Электронная библиотека » Полина Голицына » » онлайн чтение - страница 8


  • Текст добавлен: 10 ноября 2015, 13:00


Автор книги: Полина Голицына


Жанр: Современные детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 16. Успех парижского алхимика

УСПЕХ

Единственный непростительный грех по отношению к своему ближнему.

Амброз Бирс «Словарь Сатаны»

Василий и София углубились в работу. Пока все было именно так, как планировал Василий: перевод получался быстрый и качественный, София задавала минимум вопросов и схватывала все на лету.

Василий уже видел некоторые отличия в том тексте, над которым они сейчас работали, над тем, которым он, наряду с другими материалами, руководствовался.

Ему еще нужно было провести более детальное сравнение, но уже сейчас он понимал, что избран правильный путь. Он, однако, считал, что некоторые изменения не повредят процессу производства философского камня. Этот процесс, как он считал, больше зависит не только и не столько от чисто химических манипуляций, а от состояния сознания того, кто производит делание. Он мог полагаться лишь на собственные ощущения, и эти ощущения говорили ему о том, что, сведя все воедино, он достигнет желаемого совсем скоро.

Текст «Завещания» невелик, через несколько часов плодотворной работы он был готов.

– Похоже, у нас все, – сказала София.

– Замечательно. Позже я проведу некоторые сравнения с предыдущими редакциями. Кстати, а что вы знаете о Николя Фламеле?

– Я, конечно, слышала о нем, да и сейчас прочла немало, но не могу сказать, что знаю больше того, что он был известным алхимиком своего времени.

– Как вы понимаете, я занимаюсь изучением его трудов. Из его работ можно почерпнуть довольно подробные сведения о его жизни, и я думаю, что вам тоже не помешает это знать.

– Если это нужно для дела, я с удовольствием познакомлюсь с ним поближе. Что мне почитать? – сказала София.

– На самом деле почитать можно довольно много всего, есть и его собственные тексты, есть обширные исследования. Я, кстати, полагаю, что биография Фламеля, которую он потрудился оставить нам, вполне может быть не жизнеописанием, а иносказательным путеводителем по процессу создания философского камня.

– Я вполне готова в это поверить, все же известные нам личности из глубин веков и сами вполне могут быть лишь чьим-то иносказанием, равно как и их биографии.

– Тут вы правы. Есть мнение, что и самого Фламеля, в том виде, в котором мы привыкли о нем думать, не существовало. Имеются свидетельства того, что он реально существовал, но при желании можно сфальсифицировать все, что угодно. Однако я привык считать, что Николя Фламель – реальная личность. Кстати, не исключено, если верить некоторым сведениям, что он может жить и в наши дни.

– Василий, в таких вопросах, воспринимаемых конкретным исследователем, вами например, точку может поставить только мнение исследователя. Доказать можно все, что угодно, и, хотя мы говорим о науке, обычно вопрос личных пристрастий играет тут ведущую роль.

– Да, поэтому говорить о какой-то истине в последней инстанции не приходится, несмотря ни на какие доказательства. Вы спрашивали о том, что почитать? Думаю, я избавлю вас от лишних трудов, если кратко расскажу собственную версию биографии Фламеля. Сегодня у нас еще есть время. Давайте перейдем в более удобное место, и я начну.

Василий и София перешли в большую комнату на втором этаже, где без труда могли уместиться человек десять. В комнате стоял необъятный желтый кожаный диван с парой таких же кресел, в каждом из которых вполне могли расположиться два человека, и стеклянный журнальный столик. На одной из стен, напротив дивана, висел большой плоский телевизор, по углам стояли звуковые колонки, которые вместе с телевизором создавали то, что называют домашним кинотеатром. Одну из стен занимали окна, сейчас они были завешены плотными зелеными шторами. Комнату наполнял мягкий свет. У одной из стен был устроен мини-бар. Василий подошел к нему.

– София, что выпьете?

– Я бы не отказалась от простой минеральной воды, если есть.

– Да, конечно, есть. А я выпью кока-колы, люблю это изобретение аптекаря конца девятнадцатого века. Хотя теперь, конечно, в нем нет кокаина, чему я, в общем-то, рад.

София устроилась в кресле, Василий занял ту часть дивана, которая была ближе к этому креслу, и начал рассказывать.

– Николя Фламель жил во Франции, в Париже. А его дом на улице Монморанси сохранился до сих пор. Он считается самым старым из полностью сохранившихся жилых домов в этом городе.

