Текст книги "Королевский пират"

– Сынок, храбрость твоя весьма похвальна. Но капитану твоему, – он возвысил голос, – который прячется за твоей спиной и наверняка сейчас нас с тобой слышит, это чести не делает!

– Вижу, – улыбнулся Николас, – вы, дедуля, нипочем не поверите, что я и в самом деле капитан этого отряда, пока не скрестите свой меч с моим. Что ж, я готов! Извольте-ка отступить в сторону, чтоб мне было где развернуться!

– Как ты меня назвал?! – взревел старец. – Ну, берегись! Ты у меня сей же час получишь по заслугам, щенок!

Николас без дальнейших слов выхватил меч из ножен и приставил его острие к горлу незваного гостя. Он проделал это так проворно, что ни один из воинов в зале, в том числе и лучники, не успел и глазом моргнуть, и уж тем более – пустить в ход оружие.

– Коли вы надеетесь, что ваши люди сумеют меня подстрелить, прежде чем я проткну вас насквозь, то можете приказать им спустить тетивы, – сказал он тоном явного превосходства.

Старик поднял правую руку вверх, призывая лучников повременить со стрельбой, и обратился к принцу куда более почтительно, чем прежде:

– Если ты и в самом деле капитан, то у меня есть до тебя одно важное дело. Я сюда пришел, чтобы кое о чем тебя спросить. Только не вздумай мне врать. Ведь мы оба, может статься, доживаем свои последние минуты. Негоже человеку, кем бы он ни был, являться в чертоги госпожи Кел с едва замершими словами лжи на устах. Да ты и сам это хорошо понимаешь.

Люди Николаса тем временем подбирались все ближе и ближе к своему господину и седовласому старику. Они готовились к бою с незнакомцами. Видя это, Амос проревел во всю мощь своих легких:

– Остановитесь! Неужто вам невдомек, что одно неверное движение любого из вас сулит нам всем погибель?! Надо ж ведь, тысяча проклятий, прежде разобщаться, какой из низших демонов принес на нашу голову этого старика и его головорезов!

Седовласый воин скосил глаза в его сторону и осторожно спросил у принца:

– Ты по-прежнему уверен, что это не он капитан отряда?

– Он капитан моего корабля.

– Корабля? Скажите на милость! Так у тебя и корабль есть?

Николас, оставив его вопрос без ответа, церемонно произнес:

– А теперь соблаговолите объяснить причину вашего здесь появления. Я не привык, чтобы всякий, кому вздумается, угрожал мне и моим людям расправой. В чем же дело, почтеннейший?

Рукой, затянутой в кожаную перчатку, старик медленно отвел клинок Николаса от своего горла.

– Я сюда пришел, чтобы узнать, кто убил моих сыновей. Не ты ли повинен в их смерти?

Николас только теперь внимательно оглядел странного незнакомца с головы до ног. Тот был очень высок – ростом с герцога Мартина, если не выше, и столь же широк в плечах. Свои густые с заметной проседью волосы он, как и подобало именитому воину, стянул на затылке в тугой пучок. Шрамы, избороздившие смуглое лицо старика, красноречивее всяких слов говорили о многочисленных битвах, в которых ему довелось участвовать. О том же свидетельствовал и его меч – старый, в потертых медных украшенных чеканкой ножнах, с тщательно отполированной рукоятью.

– Почтенный старец, – тщательно взвешивая каждое слово, обратился к нему Николас, – я хорошо помню каждого, кто пал от моей руки. Поверь, их немного наберется. Скажи, кем были твои сыновья и почему ты подозреваешь, что именно я их убийца?

– Меня зовут Васлав Накойен, – представился седовласый. – Я – предводитель Львиного клана. Имена моих сыновей – Пайтур и Анатоль. Я уверен, что тебе хорошо ведомо, от чьей руки они погибли, потому что один из моих людей видел тебя и твоих воинов сперва у причала, а потом у дверей этого трактира. С большой поклажей и с пятью девушками из Килбара.

