Текст книги "Поцелуй дочери канонира"

X

Старики смотрели телевизор. Ужин, который здесь подавали в пять, уже закончился, для них наступил вечер и приближалось время сна – восемь тридцать, час отбоя.

Перед телевизором выстроились полукругом кресла и коляски. С экрана на престарелых зрителей смотрело грубое лицо, портрет-робот танкредского убийцы. Когда-то, много лет назад, такой тип лица обозначали словами “белокурая бестия”. Именно это выражение вспомнила сейчас одна из зрительниц, театральным шепотом обратившаяся к соседу: “Смотри, каков! Настоящая белокурая бестия!”

Бёрдену она показалась одной из самых живых пациентов дома престарелых “Кинбрук”, и он почувствовал облегчение, когда именно к ее стулу подвела его и Барри Вайна встречавшая их сотрудница, усталая худенькая девушка. Старушка огляделась и улыбнулась – когда она поняла, что посетители, кто бы они ни были, пришли именно к ней, ее удивление сменилось самым настоящим восторгом.

– Иди, тут к вам пришли. Люди из полиции.

Улыбка не исчезла. Она стала шире.

– Эй, Иди, на что ты им можешь сгодиться? – спросил давешний сосед.

– Я? Не иначе, на что-то веселенькое!

– Миссис Чауни, я инспектор Бёрден, а это – детектив сержант Вайн. Можем ли мы немного поболтать с вами? Нам, видите ли, очень хочется узнать, где можно найти вашу дочь.

– А которую? У меня их шесть.

Как Бёрден позже признался Вексфорду, это заявление так его огорошило, что на мгновение он лишился дара речи. А Иди Чауни усугубила ситуацию, гордо объявив – всей аудитории, которая, очевидно, слышала это уже много раз, – что у нее есть еще пять сыновей.

Все живы, все благополучны, все живут на родине. Эта немыслимая для многих культур ситуация показалось Бёрдену отвратительной: ни один из одиннадцати детей не взял мать под свое крыло, не дал приюта в своем доме. Вместо этого они предпочли сложиться – вероятно, свою долю внес каждый – и поместить мать в этот несомненно дорогой приют-в-конце-пути для никому не нужных стариков.

Пока они шагали по коридору в комнату миссис Чауни, куда, вызвав новое озорное замечание старого шутника, предложила пройти худенькая служительница, Бёрден подумал, что один из десяти остальных детей Иди рассказал бы им больше. Но он оказался не прав: дошагав до комнаты без посторонней помощи, пригласив их войти и попутно жалуясь служительнице на недостаточное отопление, Иди произвела на них впечатление человека, владеющего сознанием и речью не хуже любого другого тридцатью годами моложе.

На вид ей было под восемьдесят. Маленькая бойкая старушка, щуплая, но широкобокая и слегка кривоногая – крепкое тело позволило ей родить много детей. Жидкие волосы Иди были окрашены в темно-каштановый цвет. И лишь похожие на древесные корни руки с шишковатыми суставами предавали ее и подсказывали, что, должно быть, это артрит приговорил ее к Кинбруку.

В комнате Иди Чауни, кроме стандартного набора мебели, были и ее личные вещи. Главным образом фотографии в рамках. Они теснились на подоконнике и на столах, на прикроватной тумбочке и на маленьком книжном шкафу – люди, запечатленные на фоне собственных домов с женами и мужьями, детьми и собаками, все в возрасте от сорока до пятидесяти пяти. Вероятнее всего, Джоан Гарленд тоже была среди них, но узнать ее детективы при всем желании не могли. Заметив, что Бёрден разглядывает фотографии, миссис Чауни сказала:

– У меня двадцать один внук и четыре правнука. Если повезет, и старшая у Морин не затянет с этим, тогда я в один прекрасный день обзаведусь праправнуком. А что вы хотите узнать о Джоан?

– Мы хотим знать, куда она уехала, миссис Чауни, – сказал Барри Вайн. – Адрес, куда она отправилась. Ее соседи ничего не знают.

– У Джоан никогда не было детей. Два брака, но без детей. В нашем роду бесплодия у женщин не бывало, так что это, должно быть, она сама не хотела рожать. Мы-то в наши дни не очень-то могли выбирать, но времена меняются. Джоан слишком эгоистична для этого, она не смогла бы терпеть шум и беспорядок. С детьми, как ни поверни, всегда беспорядок. Уж я-то знаю, у меня их одиннадцать. И не забудьте, Джоан была старшая из дочерей – так что она тоже это знает.

– Миссис Чауни, ваша дочь куда-то уехала. Не могли бы вы сказать нам, куда?

– Ее первый муж много работал, но без особого успеха. Джоан с ним развелась. Мне это не нравилось, я сказала ей: “Джоан, ты первая в нашем роду, кто проходит через бракоразводный процесс”. Потом разводились Пам и Трев, но это уже позже, а первой тогда была Джоан. Как бы там ни было, своего богача она встретила. Знаете, как он говорил? “Я всего лишь бедный миллионер, Иди”. Ну, они, скажу я вам, так и жили: тратить, тратить! Но все равно кончилось плохо, как и в тот раз. Ему пришлось платить по полной – о, она заставила его платить втрое! Вот откуда у нее этот дом и свой бизнес, ее большая машина и все остальное. Это она меня здесь содержит, да. А жить тут стоит больших денег – как в роскошном отеле в Лондоне. Это полная загадка, если посмотреть вокруг. Но она платит, другие бы не смогли.

Бёрдену пришлось ее перебить. Иди Чауни замолкала только затем, чтобы набрать воздуху для следующей фразы. Он слышал, как словоохотливы бывают одинокие люди, оказавшись наконец в компании, но это (как он сказал себе) было уже просто смешно.

– Миссис Чауни…

– Все-все, я молчу – сказала старушка более деловым тоном – Я знаю, что слишком много говорю. Тут дело не в возрасте, а в моем характере. Я всегда была болтушка, муж постоянно ворчал на меня за это. Так что вы хотели знать о Джоан?

– Где она?

– Дома, конечно, или в своей фирме. Где еще ей быть?

– Когда вы ее видели в последний раз, миссис Чауни?

Тут старушка проделала забавную вещь. Будто напоминая себе, о ком из детей идет речь, она повернулась к тумбочке с фотографиями, что-то подсчитала в уме и, остановив взгляд на цветном снимке в серебряной рамке, задумчиво покачала головой.

– Это было во вторник вечером. Правильно, во вторник. Потому что приходила педикюрша, а она всегда ходит по вторникам. Джоан пришла, когда мы пили чай. В пять с чем-то. Может, в четверть шестого. Я сказала: “Что-то рано ты сегодня, а как же магазин?” А она сказала: “Галерея, мама, галерея, сколько можно путать? Галерея в порядке. Наоми там будет до половины шестого”… А знаете, кто эта Наоми? Наоми – она из тех, кого убили, нет, расстреляли, как сказали по телевизору, в Танкред-Хаусе. Ужасно, правда? Полагаю, вы слышали об этом – конечно, слышали, раз вы сами полисмены.

– Когда ваша дочь была у вас, она говорила, что собирается в Танкред-Хаус тем же вечером?

Иди подала Бёрдену фотографию.

– Она всегда туда ездила по вторникам вечером. Они с этой бедной Наоми – с той, которую расстреляли – проверяли счета… Это она, Джоан. Снято пять лет назад, но она почти не изменилась с тех пор.

Женщина на снимке выглядела разряженной: яркий розовый костюм с золотыми пуговицами и куча декоративных золотых украшений, свисающих с шеи и ушей. Светлые волосы были тщательно и строго уложены. И хотя по фотографии судить было трудно, она казалась слишком накрашенной.

– Она не говорила, что собирается уехать в отпуск?

– Она не собиралась в отпуск! Она никуда не собиралась уезжать. Иначе она бы мне сказала. А отчего вы думаете, что она уехала?

На этот вопрос Бёрдену совсем не хотелось отвечать.

– Когда вы ждете ее к себе в следующий раз?

– Через три недели. – В ее тон прокралась горечь. – Через целых три недели. Не раньше. Джоан никогда не приезжает чаще, чем раз в три недели, а иногда выходит и месяц. Она платит и думает, что исполнила долг. Придет раз в три недели на десять минут и считает себя хорошей дочерью.

– А другие ваши дети? – спросил Вайн.

Бёрден сознательно не стал задавать этот вопрос.

