к нему, только дверь закрылась.

– А еще День благодарения, Рождество и Новый год, – мрачно ответил Минкё, тяжело усевшись на первый попавшийся стул и, наконец, поставив надоевшую до невозможности коробку перед собой.

– А если вправду, что с тобой случилось?

– Не поделил кое с кем дорогу.

– С кем?

– С машиной…

– Серьезно?

– А по мне не видно?

– Ой-ой-ей… ничего не сломал? – начал свою длинную речь Чонсу, присев рядом с другом. – Ходить можешь? Тебе лучше прилечь, после такого надо полежать, если что-то сильно болит, то сходи ко врачу, а может, лучше сюда вызвать? Нет-нет, сегодня лучше…

– Тсс… И так голова трещит, – прервал его Минкё. – Не строй из себя кимчхонскую тетушку. Лучше скажи, ты придумал, что будешь готовить?

– Н-не совсем, я…

– Правильно, надо сначала название приклеить, – прервал друга Минкё, начав вставать со стула, что оказалось для него как никогда трудной задачей.

– Да куда уж? Отдохни… – сказал Чонсу, пытаясь удержать друга за руку, которую тот тут же отдернул.

– В другой раз, – возразил Минкё, чуть не прибавив, что «если не успеем все сделать к уговоренному сроку, будет намного больнее».

Он вновь взялся за надоедливую коробку и нетерпеливо разорвал ни в чем не повинную упаковку. Глазам предстало удивительно красивое зрелище: утренние лучи солнца так и играли на переливающихся и блестящих разными цветами осколках стекла. Осколках…

– Да вы что, издеваетесь что ли? – не выдержал Минкё после пяти секунд созерцания красивых осколков.

Он оглянулся на висящие на дальней стене часы. Времени оставалось совсем мало.

– И что теперь?

– Нет-нет, не могли же они все… – пробормотал Минкё.

Он начал перебирать субстанцию, ранее бывшую лампами, пару раз чуть не порезавшись.

– Что ты ищешь?

– Подожди…

Вот оно! Целехонькие и исправные, красивые и… ненужные. Две лампы в подарок оказались не чем иным, как просто цифрами.

– Две восьмерки? – саркастически спросил Чонсу. – Или знак бесконечности?

Пропустив эти слова мимо ушей, Минкё продолжил свои поиски в маленькой коробке дальше. В итоге целыми и невредимыми были выужены еще четыре буквы. Остальное могло превратиться в красивый элемент интерьера где-нибудь в большой вазе с бамбуком.

– M, m, p, a? – идентифицировал буквы Чонсу. – Это все, что осталось?

– Да…

Четыре буквы и две цифры просто отказывались складываться во что-то цельное и понятное в сознании Минкё. Он несколько раз переставил буквы. Что бы с ними сделать?.. Выходило только «карта» и «мама», что совсем не подходило к их заведению.

– Ничего не могу придумать… – тихо сказал Минкё. – Днем еще все будет нормально, но вот вечером…

– Постой, ты сказал, денем, вечером, – повторил Чонсу. – День, вечер…

– И что?

– А как насчет этого?

Чонсу переставил люминесцентные буквы и цифры в своем порядке. И вышло…

– Восемь часов утра и восемь часов вечера? – осторожно уточнил Минкё, смотря на сложившиеся 8AM и 8PM. – И что это будет значить?

– Не знаю… – Чонсу рассеянно почесал в затылке. – Может, что мы работаем с восьми до восьми?

Минкё в задумчивости несколько раз постучал пальцами по столу.

– Отлично, – резко сказал он после этой секундной задумчивости. – Выбор у нас невелик, так что… Пойдем крепить.

*щибаль – корейское ругательство

**…сказка, которую он слышал еще в детстве, давно-давно, про тигра и девочку-солнце – народный фольклор, сказка о Луне и Солнце.

