Текст книги "Светлое Христово Воскресение (сборник)"

 
Пред Тобою, мой Бог,
Я свечу погасил,
Премудрую книгу
Пред Тобою закрыл.
Твой небесный огонь
Негасимо горит;
Бесконечный Твой мир
Пред очами раскрыт;
Я с любовью к Тебе
Погружаюся в нём;
Со слезами стою
Перед светлым лицом.
И напрасно весь мир
На Тебя восставал,
И напрасно на смерть
Он Тебя осуждал:
На Кресте, под венцом,
И спокоен, и тих
До конца Ты молил
За злодеев Своих.
 

Страстная Суббота

(отрывок)

В Страстную Субботу мы с няней ходили и к ранней обедне, и к поздней. Мама бывала недовольна и укоряла няню:

– Ну, зачем ты ребёнка таскаешь в такую рань?.. Ходи одна, если хочешь.

– Беляночка сама просится… Дитяти Господь милость пошлёт… Оставь её… Пусть молится за нас грешных…

Действительно, я любила эти ночные молитвы, в них было что-то таинственное и святое… Няня говорила, что мы идём хоронить Христа. Я знала, что Плащаницу будут носить кругом церкви и мы с няней пойдём со свечами за ней.

Няня тихонько будила меня рано-рано, часа в четыре ночи… Глаза слипались, ещё хотелось спать, но в душе точно создался какой-то долг: идти хоронить Христа.

Выходили мы в полумрак, не пивши чаю, шли с моей старушкой по тёмным улицам. Жутко, таинственно, прекрасно. Душа полна радостью, точно делаешь что-то хорошее… В церкви народу мало, но как-то особенно значительно раздаются моления и испытываешь особенное молитвенное настроение…

Я так любила и до сих пор люблю церковные службы Страстной недели. Они для меня полны духовного горения, великого нравственного значения и дорогих детских воспоминаний…

 
Да молчит ныне всякая плоть,
Предстоя пред святыней великой:
Днесь приходит заклаться Господь,
Днесь даётся нам здесь Сам Владыка!
Да обымет нас трепет и страх,
Да умолкнут сердец помышленья,
И повергнемся все мы во прах
Перед страшною Чашей спасенья…
 
 
О воспряни, душе, и блюди,
Не смежая духовные вежды,
И к спасительной Чаше гряди,
На Христа возложив все надежды!
 

Литургия Великой Субботы воистину была редкостной. Она началась как всенощное бдение с пением вечерних песен. Когда провели «Свете тихий», то к Плащанице вышел чтец в чёрном стихаре и положил на аналой большую, воском закапанную книгу.

Он стал читать у гроба Господня шестнадцать паримий. Больше часа читал о переходе евреев через Чермное море, о жертвоприношении Исаака, о пророках, провидевших через века пришествие Спасителя, крестные страдания Его, погребение и Воскресение… Долгое чтение пророчеств чтец закончил высоким и протяжным пением: «Го́спода пойте и превозносите во вся веки…»

Это послужило как бы всполошным колоколом. На клиросе встрепенулись, зашуршали нотами и грянули волновым заплеском: «Господа пойте и превозносите во вся веки…»

Несколько раз повторял хор эту песню, а чтец воскликал сквозь пение такие слова, от которых вспомнил я слышанное выражение «боготканные глаголы»:

 
Благословите солнце и луна,
Благословите дождь и роса,
Благословите нощи и дни,
Благословите молнии и облацы,
Благословите моря и реки,
Благословите птицы небесные,
Благословите звери и вси скоти.
 

«Поим Господеви! Славно бо прославися!» Пасха! Это она гремит в боготканных глаголах: «Го́спода пойте и превозносите во вся веки!»

После чтения «Апостола» вышли к Плащанице три певца в синих кафтанах. Они земно поклонились лежащему во гробе и запели: «Воскресни, Боже, суди земли, яко Ты наследиши во всех языцех».