– Знаете, а ведь я там была однажды. Сейчас в этом доме работает ресторан, – перебила рассказчика София.

– Говорите, что почти ничего о нем не знаете, а сами даже в его доме бывали, – улыбнулся Василий.

– Ну, бывать можно во многих местах, а вот знать – это уже другое дело.

– Так вот, родился Фламель в 1330 году в Понтуазе. Это город севернее Парижа, теперь один из его пригородов. Наверняка вам география Парижа, раз вы оттуда родом, знакома лучше, чем мне?

– Да, и это я тоже знаю, но давайте не будем отвлекаться. Представьте, что я не знаю вообще ничего ни о Франции, ни о Фламеле, и рассказывайте. Иначе рискуете пропустить что-нибудь важное, считая, что мне это и так известно.

– Хорошо, рассказываю дальше. Его родители были небогатыми горожанами, но смогли дать ему неплохое по тем временам образование. Не забывайте, на дворе был XIV век, а, например, печатные книги стали распространяться только в XV. Человек, который умел хотя бы читать и писать, был уже грамотеем. Это, кстати, важный момент в биографии Фламеля, ведь один из способов, которым он зарабатывал себе на жизнь, было создание рукописных копий книг, и с книгами же связан самый интересный этап его биографии.

Василий сделал пару глотков кока-колы и продолжил.

– Фламель еще молодым человеком перебрался в Париж, там он планировал зарабатывать себе на жизнь профессией общественного писаря. Он арендовал небольшую каморку, в которую едва влезали стол и стул, и приступил к работе. На самом деле у писарей в те времена было множество занятий. Как я уже говорил, он переписывал книги, да так искусно, что о нем пошла слава по всему Парижу. Кроме того, он давал уроки письма горожанам, которые часто не шли дальше того, чтобы научиться выводить на бумаге свое имя.

– Знаете, Василий, вот мы говорим об образовании, а ведь и в наше время немного найдется по-настоящему хорошо образованных людей. Читать и писать могут практически все, дипломом о высшем образовании уже никого не удивишь, да только большинство таких вот «образованных» обычно лишь потребляют знания, причем – исключительно в объеме, который требуется от них внешними по отношению к ним причинами. В былые времена каждая книга была ценностью…

– Да, но вот что надо помнить в таких рассуждениях: природа не терпит регресса, а это значит, что человечество развивается. Возможно, именно сейчас, когда кажется, что знания обесцениваются, формируется нечто совершенно новое. Некий коллективный гений, способный с помощью миллионов поверхностных умов сделать неизмеримо больше, нежели прекрасно образованные одиночки прошлого.

– Не мне спорить с природой, Василий, – сказала София.

– Да и не мне спорить с историей. Значит, так, Фламель много чем занимался, был писцом, нотариусом, даже своего рода «книгоиздателем», покупал и продавал книги. Дело шло хорошо, у него были подмастерья. Тут надо понимать, что писарь, что в те времена, что сейчас, много не заработает. Хватит на кров и пищу, может, удастся что-то скопить на старость, но не больше. И вот однажды в конторе Фламеля появляется некая женщина, ее звали Пернелль Лета. Я, кстати, полагаю, что госпожа Пернелль играет весьма значительную роль во всем, что происходило с Фламелем, причем прямых доказательств у меня нет, но не думаю, что он стал бы тем, кто он есть, не будь ее рядом.

– И что же такого она сделала?

– Она как минимум вдохновляла его на то, чем он занимался, и всячески его поддерживала. Это уже много. На самом деле, я не могу это толком объяснить. Вот знаете, когда человек чем-то достаточно долго и увлеченно занимается, у него бывают озарения, когда он чувствует что-то, а объяснить не может.

– Да, так бывает. Если за такими озарениями следовать, можно найти что-нибудь по-настоящему новое, сделать открытие, а можно и впустую потратить время, – сказала София.

– Так и есть, но Фламель, насколько я знаю, времени впустую не тратил. Итак, Пернелль Лета пришла к Фламелю оформлять какие-то документы. Ему в то время было лет сорок, она была старше, дважды вдова, однако выглядела очень молодо. Писарь ей приглянулся, она тоже показалась ему симпатичной, в итоге – свадьба. У нее были кое-какие сбережения, весьма скромные, он продолжал заниматься своим ремеслом, я так думаю, даже расширил его – у него ведь теперь появилась помощница.

– А что-нибудь известно о прежних мужьях его новой жены? – сказала София и чему-то улыбнулась.

– Об этом история умалчивает, – серьезно ответил Василий.