***кынчоль – традиционный поклон перед старшими членами семьи на Новый год

****Сольналь – корейский Новый год

*****Черная пятница – пятница после Дня Благодарения в США, день, когда начинается сезон распродаж.

Сложная конструкция из ламп и проводов была надежно устроена над главным входом. И довольно к месту пришелся еще один символ, найденный на заднем дворе недалеко от мусорного бака, выброшенный за ненадобностью, а теперь выкрашенный оставшимися красками в виде длинного аппетитного батона. Теперь восемь часов утра и вечера были прекрасно разделены, не претендуя на главное место.

– Ну, на первое время пойдет, – заключил Минкё, продолжая оценивающе смотреть на название 8AM & 8PM.

– Пойдет… – эхом отозвался Чонсу, смотря в том же направлении.

Уже около пяти минут они стояли перед входом, оба скрестив руки на груди и гипнотизируя это название, будто еще немного, и оно могло бы что-нибудь сказать. Пожелать удачи, например.

Но люминесцентные лампы заговаривать с кем-либо не пожелали, так и продолжая молча висеть на положенном им месте.

– Ай-ай-ай, шея затекла… – выдал Минкё, только сдвинувшись с места.

– Это здесь 8 Авеню, 22?

Позади друзей раздался новый голос. Резко обернувшись, почти синхронно, они увидели перед собой невысокого парня в спортивной куртке, с крашеными светло-каштановыми волосами и с помятым листочком в руке.

– Ву Йи-фэй? – воскликнул Чонсу после секундного замешательства. – Ты все-таки решил прийти? А я уж думал…

– Пока больше интересных предложений не поступало, – прервал его он.

– За полдня-то…

– Приятно познакомиться! – перебил диалог Минкё, не стерпев долгого игнорирования себя. – Шин Минкё, можно просто «босс».

Чуть усмехнувшись при последней фразе, он протянул руку для рукопожатия. Йи-фэй еще несколько мгновений смотрел с подозрением то на руку, то на самого ее владельца, прежде чем принять это самое рукопожатие.

– А, точно, я забыл тебе сказать… – начал Чонсу, спохватившись.

– А ты всегда все забываешь, – так же улыбаясь, сквозь зубы проговорил Минкё в сторону друга. – Ну, будешь у нас сегодня заправлять на кухне, – обратился он к Йи-фэй.

– Но я не…

– Времени нет, осталось всего две минуты. Пойдем, – не слыша никаких возражений, тоном начальника сказал Минкё.

Перед самым входом Йи-фэй остановился, еще раз полностью окинув взглядом все здание, немного недоверчиво, будто все это был заблудившийся мираж в одном из самых крупных городов мира.

– И это заведение, правда, твое? – решил удостовериться он еще раз.

– Наполовину, – просто ответил Чонсу.

– Нехило…

Дверь закрылась за Ву Йи-фэй, маленьким человеком с большими сомнениями. Не терпящим возражений тоном Минкё отправил его на кухню, еле удержавшись от повелительного указующего жеста. Йи-фэй так и не смог сказать, что все его кулинарные подвиги ограничивались лишь заваркой лапши. Возражать начальнику в первый день работы было в его сознании самым большим безрассудством, что можно было бы совершить. А Минкё он стал воспринимать именно как начальника, несмотря на то, что сам был старше его на пару лет. Самому же начальнику, впрочем, как и его другу, пришлось надеть форму официанта.

Солнце поднялось настолько, что искусственное освещение было уже совсем не нужно – так ярко оно светило. Стрелки часов по обоюдному согласию показывали восемь часов утра. Табличка, которую Чонсу еще давно захватил из большой кучи таких же на одной из распродаж, на прозрачной двери была перевернута на «открыто».

– Ну что ж… Let’s go! – громко и воодушевляюще сказал Минкё.