Во время пения духовенство в алтаре извлачало с себя чёрные страстные ризы и облекалось во всё белое. С престола, жертвенника и аналоев снимали чёрное и облекали их в белую серебряную парчу.

Это было до того неожиданно и дивно, что я захотел сейчас же побежать домой и обо всём этом диве рассказать матери…

Как ни старался сдерживать восторга своего, ничего поделать с собой не смог.

– Надо рассказать матери… сейчас же!

Прибежал запыхавшись домой и на пороге крикнул:

– В церкви всё белое! Сняли чёрное и кругом одно белое… и вообще Пасха!

Ещё что-то хотел добавить, но не вышло, и опять побежал в церковь. Там уже пели особую Херувимскую песню, которая звучала у меня в ушах до наступления сумерек:

 
Да молчит всякая плоть человеча,
и да стоит со страхом и трепетом,
и ничтоже земное в себе да помышляет:
Царь бо царствующих и Господь
господствующих приходит заклатися
и датися в снедь верным…
 

 
Весть, что люди стали мучить Бога,
К нам на север принесли грачи…
Потемнели хвойные трущобы,
Тихие заплакали ключи…
На буграх каменья обнажили
Лысины, покрытые в мороз…
И на камни стали падать слёзы
Злой зимой ощипанных берёз.
 
 
И другие вести, горше первой,
Принесли скворцы в лесную глушь:
На кресте распятый, всех прощая,
Умер Бог, Спаситель наших душ.
 
 
От таких вестей сгустились тучи,
Воздух бурным зашумел дождём…
Поднялись – морями стали реки…
И в горах пронёсся первый гром.
 
 
Третья весть была необычайна:
Бог воскрес, и смерть побеждена!
Эту весть победную примчала
Богом воскрешённая весна… —
И кругом леса зазеленели,
И теплом дохнула грудь земли,
И, внимая трелям соловьиным,
Ландыши и розы расцвели.
 

Светлое Христово Воскресение

Пусть никто не рыдает о своём ничтожестве, ибо явилось общее для всех Царство. Пусть никто не плачет о своих грехах – прощение воссияло из гроба. Пусть никто не боится смерти – освободила нас смерть Спасителя. Пленённый смертью погасил смерть, Сошедший во ад покорил ад.

 
Смерть, где твое жало?
Ад, где твоя победа?
 

Воскрес Христос, и ты низвержен, воскрес Христос, и пали демоны, воскрес Христос, и радуются ангелы, воскрес Христос, и жизнь воцарилась.

Святитель Иоанн Златоуст

Тропарь Пасхи, глас 5-й

Христо́с воскре́се из ме́ртвых,

сме́ртию смерть попра́в

и сýщим во гробе́х живо́т дарова́в.

Стихира Пасхи, глас 6-й

Воскресе́ние Твое́, Христе́ Спа́се,

А́нгели пою́т на Небесе́х; и нас

на земли́ сподо́би чи́стым се́рдцем

Тебе́ сла́вити.

¹ По прошествии же субботы, на рассвете первого дня недели, пришла Мария Магдалина и другая Мария посмотреть гроб.

² И вот, сделалось великое землетрясение, ибо Ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба и сидел на нём;

³ Вид его был, как молния, и одежда его бела, как снег;

⁴ Устрашившись его, стерегущие пришли в трепет и стали, как мёртвые;

⁵ Ангел же, обратив речь к женщинам, сказал: не бойтесь, ибо знаю, что вы ищете Иисуса распятого;

⁶ Его нет здесь – Он воскрес, как сказал. Подойдите, посмотрите место, где лежал Господь,

⁷ И пойдите скорее, скажите ученикам Его, что Он воскрес из мёртвых и предваряет вас в Галилее; там Его увидите. Вот, я сказал вам.

⁸ И, выйдя поспешно из гроба, они со страхом и радостью великою побежали возвестить ученикам Его.