– Я слышала, что он был сказочно богат благодаря алхимическим успехам. А может быть, на самом деле эта «дважды вдова» попросту была особой весьма обеспеченной?

– Это будет чуть позже. По поводу ее богатств, вы же понимаете, что то, что было полтысячелетия назад, может дойти до наших дней в искаженном до неузнаваемости виде. Может быть, она и была богаче, чем принято считать, но откуда тогда вся эта алхимия в жизни Фламеля? Что бы там ни было, а я в такие случайности не верю. Слушайте дальше.

– Хорошо, простите, постараюсь больше не перебивать.

– Фламель еще в молодости видел сон. К нему явился ангел, который держал в руках старинную книгу в богатом переплете. Ангел показал ему книгу и сказал, что в ней Фламель ничего не поймет, но настанет день, когда он сможет увидеть в ней то, что никому больше видеть не дано. На сон Фламель особого внимания не обратил, однако, раз уж этот сон дошел до нас, не забыл. И вот однажды он приобрел у кого-то старинную книгу, написанную на чем-то вроде древесной коры. Автором книги значился некий «Авраам Еврей». В книге он узнал тот самый фолиант, который держал в руках ангел. Как и ожидалось, ничего в ней Фламель не понял, даже толком не был уверен, на каком она языке написана. Однако он посвящал много времени разглядыванию картинок, которых там было предостаточно, показывал копии листов посетителям своей книжной лавки, надеясь, что кто-нибудь его просветит. Книга попала к нему, когда он был уже женат, однако супруге он ничего не говорил, пытался разобраться сам. В итоге она заметила, что ее мужа что-то тревожит, и начала его расспрашивать.

– А эта книга до нас дошла? – сказала София.

– Есть похожие книги, но вот имеется ли среди них та, о которой пишет Фламель, – большой вопрос.

– Судя по всему, Фламель все же смог прочесть эту книгу. Уж не супруга ли ему в этом помогла?

– В каком-то смысле так оно и есть, – ответил Василий.

Глава 17. Тысяча дукатов за вечную жизнь

ДНЕВНИК

Подневная запись тех поступков и мыслей, о которых записывающий может вспомнить, не краснея.

Амброз Бирс «Словарь Сатаны»

«Теперь, похоже, Сам хочет нам кое-что рассказать, – подумал Семен, читая очередной заголовок. – И где только Вениамин Петрович раздобыл эти бумаги? Хотя при его связях это и не удивительно. Меня вот только беспокоит то, что он говорил об измене Дмитрия Михайловича. Что, если он и вправду охотится за нашими секретами? Если он встрял в какое-то нехорошее дело, от последствий которого ему не уйти даже благодаря его положению, мне нужно быть очень осторожным». Семен, с одной стороны, еще не до конца верил в то, что все, о чем он узнал, – правда, но с другой, у него было достаточно поводов для того, чтобы воспринимать это серьезно.

Продолжая читать, он подумал, что Вениамин Петрович далеко не случайно дал ему эти бумаги и что, кем бы и когда бы они ни были написаны, ему стоит с ними разобраться. Нельзя сказать, что читал он их очень внимательно. Он не знал тогда, что от этих записок из прошлого будет зависеть его жизнь.


Неблизок путь в Европу, куда зовут меня долг перед Россией и государь. И ведь надо же было такому случиться, задержался из-за сущей глупости. Хотя, конечно, не такая уж это и глупость, если из-за нее вполне можно калекой остаться, а то и погибнуть. Вот и рука до сих пор болит. Дело было так.

Не поладили мы с Федором Юрьевичем Ромодановским. Уж он-то, пока Петр заграничным премудростям учится, первая величина. И давно я это вижу, не очень-то ему по нраву новое. Будь его воля, так оставалось бы все как в старые времена. Ну, Петра-то он не переубедит, а вот на тех, кто, как он полагает, Петра к изменениям толкает, у него недовольство великое. Я так думаю, что меня он более других невзлюбил. Еще бы, государь меня слушает, доверяет. Хорошо бы было Федору-то Юрьевичу, если бы Петр только с ним советовался, да не по-его выходит. Вот он и бесится. Будь его воля да будь я от Петра дальше, извели бы меня давно. Доносчиков-то хватает, лишнее слово, и прощай. А тут – видит око, да зуб неймет.

Докладывают мне, что Федор Юрьевич у себя меня ждет. Ну, от такой чести никуда не денешься. А он ведь порядки завел, уважения к своей персоне требует, к нему и на двор в повозке не заедешь. Прибыл я к нему, а он уже хватил хмельного порядком. За стол меня приглашает. Не откажешься.

