Текст книги "И пусть воссияет солнце"

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Зоя начинала понемногу приходить в себя, ощущать, что лежит на чем-то мягком, слышать тихие голоса, чувствовать что-то прохладное, влажное и немного успокаивающее на лице.

Она заставила подняться тяжелые веки и огляделась вокруг затуманенным, непонимающим взором. Она лежала на кровати в освещенной комнате, и какой-то мужчина, которого она никогда раньше не видела, с худым, добрым лицом и аккуратной бородкой, стоял рядом с ней.

– Ну вот вы и снова с нами, Купа Зоя, – сказал он. – Это хорошо. – Он взял ее за запястье, проверяя пульс.

– Кто вы? – слабо спросила она.

– Меня зовут Ванополис. Я личный врач мистера Драгоса.

Ее сознание начало оживать и собирать образы: голос, произносивший немыслимые слова; глаза мужчины, говорившие «прощай навсегда».

Она пошевелилась:

– Меня тошнит.

– Лежите спокойно, – сказал доктор, – пройдет.

– Что… что случилось?

– Вы упали в обморок, – объяснил он. – Но, к счастью, мистер Драгос успел подхватить вас и вы не ударились.

– Мистер Драгос, – повторила она. – Но он был на другом конце комнаты.

– Я имел в виду молодого мистера Драгоса, Андреаса, вашего брата. Он принес вас сюда.

На мгновение Зоя уставилась на врача, ничего не понимая. Наконец до нее дошло, что это не просто ночной кошмар, о котором можно забыть с восходом солнца, что жизнь ее теперь кончена.

Лучше бы я умерла, подумала она.

Девушка почувствовала, как слезы жгут лицо, и отвернула голову, чтобы доктор их не увидел.

Немного успокоившись, Зоя сказала:

– А сейчас, пожалуйста, я бы хотела уйти.

– Вам лучше не вставать, – отозвался Ванополис. – Вы пережили шок, и ваш отец желает, чтобы сегодня вы остались на моем попечении. Ваша гостиница уже проинформирована.

– А моим мнением никто не интересуется?! Вся моя жизнь перевернулась с ног на голову, я уже даже не знаю, кто я такая.

– Сожалею, что вам пришлось вот так все узнать. Желательно было бы сообщить подобную новость более деликатно.

Зоя села, убрав волосы с лица, и почувствовала, как комната покачнулась, затем выровнялась.

– Это ничего бы не изменило, доктор Ванополис, ничего.

– А сейчас отдохните, Kyria Зоя. Хотите, чтобы вам принесли чаю? Или что-нибудь из еды?

– Нет, я хочу поговорить с Андреасом. Пожалуйста, попросите его прийти сюда.

– Возможно, для вас будет лучше поговорить вначале с Kyrios Стефаносом, – мягко произнес доктор.

– Нет! – Зоя ударила кулаком по кровати, сверкнув глазами. – С Андреасом. Или, клянусь, я уйду из этого дома и никогда не вернусь, и пропади пропадом ваш Kyrios Стефанос.

Доктор вздохнул и пошел к двери. Зоя откинулась на подушку. Она все еще чувствовала слабость и тошноту, голова болела, но сознание было ясным.

Девушка огляделась по сторонам: большая комната, обставленная старинной полированной мебелью, шторы задернуты, на прикроватном столике лежат книга и пара запонок. Мужской пиджак и галстук переброшены через ручку кресла с высокой спинкой. Дверца гардероба оказалась приоткрытой, и Зоя увидела внутри мужскую одежду. Все тело девушки задрожало от пугающей догадки. Стук в дверь был едва различим. Андреас медленно вошел в комнату и остановился на пороге.

– Это ведь твоя комната, да? – хрипло поинтересовалась Зоя. – Твоя постель. Ты принес меня… сюда. – Ее голос оборвался. – Господи, Андреас, как это жестоко!

– Это была ближайшая комната, – устало отозвался он, – а тебе было плохо. Я… я ни о чем больше не думал. Прости меня.

– Что мы будем делать?

– Ничего. Я сын своего отца, ты дочь моего отца. – Голос у него был холодным и отрешенным, будто он так часто репетировал эти слова, что не осталось уже никаких эмоций. – Это обстоятельство решает все.

– Когда ты… узнал?

– Один старый друг позвонил отцу в Афины. Он знал ту давнюю историю, потому что твоя мать жила в его отеле.

– Ставрос?

– Да, Ставрос. Едва увидев тебя, он понял, кто ты. А когда заметил нас вместе, испугался того, что может произойти. – Андреас пожал плечами. – Полагаю, мы должны быть… ему благодарны.