⁹ Когда же шли они возвестить ученикам Его, и се Иисус встретил их и сказал: радуйтесь! И они, приступив, ухватились за ноги Его и поклонились Ему.

¹⁰ Тогда говорит им Иисус: не бойтесь; пойдите, возвестите братьям Моим, чтобы шли в Галилею, и там они увидят Меня.

ЕВАНГЕЛИЕ ОТ МАТФЕЯ. Глава 28, стихи 1–10

С. Осипов
«Христос воскрес, и ад Им побеждён…»

 
Христос воскрес, и ад Им побеждён.
Христос воскрес, и мир Им искуплён.
Христос воскрес, и ангелы ликуют.
Христос воскрес, и люди торжествуют.
Христос воскрес, и рай открыт для нас.
Христос воскрес, и сила ада пала.
Христос воскрес, и стёрто смерти жало.
Христос воскрес, и мир от муки спас.
 

Святитель Николай Сербский (Велимирович)
МЫСЛИ О ДОБРЕ И ЗЛЕ

Ключ ко всем загадкам

 
Христос воскрес – это значит: воистину существует Бог.
Христос воскрес – это значит: воистину существует
мир Небесный, мир реальный и бессмертный.
Христос воскрес – это значит: жизнь сильнее смерти.
Христос воскрес – это значит: зло слабее добра.
Христос воскрес – это значит:
все благие упования человечества оправданы.
Христос воскрес – это значит:
все проблемы жизни положительно разрешены.
Все проблемы жизни разрешены,
главные и мучительные загадки разгаданы,
цепи тьмы и скорби разорваны, ибо – Христос воскрес!
 

К. Случевский
ВОСКРЕС!

 
День наступал, зажглась денница,
Лик мёртвой степи заалел;
Заснул шакал, проснулась птица…
Пришли взглянуть – гроб опустел!..
 
 
И мироносицы бежали
Поведать чудо из чудес:
Что нет Его, чтобы искали!
Сказал: «Воскресну!» – и воскрес!
 
 
Бегут… молчат… признать не смеют,
Что смерти нет, что будет час —
Их гробы тоже опустеют,
Пожаром неба осветясь!
 

Г. Сенкевич
СЫН КАИАФЫ

Явление Ангела женам-мироносицам

(отрывок)

– Кто отвалит нам камень от входа во гроб?

Мироносицы остановились и вопросительно посмотрели друг на друга. Они вышли из города ещё ранним утром, чтобы посетить священное место.

– Мы сами не в состоянии будем сдвинуть камень: он ведь очень велик и тяжёл! – заметила Саломия.

– Кто знает, ещё, может быть, ученики Господа придут сюда, тем более, что им известно было наше намерение прийти ко гробу рано и помазать миром тело Учителя… – ответила ей Иоанна.

Между тем с каждой минутой становилось всё светлее. Ночной туман, окутавший поля и нивы, постепенно рассеивался, оставляя на траве и листочках капельки блестящей, как драгоценные камни, росы. Из зелени молодой листвы красиво выделялись белым и розовым цветом миндальные деревья. С весёлым щебетаньем просыпались птички и порхали с ветки на ветку. Вся природа, казалось, в этот незабвенный день принимала участие в божественной тайне Неба.

Но торжествующая радость светлой зари обновления не находила пока отклика в сердцах опечаленных жён-мироносиц. Мария подняла свои заплаканные глаза к небу, но лишь затем, чтобы снова немедленно опустить их со словами:

– Как это могут птицы, которых Он так любил слушать, веселиться и радоваться сегодня, когда Он… – и она залилась слезами, не докончив фразы.

Другие жёны молчали и, опустив головы, медленно двинулись дальше.

Но вот и сад. Они вошли в калитку и, не оглядываясь по сторонам, пошли по направлению ко гробу. Приблизившись к пещере, они вдруг заметили, что камень был отвален от гроба и лежал у входа.

