Книга: Два года, восемь месяцев и двадцать восемь ночей - Салман Рушди

Кому это будет интересно? Да в общем-то всем. Здесь автор развернулся на полную, так что обделенным не останется никто – ни любители глубокой прозы, ни поклонники едкой сатиры, ни даже фанаты фантастики и фэнтези.

Тайна названия до боли проста: два года, восемь месяцев и двадцать восемь ночей – это в сумме тысяча и одна ночь, всем известный волшебный период, когда льются истории, полные приключений и волшебства, которое вообще-то и не думало безвозвратно покидать мир, наведывалось время от времени. В частности, к философу, смертным боем сражающемуся с убеждениями другого философа. Открыл дверь, хоп, на пороге джинния (джинн, то есть, только женского роду), по-простому – Дунья. Он этого не понял, правда, завел отношения, детишки, все дела, и вот спустя восемь веков начинает происходить что-то умопомрачительное. Дуньязат, потомки Дуньи, хранят в себе силы джиннов, сами об этом не подозревая, щели между Перистаном, миром джиннов, и миром людей расширяются, три темных джинна-ифрита начинают творить у нас полный трэш, а все почему? А вот и не догадаетесь. Потому что два философа, давно мертвые вообще-то, внезапно очнулись, и хотя остались прах прахом, ан умудрились снова сцепиться, и один пустил вход старую заначку, то есть желание, и не рассчитал последствий. Упс. И вот уже Перистан сотрясает трагедия, в мире людей страх и ужас, но Дуньязат могут все поправить, ведь Дунья, она же Принцесса Молний, возвратилась и открыла им глаза на их силы, и все это, не забывайте, глаголит кто-то из будущего, где накрылась фабрика снов.

На мой взгляд, главное достоинство творчества Рушди, помимо красивого, лихо закрученного языка, в котором неизменно сквозит ирония и слышится эхо Маркеса – это сплетать реальность с восточной сказкой. Не всегда он пускает в ход этот прием, но здесь он в основе, и потому вышла потрясающая фантасмагория с глубокими смыслами и освещением злободневных проблем. Обертка, близкая к фэнтезийной, добавляет перцу и расширяет предполагаемую аудиторию читателей, а холодный взгляд из будущего придает металлический привкус и заставляет насторожиться. Все вместе – красиво, ярко, звонко. Здесь сошлись лучшие элементы «Стыда» и «Сатанинских стихов».

Посему роман в руки и погружайтесь в эпоху небывалостей, в сказочные тысячу и одну ночь, или два года, восемь месяцев и двадцать восемь ночей, с поправкой на наше время, взглядом в прошлое и будущее, одни местом здесь, на любимом диване, другим – в Перистане, среди джиннов-затейников; наслаждайтесь историей и мотайте Рушди на ус. Наша современная Шахерезада хоть и заносчива весьма, но выражается красиво, да и, чаще всего, дело говорит.

Фабулообразующим является вечный спор о вере и неверии.

Приверженцы истины знают: детские погремушки человечества - как раз логика и наука. Вера - наш дар от Бога, а разум - подростковый бунт против нее.

- утверждает философ Газали и, стремясь обратить человечество к Богу, напускает на него армию джиннов, несущих бедствие и разрушение. Классический случай: благие намерения устремляют страждущих в лучшее будущее, прямиком через ад: раздор, кровопролитие и братоубийственные войны. Впрочем, данный тактический ход не вызывает видимых противоречий. По неизъяснимым причинам острее всего принадлежность к высшим силам обыватель ощущает именно в тягостные моменты. И есть в этом что-то до жути подозрительное.

Хитросплетения сюжета и нескончаемые склоки между джиннами несколько отвлекали и не позволили полноценно насладиться полетом авторской мысли. Я бы с большим удовольствием почитала эссе Салмана Рушди без отвлечения на магичесий реализм

Похоже, каждая книга этого автора будет для меня открытием. Похоже, удивляться я не устану и не перестану. Еще после "Земли..." мне стала очевидна всеобъемлющая любовь Салмана Рушди к усложнению своих произведений, аллюзиям и интертексту. Здесь мы это видим еще по названию, ведь "Два года, восемь месяцев и двадцать восемь ночей" - это ничто иное, как "Тысяча и одна ночь".

Салман Рушди здесь вновь бросает вызов своей собственной жизни и судьбе. Этот человек, приговоренный к смерти Высшим Руководителем Ирана и лидером Исламской революции аятоллой Хомейни за свои "Шайтанские аяты" (или же "Сатанинские стихи"), которые я никак не прочту, намекает в этой книге что множество родов человеческих, в том числе и его собственный, являются незаконнорожденными потомками средневекового философа Ибн Рушда и джиннии Дуньи - королевы молний из параллельного джиннского мира Перистана.

Дунья явилась на порог пребывающего в опале бывшего придворного философа Люцены - Ибн Рушда - в образе шестнадцатилетней девочки. Проведя с ним два года, восемь месяцев и двадцать восемь ночей, она трижды была беременной и каждый раз производила на свет от семи до девятнадцати пар близнецов, ибо хоть она и выбрала путь "человеческой жены", это не изменило ее сути джиннии-принцессы. И потом прощенный Ибн Рушд вернулся ко двору легендарного Аль-Мансура ("Победоносного") халифа исламской Испании средневековых времен и джинния ускользнула в Перистан с разбитым сердцем, оставляя множество своих никем не признанных потомков блуждать по свету...