Николас спрятал меч в ножны и кивком подозвал к себе Гуду и Амоса.

– Здесь не место для таких разговоров. – Он указал старику на столики, расположенные у самого входа, за которыми собрались посторонние.

Васлав согласно кивнул:

– Придется нам продолжать беседу во дворе. Все вместе они направились к выходу. Когда дверь трактира за ними закрылась, Николас с беспокойством спросил у старика:

– Ты не мог бы приказать своим людям никого оттуда не выпускать, пока мы не закончим разговор?

Васлав вернулся в трактир и отдал соответствующее распоряжение своим лучникам. Во дворе его ожидали дюжина вооруженных всадников и столько же пеших воинов. Когда он степенно приблизился к Николасу, тот кивнул в сторону этого бравого войска.

– Похоже, ты, почтенный Накойен, заранее готов был к любому моему ответу.

Старик с самым невозмутимым видом пожал плечами. Это, по всей видимости, должно было означать, что в Городе Змеиной реки никто не поступает иначе. Во всяком случае, принц истолковал его жест именно так.

– Здесь нас никто не сможет подслушать, – сказал Васлав. – Говори, что тебе известно о моих сыновьях, об их гибели?

– Если это они напали на воинский отряд в «Пристани Шингази», то я мало что могу тебе рассказать, потому что сам в той битве не участвовал. Когда мы туда пришли, все было уже кончено, и трактир ;пылал, как факел, а двор был усеян телами погибших.

– Значит, мои сыны мертвы? – упавшим голосом спросил старик.

– Боюсь, что да.

– Но убил их не ты?

Николас покачал головой:

– Мы сражались только с юнцами из Волчьего и Медвежьего кланов. Они остались охранять караван Русолави. С ними было еще несколько наемников, таких глупых и неопытных, что они не позаботились даже выставить часовых у лагеря. – Николас подробно и обстоятельно рассказал Накойену о своих приключениях в степи, начиная со встречи с Тукой и заканчивая обнаружением груды трупов у горевшей «Пристани Шингази».

– А ты и твои люди, что же, просто случайно туда забрели? – недоверчиво спросил его старик.

– Вот именно, – кивнул Николас. – По чистой случайности. Просто проходили мимо.

Васлав с сомнением покачал головой.

– Почему это я должен тебе верить?

– Но что заставляет тебя усомниться в моих словах? Какой резон мне был нападать на караван и уж тем более – убивать твоих сыновей и их спутников? Я с ними и знаком-то не был.

– Золото, – быстро сказал старик.

Николас огорченно вздохнул. Убедить Накойена, что сыну принца Крондорского не пристало вести себя подобно грабителю с большой дороги, казалось ему делом нелегким, почти неосуществимым. Ведь в таком случае ему пришлось бы раскрыть свое инкогнито, а это никак не входило в его планы.

– Поверь, – сказал он после некоторого замешательства, – что для меня существуют вещи поважнее золота. Я нахожусь здесь вовсе не ради наживы. Но не спрашивай меня, во имя каких целей я привел сюда своих людей. Этого я не вправе тебе открыть.

– Послушай-ка, почтеннейший, – поддержал принца Амос, – ты помнишь, как парнишка сказал, что я – капитан его корабля? Так вот, это чистая правда. У его папаши, к твоему сведению, есть собственный флот. Ясно?

– А кто твой родитель? – с любопытством спросил Васлав.

– Он правит большим и очень богатым городом, – сказал Гуда. – О котором ты, конечно же, не слыхивал, потому как тот очень уж отсюда далеко. А этот юноша – его третий сын.

– Понимаю, – слабо улыбнувшись, кивнул старик. – Мальчику надобно испытать себя в походе и сражениях. – Он сопроводил свои слова протяжным и горестным вздохом, по-видимому, вспомнив о своих убитых детях, которых он также надеялся воспитать мужественными, бесстрашными, закаленными воинами.