Мироносицы вошли внутрь пещеры и в молчаливом изумлении посмотрели друг на друга. Углубление, где было положено тело Господа Иисуса, было пусто. По правую его сторону жёны увидели сидящего юношу, от одеяния которого исходил таинственный свет, ярко озарявший тёмную пещеру, в которой они стояли.

Они в страхе потупили свои взоры, а Ангел сказал им: «Не бойтесь, я знаю, вы ищете Иисуса Назарянина, распятого… Что ищете живого между мёртвыми? Нет Его здесь. Он воскрес. Вот место, где положили Его. Но пойдите и скажите ученикам Его и Петру, что Он встретит вас в Галилее; там Его встретите, как Он обещал вам, ещё будучи в Галилее, говоря, что Сыну Человеческому надлежит быть преданному в руки грешников, быть распяту и в третий день воскреснуть». Выйдя поспешно из гроба, мироносицы со страхом и радостью великой побежали возвестить виденное ученикам Христовым.

С. Городецкий
РАССКАЗ СВЯТОГО ЛУКИ

 
Солнце плыло из-за утренней зари,
Мироносицы ко гробу тихо шли.
Скорбь обвеяла их облаком седым;
Кто у входа камень тяжкий сдвинет им?
Ароматы держат в трепетных руках.
Выплывает солнце в медленных лучах,
Озаряет солнце тёмный, низкий вход.
Камня нет, отвален камень. Ангел ждёт,
Ангел белый над гробницей Божьей встал,
Мироносицам испуганным сказал:
– Не ищите Иисуса: Он воскрес.
Он на Небе и опять сойдёт с Небес.
Тихий ужас, сладкий трепет и восторг
Вестник чуда из сердец двух жён исторг.
Лобызают ткани праздные пелён.
Солнце всплыло.
В небе светлый, вечный звон.
 

¹¹ А Мария стояла у гроба и плакала. И, когда плакала, наклонилась во гроб,

¹² И видит двух Ангелов, в белом одеянии сидящих, одного у главы и другого у ног, где лежало тело Иисуса.

¹³ И они говорят ей: жена! что ты плачешь? Говорит им: унесли Господа моего, и не знаю, где положили Его.

¹⁴ Сказав сие, обратилась назад и увидела Иисуса стоящего; но не узнала, что это Иисус.

¹⁵ Иисус говорит ей: жена! что ты плачешь? кого ищешь? Она, думая, что это садовник, говорит Ему: господин! если ты вынес Его, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его.

¹⁶ Иисус говорит ей: Мария! Она, обратившись, говорит Ему: Раввуни! – что значит: Учитель!

¹⁷ Иисус говорит ей: не прикасайся ко Мне, ибо Я ещё не восшёл к Отцу Моему; а иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему.

¹⁸ Мария Магдалина идёт и возвещает ученикам, что видела Господа и что Он это сказал ей.

ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ИОАННА. Глава 20, стихи 11–18

П. Соловьёва
ЖЕНЫ-МИРОНОСИЦЫ

 
Туман и заря над землей полусонной.
По склонам три женщины шли.
И с маслом янтарным кувшин
благовонный
Ко гробу Господню несли.
 
 
Улыбкой светлеют суровые дали,
Колючие травы в росе,
И светы небес на земле засверкали
В изгибной речной полосе.
Ты первою шла и молитву шептала.
В душе твоей страх и мечта.
Заря разгоралась, заря обещала:
«Сегодня увидишь Христа!»
 
 
«Сквозь росные слёзы, в туманах зари я
Провижу день светлых чудес».
Кремнистой тропою идёшь ты, Мария,
Колючие травы и скалы нагие
Проснулись и шепчут: «Воскрес!»
 