Думается мне, что он меня подпоить хотел да и дождаться, чтобы я лишнего сболтнул. Хитрый он, Федор Юрьевич. А я-то пью, да за языком слежу. А Федор Юрьевич, меня напоить желаючи, сам набрался – дальше некуда. И ни с того ни с сего мне говорит: «Ты шпион турецкий, признавайся!» Я тут понимаю, что по такому обвинению, будь к тому малейшая зацепка, меня бы уже четвертовали, и хорошо бы сначала голову отрубили, а то с ног бы начали.

Нет ни доказательств, ни поводов меня в государственной измене обвинять. А Федору Юрьевичу, вижу, совсем невмочь злобу свою на меня удерживать. Я ему и отвечаю: «Я и не помышлял никогда о таком, Федор Юрьевич». А он: «Почему же доложили, что ты книги какие-то на турецком языке читаешь?» Тут надо сказать, что книг у меня и вправду вдоволь, да только, на каком бы языке они ни были писаны, это измену никак подтвердить не может. А если ему и правда кто о турецких книгах говорил, так неграмотным доносчикам на каком языке книгу ни покажи, все турецкий будет.

Я ему говорю: «Хочешь, пойдем ко мне, сам посмотришь те книги, что я читаю. Нету в них ничего, что государству во вред». А может, ему и не доносил никто, сам придумал. Он тогда: «Так ты все же читаешь книги эти, которые никто, кроме тебя, понять не может. Говори, замышляешь что?» Я тут понимаю, что добром дело не кончится, но все свою линию гну: книги для науки, наука для государства. Был бы здесь Петр, Федор Юрьевич бы и по пьяной лавочке не стал об измене толковать. А сейчас, когда он тут делами заправляет, его и понесло. «Ну, – говорит, – сейчас мы с тебя по-другому спросим». А кто не знает, как в Преображенском приказе спрашивают? Хорошо, если живым после таких вопросов выйдешь и ума не лишишься.

Кончилось приглашение Федора Юрьевича тем, что привели меня в подвал. Я ни в чем не виноват, не сопротивлялся. Да и надеялся, что он только припугнуть меня хочет. А на деле иначе оказалось. Приказал Федор Юрьевич меня привязать. Я и тут спокоен. Потом выгнал он всех, а в печи уже кочерга докрасна раскалилась. Снова он меня спрашивает: «Изменил ты стране?» А у меня один ответ.

Тогда он кочергу берет, сначала вроде как в глаз мне направил, да потом. видно, подумал, что, если я ни в чем не сознаюсь, Петру такое обращение не понравится. Здесь я понял, что он не шутки шутить меня сюда притащил. А он берет да и к руке моей ту кочергу приложил. Мясом горелым потянуло. Да только не в чем мне сознаваться. Федор Юрьевич, конечно, зверь. Но человек честный. Да и хмель, видать, выпарился малость, пока он у печи стоял. Когда понял, что зря меня сюда завел, что не в чем мне сознаваться, перестал он меня допрашивать, сказал только: «Смотри у меня, если в чем тебя заподозрю, всего сожгу, а правду вызнаю». Тут же, правда, снова за стол позвал. Неохота ему с Петром через меня ссориться. Я-то еще с ним поговорил, а потом через те допросы с лихорадкой слег.

Федор Юрьевич да и другие приверженцы старины главного не понимают: чтобы государство вперед двигалось, наука нужна. Если все время назад оглядываться, то и со двора не выедешь. Хотелось бы мне жизнь наукам посвятить, да так уж судьба сложилась, что приходится мне все больше военным делом заниматься. Хотя вот сейчас еду, не на войну же, а ради учебы.

Я уже почти до Англии добрался, в Амстердаме. Ну, здесь чего только нету. Особо мне чудным показалось собрание Фредерика Рюйша. Тот секрет открыл, как тела нетленными хранить. Иные в спирту, а иные и без спиртов. И как живые, только не дышат и не двигаются. Я, на эти тела глядя, и задумался.

Если наука дошла до того, чтобы мертвое тело многие года хранить, то дойдет и к тому, чтобы живого человека от смерти избавить. Хотел я у этого Рюйша вызнать, как он добился такого, да он свои секреты хранит. Хотя, думаю, Петру это тоже показалось удивительным, он тут же проезжал, не мог не видеть. А раз так, тайну эту мы узнаем, а от нее, думается мне, недалеко до того, чтобы жизнь продлить. Кто-то может сказать, что бесовщина все это, да только неправ будет. Это все наука.

