Текст книги "Поцелуй дочери канонира"

– Стоимость жизни растет. Я это и без всяких кружек могу заметить. Вместо этих ученых изысканий в области керамики лучше расскажи свою версию убийства.

Бёрден ухмыльнулся и, обернувшись к сыну, строго сказал:

– Нет, Марк, тебе нельзя трогать папино пиво. Папа же не трогает твой смородиновый морс!

– Бедный папа! Такое самоотречение! Могу спорить, это ему непросто дается! Ладно, рассказывай свой сценарий вторника.

– Грабитель из банка. Прыщавый. Обозначим его “Икс”.

– Оригинальный ход, Майк.

Бёрден проигнорировал реплику начальника и продолжил:

– Вторым был Энди Гриффин. Энди был наводчик, а у того был пистолет.

– Питалет! – сказал малыш Марк.

Бёрден поставил мальчика на пол. Тот подобрал в груде игрушек пластмассовый свисток, навел его на Вексфорда и сказал:

– Паф-паф!

– Ох, дорогуша! Дженни не велит покупать ему пистолеты. У него нет ни одного.

– Нет, один теперь есть.

– Думаешь, ничего, если он перед сном полчасика посмотрит телевизор?

– Черт возьми, Майк, ты сам должен знать – у тебя больше детей, чем у меня! – Видя, что Бёрден все не может решиться, Вексфорд нетерпеливо добавил: – Уж навряд ли там покажут что-то более кровавое, чем то, что ты мне собрался рассказать.

Бёрден включил телевизор и продолжил:

– Икс с Энди поехали в Танкред-Хаус на джипе Икса…

– На чем, на чем?

– На какой-то машине, которая пройдет по пересеченной местности.

– А где они встретились, эти двое?

– В пивной. Может, в том же “Слизне и латуке”. Энди рассказал Иксу о Давининых украшениях, и они придумали план ограбления. Энди знал привычки Бренды Харрисон. Он знал, что каждый вечер, подав ужин, она уходит домой вскоре после половины восьмого, оставляя заднюю дверь незапертой.

Вексфорд кивнул:

– Хорошая догадка в пользу участия Гриффина.

Бёрден, довольный, продолжал:

– Они ехали по главному проезду от шоссе через главные ворота, но перед стеной усадьбы свернули влево. Бренда ушла домой, Давина Флори, Харви Коупленд, Наоми Джонс и Дейзи находились в оранжерее, и никто, как и рассчитывал Энди, не слышал, как приехала машина, не видел света фар. Время – без двадцати пяти восемь.

– Слишком рано. А если Бренда на пять минут запоздает? Или остальные на пять минут раньше пойдут ужинать?

– Они же не пошли, – просто ответил Бёрден. – Энди с Иксом вошли в дом через черный ход и поднялись наверх по черной лестнице.

– Так не могло быть – там еще оставалась Биб Мью.

– На черную лестницу можно попасть, не проходя через кухню. А Биб была на кухне, занималась холодильником. Они обшарили спальню Давины, забрали ее украшения, потом обшарили спальни других женщин.

– Да, им пришлось бы – чем-то ведь они занимались там целых двадцать пять минут. Но между прочим – если они искали и в других спальнях, почему оставили их в порядке, а у Давины все перевернули?

– Я как раз к этому подхожу. Они вернулись в спальню Давины, потому что Энди знал, что у нее были еще драгоценности, и думал, что они их просто не нашли. И вот когда они там расшвыривали вещи, их и услышали внизу, и Харви Коупленд отправился посмотреть. Они могли предположить, что Харви будет подниматься по главной лестнице, и потому сами спустились по черной.

– И убежали черным ходом, унося добычу и не причинив никому вреда, если не считать похищения у Давины застрахованных по полной программе драгоценностей, которыми она все равно не очень-то дорожила…

– Мы знаем, что все было не так, – сказал Бёрден сурово. – Они прошли через дом, вышли в холл. Не знаю, почему. Может, у них были основания бояться, что вернется Бренда, или они были уверены, что Харви уже наверху, и думали, что он пройдет по коридору и спустится черной лестницей. Но как бы то ни было, они вышли в холл и там наткнулись на Харви, который поднимался по лестнице. Он обернулся, увидел их и сразу узнал Энди Гриффина. Он спустился на пару ступенек, может, грозя Гриффину, может, крикнув женщинам, чтобы вызвали полицию…

– Если и крикнул, Дейзи не слышала.

– Она не помнит. Она сама признает, что не помнит всех деталей происшествия. На той пленке, что мы записали: “Я изо всех сил стараюсь вспомнить, но что-то не пускает меня”. Харви угрожал Энди, и Икс его застрелил. Харви упал навзничь на нижних ступенях лестницы. Теперь Энди еще пуще перепугался, что его узнают. Он услыхал, как в столовой завизжали женщины. И когда Икс пнул дверь столовой, Энди уже выбегал прочь через главную дверь… Икс убивает двух женщин, стреляет в Дейзи, потом слышит наверху шум и стук. Конечно, он не знает, что это кошка. Дейзи лежит на полу, Икс, думая, что она мертва, следует за Энди прочь из дома. Выходит через парадную дверь, где его уже ждет джип. Энди подогнал его оттуда, где они его оставили…

– Не подходит, Майк. Биб на своем велике не успела далеко отъехать. А Дейзи слышала, как машина завелась во дворе, а не подъехала.

– Это незначительное обстоятельство, Рег. Готова ли она в этом поклясться? На ее глазах убивают мать и бабку, убийца стреляет в нее саму, ранит ее, она падает на пол, истекает кровью – да и, кстати, представь, какой грохот стоит, когда стреляют из “магнума” – смогла бы она при этом отличить звук подъезжающей машины от звука заводящегося мотора?

Оторвавшись от передачи про львов, которые на экране убивали и рвали на куски антилопу, Марк радостно повторил:

– Итекает кровью, – кивнул и прицелился в отца из свистульки.

– О боже, надо его уложить. Марк, дай мне закончить!.. Пока Энди выруливал с заднего двора, а Икс орудовал в столовой, подъехало такси с Джоан Гарленд. В тот день она, как с ней бывало и прежде, не решилась сесть за руль, потому что приняла глоток-другой…

– Где? И с кем?

– Это еще предстоит выяснить. Мы это узнаем. Она расплатилась, такси уехало. Домой она собиралась возвращаться на другом такси – она вызвала бы его из Танкред-Хауса, закончив проверять счета. Время – десять минут девятого. Ее не ждали раньше восьми тридцати, но мы знаем, что она была из тех сверхпунктуальных людей, что всегда приходят раньше… Входная дверь открыта. Джоан входит, возможно, зовет хозяев. Тут она видит Харви, распростертого на ступеньках, возможно, даже слышит последний выстрел. Что ей остается – повернуться и бежать? Видимо, так. В этот момент Энди на джипе подъезжает к дверям. Он выскакивает из машины, хватает Джоан. Появляется Икс и выпускает в нее шестую и последнюю в барабане пулю. Тело они суют на заднее сиденье. Опасаясь столкнуться с кем-нибудь на дороге – с нами или с Габбитасом или со случайным визитером, они едут прямо через лес, держась троп, где джип может пройти, но обычная легковушка не проедет.

Бёрден выключил телевизор и взял сына на руки. Мальчик все еще сжимал в руке свой свисток.

– С несколькими небольшими поправками, – сказал Вексфорд, – это единственно возможная картина происшествия. А что там Гриффины не поделили с Харрисонами?

Тень возмущения пробежала по лицу Бёрдена. И это все? Все, что можно сказать по поводу предложенного им разбора? Он в недоумении пожал плечами:

– Энди пытался ее изнасиловать.

– Что?

– Это она говорит. Гриффины утверждают, что Бренда сама заигрывала с Энди. Очевидно, что он пытался как-то шантажировать ее на этой почве, и Бренда пожаловалась Давине. Вот из-за этого-то Гриффинам и пришлось уехать, это они и скрывали от нас.

– Майк, нам надо его допросить.

– Допросим, – сказал Бёрден и понес сына в кровать.

Поднимаясь по лестнице на руках отца, маленький Марк стрелял через его плечо из свистульки и громко повторял:

– Итекает кровью! Итекает кровью!

XIII

Были ли у этих богатых и важных людей какие-то друзья, кроме Вирсонов и Джоан Гарленд? Где школьные приятели Дейзи? Водила ли эта семья, ядро которой составляли знаменитая писательница и крупный экономист и бывший парламентарий, знакомства в местном обществе?

Эти вопросы занимали Вексфорда с самого начала, но когда случается столь ужасное преступление, даже и законопослушные члены общества не желают общаться со следствием. До сих пор обычная при расследовании убийства процедура установления круга знакомств и связей убитых не была доведена до конца. Разговаривая с Дейзи, Харрисонами и Габбитасом, в первую очередь – с Дейзи, инспектор понимал, что у семейства Флори друзей особенно-то и не было.

На похоронах он увидел, как прав – и не прав – он был. Он предполагал, что при всей славе писательницы и особом статусе остальных погибших – близких Давины, – большинство скорбящих о гибели семьи Флори придет только на торжественную заупокойную мессу, которую, как сказали ему Дейзи и Джойс Вирсон, решено отслужить через два месяца в церкви Святого Якова на Пиккадилли. На отпевании же в Кингсмаркэмской приходской церкви, думал Вексфорд, народу будет мало, и уж совсем немногие захотят проводить покойников на далекое кладбище. Но оказалось, что люди выстроились в очередь, чтобы проститься с убитыми.

У церковных ворот Джейсон Себрайт из “Кингсмаркэмского курьера”, похваляясь, называл громкие имена. Вексфорд моментально сообразил, что очередь у ворот состоит из репортеров, и, вынув удостоверение, решительно протиснулся сквозь их толпу.

Кингсмаркэмская церковь Святого Петра была одним из тех громадных английских храмов, что в любой другой стране назывались бы соборами. Необъятный неф, десять приделов и алтарь, в котором легко уместилась бы приличная деревенская церковь. Собор был заполнен народом. Только передняя скамья справа от прохода не была пока занята да кое-где пустовали отдельные места. Вексфорд пробрался к одному – прямо у прохода, с левой стороны. В последний раз он был здесь, когда выдавал Шейлу замуж за Эндрю Торвертона. Вот так же сидел среди других прихожан и слушал, как дочь произносит брачные клятвы. Брак Шейлы потерпел неудачу. Потом были один-два романа, и вот теперь – Огастин Кейси. Вексфорд отогнал мысли о Шейле и стал разглядывать публику. Играл орган – скорее всего, что-то из Баха.

Первым, кого он узнал, был человек, с которым ему довелось познакомиться на одной книжной презентации, куда привел его Эмиас Айрленд. Книга, вспомнил инспектор, была семейным романом о роде, в каждом поколении которого с викторианских времен обязательно был полицейский. Сейчас редактор того издания сидел впереди через три ряда от Вексфорда. Его соседи по скамье показались Вексфорду сплошь издателями, хотя он не мог бы сказать, почему. Неподалеку обнаружилась агент Давины Флори – полная желтоволосая женщина в широкополой черной шляпе.

Вообще, в церкви больше всего было пожилых дам, одиноких и группами, у многих – академический вид. Вексфорд подумал, что это, должно быть, старые подружки Давины, возможно, еще со времен Оксфорда. По фотографиям, которые видел в газетах, Вексфорд узнал в одной женщине за семьдесят известную романистку. А на соседней с ним скамье сидел министр культуры. Имя министра вылетело у Вексфорда из головы. Мужчину с красной розой в петлице – спорный вкус, подумал Вексфорд – инспектор видел по телевизору на скамьях оппозиции. Старый парламентский товарищ Харви Коупленда? Джойс Вирсон обеспечила себе место на одной из первых скамей. А вот ее сына не было видно. Так же, как не было во всей церкви ни одного юного женского лица.

Только инспектор успел подумать, кто займет свободное место рядом с ним, как на него торопливо плюхнулся Джейсон Себрайт.

– Сплошь сливки общества, – сказал он задорно, почти не скрывая удовольствия от происходящего. – Собираюсь сделать материал под названием “Друзья великой женщины”. Даже если мне откажут девятеро из десяти, я все равно получу по крайней мере четыре эксклюзивных интервью.

– Не хотел бы я иметь такую работу, – сказал инспектор.

– Я перенял свою технику у американских телевизионщиков. Я ведь наполовину американец, на каникулы езжу с мамой в Америку. Нам следует многому поучиться у этой страны. – Все это он произнес, дурашливо изображая ужасный выговор американского Среднего Запада. – В “Курьере” до смерти боятся кому-нибудь наступить на мозоль, никого не тронь без перчаток, а я…

– Чшш! Тише вы! Сейчас начнется.

Музыка замолкла. Повисла тишина – ни шепотка. Будто перестали и дышать. Себрайт пожал плечами и приложил палец к губам. Такая тишина бывает только в церкви – холодная и тягостная, но для кого-то – небесная. Каждый замер в ожидании и предвкушении, постепенно наполняясь благоговением.

Органный аккорд убил тишину, внезапно взревев басами. Вексфорд не поверил своим ушам. Похоронный марш из “Савла”? Не может быть! Его уже давно никому не играют. Но звучала именно эта музыка. Там-там-ти-туум-там-ти-там-ти-там-ти-туум, – про себя подтягивал Вексфорд. Три гроба нечеловечески медленно плыли по проходу на волнах прекрасной и жуткой музыки. Ноги гробоносцев двигались в ритме величественной паваны. Это придумал человек не чуждый драматического таланта, молодой и впечатлительный, и тот, кого трагедия коснулась лично. Дейзи.

Она шла следом за гробами, одна. Потом Вексфорд заметил Николаса Вирсона, который, очевидно, привел Дейзи и теперь искал, где бы усесться. Дейзи была в траурном облачении, хотя, может статься, это были обычные вещи из ее гардероба: девушки ее возраста надевают такие похоронные одежды на дискотеки и вечеринки. Черное узкое прямого кроя платье почти до пят и черные ботинки, а поверх платья какая-то черная накидка, а может, даже пиджак или жакет. Ее лицо было белее бумаги, а губы накрашены темно-красным. Глядя в пространство прямо перед собой, она в одиночестве дошла до пустой передней скамьи.

“Иисус сказал: Я есмь воскресение и жизнь…”

За тем, чтобы служба велась по требнику 1662 года, как понял Вексфорд, тоже проследила Дейзи с ее режиссерским талантом и чувством гармонии. Или он приписывал ей слишком много, и на самом деле здесь поработала миссис Вирсон или сказался хороший вкус пастора?

Дейзи была особенной девушкой. Думая о ней, Вексфорд ощущал смутную тревогу, непонятное беспокойство, и никак не мог угадать их источник.

“Скажи мне, Господи, кончину мою и число дней моих, какое оно, дабы я знал, какой век мой…”

А в городе ветра как будто не было. Или просто он задул в последние полчаса. Вексфорд припомнил, что в вечернем прогнозе прозвучало что-то вроде штормового предупреждения. Ветер будто ножом резал руки и лицо, со свистом проносясь над кладбищем на склоне холма, на месте которого еще несколько лет назад был зеленый луг.

Почему похороны, а не кремация? Еще одна драматическая идея Дейзи или воля, указанная в завещании? Поверенный семьи сообщил ему, что после погребения не будет ни чтения завещания, ни обычного приема с хересом и кексами – вообще ничего. “В данных обстоятельствах, – сказал поверенный, – это совершенно неуместно”.

И цветов не было. Похоже, Дейзи попросила вместо цветов жертвовать деньги на благотворительные дела, ни одно из которых иначе не встретило бы никакого сочувствия у большинства из этих людей. Помощь бедным в Бангладеш, фонд борьбы с голодом в Эфиопии, партия лейбористов, Лига защиты кошачьих…

Одну могилу вырыли для Харви и Давины, рядом – для Наоми. Ямы были выстланы искусственным дерном с блеклой травой. Гробы опустили. Вперед выступила одна из старушек ученого вида – бросить горсть земли на гроб Давины Флори.

– Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира…

Все кончено. Действо завершилось, и теперь главной заботой для всех стал пронзительный ветер. Люди поднимали воротники, ежились и дрожали в слишком легкой одежде. Джейсон Себрайт со своей наглой просьбой, ничуть не смущаясь, переходил от одного к другому. Вместо блокнота у него теперь был магнитофон с микрофоном на шнуре. Вексфорда ничуть не удивило, что многие соглашались. Иные, наверное, думали, что их интервью прозвучит по радио.

Вексфорд еще не говорил с Дейзи. Он видел, как люди один за другим подходили к ней, и ее губы шевелились, односложно отвечая на соболезнования. Одна пожилая женщина поцеловала ее в белую щеку и сказала:

– Ах, милая, а ведь Давина даже не была верующей, правда?

Другая дама сказала:

– Прекрасное отпевание. У нас мурашки бежали по коже.

Пожилой мужчина, в котором Векфсорд по выговору признал выходца из “Лиги Плюща”[15]15
  “Лига плюща” – объединение восьми самых престижных американских университетов.


[Закрыть], обнял Дейзи и импульсивным движением – очевидно, от внезапно нахлынувших эмоций – прижал ее голову к своему плечу. Когда Дейзи подняла голову, инспектор увидел, что ее губы оставили на белом вороте мужчины темно-красный след. Американец был высок ростом и худ, как щепка. Маленькие седые усики, галстук-бабочка: уж не Престон ли это Литлбери, былой наниматель Энди Гриффина?

– Я тебе глубоко соболезную, милая, ты это знаешь.

И тут Вексфорд увидел, что был не прав в отношении юных девиц. Во всяком случае, нашлась одна, которая не побоялась ни тяжких минут, ни плохой погоды и пришла, – тоненькая девушка-подросток в черных брюках и плаще. Пожилая женщина, которая была с ней, сказала Дейзи:

– Дорогая, я Ишбель Максэмфайр. Помнишь, прошлым летом в Эдинбурге? С бедняжкой Давиной? И потом я встретила тебя с твоим молодым человеком… Это моя внучка…

Дейзи со всеми держалась любезно. Печаль придала ей какое-то особенное достоинство. Она снова демонстрировала уже замеченное в ней Вексфордом удивительное умение проявлять любезность без улыбки. Один за другим прощавшиеся покидали ее, и вот на какой-то момент Дейзи осталась одна. Она стояла, оглядывая расходящихся по машинам людей, будто отыскивая кого-то в толпе: глаза широко распахнуты, рот приоткрыт. Ветер играл ее черным шарфом, развевая, как вымпелы, его длинные концы. Казалось, ее огорчало, что не пришел тот, кого она рассчитывала увидеть. Она передернулась, сгорбилась на мгновение, затем направилась к инспектору.

– Слава богу, все закончилось. Я выдержала. Я боялась, что расплачусь или упаду в обморок.

– Только не вы. Кто-то не пришел? Вы кого-то ждали?

– А, нет-нет. Почему вы решили?

Подошел Николас Вирсон. Дейзи едва кивнула ему, будто по обязанности и против желания, и инспектор решил, несмотря на ее последнюю реплику, что это он, ее “молодой человек”, обманул ее ожидания. Она взяла Вирсона под руку и позволила проводить себя к его машине. Внутри уже сидела Джойс – она смотрела на них через запотевшее стекло.

“Какой актрисой она могла бы стать!” – подумал Вексфорд, как когда-то много лет назад, точно угадав, подумал о Шейле. Что ж, Шейла стала актрисой, но Дейзи не играла. Дейзи была искренней. Просто она была из тех людей, кто не может не делать из собственной трагедии театра. Грэм Грим сказал где-то, что у каждого писателя в сердце осколок льда. Возможно, Дейзи пойдет по стопам своей бабки.

По стопам бабки… Вексфорд улыбнулся, вспомнив, как в детстве, играя, они ходили на цыпочках за бабушкой, стараясь незаметно подобраться как можно ближе, и с визгом бросались врассыпную, стоило ей обернуться…

– Внутри мы нашли два комплекта ключей, – сказала Карен, – и чековую книжку, но ни наличных, ни кредиток.

Дом Джоан Гарленд был богато обставлен, роскошная кухня оборудована по последнему слову техники. В смежной со спальней ванной душевая кабина, биде и фен, приделанный к стене.

– Как в лучших отелях, – сказала, хихикая, Карен.

– Ну да – я думал, их приделывают, чтобы постояльцы не утащили. Но тут ведь частный дом.

Карен посмотрела озадаченно.

– Ну-у, так зато не потеряешь. И не придется искать, вспоминать, где оставила фен, когда в последний раз мыла голову.

Вексфорд во всем видел одно: Джоан Гарленд тратила деньги ради того, чтобы тратить. Она не могла придумать, на что их употребить. Электрический пресс для брюк – почему бы и нет? Пусть брюк в гардеробе всего одна пара. Телефон в ванной? Прекрасно – больше не придется бежать в полотенце в спальню, оставляя на полу лужи. В “гимнастическом зале” стояли велотренажер, гребной тренажер, сооружение, живо напомнившее Вексфорду нюрнбергскую “железную деву”, и устройство, которое не могло быть ничем другим, кроме ступального колеса.

– В работных домах бедняков заставляли целый день топтать такую штуку, – сказал Вексфорд – а у нее она стоит для развлечения.

– Не совсем, сэр. Для поддержания формы.

Они вернулись в спальню, где глазам инспектора предстало самое обширное собрание косметики, какое ему только приходилось видеть вне стен косметического магазина. Коробочки, тюбики и флаконы не лежали в ящиках туалетного столика, не стояли на полке – они хранились в особом, специально для них сделанном шкафу со стеклянными дверцами.

– А это все тоже для поддержания формы?

– В ванной еще столько же, – сказала Карен.

– А вот в эту штучку ты обязательно захочешь сунуть нос, – сказал Вексфорд, поднимая бутылочку из темного стекла с золотой пробкой. Инспектор отвинтил пробку и понюхал содержимое пузырька – густой желтый крем источал сладкий запах.

– Это, кажется, можно есть! Они ведь не действуют, правда?

– Я бы сказала, они дают бедным старушкам надежду, – ответила Карен с беспечным самодовольством своих двадцати трех лет. – Мы ведь верим написанному, сэр. Тому, что написано на этикетке. Большинство людей верит.

– Да, наверное.

Инспектор отметил, что в доме все тщательно прибрано – как будто хозяйка готовилась к отъезду и готовилась заранее. Но люди не уезжают из дому, никому не сказав ни слова. С такой большой семьей, какая была у Джоан Гарленд, она не уехала бы, не сообщив об этом матери или кому-то из братьев и сестер. Вексфорд прокручивал в уме предложенный Бёрденом сценарий вечера вторника. Этот сценарий не во всем удовлетворял его, но там было несколько удачных догадок.

– Как у нас дела с таксистами?

– Сэр, в округе целая куча фирм, мы проверяем их все.

Инспектор попытался придумать причину, которая могла бы заставить одинокую богатую женщину средних лет отправиться в марте в дальнюю поездку, не поставив в известность ни родных, ни соседей, ни партнера по бизнесу. Бывший возлюбленный, явившийся из прошлого и вскруживший голову? Для искушенной и трезвой деловой женщины пятидесяти четырех лет вариант маловероятный. Весть с другого конца света, где умирает близкий человек? Но в этом случае она сказала бы родным.

– А паспорт ее здесь, в доме?

– Нет, сэр, – ответила Карен, – но, возможно, у нее вообще его не было. Нужно спросить у ее сестер, выезжала ли она за границу.

– Нужно, нужно. Обязательно спросим.

На столе Вексфорда в конюшне зазвонил телефон. Звонил незнакомец, человек, о котором инспектор услышал впервые, – заместитель директора тюрьмы “Ройял Оук”, что близ Крю в Чешире.

О тюрьме “Ройял Оук” Вексфорд, разумеется, знал все. Тюрьма категории Б, где в свое время устроили “терапевтическое учреждение” и даже теперь, спустя много лет после того как эти взгляды вышли из моды, продолжали придерживаться той теории, что преступники подлежат излечению медицинскими средствами. И хотя процент рецидива был там таким же, как в любой другой британской тюрьме, пребывание в “Ройял Оук”, по крайней мере, не делало заключенного хуже.

Человек на том конце провода сказал, что один из обитателей тюрьмы хочет видеть инспектора Вексфорда. Он отбывает длительный срок за вооруженный грабеж и попытку убийства, а сейчас лежит в тюремной больнице.

– Он думает, что умирает.

– А на самом деле?

– Не знаю. Его зовут Хокинг, Джеймс. Известен как Джем Хокинг.

– Никогда не слыхал о нем.

– Он о вас слыхал. Вы ведь из Кингсмаркэма. Он знает Кингсмаркэм. Это у вас там почти год назад застрелили полисмена?

– Да, конечно, – сказал Вексфорд, – у нас.

Итак, “он же Джордж Браун”. Не этот ли Джем Хокинг купил машину на имя Джорджа Брауна?

– Энди еще не вернулся, – сказала Миссис Гриффин, – но он нам звонил. Правда, Терри? Вчера вечером он позвонил нам откуда-то с севера. Терри, откуда, он сказал, он звонит? Вроде из Манчестера?

– Он звонил из Манчестера, – сказал Терри Гриффин. – Чтобы сказать, что у него все в порядке. Чтобы мы не беспокоились.

– А вы беспокоились?

– Да не в том дело, беспокоились мы или нет. Энди понимает, что мы будем беспокоиться. Мы считаем, он у нас заботливый – не каждый сын станет звонить родителям, чтобы сказать, что у него все в порядке, когда он всего два дня как уехал. Конечно, забеспокоишься тут, когда он на этом своем мотоцикле. Я бы не посоветовала ему ездить на мотоцикле. Но что, скажите, делать молодому парнишке при таких ценах на машины? Такая чуткость и забота, что он нам позвонил. Он такой, наш Энди, – сказала миссис Гриффин самодовольно.

– Он всегда был заботливый мальчик.

– А сказал он вам, когда вернется?

– Я не стала спрашивать. Разве он должен докладывать нам о каждом своем шаге?

– А его адрес в Манчестере тоже не знаете?

Конечно, мама Энди Гриффина оказалась слишком нежной натурой, а отношения у них с сыном слишком тонкими, чтобы она рискнула разрушить их столь дерзким любопытством.

Двери Танкред-Хауса Вексфорду открыла женщина по имени Биб. Она была одета в красный спортивный костюм, поверх которого повязала фартук. Вексфорд сказал, что его ждет миссис Харрисон, и Биб кивнула и издала какое-то мычание, но не сказала ни слова. Шагая сзади, инспектор наблюдал походку Биб – враскачку, как у моряка, долго прослужившего на флоте.

Бренду Харрисон он нашел в оранжерее. Там было тепло, чуть сыро и пахло цветами. Аромат исходил от двух лимонных деревцев в бело-голубых фаянсовых горшках. Они одновременно плодоносили и цвели – белыми восковыми цветами. Бренда возилась с лейкой, подкормкой для растений и тряпочкой, которой наводила глянец на листья.

– Хотя для кого это все, хоть убей, не знаю!

Бело-синие с узором занавески были собраны и подняты высоко под стеклянную крышу. На подоконнике сидела персидская кошка Куинни, уставившись своими лиловыми глазами на птичку за окном. Птичка пела на ветке под дождем, и ее трели заставляли кошку клацать зубами. Бренда поднялась с колен, вытерла руки о халат и опустилась на плетеный стул.

– Интересно, что вам сказали эти Гриффины. Хотела бы я услышать их версию событий. – Однако Вексфорд не пошел ей навстречу. Он молчал. – Разумеется, я решила не говорить никому ни слова. Понимаете, и вам тоже особо не следует распространяться. Это будет нечестно по отношению к Кену. Так я это понимаю. Наверное, стоит пощадить Кена. И потом, если подумать… даже если Энди Гриффин ко мне по каким-то причинам воспылал и приставал с этими глупостями, имеет ли все это отношение к убийцам, застрелившим Давину, Харви и Наоми? Никакого, так ведь?

– Миссис Харрисон, вы ведь мне обо всем этом расскажете?

– Наверное, должна. Но это противно… Я знаю, что выгляжу намного моложе своих лет – мне все это говорят – так что, наверное, и удивляться не стоило, когда этот Энди стал ко мне шиться.

Вексфорд уже много лет не слышал этого выражения. Его изумляла пустая самовлюбленность Бренды Харрисон, маниакальная вера этой высохшей женщины с морщинистым лицом в то, что она выглядит моложе своих пятидесяти с лишним лет. Да и чем, собственно, тут гордиться и какая радость выглядеть моложе, чем ты есть? Это его всегда озадачивало. Будто было какое-то особое достоинство в том, чтобы в пятьдесят выглядеть на сорок пять. И, в конце концов, что значит выглядеть на пятьдесят?

Бренда смотрела на него, подбирая слова, чтобы передать – или, напротив, затемнить – суть дела.

– Он до меня дотронулся. Я чуть из кожи не выпрыгнула.

Словно предупреждая вопрос инспектора, она отвернулась и положила руку на левую грудь.

– Это случилось в моем собственном доме. Когда он пришел, я была на кухне, пила чай. Конечно, и ему предложила чашку. Не потому, что он мне нравился, не подумайте… Он мерзавец. Я не преувеличиваю. Не просто странный, он мерзкий. Видели бы вы его глаза! Когда он тут появился, он был еще совсем ребенком – но не таким, как все дети. Он был ненормальный. Его мать хотела, чтобы ему позволили играть с Дейзи – только представьте себе такое!.. Воспротивилась даже Наоми, не только Давина. У мальчика были приступы буйства, он голосил и визжал на весь лес, и это продолжалось часами. Они не могли с ним сладить… Ему не было и четырнадцати, когда я обнаружила, что он подглядывает за мной в ванной. Слава богу, я была одета, но он-то не знал этого, когда прокрался к окну, верно? Он надеялся застать меня без всякой одежды.

– В окно ванной? Так он что, залез на дерево?

– В нашем доме ванная на первом этаже. Не спрашивайте меня, почему. Так его строили – ванные внизу. Он просто перелез через изгородь с их половины двора на нашу и торчал под окном, вот и все. Совсем немного спустя его мать рассказала мне, что какая-то леди в Помфрете жаловалась на Энди по такому же поводу, называла его вуайеристом. Конечно, мамаша сказала, что все это грязная ложь, и та женщина наговаривает на ее бедного Энди, но я-то уж и сама знала.

– Ну а что случилось на кухне?

– Вы имеете в виду, когда он меня потрогал? Не хочу вспоминать подробности и не буду. Когда он это сделал и ушел, я сказала себе: “Все дело в том, что он безумно хочет меня и просто не в силах совладать с собой”. Но он вполне владел собой, когда на следующий день явился требовать денег.

Куинни стукнула лапой по стеклу, и птичка улетела. Дождь внезапно усилился, струи хлестали по стеклам. Кошка спрыгнула с окна и величественно прошествовала к двери. Вместо того чтобы встать и открыть дверь, чего Вексфорд мог бы ожидать от такой трепетной любительницы животных, Бренда сидела и внимательно наблюдала. Скоро инспектор увидел, чего она дожидалась. Куинни встала на задние лапы, а правую переднюю вскинула на ручку двери и нажала. Дверь открылась, и кошка вышла с гордо поднятым хвостом.

– И не говорите мне, что они ничуть не умнее среднего человека, – с нежностью сказала Бренда.

– Я бы хотел услышать о той попытке изнасилования, миссис Харрисон.

Это слово ей совсем не понравилось. Ее потрепанное лицо залила густая краска.

– Не могу понять, зачем уж вам так нужны все эти подробности! – Дав понять, что находит интерес Вексфорда проявлением похоти, она опустила глаза, покачала головой и стала вертеть в пальцах угол халата. – Как я сказала, он до меня дотронулся. Я сказала: “Не надо!”, а он: “Почему нет? Я тебе не нравлюсь?” Я сказала ему, что дело не в том, нравишься или не нравишься, я замужняя женщина. Тогда он схватил меня за плечи, толкнул назад, прижал к раковине и начал об меня тереться. Вы сказали, вам нужны подробности, верно? Мне нет никакого удовольствия это рассказывать… Я сопротивлялась, но он гораздо сильнее – понятно же, что он сильнее. Я потребовала отпустить и сказала, что иначе пойду прямо к его отцу и все расскажу. Он сказал: интересно, надето ли на мне что-нибудь под юбкой, и попытался стянуть ее. Я пнула его. На сушилке лежал нож – такой маленький, я им чищу овощи. Я его схватила и закричала, что если этот урод меня не отпустит, я всажу в него нож. Ну, он отпустил меня и обругал. Обозвал меня на букву “б” и сказал, что я сама виновата, раз ношу такие узкие юбки.