Так все начиналось. Попробуйте не запутаться в восточном кружеве и не влюбиться в Рушди:) Лично я прочитала эту книгу за сутки.

Дальше...

А Дунья была джиннией, принявший облик женщины. Она, и спустя несколько столетий, продолжала страстно любить Рушда. Все её дети были наполовину джиннами. Главный признак такого человека – это отсутствие ушных мочек. Дети распространились по миру. А Дунья вернулась в параллельный мир джиннов – Перистан.

Первая история рассказывает о Джеронимо – одном из потомков Дуньи. Он садовник. Жену убило грозой, а он после этой бури однажды проснулся и стал жить в режиме левитации. Сначала на дюйм и потом всё больше и больше. Это обстоятельство приносило массу неприятностей, как в быту, так и в общении с соседями и работодателями. О семье Джеронимо отдельная история.

Другая история о малютке, которая во время бури появилась на столе нью-йоркского мэра, и обладала способностью заражать неизлечимой порчей коррупционеров. Кроме этого, люди, в которых попадали молнии и выжившие после этого, становились монстрами.

В процессе чтения читатель узнает о стране джиннов Перистане, об их взаимоотношениях, борьбе за власть не только в Перистане, но и над людьми. Почему джинны так ненавидят род людской, и чем кончилась борьба за власть в параллельном мире.

Впечатление. Рушди перемешал в романе мистику, религию, реализм и невероятный вымысел. Поскольку такой жанр не люблю (про сверхъестественное), то особо не впечатлился. Но есть в книге очень остроумные и ироничные места. Особенно досталось религиозным сюжетам и джиннам.

Они возникли одновременно с садом – Ева и Адам, оба совершенно взрослые и нагие, и это и был Большой Взрыв, Большой Трах-Тарарах, Большой Трах, и они понятия не имели, как оказались там, пока змей не привел их к древу познания добра и зла, и когда они отведали плод, оба одновременно выдумали бога-творца, того, кто отделяет добро от зла, бога-садовника, который создал сад – потому что иначе как объяснить, откуда взялся сад – и воткнул их в этот сад, словно растеньица без корней. И опаньки! Явился бог и он был в ярости. «Как вам взбрело в голову придумать меня? – загрохотал он. – Кто вас вообще просил?» И он вышвырнул их из сада в – куда бы вы думали – прямиком в Ирак. «Ни одно доброе дело не остается безнаказанным», – сказала Адаму Ева, и хорошо бы весь род человеческий усвоил эту мысль.

Изображение джиннов. Сюжет. Испания, Люцена, Кордова, США. В заголовке романа скрыто число 1001 ночь.

Был в Средние века учёный Ибн Рушд: философ, врач и член свиты правителя Испании. Попал в опалу за свои взгляды и был отстранён от двора. Зарабатывал врачеванием. Встретил женщину на 20 лет его моложе по имени Дунья. Дунья была настолько любвеобильна, что непрерывно рожала детей по 2, 3 и до 12 малышей сразу. Рушд не знал, как от неё избавиться и, когда опала закончилась, сбежал в Мадрид.

А Дунья была джиннией, принявший облик женщины. Она, и спустя несколько столетий, продолжала страстно любить Рушда. Все её дети были наполовину джиннами. Главный признак такого человека – это отсутствие ушных мочек. Дети распространились по миру. А Дунья вернулась в параллельный мир джиннов – Перистан.

Первая история рассказывает о Джеронимо – одном из потомков Дуньи. Он садовник. Жену убило грозой, а он после этой бури однажды проснулся и стал жить в режиме левитации. Сначала на дюйм и потом всё больше и больше. Это обстоятельство приносило массу неприятностей, как в быту, так и в общении с соседями и работодателями. О семье Джеронимо отдельная история.

Другая история о малютке, которая во время бури появилась на столе нью-йоркского мэра, и обладала способностью заражать неизлечимой порчей коррупционеров. Кроме этого, люди, в которых попадали молнии и выжившие после этого, становились монстрами.

В процессе чтения читатель узнает о стране джиннов Перистане, об их взаимоотношениях, борьбе за власть не только в Перистане, но и над людьми. Почему джинны так ненавидят род людской, и чем кончилась борьба за власть в параллельном мире.

Впечатление. Рушди перемешал в романе мистику, религию, реализм и невероятный вымысел. Поскольку такой жанр не люблю (про сверхъестественное), то особо не впечатлился. Но есть в книге очень остроумные и ироничные места. Особенно досталось религиозным сюжетам и джиннам.

Они возникли одновременно с садом – Ева и Адам, оба совершенно взрослые и нагие, и это и был Большой Взрыв, Большой Трах-Тарарах, Большой Трах, и они понятия не имели, как оказались там, пока змей не привел их к древу познания добра и зла, и когда они отведали плод, оба одновременно выдумали бога-творца, того, кто отделяет добро от зла, бога-садовника, который создал сад – потому что иначе как объяснить, откуда взялся сад – и воткнул их в этот сад, словно растеньица без корней. И опаньки! Явился бог и он был в ярости. «Как вам взбрело в голову придумать меня? – загрохотал он. – Кто вас вообще просил?» И он вышвырнул их из сада в – куда бы вы думали – прямиком в Ирак. «Ни одно доброе дело не остается безнаказанным», – сказала Адаму Ева, и хорошо бы весь род человеческий усвоил эту мысль.

Изображение джиннов.

Дунья.

Ибн Рушд.