Книга: Стыд - Салман Рушди

Все началось с трех девиц, которые не сидели вечерком под окном и не пели песни, а решили устроить званный вечер и забеременеть от какого-нибудь там сахиба-ангрези. Дело сделано, поэтому нам с вами остается наблюдать как три слишком умные дамы законсервировали свой дом, вместе с ребенком и слугами. Спешу заметить, что и по сей день неизвестно кто был отцом ребенка и кто из этой троийцы вынашивал его. Итак, что же мы имеем? Ребенок появился на свет, его насильно держат взаперти и все что у него есть это сладости и болезненная потребность в подглядывании за чужой жизнью(вуайеризм). "Стоооп, но ведь он не сможет провести всю свою жизнь в закрытом доме и мы не сможем его удержать, не вызвав ненависти к нам" - именно это умозаключение матушек запустило сложный механизм причинно-следственных связей, приведших наших героев к стыду.

Рушди определенно мой автор, мне нравятся его черный юмор, его манера повествования. Ощущение, будто рядом со мной сидит сам автор и говорит "Так,на чем это мы остановились", "Сейчас, сделаю ка я отступление, но не бойся, много времени это не займет". Эта книга о стыде и методах его вскрамливания, о любви и равнодушии, о мусульманских традициях, о власти в восточных странах и 50% книги о женщинах. О том, как к ним относятся мужчины, о невозможности завести наследника, о любовница, о покинутых. Советую всем.

Люди из властной верхушки вырванного из истории государства грызутся, свергают друг друга, объединяются семьями или просто переманивают чужих родственников... Кто говорит о социализме, кто о демократических выборах, кто о торжестве ислама. Но все одинаково презирают друг друга, видят врагов в бывших помощниках, и несчастный этот Пакистан с его населением нужен правителям не сам по себе, а потому, что позволяет им быть правителями. Так что и смена политического курса - всего-лишь способ сохранения власти/жизни для себя-любимого.

"Стыд" обычно сопровождается негласным определением "пакистанский роман Рушди". Ну... Там есть, конечно, исторические события, параллели, отсылки. Но собственно исторического, материального Пакистана в тех же "Детях полуночи" больше, чем здесь. А здесь - Пакистан, становящийся все более и более метафорическим, настолько, что уже само слово хочется перевести из собственных имен в нарицательные, и писать с маленькой буквы, - пакистан. Полный п... акистан. (Вообще, метафоричность в романе важнее формального сюжета).

Страна, решившая существовать в пустоте, в собственной истории, вместо истории мира. На границах - ничто, облака, безвестность. Один из героев смотрит в телескоп на далекие горы и думает, что живет на краю света, и если дойти до границы (государственной), то легко за этот край свалиться.

Метафорическое общество, поглощенное притворством. Все, что может выдать обман, показать существующий дефект, старательно прячется. Заметается под коврик, где лежит, пока на него не наступят и не поранятся об острые грани. Тихо и бесследно исчезают политические противники лидеров, колющие глаз своей критикой. Суфию Зинобию, "неправильную" дочь с поврежденным мозгом, "заметают под коврик". А она, воплощение стыда, бежит и превращается во мстительное чудовище, убивающее без разбору. Вроде как правильное и благочестивое сообщество взрывается вдруг насилием. А потом все стоят, хлопают глазами, и не могут понять, откуда столько крови.

Суфия Зинобия. Женщины. Женщин "заметают под коврик" с особенным энтузиазмом. Заставляют заматываться в тряпки, запирают, игнорируют, позволяют быть в лучшем случае фоном. И при этом именно бесправные женщины по-настоящему двигают сюжет.

"...думал, что в нем безраздельно воцарятся мужчины: ведь это рассказ о любовном соперничестве честолюбии, власти, покровительстве, предательстве, смерти, мести. Но, похоже, женщины и не думают сдаваться: единым строем надвинулись они с задворок повествования, требуют, чтоб я рассказах и их жизни со всем трагическим и комичным; и вот уже мое повествование обрастает всяческими подробностями, и вот оно уже преломляется под совершенно иным углом..."

Это бесправные женщины смеют протестовать, анализировать действительность, открывать правду. Или не смеют, но сама природа беспощадно действует через них. И это все не потому, что женщины - очистительная сила, они просто тоже "под ковриком", ближе к тому неприятному, что пытались скрыть.

А взять и выкинуть уже хренов коврик оооочень сложно.