– Что-то вроде этого, – согласился Николас. – Не прими мои слова за дерзость, почтенный Накойен, но не правильнее ли было бы начать поиски убийц твоих сыновей с ответа на вопрос, кому могла быть на руку их гибель? Кому они мешали?

– Никому! – с уверенностью отвечал Васлав. – В том-то все и дело! Я уж сколько раз все это обдумал, но мне пришлось-таки в своих розысках ухватиться за ту единственную нить, что привела нас к тебе. А теперь вот и она тоже оборвалась. Это нападение – просто глупая выходка моих мальчиков и еще нескольких горячих голов из других кланов. Им, видишь ли, захотелось позлить первоправителя. – Он снова удрученно вздохнул, и в глазах его блеснули слезы. – Уверяю тебя, капитан, смерти всех этих несчастных юнцов никто не искал, и от того, что они теперь мертвы, пользы нет никому. Даже и самому первоправителю.

– Вся эта история и мне представляется в высшей степени загадочной, – кивнул Николас. – И во многом из того, что случилось в степи, я не нахожу решительно никакого смысла. – Он доверительно и с сочувствием улыбнулся старику. – Представь себе, что нападавшие дважды оставляли нетронутыми сундуки с золотом и драгоценностями. Разве это не странно? Или вот еще: на голове у одного из убитых, которых мы нашли во дворе «Пристани Шингази», был шлем красного палача. Что ты на это скажешь?

– Быть этого не может!

– Но почему?

– Потому что никто из красных палачей никогда еще не покидал город без особого на то распоряжения первоправителя. Это ведь его личная гвардия.

Николас ненадолго умолк, напряженно обдумывая, стоило ли ему довериться Ваславу. В безыскусной и вместе с тем величественной простоте обращения Накойена принц без труда уловил отголоски той давней эпохи, когда предки старого воителя кочевали по бескрайним степям со своими стадами и юртами и вели суровую, изобилующую лишениями и опасностями, но исполненную первозданной гармонии жизнь, где не было места вражде, интригам, предательству и мелочным расчетам. И пусть эти люди давно переселились в города, во многом переняв привычки и обиход их жителей, но открытость и прямота, присущие им от природы, так же как и приверженность своим кланам, оказались неподвластны чуждым влияниям. Все эти соображения точно молния пронеслись в голове Николаса. Испытующе взглянув на Васлава, он спросил:

– А что бы ты сказал, если бы узнал от меня, что к «Пристани Шингази» был послан еще один отряд, целиком состоявший из гвардейцев первоправителя, которым было приказано уничтожить всех, кто охранял фургоны, а заодно и Ранджану с ее служанками?

– И ты сможешь это доказать? – сощурился Васлав.

– Я сам убил одного из гвардейцев. Он назвался Дьюбасом Небу.

– Знаю его, – кивнул старик. – Негодяй, каких поискать. Капитан второго отряда гвардейцев первоправителя. Неужто ты и в самом деле его убил?

Николас подробно рассказал ему обо всем, что случилось после пожара в трактире Шингази, умолчав лишь о змеином талисмане на груди Дьюбаса Небу. Когда он умолк, Васлав покачал головой:

– Вижу теперь, что слова твои заслуживают доверия, хотя ни о какой ясности в этом деле пока что речь не идет. Мне и другим предводителям кланов будет о чем поразмыслить. Кто-то не щадя сил старается посеять усобицу между всеми нами, а заодно и восстановить кланы против первоправителя.

– Кому может быть выгодна вся эта грызня? – спросил Амос.

– Вот об этом-то, – хмурясь, ответил Накойен, – нам и надобно будет потолковать на совете старейшин. Не сказать, чтоб промеж нас до сей поры все шло тихо да гладко. Раздоры случались не раз. Но мы, предводители, всегда умели примирить враждовавших. А теперь даже наше соглашение с первоправителем оказалось под угрозой, и я не знаю, сможем ли мы его сохранить.

– Так вы заключили с первоправителем договор? – спросил Николас.