– Пам бывает. Ну, она, знаете, живет в двух кварталах, так что приходить хоть каждый день для нее не смертельно. Ну, она, конечно, и не каждый день ходит… Полин в Бристоле, ее я не жду. Трев работает на этих буровых вышках. Дуг в каком-то Телфорде. У Ширли четверо детей, это ее оправдывает, хотя, видит бог, они все уже подростки. Джон заезжает, когда ему удобно, не часто. Остальные появляются около Рождества. А на Рождество приезжают все вместе, всей кучей. А какой мне в этом прок? Я сказала им в прошлый раз: “Какой смысл приезжать всем в один день?” Семеро разом приехали в сочельник, а Трев, Дуг, Дженет, Эндрю и…

– Миссис Чауни, – прервал ее Бёрден, – не могли бы вы дать нам адрес… – Он замешкался, не зная, как высказаться, – …одного из ваших детей, что живут поблизости. Того, кто живет рядом и может знать, куда уехала ваша дочь Джоан.

Домой Вексфорд поехал уже после восьми. Когда машина остановилась у главных ворот усадьбы и Дональдсон вышел отворить, инспектор заметил, что на обоих столбах что-то привязано. Под сенью густых деревьев было слишком темно, чтобы рассмотреть что-то, кроме двух пучков с неопределенными очертаниями. Инспектор включил дальний свет и вышел из машины рассмотреть венки. Новые цветы, новые знаки почтения погибшим. На сей раз два, по одному на каждом столбе ворот. Простые, но изысканно оформленные букеты. Один – маленький викторианский из фиалок и примул, второй – сноп белоснежных нарциссов и темно-зеленого плюща.

На первой карточке Вексфорд прочел: “Скорбим о жертвах страшной трагедии 11 марта”, а на второй: “Таких страстей конец бывает страшен, и смерть их ждет в разгаре торжества”[9]9
  У. Шекспир. “Ромео и Джульетта”, II, 6. Пер. Т. Щепкиной-Куперник.


[Закрыть]. Инспектор вернулся в машину, и Дональдсон проехал за ворота. Если вчерашняя записка была безобидной и вполне уместной цитатой из “Антония и Клеопатры” Шекспира – уместной, конечно, для того, кто непомерно восхищался Давиной Флори, – то в последнем тексте слышалось что-то зловещее. Вероятно, тоже цитата из Шекспира, но узнать ее Вексфорд не смог.

Ему и без того было о чем подумать. Из телефонного разговора с Джоном Чауни и Памелой Бернс, урожденной Чауни, они выяснили только то, что ни он, ни она не имели понятия, где находится их сестра, и не слыхали, чтобы она собиралась куда-то ехать. Соседям она тоже не сказала, что ее не будет, как и своему агенту. Молоко ей не возили. Управляющий магазина открыток, что располагался рядом с галереей “Гарленд” в “Кингсбруке”, ожидал, что Джоан появится в четверг, закрыв галерею на один день в знак почтения к памяти Наоми Джонс.

Джон Чауни назвал имена двух женщин, которых он считал близкими подругами сестры. Ни одна из них ничего не смогла сказать Бёрдену о ее возможном местонахождении, и обоих удивило известие о ее исчезновении. Джоан Гарленд никто не видел после 5.40 во вторник, 11 марта – в этот час она покинула пансионат для престарелых “Кинбрук”, сев на глазах служителя в собственную машину, припаркованную во дворе пансионата. Словом, Джоан Гарленд исчезла.

При других обстоятельствах полиция вряд ли заметила бы это. Если женщина уезжает на несколько дней, не предупредив друзей и родственников, это еще не значит, что она пропала без вести. Но то, что Джоан Гарленд во вторник в четверть девятого ждали в Танкред-Хаусе, меняло дело. Если Вексфорд в чем-то был уверен, так это в том, что Джоан Гарленд исполнила свое обещание и была в тот вечер в Танкреде. Было ли ее исчезновение связано с тем, что она увидела там, или с тем, что она сделала?

Едва перешагнув порог своего дома, инспектор услышал в гостиной смех – смех Шейлы. Ее пальто висело в передней. Чьим еще могло быть пальто из искусственного снежного барса с воротником из угольно-черной фальшивой лисы?