– Да? – тихо отозвалась она. – Боюсь, я еще не достигла этой стадии.

– Я тоже.

Он прошел вперед, подтянул к себе кресло и, нетерпеливо сбросив одежду на пол, сел в него.

– Андреас, твой пиджак, – автоматически вырвалось у нее, – ты же его испортишь… – Зоя в ужасе смолкла, увидев, как он вздрогнул.

– Ты говоришь как моя жена. Так кто же из нас жесток?

– О боже! – Девушка спрятала лицо в ладонях. – Я этого не вынесу, я должна уехать отсюда, вернуться в Англию.

– Нет, – резко сказал Андреас, – это я уезжаю, возвращаюсь сегодня в Афины. Ты должна остаться хотя бы ненадолго. Отец желает познакомиться со своей дочерью, он ждал этого слишком долго. Каковы бы ни были твои чувства, ты не можешь лишить его этого.

– Ты знал о моей матери? – спросила она дрожащим голосом. – Об их связи?

Я думал, что знал все о женщинах отца. – Лицо Андреаса было «словно высечено из камня. – Моя мать позаботилась об этом. „Я умираю, а у твоего отца новая шлюха“. Я потерял счет, сколько раз она говорила мне это, когда я был ребенком. Но тех женщин он держал в Париже, Риме и Нью-Йорке. Тания была его убежищем. Мать ненавидела остров и редко сюда приезжала. На Тании он встретил твою мать и полюбил. После нее, я думаю, не было никого… нигде. – Он опустил глаза и крепко стиснул руки. – Моя мать кричала, что он строит дом на Тании для какой-то иностранной шалавы. Я помню, как она смеялась, когда дом год за годом оставался пустым, насмехалась над самой идеей, что та женщина, которую он так любит, однажды вернется к нему и они будут наконец счастливы вместе.

– Она была счастлива, – сдавленно пробормотала Зоя, – с моим отцом, человеком, чье имя стоит в моем свидетельстве о рождении, кто вырастил меня, заботился обо мне. Зачем он стал бы делать это для чужого ребенка?

– Возможно, потому, что был хорошим человеком и любил ее. Похоже, твоя мать была из тех женщин, что внушают любовь.

– Да. – У Зои сжалось горло. – Да, она была такой. Мы были… счастливой семьей. Или по крайней мере я так думала.

– А моя семья не была счастливой, – тихо сказал Андреас.

– Если твой отец был так влюблен в мою мать, так бесконечно предан ей, почему не получил развода и не женился на ней?

– Он пытался. Но хотя моя мать и не утруждала себя заботами об отце, ей нравились деньги и положение в обществе. Если бы она стала бывшей женой, ее статус изменился бы, и она это понимала. Поэтому она устраивала истерики – грозилась покончить с собой. Один раз даже попыталась, правда, кажется, не совсем всерьез; но отец не мог рисковать репутацией. Короче, ситуация была ужасная, и это плохо отразилось на твоей матери. Она разрывалась между любовью к отцу и растущими проблемами, вызванными этой связью. И хотя она готова была жить с ним в качестве его любовницы, не было гарантии, что моя мать оставит их в покое.

В конце концов твоя мать уехала. Она вернулась в Англию и заставила отца поклясться, что он не поедет за ней.

– Даже при том, что ждала от него ребенка? – возмутилась Зоя. – И он отпустил ее?

– Никто из них не знал, что она беременна, – тихо пояснил Андреас. – И он не бросил ее, Зоя, он постоянно писал ей, умоляя вернуться, стал строить для нее дом, как залог их будущей жизни. А когда Джина написала, что ждет ребенка – плод их любви, – он был на седьмом небе от счастья. Отец тут же написал, умоляя ее приехать к нему, послал билет на самолет, деньги. Но все было возвращено неиспользованным, и связь прервалась.

Зоя ахнула.

– И он это допустил?

Он работал на износ – пытался компенсировать потерю любимой женщины. Это был удар, которого он не ожидал, и в результате с ним случился нервный срыв. Он проболел несколько месяцев, а когда поправился, первым делом написал ей, умоляя передумать. Но все его письма возвращались нераспечатанными, твоя мать переехала и не оставила нового адреса. Она словно растворилась без следа, а когда в конце концов он отыскал ее, она была уже замужем, и отец с болью узнал, что она назвала свою дочь Зоей – именем, которое он, как когда-то говорил ей, выбрал бы, если б у него была дочь. – Андреас вздохнул. – И все равно отец отправил ей последнее письмо, где написал, что по-прежнему любит ее и будет ждать всегда. – Он откинулся на спинку кресла, усталый и осунувшийся. – И мне, Зоя mou, пришлось сказать ему, больному человеку, что надежды больше нет, Джина умерла.