– Ну да, – кивнул Накойен. – Но это долгая история, и здесь не слишком-то подходящее место, чтоб ее пересказывать. Становится свежо, да и люди мои давно уж заждались. Нам пора возвращаться домой. А ты, капитан, приходи завтра отужинать со мной в моем доме в Западном квартале. Можешь и воинов своих взять с собой, если пожелаешь. Там мы свободно обо всем поговорим. Ты о многом от меня узнаешь.

По знаку старика один из воинов подвел ему оседланного коня. Васлав с легкостью вскочил на спину могучего жеребца и велел другому солдату вызвать лучников из трактира. Когда все его люди собрались во дворе, он развернул коня к воротам и, тронув поводья, кивком попрощался с Николасом.

– Так я завтра пришлю для тебя провожатого. До встречи.

Кавалькада всадников выехала из ворот трактира. Следом за ними потянулись и пешие воины. Николас, Гуда и Амос вернулись в общий зал, где их с нетерпением дожидались остальные члены отряда.

– Ну, и зачем это они все сюда заявились? Чего он от тебя хотел, этот старикан? – спросил Гарри, когда принц опустился на свой стул.

– Пригласить к себе на ужин, – небрежно бросил Николас. Амос и Гуда встретили его слова дружным хохотом.

***

Калис и Маркус больше часа просидели на земляном полу сожженной фермы в полной неподвижности, избегая разговаривать даже шепотом. Прежде чем рискнуть покинуть это убежище, они должны были удостовериться, что поблизости нет часовых и воинских патрулей. К счастью, кругом царила тишина, в которой даже чуткий слух эльфа не уловил ни малейшего шороха. Путь к владениям Дагакона был свободен.

Перебраться на этот берег реки оказалось делом куда более сложным, чем им представлялось вначале: у моста расположились дозором стражники. Друзьям не оставалось ничего другого, кроме как с величайшими предосторожностями, крадучись, пробраться к докам и там похитить чью-то двухвесельную шлюпку. На ней они и переплыли Змеиную реку и вышли на берег у сгоревшей фермы. Лодку они надежно спрятали в высоких камышах у берега.

Калис показал Маркусу два пальца, и тот молча кивнул. Это означало, что эльф рассчитывал вернуться к ферме самое большее через два часа. В случае, если бы он задержался в поместье Дагакона дольше этого времени, что могло произойти лишь из-за каких-либо непредвиденных случайностей – пленения или западни, Маркусу следовало не мешкая возвращаться назад в трактир и доложить о случившемся принцу.

Эльф быстро зашагал вперед, стараясь, насколько это было возможно, держаться в тени сгоревшей фермы. Он пересек открытое пространство в несколько прыжков, и вскоре силуэт его исчез меж могучих древесных стволов небольшой рощи у стен имения. Маркус, который глядел ему вслед из пустого оконного проема фермы, со вздохом облегчения снова опустился на пол. Калис без труда отыскивал путь в кромешном мраке рощи. Растительность этого далекого континента была к нему столь же дружественна, как и леса близ его родного Эльвандара. Ни один лист не шелохнулся на ветках кустарников, мимо которых он пробегал, ни один сучок не хрустнул под его легкими шагами.

Однако среди зверей, населявших рощу, его появление вызвало легкое беспокойство. У кромки деревьев, почти вплотную примыкавшей к стене имения, Калис остановился и прислушался. Он отчетливо уловил встревоженное сопение диких кроликов, стрекот белок и писк мышат. Тогда он мысленно обратился ко всем этим существам со словами привета, заверив их, что им с его стороны совершенно ничто не угрожает. Зверьки тотчас же смолкли. Калис улыбнулся и продолжил свой путь.