В столовой уже покончили с супом и переходили ко второму. Жареный цыпленок. Не палтус по-домашнему. Отчего вдруг он об этом вспомнил? Здесь был совсем другой дом – который в Танкред-Хаусе потерялся бы целиком – и совершенно другие люди. Он извинился перед Дорой за опоздание, поцеловал ее и Шейлу и протянул Огастину Кейси руку, которую тот совершенно проигнорировал.

– Пап, Гас рассказывал нам про Давину Флори, – сказала Шейла.

– Вы ее знали?

– Мои издатели, – сказал Кейси, – не из тех, кто придерживается той политики, чтобы притворяться перед одним автором, будто в их списке нет других.

Вексфорд не знал, что у Кейси и убитой был один издатель. Ничего не сказав, он вернулся в переднюю, снял пальто и шляпу. Моя руки, он уговаривал себя быть терпимым и великодушным, снисходительным и любезным. Когда инспектор сел со всеми в столовой, Шейла упросила Кейси повторить еще раз все, что он успел сказать о книгах Давины Флори – по большей части, как понял Вексфорд, это была пустая болтовня, – а равно и невероятный рассказ о том, как редактор Давины послал Кейси рукопись ее автобиографии, чтобы узнать его мнение, прежде чем решать, публиковать ли ее.

– Обычно я не туп, – сказал Кейси. – Обычно нет, так ведь, милая?

Вексфорд, не понимая, о чем зашла речь, вздрогнул от этого “милая”. И едва не скорчился, когда Шейла заторопилась ответить: в благоговейном тоне и в ужасе от того, что кто-то, пусть даже это был и сам Кейси, допустил мысль, что ее Огастин меньше чем гений.

– Обычно я не туп, – повторил Кейси, по-видимому, ожидая хора новых возмущений. – Но я и правда не догадывался, что все случившееся там и вы… – Он обратил на Вексфорда маленькие бесцветные глазки. – …понимаете, отец Шейлы и это дело… как это называется, должен же быть специальный термин – ах да, что отец Шейлы “ведет это дело”. Я в таких вещах ничего не соображаю, даже меньше, чем ничего, но ведь Скотланд-Ярд до сих пор существует, или нет? То есть, разве там нет отдела под названием “бригада по убийствам”? Почему вы?

– Расскажите о ваших впечатлениях о Давине Флори, – спокойно сказал Вексфорд, подавляя в себе ярость, от которой во рту становилось кисло, а глаза застила красная пелена. – Мне было бы интересно послушать человека одной с ней профессии.

– Профессии! Но я не антрополог, не исследователь. Я встречался с ней на приеме в издательстве. И потом – благодарю покорно, но я не хотел бы делиться с вами впечатлениями. Вовсе не думаю, что это будет умно. Я лучше буду помалкивать. Это напоминает мне случай, когда меня остановили за неосторожную езду, и маленький смешной коп, который гнался за мной на мотоцикле, огласил в суде все, что я ему говорил, да еще закономерно исказил мои слова, пропустив через свое полуграмотное восприятие.

– Попробуй вина, дорогой, – сказала Дора нарочито мягко. – Тебе понравится. Шейла специально его привезла.

– Ты ведь не положишь их в одной комнате, нет?

– Рег, это я должна отпускать такие замечания, а не ты. Тебе пристало быть свободнее. Конечно, я положила их в одной комнате. Я не комендант викторианского работного дома.

Вексфорду пришлось против воли улыбнуться.

– Но это полный абсурд, разве нет? Я не против, чтобы моя дочь спала под моей крышей с человеком, который мне нравится, но когда с таким дерьмом, как он, меня бесит и сама мысль об этом.

– Никогда не слышала, чтобы ты употреблял это слово!

– Мы всё когда-то делаем в первый раз. Например, я еще ни разу никого не выкидывал из своего дома.

– Но ты же не будешь!

– Да нет, конечно, не буду.

Утром Шейла сказала, что они с Гасом хотели бы пригласить родителей на обед в ресторан отеля “Черистон Форест”. Сегодня вечером. Недавно там поменялся управляющий, и ресторан сменил репутацию – теперь он славится великолепной едой и высокими ценами. Шейла заказала столик на четверых. Огастин Кейси заметил, что будет забавно побывать в таком месте. У него есть друг, который пишет в воскресной газете про места вроде этого, точнее – про вкусы девяностых. Его рубрика называется “Денег больше, чем ума”. Название придумал Огастин Кейси. Ему интересны не только еда и обстановка, но и люди, которые туда ходят.