Г. Сенкевич
СЫН КАИАФЫ

Явление воскресшего Господа Марии Магдалине

(отрывок)

Ещё солнце не всходило. Луна не успела исчезнуть на небосклоне и обливала землю слабым потоком своих непостоянных лучей. По улицам Иерусалима спешила женщина по направлению к саду, где был погребён распятый Господь. Это была Мария Магдалина. Она хотела почтить своего усопшего Учителя и Господа и несла ко гробу драгоценное миро, намереваясь возлить его на Его Пречистое Тело. Не без робости вступила она в огороженный небольшой стеной сад. Осмотревшись несколько раз кругом, Мария направилась торопливо ко гробу по тропинке, обросшей густым кустарником.

Здесь было совершенно темно и стояла такая не возмутимая ничем тишина, что Мария могла слышать биение своего собственного сердца. Но вот она остановилась и внимательно прислушалась: какой-то тихий, таинственный шелест нарушил внезапно торжественную тишину молчаливого сада. Быть может, это был ветерок, пробежавший по листочкам? Но нет!.. Ей как будто слышится тихий взмах ангельских крыльев. Приятное благоухание лилий наполняет воздух, и это благоухание охватывает Марию каким-то священным невольным трепетом. Долго она стоит на одном месте, боясь пошевелиться, едва дыша и напряжённо вслушиваясь в таинственные звуки.

Вдруг слабый луч розового света прорезал темноту, и почти в ту же минуту высоко в воздухе раздалась хвалебная песнь жаворонка. С лёгким восклицанием изумления бросилась Мария вперёд. Этому изумлению не было границ, когда она увидела, что камень от входа в гроб был сдвинут с места. Со смущением она заглянула внутрь пещеры…

Гроб оказался пустым. Слёзы застилают очи Магдалины. Но любовь святая терпелива, она чего-то ждёт, надеется, верит и не остаётся без ответа.

Воскресший Господь в сумраке сада подошёл к скорбной: «Жено, что плачешь? Кого ищешь?» Мария принимает Его за садовника, сердце её, однако, продолжает гореть желанием найти дорогого Учителя: «Если ты взял Его, то скажи, где положил Его. И я возьму Его». Святое желание достигает высшего напряжения, душа расцветает святой красотой в этом желании, в этих поисках Учителя, и Воскресший блеснул в душу любящую лучом Своего воскресения, лучом вечной радости. «Мария!» – слышится Его кроткий, проникающий в душу зов… «Учитель!» – узнаёт Его Мария и стремительно падает к Его ногам. Радость встречи, свет веры, жажда души благоговейно служить Ему, хвалить Его – всё вылилось в восторженном возгласе: «Учитель!»

Святитель Иоанн Сан-Францисский (Шаховской)
РАССВЕТ ИЕРУСАЛИМА

 
Через кладбище запустелое
Золотые птицы проносятся.
В первой радости неумелая,
Вся в слезах стоит Мироносица.
 
 
Слово сказано ей заветное,
Ничего к нему не добавится.
Только птицы кричат рассветные
И на кладбище солнце валится.
 

С. Городецкий
ПАСХА

 
Отлетели ночные метели.
Отошли белоснежные вьюги,
Бубенцы по дорогам запели,
Расписные забегали дуги.
Засмеялась весна голубая
И застывшую землю целует.
Растопясь, пелена снеговая
По пригоркам водою бушует.
Копят силу, весеннюю силу,
Разбухают смолистые почки,
И готовят для зёрен могилу
Чернозёмные, твёрдые кочки.
Праздник, праздник! Воскресла природа,
И поёт своё вещее слово
Голубиное сердце народа:
– Это свет Воскресенья Христова!
 

Митрополит Вениамин (Федченков)
ПАСХА КРАСНАЯ

Пасхальные воспоминания

Вот – детство. Боже, как мы ждали этот день! Да можно сказать, что и весь пост был лишь подготовкой и ожиданием Пасхи. Так и Церковь на протяжении всех великопостных богослужений помнит и готовит нас к этому «нареченному дню». Но мы, дети, не зная богослужения, с каким-то чувством таинственным ждали этого единственного дня. Говорили ли нам родители о нём? Но они не знали смысла богослужений. Видимо, сама Божия благодать учила их, а они – нас.