На всей огромной Мидкемии никогда не было, да и не могло появиться другого существа, подобного Калису. Он был рожден от брака королевы эльфов и великого воина, познавшего мудрость и магическое искусство легендарных валкеру, которые в далекие времена, еще до войн Хаоса, безраздельно властвовали на планете. Люди называли их повелителями драконов. Браки простых смертных с эльфами, сами по себе явление на Мидкемии редчайшее, никогда не увенчивались появлением на свет потомства. Рождение же Калиса оказалось возможным лишь благодаря волшебным познаниям его отца Томаса. Калис скупо улыбнулся при мысли о том, что сказал бы на все это Накор, имевший обыкновение утверждать, что магии не существует, что любые проявления волшебства – всего лишь фокусы, научиться которым может всякий. До слуха Калиса во время их плавания на «Стервятнике» не раз долетали обрывки оживленных разговоров кривоногого исалани и придворного чародея из Крайди. Эльф молча удивлялся тому, как близко удавалось порой этому забавному коротышке подступиться в своих рассуждениях к великим истинам, о существовании которых сам он, возможно, даже не догадывался. Калис решил про себя, что непременно пригласит исалани в Эльвандар, чтобы познакомить его с эльфийскими магами и пророками. Разумеется, если всем им суждено когда-нибудь вернуться на родину.

Калис легко перемахнул через песчаную дорожку, которая отделяла стену владений Дагакона от густой рощи. В движении его было столько ловкости, столько истинно природной грации, что со стороны могло показаться, будто это ночная птица вылетела на охоту из своих лесных владений и бесшумно пронеслась на мягких крыльях над самой землей. Эльф прижался спиной к могучему дубу, росшему у самой стены, и поднял голову кверху. Дыхание его после пробежки через рощу было таким же ровным, как если бы он простоял все это время в полной неподвижности. Он стал внимательно оглядывать стену, в особенности же ее вершину. Прочная каменная кладка, булыжники тесно пригнаны друг к другу. Ни одного выступа, выемки или даже трещины. Сработано на славу. У парапета ровный ряд бойниц, за которыми могли укрываться лучники. Но Калис непременно сразу же почувствовал бы близкое присутствие такого количества людей. Однако повсюду окрест царила тишина. На вершине стены и по другую ее сторону не происходило ничего такого, что заставило бы его насторожиться. По-видимому, стена никем не охранялась. Все же он решил немного выждать, чтобы окончательно в этом убедиться, хотя времени у него было в обрез. Он с истинно эльфийским терпением простоял у ствола дуба не менее получаса, не двигаясь и не меняя позы, но вокруг по-прежнему было тихо и безлюдно.

Теперь Калис был совершенно уверен, что поблизости никого нет. Он подобрался к самому подножию стены, присел на корточки и, спружинив мускулистыми ногами, подбросил свое тело вверх. Ему не составило труда вознестись на высоту пятнадцати футов от земли и ухватиться ладонями за верхний выступ стены. Еще мгновение, и он, подтянувшись на руках, перепрыгнул через парапет и оказался у одной из бойниц. Стена и в самом деле никем не охранялась. Калис крадучись приблизился к одному из высоких зубцов, составлявших внутреннее ограждение вершины стены, и из-за него заглянул вниз.

Теперь ему стало ясно, почему Дагакон не озаботился выставить стражу вдоль внешней стены своих владений: поместье было огромным и простиралось вперед и в стороны, насколько хватало глаз, а дворец, видневшийся в глубине цветущего сада, позади бесчисленных клумб, беседок и хозяйственных построек, был, в свою очередь, обнесен еще одной оградой.

Не в характере Калиса было клясть судьбу и сетовать на нерасположение к нему звезд, случая и всемогущих богов. И все же при виде столь обширного пространства с множеством строений у него от досады вытянулось лицо. Чтобы обследовать поместье Дагакона и отыскать пленников, ему пришлось бы провести здесь несколько ночей кряду. Разве что удача ему улыбнется и он набредет на них в первые же часы своего пребывания здесь. Но время бежало быстро, и до возвращения в сожженную ферму оставалось менее часа. Маркус не станет его ждать и уплывет на лодке один. Калис смог бы перебраться через Змеиную реку вплавь с такой же легкостью, с какой он вспрыгнул на высокую стену, и перспектива выкупаться в прохладной воде не слишком его беспокоила. Но он тревожился за Маркуса. Сумеет ли тот в случае чего в одиночку добраться до трактира? Калис имел все основания в этом сомневаться. Он был очень привязан к Маркусу, своему единственному другу. По эльфийским меркам, они были ровесниками, хотя Калис родился лет на двенадцать прежде сына герцога Мартина. Подобно своему отцу, Маркус всегда относился к полуэльфу с самым искренним дружелюбием, не задаваясь вопросом о том, кем следует его считать