Ходил я по Амстердаму, интересовался всем, и встретился мне человек один. Кажется, француз он. Ну, во всяком случае, говорили мы с ним в основном по-французски. Он мне показался не очень надежным, хотя то, о чем он говорил мне, меня взволновало.

Не могу сказать, что об этом впервые слышу, но у него был такой вид, будто он об этом не только слышал, но и на своем опыте опробовал. Назвался этот человек Николасом, больше ничего о себе не сказал. Он, видно, узнал, что с меня можно немало получить за науку. Думаю, ему шепнул кто, что я по указанию русского государя на учебу еду.

Начал он издалека. Стал спрашивать, слышал ли я о том, что можно благородный металл из обычного сделать. Кто же об этом не слышал. Я так ему и ответил. Потом спрашивает: «Знаешь ли ты кого, кто подобное совершил?»

Ему я, конечно, не сказал, да и вообще об этом лучше молчать, но алхимией я интересовался. Попала мне как-то книга, старая, лет двести ей, на латыни писанная. И в этой книге о камне философов речь идет. Латынь-то я разбираю, да только уж больно книга эта мудреная. Слова знакомы, прочесть можно, да только, что и как делать, точно не понять. А без точного рецепта и чернил не добыть, не то что философского эликсира. Ну, понял я или нет, попробовал, да только все без толку. А тут этот Николас о том же толкует.

Поговорили мы с ним о том о сем, не сразу, но дал он понять, что он в алхимии понимает. Я так думаю, завлекал он меня. А потом и говорит: «Хочешь, секрет камня тебе уступлю?» Кто же не хочет! А он мне: «Тысяча дукатов». Ну, думаю, если он и мошенник, то уж цену себе знает. Да за такие деньги можно весь Амстердам купить.

Я ему отвечаю: «Что же ты, если тебе этот секрет известен, сам золота не наделаешь?» Он опечалился, помолчал, потом говорит: «Я недостоин более этим секретом пользоваться. Много лет мне понадобилось для того, чтобы его открыть, и поначалу он мне служил, а после…» Не договорил он – что после было. Потом добавил: «А такую цену прошу – чтобы тот, кто секрет получит, ценил бы его и не разбрасывался им».

Когда мы уже расставались с ним, он сказал мне: «Вижу, что ты рано или поздно сам до этого дойдешь. Знай, что камень философов на многое способен, только может он и пользу, и вред принести. Осторожен будь, если Провидение тебе эту тайну откроет». – «В чем же осторожность нужна?» – спрашиваю. А он: «Сам поймешь».

Уходя, сказал он еще одно, это у меня из головы не идет: «Камень может не только золото тебе дать, но и жизнь продлить. Только это – опасный путь. И знай еще одно. То, что называют камнем или порошком философов, может быть вовсе ни на камень, ни на порошок не похоже. Золото, серебро, бриллианты и вправду при содействии порошка получить можно. Но это – только начало. Истинный камень, он живой. Если добудешь его, хранить его надо в золоте. Золотые хоромы ему нужны, из других он сбежит. Золотые розовые кусты его удержат». Ушел он, а после, как я его ни искал, найти не мог.

Что он имел в виду, когда говорил о живом камне, о кустах каких-то? Судя по тому, что я из той книги понял, тот, кто камень делает, сам меняется. Не это ли? Эх, поговорить бы с ним, да, может, и денег бы удалось собрать да поторговаться. Ведь если не мошенник он, секрет золота и продления жизни дорогого стоит.

Только не свиделись мы с ним больше. Прибуду в Англию, надо бы у тамошних ученых об этом осторожно расспросить. Не верю, что никто этой тайной не владеет. Да и Петру стоит рассказать. А вот при тех, кто все больше за прошлое цепляется, вроде Федора Юрьевича, нельзя о таком и словом обмолвиться. Мигом в колдуны запишут да еще, чего доброго, заодно в государственной измене обвинят и на костер спровадят.

Ну, поздно уже. Надо бы поспать, завтра в путь.


«Интересная мысль все таки. Живой камень. Что бы это могло быть? – подумал Семен. – Я как-то привык считать, что раз называют камнем, то камень и есть. Да, в общем-то, я и не придавал всему этому особого значения. Если так рассудить, то камнем этим может быть все, что угодно, связанное с алхимиком. Надо бы это обсудить с Вениамином Петровичем. Наверняка он что-то об этом знает».


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации