Книга: Свет женщины - Ромен Гари

осень человека становится его второй весной

и не нашла.

Нет, если надо я напишу подробнее, но очень не хотелось бы это делать, не хотелось бы снова возвращаться в эту тягостную и пустую, для меня, атмосферу.

Тягостно, и непонятно, зачем всё это, для чего и для кого? Если о любви, то о такой любви я читать не хочу, потому что любовь для меня свет и радость; если о депрессии и потери - тоже не хочу, потому что даже о таких грустных вещай можно написать радостно, с лёгкой улыбкой. Если просто о разлуке и чём-то несостоявшемся - тоже.

Слушала аудиовариант в исполнении Игоря Мурашко. Одноцветное, довольно монотонное чтение, порой очень сложно разобраться в диалогах, кто есть кто. И еще то ли тембр такой, то ли качество записи, - на средней громкости всё как будто сливается в единый звуковой поток, так что приходилось слушать на повышенной громкости.

Одна единственная ночь. Ночь одиночества и боли. И как ее пережить эту ночь, после которой все будет другим. Как сдержать данное слово - уехать, быть как можно дальше от дома, от любимой женщины. Вот и мечется он по кругу, в полном бессилии, опрокидывая рюмки в баре и собирая вокруг себя таких же, носителей горьких мыслей и щемящего одиночества. И смрт, не шипящее, но как мерзкое насекомое, ползучее по ноге... Он шатается в пределах квартала, думая о неизбежности и не решаясь вмешаться. Поглядывает на часы и пытается не думать - думать ему нельзя. И все его случайные собеседники такие же как и он. У каждого есть свои истории потерь. Неизбежных потерь. Горьких потерь. Отнимающие силы, надежду...

Все они эгоистичны в своем желании разделить свою боль, уцепиться за человека, сидящего напротив. Есть ли надежда на счастье, если фундамент для него два горя?

Мы всегда все преувеличиваем. Говорим, что все кончено. Слушаем заунывные мелодии индейской флейты. Живем одни, чтобы доказать - прежде всего себе, - что получится. И все же смотрим на первого встречного так, как будто все еще можно начать сначала.

Вздох перед тем, как упасть в бездну поиска, окунуться с головой в жизнь, захлебнуться реальностью.

И пусть сегодня все пылает, сгорает, льётся по венам в припадке сжимающегося от скорби восторга. Пусть! Сегодня есть ликование! И все, что будет потом! Потому что будьте, бесы, счастливы и веселы сегодня, ведь завтра я уткнусь всем своим плоским и испещренным тоской лицом в зеркало и буду рыдать, даже если не в силах буду вам это показать!

Она уходит. В никуда. К смрти объятия. А ты бросаешься в объятия к незнакомым женщинам и к их потерям, какими бы по-братски принимающими они ни были . Имей волю, имей вдохновение пойти против воли любимой! Мы все слабы. Не бойся признать свою слабость и кинуть на эшафот свою гордыню, затопить её самолюбие и затоптать любовь к тебе же в песок. Люди должны быть вместе. Так всегда было и всегда будет, как соль и хлеб, как ребёнок, взращенный на материнском молоке, и бессонные ночи, пропитанные его слезами и её колыбельными. Вместе - на вечном празднике жизни и в испещряющий все момент смерти.

И как я зла на героев! Вера от отчаяния? Счастья от горя? Дружба народов от всеобщей ненависти? Любовь от желания лишь видеть другого таким, каким тебе самому угодно? Отрицание возможности любить вне конкретности и вечный изношенный круговорот? Да что это за безнадега такая! Я лишь хочу спросить: где вы потеряли самих себя, избалованные жизнью люди, скучающие о собственной усладе, в ярость превращающие нежность? Что сделала с вами жизнь, раз вы не видите того, что мир даёт вам безвозмездно и безропотно, представляет во всем своём изобилии? Вы все ещё считаете, что любви может кому-то не хватить? Я не понимаю. Искренне не понимаю. Но откуда-то выползает кроткое предположение о том, что сам Гари тоже не понимает этих людей, утверждающих о святости жизни и отрицающих любое проявление святости в течение реального порядка вещей, заявляющих о потере искусства смерти и одновременно поклоняющихся этому моменту избавления.

Я знаю людей с похожей историей, я видела их боль и слышала их молитвы. И только то, что они были вместе, с самого страшного начала до самого исцеляющего конца, спасло их обоих. Кто спасён в этой истории - я не осознаю.

Я не доверяла автору изначально. Но на протяжении всей книги, с отвлечениями почти после каждой главы, начала погружаться в его поток сознания стремительнее, и он уже уносит, и я будто пьяна, или влюблена, или мне больно от неведомой мне самой потери - не могу понять. Всё смешалось, все сжимается и переворачивается то ли от восхищения от акта принятия собственной слабости и осознания невозможности капитулироваться, то ли от мыслей, что возрождаются в голове и снова гаснут в глазах, путаются и сами в себе сомневаются.

Но мне хорошо, поскольку я никогда не ощущала подобной боли - смерть (и рак, в том числе) не приглашали меня отобедать с ними и разделить яства личной потери: только наблюдала её со стороны и восторгалась тем пламенем любви и порожденной ею мощи, что несли живых сквозь эту черную пелену, запрещали закрывать глаза и опускать руки. Были и слезы, сбивающие с толку, и горе, и отсутствие аппетита, и апатия. Но все рано или поздно становилось на свои места. Ведь жизнь живым, а мёртвым - память. И любой мертвый будет рад счастью живого;но любой живой будет желать быть с любимым, и держать его крепче крепкого на смертном одре, благословлять его на будущее счастье и благодарить за подаренное ему царство любви и свободы.

Я прочитала книгу еще весной, но сформулировать мнение сразу, по горячим следам, оказалось непосильной задачей. Предупреждаю: легкость слога обманчива, по мере чтения и после него мысли липнут, навязываются и не отпускают.

История, длиною в одну ночь, вместила в себя размышления о болезни и смерти, о природе чувства вины и любви, о милосердии и страхе одиночества.

В аннотации к книге издатель отмечает, что в «Свете женщины» нет случайных фраз. Судя по неприлично большому количеству закладок на 220 страниц текста, я склонна согласиться.

События романа начинаются со случайного знакомства, случайным знакомством и завершаются. Обстоятельства, предшествующие роковой ночи, мы узнаем из потока сознания главного героя Мишеля. Если присмотритесь повнимательнее, то увидите намёк автора на то, как события будут разворачиваться за пределами книги.

Итак, Мишель. Он одинок и пьян от отчаяния - его любовь, смысл его жизни решила прекратить борьбу с раком и умереть. Мишелю нужно пережить эту ночь, чтобы утром вернуться в их дом и встретить смерть любимой женщины.

Лидия пол года назад потеряла ребёнка в автокатастрофе. Ей надо научиться жить дальше и перестать винить мужа, который был за рулём и остался инвалидом, но все же выжил. Для него невозможна жизнь без любви, для неё - посвятить себя больному человеку только потому, что больше не любишь его. Смогут ли они довериться друг другу? Не испугаются ли вновь быть сломленными? Способны ли они ещё на любовь? И так ли нужны друг другу?

На протяжении чтения почему-то вспоминался Ремарк. Может есть во французской прозе что-то такое особенное, отчаянное и одинокое? Не знаю..

Три звезды за то, что со временем читательские эмоции сильно ослабевают. Но все же внимания книга заслуживает.