Не в силах удержаться, Вексфорд заметил:

– Мне показалось, вчера вы сказали, что вы не антрополог.

Кейси одарил его одной из своих загадочных улыбок.

– А что у вас написано в паспорте? Офицер полиции, наверное? А у меня всегда написано “студент”. Я десять лет как окончил университет, но в моем паспорте до сих пор значится “студент”. И, думаю, всегда будет так.

Вексфорд собирался уходить. Они с Бёрденом договорились, как обычно, выпить по стаканчику в “Оливе и голубе”. Ему нужно было иногда уходить из дому, хотя он понимал, что поступает неправильно. Впрочем, раньше он не делал этого по субботам, но теперь это правило предстояло нарушить.

В передней его перехватила Шейла.

– Папочка, дорогой, ты в порядке? Все нормально?

– Все хорошо. Это дело Флори довольно тяжелое. Чем вы планируете сегодня заниматься?

– Мы с Гасом думали поехать в Брайтон. У него там друзья. До обеда мы десять раз успеем обернуться. Ты ведь придешь, да?

Он кивнул.

– Постараюсь прийти.

Шейла посмотрела слегка удрученно.

– Гас чудесный, правда? Не знаю никого похожего на него.

Ее лицо посветлело. Такое прекрасное лицо. Тонкое, как у Греты Гарбо, милое, как у Мэрилин Монро, необыкновенное, как у Хеди Ламарр. Во всяком случае, для него. Он так думал. Какие гены переплелись в ней, чтобы создать эту красоту?

– Он такой умный! – сказала Шейла. – Я не знаю и половины того, о чем он говорит… А знаешь новость? Он поедет преподавать литературу в университет штата Невада. Они там собирают библиотеку его рукописей, называется “Архив Огастина Кейси”. Они его там так ценят!

Вексфорд едва ли дослушал до конца. Счастливая весть захватила его на середине фразы.

– Он собирается жить в Неваде?

– Да, целый год. Город называется Хайтс.

– В Соединенных Штатах?

– Там он собирается писать свой следующий роман. Это будет настоящий шедевр!

Вексфорд поцеловал дочь. Она обвила его шею руками.

Шагая по улице, он готов был запеть. Все хорошо, лучше чем хорошо. Они уезжают на целый день в Брайтон, а Огастин Кейси собирается на целый год в Америку, можно сказать, парень эмигрирует. И почему только она не сказала этого вчера вечером? Тогда он проспал бы всю ночь сном праведника. Но что теперь думать о том! Вексфорд порадовался, что решил пройтись до “Оливы” пешком – можно отпраздновать добрую новость и выпить чего покрепче.

Бёрден был уже на месте. Он сказал, что только что из Брум-Вэйл – два часа назад – получен ордер на осмотр дома Джоан Гарленд. Ее машина – темно-серая “БМВ” – стоит в гараже. Домашних животных, которых нужно кормить или выгуливать, растений, которые нужно поливать, у нее нет. Ни одной вазы с завядшими цветами. Вилка телевизора отсоединена от сети, но многие поступают так каждый вечер, отправляясь в постель. Все выглядит так, будто хозяйка покинула дом по своей воле. Настольный календарь с педантично отмеченными свиданиями сообщил им только то, что Джоан Гарленд была на вечеринке в прошлую субботу, а в воскресенье обедала со своей сестрой Памелой. Посещение матери было записано на 11 марта – и все. Дальше только пустые поля. Почерк у нее был мелкий, аккуратный, без всякого наклона, и она ухитрялась довольно много всего записать в поле размером три дюйма на дюйм.

– Такое у нас бывало, – сказал Вексфорд – пропадает человек, а потом оказывается, что он уезжал в отпуск. Но ни у одного из таких не было кучи родственников и друзей, которых бы он имел обыкновение всякий раз ставить в известность, уезжая. А факты таковы, что Джоан собиралась быть в четверть девятого в Танкред-Хаусе. Со слов Дейзи Флори мы знаем, что Джоан из тех, кто всегда приходит раньше оговоренного срока, что называется, чересчур пунктуальна. Так что следует предположить, что она подъехала к дому вскоре после восьми.

– Если она вообще поехала. Что собираешься пить?