"А порядочное общество из кожи лезло вон, только бы не замечать, что она существует, только бы не вступать с ней ни в какие дела или, упаси бог, борьбу. Тогда эту девочку, это живое воплощение разлада, придется изгнать из общества. А изгнать - значит, признать и показать всем и вся очевидное-невероятное: и на культурной почве могут взрасти всходы варварства; и за скромной, отглаженной манишкой может скрываться душа дикаря. И сама Суфия, как утверждала мать, - воплощение их стыда. Для того чтобы постичь душу Суфии, всем этим порядочным и респектабельным людям нужно, словно хрустальную вазу, разбить самомнение вдребезги"

И все же приходится спускаться из метафорических высей к историческим реалиям, в условия государства, основанного по принципу всеобщего ислама. Смотрите какую автор двигает культурологическую концепцию:

"...о проявлениях мусульманской «культуры чести», в которой два противоположных полюса моральной оси — достоинство и стыд, то есть совсем иное, нежели в христианстве, где все крутится вокруг вины и искупления".

Оцените уровень дискомфорта при нарушении достоинства (даже если ты просто свидетель) в таких условиях. Сразу ад, минус бесконечность. Жаль, что эта формулировка в романе не прикручена хотя бы к эпизоду с убийством отцом якобы непутевой дочери. А то из контекста ее очень сложно подгрузить. А она, в конце концов, о теме давшей название книге.

Очень приятно было встречать собственные имена людей и мест (Мохенджо, Даро, Хараппа и др.), которые напоминают о неимоверной древности этой земли. Другие имена мешали. Так, например, я всё время путал Арджуманд с Аурангзеб.

Автор в своей обычное манере завернул крупный кусок мистики в оболочку истории. Хотя я и не большой любитель мистики, мне нравится, как он делает в стиле Маркеса.

Честно говоря, прочитав "Стыд", я так и не понял, любит Салман Рушди Пакистан или ненавидит... Точно так же, как по прочтении "Детей полуночи" я остался в неведении о его отношении к Индии. Но для себя я пришёл к заключению, что лично моё отношение к обеим этим странам скорее отрицательное. И я понял, что имел в виду один мой хороший пакистанский знакомый, когда говорил: -- Посетив Пакистан, ты поймёшь, что Аллах существует: должен же хоть кто-то управлять всем этим бардаком!

К сожалению или к счастью, я эту страну не посетил и не имею ни малейшего желания это сделать когда-либо. Салман Рушди ясно показал, что мой пакистанский приятель был абсолютно прав.

И во всём виноваты англичане, "ангрезы", как они именуются в книге. Абсолютно сюрреалистически выглядит история раздела Британской Индии на две (или даже три) территории в 1947 году. Дело было поручено какому-то чиновнику, который не имел ни малейшего понятия о реалиях народонаселения страны. Тем самым "ангрезы" хотели обеспечить и продемонстрировать "британскую беспристрастность". Несмотря на весь идиотизм подобного решения, кажется, что так оно и было в действительности! Надо ли удивляться результатам: -- десятки миллионов изгнанных; -- миллионы погибших; -- две непримиримо враждебные страны + ещё одна, которая тоже была бы враждебной, кабы не была такой нищей.

Вот сейчас роюсь в памяти, пытаюсь найти хоть какой-нибудь симпатичный персонаж книги. Не могу найти. Все какие-то гадкие. И даже "три мамочки" Омар-Хайяма не вызывают тёплых чувств. Может, Суфия Зинобия?.. Хотя мой пакистанский приятель был во всех отношениях хорошим человеком. Правда, он не в Пакистане жил -- вот, вероятно, в чём дело.

Но книга хорошая, это факт. Всем рекомендую почитать вместе с "Детьми полуночи".

Это моя первая книга Рушди, и в ней я увидела его смелые попытки объяснить природу и мотивы человеческих поступков. А во главу угла он ставит чувство стыда. И если верить автору, то стыд может довести человека до крайнего состояния, а потом появиться Зверь.

Это история не только Омар Хайама Шакиля, но и его трех матерей, и Суфии Зинобии, и Резе, и многих других жителях Пакистана. И все же наибольший эмоциональный отклик у меня вызвал именно Омар. Вот вроде бы и не резко отрицательный персонаж, но у меня оставил такое гаденькое впечатление, а его психиатрические эксперименты вызвали волну непонимания и неприятия.

Ну и как в любой восточной сказке тут есть и обман, и любовь, и, конечно же, карающий меч возмездия – белая пантера.

Что же касается историко-политических ремарок, которые в итоге превалируют в книге, то о достоверности их ничего не могу сказать, так как с историей Пакистана практически не знакома. Да, и собственно, по нити повествования многие факты показались мне чистейшим вымыслом. Но при этом духом этой страны пропитан весь роман, люди разваливали ее и сами же на это сетовали. И здесь Рушди явно указывает на бездуховность, бесстыдство и развращение Западом.

Конечно, стиль написания на любителя, весьма парадоксально, местами абсурдно и тягуче. И все же роман оставил достаточно приятное впечатление, стоит присмотреться к другим произведениям автора.