Накануне «светлого дня» в нашем бедном домике, в одну комнату, разделённую невысокой перегородкой от «кухни», точнее – от печки, было чисто и убрано. И всё было исполнено ожиданием чудесной тайны какой-то. Пасха – это грядущая красота, которая вот-вот сейчас и явится. И ещё ребёнком я почему-то знал, что эта красота откроется только в храме, во всей её полноте. И потому я мечтал задолго, что «уж эту Пасху и меня возьмут» в храм на полночное торжество. А было мне тогда, вероятно, года четыре, не более пяти. Мишу, старшего брата, возили уже в прошлом году; а меня не брали, как я ни просил; мать успокаивала, но велела всё же «пока» соснуть: «иначе не выстоишь службы». И я, в ожидании, что меня в своё время разбудят, лёг. И проснулся, когда уже наши приехали ранним утром из церкви. Боясь повторения такой неудачи, я и просил мать разбудить и взять «миня»: она обещала. И на этот раз исполнила своё слово. На «пегашке» ночью мы всей семьёй, кроме меньших детей, поехали в церковь. Первая моя Пасха. Я не могу рассказать почему, но эта служба была для меня сплошным, непрерывным, ярким торжеством. И сейчас не сумею объяснить этого. Конечно, никаких богослужебных слов я не понимал, да и не слышал их: но некое внутреннее играние веселило меня. Чудное дело. Стоит задуматься над этим и богослову, и психологу; но сейчас – не до этого. Свечи в руках. Зажжённая люстра среди храма. Пение весёлое. Разодетые люди. Пальба из каких-то старинных пушек, хранившихся у «барина». «Христосование» – так называлось целование на пасхальной заутрене. Красные яйца. Кругом храма бочки со смолою и пылающие плошки. Потом освящение куличей и пасох вместе с крашеными яйцами; всё это было расставлено вокруг всего храма в чистых белых платках, с воткнутой в кулич копеечной свечкой.

Начиналась уже розоватая заря, тихая-тихая: точно вся природа замерла, прислушиваясь к тайне радостной Пасхи. Да, всё это верно; но радость Пасхи не от этого внешнего убора и не после него, а ещё прежде и независимо от всего играла в детском сердце. Как бы это сказать теперь: точно весь воздух в храме был наполнен, насыщен, пронизан духом радости, необъяснимой для ума.

Забравши наши узелки, мы на той же «пегашке» покатили домой: помню, под колёсами иногда хрустели льдинки замёрзшей в колеях весенней, ещё не просохшей воды. Дома лампадки. Короткое разговенье; но и это не привлекало сильно. Душа была пресыщена радостью в церкви, а тело, утомлённое необычайным напряжением чувства, а также и бессонницей, тянулось в кроватку. И я засыпал блаженным сном. Ангельское детство…

Красота пасхального быта

Как было ещё в моём детстве, эта красота начиналась со Cтрастного Четверга.

В этот день в нашем доме начинались три пасхальных события: приготовление сырной пасхи, крашение яиц и жарение соли.

Праздник Пасхи слился в нашем представлении больше всего с приготовлением пасхи; и эти два слова связались неразрывно: одно напоминало другое.

Мы, проводя пост, не смели, конечно, и думать о том, чтобы «оскоромиться» чем-либо молочным. Но в сырную пасху, помимо сладкого сахара, вкладывали ещё изюм, то есть высушенный виноград. Как он прельщал нас! И, не смея коснуться скоромного творога, мы старались, незаметно от мамы, выковырнуть хоть изюминку. А до Пасхи оставалось ещё почти три дня. Жидкость эти дни должна была ещё стекать…

Но ещё более детской радости доставляло крашение яиц. Круто сваренные, они не привлекали нашего вкуса; но зато какое очарование приносили нам краски: и луковыми перьями, и цветными тряпочками, и разноцветными «бумажками», и пунцовым порошком, и тому подобным. Потом они лежали красиво на тарелочках, веселя наши глаза… Этим удовольствием я радовал себя и много-много лет спустя, даже (как это ни стыдно сказать) во время епископства: я сам красил яйца, не отдавая отчёта ни значению яиц на праздник Воскресения Христа, ни красному цвету окраски, – памяти, может быть, крови Христовой.