Минута, две… Они, правда, думали, что, только табличка на двери будет перевернута, посетители образуются сами собой, но…

Пять, шесть… Минкё задумчиво барабанил пальцами по столешнице, изредка погладывая на автора идеи этого авантюрного дела. Сам автор идеи задумчиво смотрел в окно. Новоиспеченный работник Йи-фэй с систематической регулярностью выходил в главный зал, спрашивая, не нужно ли ему чего-то сделать, а владельцы с завидной регулярностью в ответ на это отрицательно мотали головами.

Тихо… Такую тишину в разгар рабочего утра редко можно встретить в таком крупном мегаполисе, поэтому ее совсем не хотелось нарушать даже разговорами, которые, впрочем, и так были не нужны.

– Ни каша, ни кашица*… – задумчиво пробубнил под нос Минкё. – И как нам заработать нужную сумму?

– Какую сумму? – переспросил Чонсу.

– Да так, никакую. Забудь.

– Как так – забыть? Нет уж, говори до конца.

– Я же сказал, не важно…

– Важно!

– Это… у вас открыто? – раздался голос еще одного человека.

Друзья, как по команде, разом обернулись в сторону вошедшего. За начинающим зарождаться спором они и не заметили, как открылась дверь, пропуская их первого посетителя. И вот перед ними стоял их первый клиент, которого они так ждали.

– Да-да, конечно, проходите! – Первым опомнился Чонсу.

Он подскочил со стула и в две секунды уже оказался около посетителя, как всегда поклонившись по привычке. Мужчина, в темном костюме и дипломатом в руке, лет этак около пятидесяти, с начинающим подавать первые признаки существования третьим подбородком, посмотрел на это с удивлением, которое тут же исчезло через две секунды.

– Обычно у нас много посетителей, – подключился Минкё, – но сейчас еще утро, пока никого нет, так что для вас свободен любой столик. Где желаете сесть?

– Пожалуй, у окна, – просто ответил мужчина.

Без лишних слов Минкё провел его к столику, который отвечал всем параметрам заказа клиента и положил перед ним меню.

– Сегодня у нас день французской кухни, – добавил он.

– О, неплохо, неплохо… Люблю французскую кухню.

Раскрыв меню, мужчина некоторое время читал написанные в нем названия блюд. Минкё отошел, чтобы не мешать такому важному делу.

– А вот это название жю… «Жюльен» от Сореля** – это что? – вдруг спросил мужчина.

– Это… – начал на ходу говорить Минкё, снова подходя к нему с блокнотиком в руке, – это французский жульен с особым секретным ингредиентом от нашего шеф-повара. Получается фантастический вкус.

При этих словах со стороны кухни донесся еле слышный кашель, будто кто-то подавился кусочком сухарика.

– Вот как… Тогда его, а еще улиток по-бургундски и конде из бананов.

– Напитки? – уже не так уверенно спросил Минкё.

– Чай.

Забыв еще раз прочитать заказ, как делает это любой уважающий себя официант, Минкё пошел на кухню, медленно, но верно начиная бледнеть. Чонсу только проводил друга тревожным взглядом, оставшись в зале.

Зайдя в маленький закуток, называемый кухней, Минкё положил блокнот на тумбочку перед Йи-фэй, который так и стоял с пакетиком сухариков в руке, не делая ни малейшего движения, что продолжалось по меньшей мере минуты две.

– Вот. Сможешь что-нибудь из этого приготовить?

– Впервые слышу такие названия. Что это за Жюльен от… что-то там?

– Моя любимая книга… То есть блюдо такое.

– А сам-то приготовить не можешь?

В ответ Йи-фэй достался только тяжелый взгляд весом с десяток тонн. Еще немного поразмышляв, он достал из кармана телефон и начал со скоростью света набирать что-то на дисплее.

– Что ты делаешь?

«Там долго еще?» – донесся недовольный голос из главного зала. «Скоро уже принесут первое блюдо, еще пару минут», – тихо произнес Чонсу. Дело принимало крутой оборот.

– Рецепт в интернете ищу… О, вот! Для того, чтобы приготовить жульен, сначала нужно обжарить овощи и добавить их в заранее приготовленный бульон… – начал зачитывать Минкё. – Затем…

– Чушь. Там всегда чушь пишут. Чтобы приготовить ваш жульен, нужно наоборот влить бульон к овощам.

При этих словах Минкё оторвался от экрана телефона и поднял голову, встретившись взглядом с Майклом. Он будто из-под земли вырос – Минкё мог бы поклясться, что не слышал ни единого шага, ни единого шороха. У него будто от сердца отлегло, в то же время закипала злость, способная разрушить пол Манхеттена. Он был готов броситься обнимать своего знакомого и одновременно с этим жутко хотел сломать ему пару костей.

– Все-таки явился? – кое-как справившись с распирающими изнутри эмоциями, проговорил Минкё.

– Как видишь. – Майкл развел руками в стороны. – Я так понимаю, у нас мало времени? Так, где у вас овощи?

Минкё показал на большой холодильник около дальней стены у окна.

Дальнейшие события проходили при минимуме слов и максимуме действий. Половину недостающих ингредиентов компенсировал Йи-фэй, пару раз сбегав в ближайший супермаркет. Чонсу продолжал обещать, что заказ принесут вот-вот, а Минкё старательно выполнял все указания Майкла, благо, они были ему по силам. Секунды, сливающиеся в минуты, протекающие безвозвратно и очень быстро, уносили с собой капли терпения клиента, и уже никакое золотое веселое солнце не смогло бы вернуть ему хорошего расположения духа.

– Позовите мне хозяина заведения, – наконец сказал мужчина.

– Ну, это… – Чонсу затруднялся ответить. – Это я и…

– Хочешь сказать, ты? Простой официант?

– Я и…

– И Мэтт Шин, то есть я, – сказал Минкё, выходя из жаркой кухни и неся первое блюдо. – Приносим глубочайшие извинения за ожидание.

Он поставил жульен, который уже вряд ли кому-то мог принести радость своим аппетитным видом, перед мужчиной. Он еще с полминуты подозрительно оглядывал блюдо со всех сторон, прежде чем взять ложкой маленький кусочек. Двое друзей с замиранием сердца наблюдали за его реакцией. Довольное выражение от наконец-то приготовленного заказа вдруг начало медленно исчезать с его лица.

– Что это?

– Это ваш заказ, жульен с…

– Все, что угодно, но только не это. Он не должен быть таким кисло-сладким.

– А я вам говорю… – начал закипать Минкё.

– Позовите мне сюда вашего шеф-повара.

Сердитый вид мужчины не оставлял никаких надежд на возражения. С убитым видом Минкё снова потащил себя в сторону кухни. Солнце еще не достигло зенита, а он уже чувствовал себя разбитым и уставшим, словно дня два не спал. Как только он зашел на кухню, на него уставились две пары внимательных глаз, выражающих немой вопрос: как там?

– Он требует, чтобы ты вышел, – подавленно сказал Майклу Минкё. – Говорит, приготовил не так.

– Что говорит? Да он у меня…

– Тсс…– Минкё приложил указательный палец к губам. – Хотя бы в первый день не надо этого.

– Тогда что?

– Есть у меня идейка, – неожиданно сказал Йи-фэй. – Только нужно…

Дальнейший план обсуждался только крайне тихим шепотом, таким тихим, что порой и сами они не слышали, кто что сказал.

*Ни каша, ни кашица – пословица, означает: «совсем никуда не годится»

**«Жюльен» от Сореля – Жюльен Сорель, главный герой романа Стендаля «Красное и черное».

В приоткрытое окно врывались потоки теплого солнечного света, путешествующего верхом на легких крыльях, сотканных из ласкового ветерка. Утро было в самом разгаре, и все чаще мимо многочисленных окон мелькали прохожие, не оставляющие никакого заметного следа в сознании. По меньшей мере, в сознании одного человека, находящегося в помещении, мимо окон которых проходили эти незамеченные им люди, потому что перед ним стоял самый настоящий французский повар с самым настоящим французским акцентом и вежливо интересовался тем, что именно ему не понравилось в его блюде. Довольно молодой и одетый в изысканную поварскую униформу, он иногда поправлял свой шейный платок, от которого доносился легкий запах явно дорогого парфюма.

Вначале совсем не доверяя своему новому собеседнику, посетитель все больше убеждался в своей полной неправоте. Вроде бы и говорит убедительно, и сам вроде бы из Франции, и, к чему греха таить, жульен получился у него самым вкусным из тех, что он пробовал, несмотря на все свои претензии.

– Bon appétit! – по окончании разговора сказал шеф-повар.

Коротко извинившись еще раз перед французом, посетитель взял все свои слова назад, раскаявшись в своей критике, и начал, уже спокойно, доедать свой заказ.

За все следующее время этого нелегкого дня, когда солнце ни на минутку не было заслонено малейшим облачком, в кафе зашло еще около двух десятков посетителей. Катастрофически мало для известного ресторана, но для только что открывшегося кафе в самый раз. Подобных инцидентов, как утром, больше не случалось. Остальные посетители были не столь искушены во французской кухне, чтобы пересчитывать израсходованные при готовке крупинки соли. Но повара пожелали видеть в зале еще раз, хотя уже для того, чтобы лично выразить свою признательность его мастерству. Он принял похвалы со скромным видом, а на вопрос, как его имя, чтобы потом порекомендовать его своим знакомым, ответил «Мишель Селени».

К концу двадцать второго дня седьмого месяца в маленьком заведении на задворках Манхэттена все его обитатели валились с ног, и еле хватало сил, чтобы дойти до входной двери, чтобы перевернуть табличку на «закрыто». День этот продолжался намного дольше, чем гласило название, закончившись около одиннадцати вечера, и замечаниями по поводу того, что день этот все же надо сделать более менее нормированным.

– И все-таки как у нас вдруг получился французский повар? – спросил Чонсу, когда уже выключали свет и протирали последние столы. – Майкл, ты на самом деле из Франции?

– Это спасибо Джонни, – так Минкё назвал Йи-фэй, и так это имя и прицепилось, – и ближайшему магазину с костюмами для ролевых игр, – продолжал отвечать за Майкла Минкё. – Кстати, неплохая идея, совсем неплохая…

– А акцент такой откуда? Ты знаешь французский?

– Нет, – на сей раз ответил Майкл, – да и тот человек, думаю, тоже. Главное – убедительно коверкать слова на свой манер. А вообще, первое время я долго не мог избавиться от этого акцента…

– А откуда ты?..

Но на этот вопрос ответом послужил лишь громкий хлопок резко закрывшейся двери, которая стойко, но с большим трудом выдержала это испытание.

Солнце окончательно закатилось за дальнюю тонкую полоску, отделяющую чернеющую землю от темно-синего неба. Одна за другой где-то там, далеко-далеко вверху стали появляться первые тусклые звезды, просыпавшиеся из небесной коробочки хозяина неба. Такие ночи по своему определению всегда должны быть тихими, загадочными, спокойными… Но не эта.

Когда последняя работа была закончена и вымыта последняя тарелка, началась вечеринка с участием всего трех человек, хотя шуму они делали за десятерых. Вначале наотрез отказывавшийся Йи-фэй был уговорен с двух сторон остаться под предлогом, что втроем всегда веселей, да и вообще, не отметить удачный конец первого рабочего дня попросту архипреступно. Был уничтожен львиный запас продовольствия, в особенности то, без чего не обходится каждая вечеринка, то есть всяческих напитков.