– эльфом или человеком, уважая его право быть самим собой и признавая – почти всегда – его над собой превосходство. Те же из эльфов, с кем Калис был, казалось, накоротке, все же держались с ним несколько сухо и отчужденно, невольно давая ему понять, что никогда не признают его до конца своим. Калис никогда не испытывал по этому поводу горечи или обиды. Он хорошо знал, что скрытность, сдержанность и замкнутость свойственны эльфийской природе. Однако он ведь был наполовину человеком, и человеческая сторона его натуры порой проявляла себя тоской по более теплым, искренним и задушевным отношениям, чем те, что связывали его со сверстниками эльфами. Маркус оказался единственным, с кем подобные отношения были для Калиса возможными, он очень ими дорожил, что лишь укрепляло их взаимную привязанность. Калис давно смирился с мыслью, что рано или поздно ему придется покинуть Эльвандар. По мере того как он взрослел, отчуждение между ним и большинством эльфов становилось все заметнее. Именно это наряду с желанием помочь другу в трудную минуту побудило его принять участие в погоне за похитителями крайдийцев, и он ни разу еще не раскаялся в своем решении.

Калис легко соскочил со стены и двинулся вдоль одной из тропинок, пересекавших сад. Он решил ограничиться осмотром лишь нескольких ближайших к стене зданий, чтобы вовремя вернуться в сожженную ферму к Маркусу. Времени оставалось в обрез. Еще раз удостоверившись, что поблизости никого нет, эльф перешел на легкий бег и вскоре очутился возле одноэтажного строения без окон, с выбеленными известкой стенами и стал обходить его кругом в поисках двери.

***

Проснувшись, Маргарет со стоном села на постели. У нее нестерпимо болела и кружилась голова, во рту пересохло. Она испытала нечто подобное лишь однажды, когда ей впервые было позволено выпить вина за отцовским столом. Но минувшим вечером вина им с Эбигейл не подавали, и принцесса не могла понять причины своего внезапного недомогания. Это ее встревожило, и она решила во что бы то ни стало противостоять слабости и дурноте.

Комнату заливал тусклый, призрачный свет. Час был ранний, и солнце еще не взошло. Маргарет сделала глубокий вздох и внезапно почувствовала, что в воздухе разлит какой-то странный, терпкий и пряный, дурманящий аромат. Не из-за него ли она нынче так скверно себя чувствует?

Она бросила взгляд на подругу. Эбигейл спала на спине, и сон ее был беспокойным. Прекрасное лицо девушки исказила судорога страха. Она глухо, едва слышно застонала, слабо шевельнула рукой и провела языком по пересохшим губам.

Только теперь Маргарет вспомнила, что ей нынче тоже привиделся кошмар. Оттого-то она и пробудилась в такую рань. Ей снилось, что она плывет до сине-зеленым волнам океана прочь, прочь отсюда, а за ней гонятся какие-то морские чудовища. Она оглянулась и, стоило ей увидеть их оскаленные пасти, их страшные, налитые кровью глаза, как она тотчас же проснулась.

Маргарет тряхнула головой, отгоняя наваждение, но тут внимание ее привлекли их с Эбигейл «компаньонки». Обе полуящерицы сидели в дальнем углу комнаты, притулившись у самой стены. Головы их были тесно сдвинуты, и издали казалось, будто они о чем-то тихонько шепчутся. Одна из удивительных тварей провела ладонью по голове так, словно приглаживала волосы.