Вексфорд не собирался ничего рассказывать Бёрдену о своем радостном поводе.

– Я подумывал о виски, но, пожалуй, подумаю еще. Обычную половинку горького.

Вернувшись с напитками, Бёрден сказал:

– У нас нет никаких причин считать, что она там была.

– Только тот факт, что она всегда бывала там по четвергам, – поспешил возразить Вексфорд. – Да еще то, что ее там ждали. Если она не собиралась приезжать, разве она не позвонила бы? Но в Танкред-Хаусе в тот вечер телефон не звонил.

– Но послушай, Рег. Что мы тут обсуждаем? Ведь это никак не вяжется с тем, что мы имеем. Они обычные убийцы, так? Стреляют не задумываясь. Пришли за драгоценностями. Один чужой, второй, возможно, сколько-то знает дом и его обитателей. Можно предположить, что именно поэтому только “белокурая бестия”, как сказала про него миссис Чауни, показался на глаза тем троим, которых он убил, и четвертой, которую пытался. Другой, чье лицо было им знакомо, оставался в стороне.

– Но это обычные убийцы, они не станут куда-то тащить свидетеля, чтобы ликвидировать его, правда? Понимаешь, почему я говорю, что тут у нас не вяжется? Если она приехала туда, почему они и ее не застрелили?

– Потому что барабан у “магнума” был уже пуст, – быстро сказал Вексфорд.

– Хорошо. Если даже пуст. Есть и другие способы. Он убил троих и не остановился бы перед четвертым убийством. Но почему-то они с напарником решили увезти ее. Не как заложницу, не как носителя какой-то информации, а только затем, чтобы избавиться от нее в другом месте. Зачем? Нет, не вяжется.

– Ладно, ты уже в третий раз это говоришь. Твоя мысль ясна. А если они убили ее в Танкред-Хаусе, что стало с ее машиной? Отогнали ее домой и аккуратно поставили в гараж?

– Я думаю, она могла быть замешана. Она могла быть тем вторым. Мы только предполагаем, что это был мужчина. Но Рег, разве такая версия не достойна хотя бы рассмотрения? Джоан Гарленд – женщина за пятьдесят, процветающий успешный коммерсант – потому что эта ее галерея, бог знает почему и как, работает и приносит выгоду. Впрочем, она и не зависела от этого бизнеса – она достаточно богата и так. Ездит на “БМВ” последней модели. В ее гардеробе сплошь одежда знаменитых, как говорит Карен, дизайнеров – сам я в этом не разбираюсь – Валентино, Кризиа да Донны Каран. Слыхал когда-нибудь о них?

Вексфорд кивнул:

– Я читаю газеты.

– У нее там любая техника, о какой ты можешь только подумать. Одна из комнат – гимнастический зал, полный всяких тренажеров. Она очевидно богата. Что ей в тех деньгах, которые ей заплатит скупщик краденого за кольца Давины Флори?

– Майк, я тут подумал кое-что. У нее там есть автоответчик? Какой у нее номер? На автоответчике может быть сообщение.

– Я не знаю номер, – сказал Бёрден. – А ты не мог бы позвонить в справочную со своей трубки?

– Конечно.

Вексфорд позвонил и скоро получил номер домашнего телефона Джоан Гарленд. Сидя за столиком в темном углу зала “Оливы”, они набрали этот номер. В трубке прозвучали три гудка, затем раздался легкий щелчок и голос – совсем не такой, какой они ожидали услышать. Не сильный, уверенный, напористый и резкий, а мягкий, даже робкий.

– Это Джоан Гарленд. Я сейчас не могу говорить, но если вы пожелаете оставить сообщение, я позвоню вам, как только смогу. Пожалуйста, говорите после сигнала.

Самая обычная формулировка, широко рекомендуемая в литературе по автоответчикам.

– Мы проверим, что за сообщения там записаны, если там вообще что-нибудь есть. Я наберу еще, и надеюсь, на сей раз они поймут, в чем дело, и снимут трубку. Герри там?

– Детектив Хайнд, – ответил Бёрден, сохраняя невозмутимую мину, – занят работой в другом месте. Он составил, как он говорит, колоссальную базу данных всех преступлений, совершенных на нашей территории в последние двенадцать месяцев, и сейчас пробивает по ней – я, наверное, неправильно употребляю все эти термины – на предмет возможных совпадений. А там у нас Карен, Арчболд и Дэвидсон. Думаешь, у кого-то из них хватит ума ответить?