– Как дети малые… – пробормотал Йи-фэй, поудобней располагая свою голову на свернутую джинсовую куртку, служащую заменой подушке. Посиделки продолжались долго, примерно до двух часов ночи, поэтому новое место работы было единственным вариантом того, где провести ночь.

Минкё и Чонсу устроились неподалеку, не в силах дойти до второго этажа.

Убывающая луна, бледная и уставшая, заинтересованно глядела в большие окна.

Следующий день оказался не таким сложным и выматывающим, притом, что было единогласно принято решение о начале работы в десять часов утра и конце рабочего дня через двенадцать часов. Это лишало кафе возможности принимать голодных ранних пташек, но в то же время выгодно определяло временные границы. Особенно кстати это пригодилось на следующий день, когда голова напоминала Иерихонскую трубу, причем, плохо отлаженную и заржавевшую, вследствие чего единственным здравомыслящим человеком во всем заведении был Майкл, которому на добрую половину суток снова пришлось превратиться во француза.

Этот день прошел почти так же, как и предыдущий, за исключением новизны впечатлений и немного увеличенной доли адреналина и, может быть, одного посетителя. Только увидев его, Минкё подумал, что гость этот зашел не случайно, более того – от самого господина Лу. Догадка эта была подобна острой иголочке, ощущения от прикосновения которой остаются еще довольно долго. То, что за ними наблюдают, вызывало не совсем приятные впечатления.

Конец этого дня не был ознаменован такой шумной вечеринкой, как в предыдущий вечер, и даже Йи-фэй решил провести ночь у себя дома, так и не рассказав какой он, этот его дом. Поэтому, когда табличка на двери была перевернута на «закрыто», кафе опустело совсем, не выпуская только своих двух вечных обитателей, которые, собственно, и превратили его в кафе, не позволив ему продолжать оставаться простым заброшенным двухэтажным отелем. Да и они скоро перестали воспринимать реальную действительность этого маленького здания, отправившись освобождаться от оков усталости, накопившейся за последние двенадцать часов, на второй этаж, где стояли два подержанных кресла и диван, который вызывал вполне обоснованные подозрения о том, что был создан еще до их рождения, что не мешало устраивать каждый раз бои за право спать на нем. Ночь тиха…

Было около трех часов ночи, когда Минкё, проснувшись, первым делом бросил взгляд на электронные часы. Ни о чем не задумываясь, он бы перевернулся на другой бок (вакантное место на диване сегодня досталось ему), но уж очень хотелось пить. Поэтому, не в силах бороться с жаждой, он спустился вниз за стаканом воды. Ему снился крайне захватывающий сон, поэтому он спешил добраться до кухни, утолить жажду и вернуться к мягкой подушке, чтобы досмотреть его до конца, но…

Темная кучка тряпок, лежащая около стены, прямо под окном, пошевелилась, только он спустился на первый этаж. Сначала мысленно обругав всех предполагаемых субъектов, оставивших за собой такой беспорядок, Минкё быстро налил себе стакан воды и уже с наслаждением отпил несколько глотков, только после этого осознав, что тряпки эти живые и даже двигаются. Как можно тише он вышел обратно в главный зал, присмотревшись к кучке тряпок повнимательней. Посмотрев некоторое время, угадал размеренное дыхание. В горле пересохло еще больше, чем было до этого, и он чуть не выпустил стакан из рук. Вдруг вспомнилась та глупая статья, над которой он смеялся, когда редактировал. Теперь задумался над ней всерьез – вдруг, и правда, здесь гости из другого далекого мира?

Он подошел ближе, немного наклонившись над этим нечто. Нечто медленно перевернулось, позволив Минкё увидеть в свете фонарей и тусклой луны девичье лицо, от такого освещения казавшееся еще бледнее, чем сама луна. Дыхание перехватило, потом он резко и громко вдохнул воздух. Девушка открыла глаза, еще несколько секунд была неподвижна, потом хотела закричать, но закрыла себе рот обеими руками. Стакан все-таки оказался на полу.