Ещё в тот же день четверга приготовляли «четверговую соль». Может быть, её связывали с подачей Христом Иуде «омоченного» в соль куска хлеба; может быть, христиане во всём хотели видеть священное: и пасхи, и куличи, – а на юге России – и сало, и мясо и яйца: и, может быть, к ним эту соль; а может быть, умные предки считали «солью земли» апостольскую проповедь после воскресения, которая должна «осолить» прогнивший мир (Мф. 5, 13; Лк. 14, 34); может быть, вспоминается иудейский обычай, о котором Сам Господь сказал: всякая жертва солию осолится (Мк. 9, 49–50). Не знаю. Да едва ли кто знает об этом.

Известно лишь, что в Страстной Четверг соль жарили в печи, а потом подавали на стол и вкушали с нею яйца. Хранили её весь год. Если скотина заболевала, то соль эту всыпали ей в питьё.

Это было – в четверг днём.

А вечером читали «двенадцать Евангелий», – со свечами. Остатки потом несли зажжёнными домой… А дети устраивали цветные фонарики и вставляли туда свечечки: и для того, чтобы не потух огонь; и потому, что читанные Евангелиями события совершались ночью.

И как было умилительно видеть эти огоньки среди расходящихся богомольцев! Свечечки хранили на божнице, на случай смерти кого-либо в семье.

На другой день утром совершались «царские» часы… Не всякий знает, может быть, что цари не могли отстоять длинную службу «двенадцати Евангелий», и потому для них установлена была сокращённая служба о страданиях Христа из всех четырёх евангелистов. А в конце провозглашалось им многолетствие.

Потом – вынос плащаницы: это позднее прибавление. Больше в пятницу не разрешено было – ни уставом, ни обычаем – делать ничего: Господь умер. Можно было только чистить иконы, мыть жилище.

А вот в субботу пекли уже скоромные куличи… И пахло так приятно и заманчиво; но мы уже не соблазнялись: оставалось ждать недолго. А потом – обычаи на Пасху: о них смотри дальше.

Какая во всём красота! Недаром один неверующий сказал мне: «У вас есть какая-то изюминка». А главной-то он не видел: Христа Жизнодавца!

А вокруг церкви догорают плошки с салом… Уже большая часть их потухла. Налево и направо от входа в ограду и по четырём углам церкви тлеют угли от сожжённых бочек… Пахнет мирною гарью… Небо начинает уже розоветь… Церковь белеет от зари…

Приехали из храма: «Христос воскресе» – трижды… Всё уже было готово… Сладкое… Яички красные… поцеловались радостно… С благоговением «разговелись» сначала освящёнными куличами, пасхой и яичками. Но обед – после.

– Мама! а правда, что на Пасху и солнышко играет?

– Играет, деточки, играет… Да вот дождитесь, и увидите…

Но уже глазёнки слипаются… И не дожидаются играющего солнца… На кроватку… И через минутку – в сладкий сон. Видят ангелов… А мама заботливо закрывает окна чем-нибудь тёмным – пусть соснут!