Вексфорд набрал номер. Три звонка, и снова зазвучало сообщение. Еще раз – и Карен Малэхайд ответила после второго гудка.

– Почти вовремя, – сказал Вексфорд – Узнала, кто? Да? Отлично. Пожалуйста, прослушай сообщения на автоответчике. Если не знаешь, как эта штука работает, ищи кнопку с надписью “пуск”. Прослушай только раз, запомни, что там есть, и вытащи кассету. Бывает, такие машинки не воспроизводят одну и ту же запись больше двух раз. Хорошо? А потом позвони мне на мобильный.

– Я не думаю, что она замешана в убийстве, – сказал он Бёрдену. – Конечно, нет. Но я думаю, что она видела тех. Майк, я думаю, не должны ли мы вместо того чтобы обыскивать ее дом, искать в Танкред-Хаусе ее тело?

– Его нет в окрестностях дома, нет в службах. Ты же знаешь, мы искали.

– Мы не искали в лесу.

Бёрден застонал.

– А не хочешь еще половинку?

– Я принесу.

Вексфорд прошел к стойке, неся пустые стаканы. Сейчас Шейла и Огастин Кейси уже на пути в Брайтон. С удовлетворением – поскольку скоро этому конец и слушать мерзавца будут отроги Сьерра-Невады – инспектор представил разговор в машине. Вернее, монолог – Кейси, изливающего потоки небывалого остроумия, эзотерических знаний и злых анекдотов, и в восторге внимающую ему Шейлу.

Бёрден посмотрел на него.

– Они могли утащить ее с собой из-за того, что она стала свидетельницей убийства. Но куда они ее увезли и как убили? И как ее машина попала обратно в гараж?

У Вексфорда зазвонил телефон.

– Карен?

– Я вынула кассету, как вы и сказали. Что мне с ней делать?

– Перепиши ее, а как будет готово, позвони мне и включи мне ее прослушать. Что за сообщения там были?

– Три сообщения. Первое от женщины, назвавшейся Пам, полагаю, это ее сестра. Я записала текст. Говорит, что позвонит ей в районе воскресенья, что бы это ни значило. Потом звонил мужчина, кажется, торговый представитель. Он говорит, что звонил в магазин, но там не ответили. Нужно поговорить о пасхальных украшениях, говорит он, и просит перезвонить ему домой. Третье сообщение – от Наоми Джонс.

– Так-так?

– Вот текст, сэр: “Джо, это Наоми. Хорошо бы иногда отвечала ты сама, а не эта машинка. Ты не можешь сегодня приехать в восемь тридцать ровно, а не раньше? Мама терпеть не может, когда ее прерывают за ужином. Извини, конечно, но ты же понимаешь. Пока”.

Ланч они ели дома вдвоем с Дорой.

– Он собирается стать преподавателем на Диком Западе, – сказал Вексфорд.

– Ты не должен радоваться тому, от чего она так несчастна.

– Несчастна? Не заметил ни малейших признаков! Тем более что теперь у нее пелена спадет с глаз, и она поймет, что он – ее большая ошибка.

Что могла ответить на эти реплики Дора, он не услышал – раздался звонок телефона.

– Все готово, сэр. Вы просили запустить вам запись.

Словно с того света Вексфорд услышал голос погибшей женщины: “Мама терпеть не может, когда ее прерывают за ужином. Извини, конечно, но ты же понимаешь. Пока”.

Инспектор поежился. Их все-таки прервали за ужином. Спустя какой-нибудь час после того, как Наоми оставила это сообщение на автоответчике Джоан Гарленд, кто-то прервал их жизни. Бёрден опять увидел перед собой красную скатерть, расплывшуюся лужу крови, женщину, лежащую головой в тарелке, и другую, запрокинувшую голову за спинку стула. Увидел Харви Коупленда, простертого на ступенях, и Дейзи, ради спасения собственной жизни ползущую мимо тел ее близких к телефону.

– Спасибо, Карен, не обязательно было включать прямо сейчас. Это не срочно.

В половине четвертого инспектор отправился в Майфлит – в тот дом, где нашла прибежище Дейзи Флори.