– Ты кто? – первое, что пришло в голову, спросил Минкё.

Вместо ответа девушка быстро собирала свои вещи и уже хотела сбежать, но Минкё успел схватить ее за руку.

– Еще раз спрашиваю, кто ты? Откуда?

Молчание. Добиться слова от этой девушке было равно тому же, что и от камня. Так все и продолжалось – он держал ее за локоть крепкою хваткой, а она молчала, изредка пытаясь вырваться.

– Так и будем продолжать в молчанку играть? – не выдержал Минкё.

Снова молчание.

– Ты что шумишь? Я тут, как кимчхи из лука*, а ты мне еще и спать не даешь, – начал Чонсу, спускаясь с лестницы и на ходу протирая глаза. – И тебе…

Он осекся, увидев еще одну непрошеную фигуру. Через две секунды помещение было освещено со всех сторон, после чего он отошел от выключателя и внимательнее рассмотрел немую сцену.

– Да ты та самая!.. – через несколько мгновений узнал он девушку. – Та, которую я тогда утром встретил, да?

Она снова не ответила, но вырываться уже перестала, просто спокойно стояла, так что Минкё со временем ослабил хватку, а потом и вовсе отпустил. Девушка ни на шаг не сдвинулась с места.

– Так ты ее знаешь? – спросил Минкё друга.

– Я ее видел один раз, недавно, она тогда утром из окна вылезла. Но тогда я не обратил на это особо внимания, а потом забыл. Она неразговорчивая.

– Это да… А может, она нас просто не понимает?

Минкё внимательно посмотрел в лицо девушке, которая стояла полностью безучастная к разговору и вообще всему происходящему вокруг. Она была лет двадцати, а волосы прямые, черные, глаза с характерным азиатке разрезом, сама совсем невысокая…

– Аната ва даре деска**? – наугад спросил Минкё.

Девушка только еле заметно поморщилась, что, впрочем, и так осталось без внимания.

– Может, на мандаринском***? – предположил Чонсу.

Минкё уже задумался, как бы смог сказать эту фразу на другом языке, как девушка сама прервала молчание.

– Мне больше некуда идти… – еле слышно сказала она на чистом английском.

– Что ты сказала? – Чонсу подошел ближе, чтобы видеть ее лицо.

– …некуда идти, – так же тихо проговорила девушка.

Она продолжала стоять неподвижно с поникшей головой, и только пальцы бессильно опущенных рук иногда подрагивали.

– Как твое имя? – спросил Минкё уже не так настойчиво.

Девушка посмотрела на него, изменив положение своей головы, наверное, впервые за пять минут, еще некоторое время недоверчиво вглядывалась и только потом ответила:

– Юэ.

– Так… для начала неплохо. Я – Минкё, это – Чонсу. Приятно познакомиться. Теперь рассказывай, кто ты и что у нас делаешь.

И она, еще немного поколебавшись и вновь опустив голову долу, начала говорить. Рассказ ее больше напоминал сюжет дешевого сериала, который обычно показывают на каком-нибудь NBC****, но по мере его продолжения и по мере того, сколько чувств она в него вкладывала, они по неволе начинали верить. Еще немного, и хотелось подойти к ней и утешить, погладив по спине. Она рассказывала о том, как ей нелегко приходилось жить в ее семье, и о том, что совсем не помнила родителей, даже не знала, где они есть и есть ли вообще. Рассказывала о том, что ей все это время приходилось жить с дедушкой, с которым уживаться было на редкость сложное мастерство, а соответствовать его требованиям – и подавно. Что дед настолько занят своей работой, что она целыми днями предоставлена себе. Да только в границах их дома. А когда она, наконец, вырвалась из этого замкнутого круга и оказалась за воротами дома, была самым счастливым человеком в мире. Но только куда идти, не знала.