Да и сама устала. Вот только бы птицу накормить и скотину…

И через несколько времени все погружаются в короткий, но сильный сон…

…Что это такое?.. Что-то настойчиво стучится в окна… Нужно бы встать и посмотреть, но сил нет: сладко спится. А звон… Это был звон, трезвон «малиновый» (от французского города – «Малин»)… Всё сильнее и сильнее бьёт… И мы радостно слушаем в полусне… А это трезвон на колокольне… Всю неделю будет звонить… И звонят… Ну, подумайте: всю неделю звонят… И всякий может звонить! И неумелый мальчуган, что недалеко от деревни пасёт овец… И суровый сторож, с рыже-седой бородой лопатой, Филипп, почему-то всё махающий локонами своих волос, – на этот раз уж и не показывается… А в другое время и близко не подпустил бы… Ныне же всё можно!..

О чём это говорит, как не о той же самой радости. Радости, радости, – о которой на Пасху все поём!

…Праздник ещё не закончился церковно. Нужно бы идти «катать яйца» на лугу… Но иконы ещё не были. Грешно. Всё прибрано в доме. Чисто… Лампадка горит…

– Идут, идут!

Из-за угла появились мужики и бабы с иконами… За ними батюшка, отстаёт старый отец диакон… Псаломщика что-то не видно: задержался где-то…

Мы все вышли навстречу… Ведь это Господь идёт… Божия Матерь… Мироносицы, апостолы, ангелы… Боже! опять плакать хочется от радости… Батюшка в чёрно-фиолетовой скуфеечке…

Коротенький молебен… Мы все поём… Вся наша семья певческая… Похристосовались ещё. Папа незаметно вкладывает батюшке в руку какую-то мелочь…

– Батюшка, присядьте, хоть на минуточку!

…И отчего это хочется, чтобы они присели?! А хочется… Радость задержать… Господь ведь пришёл… А в это время и дьячок доплёлся…

Сзади всех стоит просвирня, Вера Никитишна, старушка – монахиня в миру. Кроткая… Любил я её… Она собирает тоже яички и «на соль» для просфор… Кто даст копеечку, а кто и не даёт… Не ропщет, смиренница! Царство ей Небесное! Во святых она теперь!

Поговорили два-три слова… «Христоносцам» – так у нас именно и звали носящих иконы, большей частью по обету, – дали угощение. И все поднимаются… В следующий дом… Ну, вот теперь уж праздник по-настоящему закончился!

– Давайте уж пообедаем, – а потом, кто куда хочет…

– Мама! Мы пойдём яйца катать.

– Ну что же! идите, идите… Вот только покушайте…

А на колокольне всё кто-то звонит… бестолково… Но зато «во вся тяжкая…» И Бог с ними. Лишь бы радовались. Ныне всё можно… Всё радуется…

И несётся по весям, полям, лугам и лесам всей матушки Руси Святой – пасхальная Радость:

ХРИСТОС ВОСКРЕС!

И вторят жаворонки в небе, вперебой с колоколами своими нежными колокольчиками – горлышками:

ХРИСТОС ВОСКРЕС!

А под ними среди полей далеко виднеются христоносцы, идущие в деревню Осиновку, и тоже поют:

ХРИСТОС ВОСКРЕС!

И ширится повсюду – весёлая благодать Пасхи. Христос воскрес! Русь родная! Христос есть сладчайшая радость Твоя! Христос же воскрес?!

Слушаю… ответ… Воистину воскрес!..

…Пасха прошла… уже «отдание»…

Припоминаю, как один епископ говорил, что иногда Господь даёт пасхальную благодать в последний день, на отдание… Хотя я и не имел никаких оснований возражать против этого, считая мысль совершенно правильной, но в сердце (странно устроена наша душа) где-то таилось равнодушное маловерие… И потому я даже забыл про то, чтобы просить чего-либо у Воскресшего… Но милость Божия – как бывает это нередко – дана была неожиданно, не по заслугам… Благодать есть «благодать», то есть незаслуженный дар. И какая дивная, чрезвычайная, единственная за всю мою жизнь благодать… Не хочется даже говорить о ней, а нужно скрыть, как драгоценное сокровище, от посторонних очей и, особенно, врагов… Поэтому запечатлею крестом святым дальнейшие строки о ней…