Маргарет встала с постели. Слабые, подкашивавшиеся ноги едва ей повиновались. Она с огромным трудом принудила себя сделать несколько шагов по направлению к полуящерицам и склонилась над ними. Обе они задрали головы и уставились на нее пустыми, ничего не выражавшими глазами. Да, глаза загадочных существ остались прежними, в этом у принцессы не было ни малейших сомнений, но в остальном обе они сильно переменились. Кожа их посветлела и стала значительно более гладкой и тонкой, а на головах отросли волосы. Маргарет отступила на шаг назад и прижала ладонь ко рту. Она едва верила своим глазам. В свете занимавшегося дня она ясно различила, что у одной из ящериц волосы в точности того же золотисто-льняного цвета, что и у Эбигейл, а у другой – такие же темные, как у нее самой.

***

Маркус почти не сомневался, что к ферме приближается не кто иной, как Калис. Все же он натянул тетиву лука, который давно уже держал наготове, и осторожно выглянул из оконного проема. Кроме него, из всех людей, что обитали на Мидкемии, расслышать легкую поступь эльфа смогли бы разве что его отец да наталезские следопыты.

– Опусти лук, это я, – прошептал Калис.

Маркус тотчас же проскользнул сквозь дверной проем и присоединился к другу. Путь к тому месту, где была спрятана лодка, они проделали в молчании. Оба думали об одном: удастся ли им и на сей раз незамеченными переплыть реку. Когда они направлялись к этому берегу, их союзницей была ночная тьма, а кроме того, позаимствованная ими у какого-то рыбака жалкая лодчонка, едва они отчалили от пристани, затерялась среди ей подобных, сновавших взад и вперед вдоль реки. Теперь же завеса мрака над водой мало-помалу сменялась сероватой предрассветной мглой, и появление двух гребцов в такой близости от владений главного советника первоправителя кому угодно показалось бы подозрительным. Оставалось уповать лишь на то, что никто, кроме них, не станет в столь ранний час здесь прогуливаться, и что стражники у моста смогут их разглядеть, лишь когда они уже будут на середине реки.

Маркус сел на весла и, когда они удалились на значительное расстояние от берега, облегченно вздохнул и спросил Калиса:

– Что-нибудь разузнал?

– Боюсь, ничего интересного. Одно мне показалось странным: там, во всем огромном имении, похоже, почти нет стражников. Слуг и тех очень мало.

– В это трудно поверить, – нахмурился Маркус.

– Мне не так уж часто доводилось бывать в таких владениях, – пожал плечами Калис и с принужденной улыбкой прибавил:

– Боюсь, нынче я впервые в жизни посетил одно из них. Так что, ты уж прости, мне просто не с чем сравнивать.

– Глядя на эти стены, – задумчиво проговорил Маркус, – всякий решит, что за ними скрывается не иначе как население целого города.

– Ничего похожего. Говорю же тебе, там почти безлюдно. Деревья, клумбы, фонтаны, кое-какие служебные строения и большой дворец, обнесенный стеной. И странные следы.

– Следы?!

– Отпечатки ног, каких мне прежде не случалось видеть: ступни гораздо меньше человеческих, а спереди – отметины от когтей.

Маркус сразу догадался, кто мог оставить подобные следы:

– Люди-змеи.

Калис пожал плечами.

– Я не могу этого утверждать, пока не увижу хоть одну из этих тварей собственными глазами.

– Так ты что же, никак снова туда собираешься?

– Обязательно. Я ведь почти ничего еще там не видел. Мне нужно обойти все имение, заглянуть во все здания, иначе как же мы найдем пленников? – Он ободряюще улыбнулся другу. – А напоследок я проникну и во дворец. Уверен, там есть на что поглядеть.

Маркус ничего ему на это не возразил. Он понимал, что друг был прав: лишь осмотрев все имение, можно было рассчитывать обнаружить пленников.

– Сколько же тебе на это потребуется?

– Три-четыре ночи, не больше. А быть может, я и быстрее управлюсь. Если их содержат не во дворце, а снаружи.

Маркус вздохнул и налег на весла. Остаток пути до причала у доков они проделали в молчании.