– И что он ответил?

– Сначала ничего. Потом сказал, что скорбел по ней с того дня, когда она ушла от него. Но что она оставила ему… тебя. И ты пришла, чтобы найти его.

– Мама ни разу не упоминала его имени, – печально проговорила она. – Была только… картина. Картина, изображавшая дом, который она никогда не видела. Как она это сделала?

– Отец посылал ей множество рисунков и фотографий. Воображение, должно быть, дополнило остальное. – Андреас горько вздохнул. – Возможно, она тоже так и не смогла до конца отказаться от своей мечты.

– Вдобавок ко всему они разрушили и наши мечты, – тихо проговорила Зоя.

– Ты знала, что отец подарил Джине дом. Почему не рассказала мне?

– Я собиралась – в то утро, когда мы должны были встретиться на вилле. Собиралась вернуть бумаги и сказать тебе, что мне ничего не нужно и что мы должны похоронить прошлое. – Она горько усмехнулась. – О боже, какая дьявольская, трагическая шутка! – Она помолчала. – Ты знал обо мне?

Нет, понятия не имел о твоем существовании. Отец всегда сердился, когда я пытался поговорить с ним о вилле «Даная». Он отказался даже назвать мне национальность своей возлюбленной, не говоря уж об имени. А мама всегда называла ее только «иностранка». Ни о каком ребенке никогда не упоминалось. Потом, в то утро в Афинах, отец излил мне всю душу, ничего не утаивая. Телефонный звонок Ставроса встревожил его, и он понял, что должен срочно положить конец нашим отношениям. Но даже тогда я ему не поверил. Да простит меня Бог, я подумал, что это уловка, чтобы подтолкнуть меня к другому браку. Ему пришлось показать мне фотографии твоей матери, даже последнее ее письмо, прежде чем я смог принять… правду.

– Мама должна была рассказать мне, – оцепенело проговорила Зоя. – Почему она молчала все эти годы?

– Возможно, тоже хотела забыть о прошлом, хотела, чтобы ты продолжала верить в свою счастливую семью.

– Да. – Девушка обхватила себя руками. – Ох, ну зачем я сюда приехала? Ты ведь знал, что я что-то скрываю…

– Да, – мягко произнес Андреас. – Но я убедил себя, что это просто часть любовной игры, в которую мы начали играть. И что скоро у нас не будет секретов друг от друга. И теперь, да поможет нам Бог, это правда.

– Твой отец был женатым человеком, – сказала девушка с горечью, – он не имел права влюбляться в нее.

– Не думаю, что у него был выбор, Зоя mou. Не больше, чем у меня, когда я смотрел, как ты спускаешься навстречу мне но ступенькам, и все, о чем я мог думать, было: «Вот она наконец».

Девушка наклонила голову, и одинокая слезинка скатилась по щеке.

– Андреас… не надо.

– Полагаю, нам лучше больше не встречаться наедине. – Мужчина поднялся, взял из шкафа чемодан, потом посмотрел на Зою долгим взглядом. – Наверное, стоит благодарить Бога, что ни о чем большем нам не нужно жалеть.

– Один поцелуй, – в отчаянии проговорила она. – О, Андреас, Бог не накажет нас за тот единственный поцелуй.

Он остановился у двери и мрачно взглянул на нее.

– Ты так считаешь? – Резкая издевка в его голосе заставила ее сердце мучительно сжаться. – Я думаю, мы уже наказаны – сейчас и до конца наших дней.

Дверь тихо затворилась – Андреас ушел…

Зоя сидела, не в силах пошевелиться. Казалось, так прошла целая вечность, потом она услышала рев мощного мотора и поняла, что вертолет забирает его у нее.

Девушка упала лицом в подушку и затряслась от беззвучных рыданий.

Чуть позже пришла домоправительница и, тактично не замечая ее заплаканного лица, мягко уговорила перейти в комнату в другой части дома.

Девушку уже не удивило, что ее вещи были привезены из гостиницы и распакованы, а ее простенькая ночная рубашка разложена на роскошном атласном покрывале. Восхитительно пахнущая ванна готовилась для нее служанкой.

Зоя подошла к окну и, раздвинув шторы, уставилась в темноту. Если бы только существовало лекарство, лечащее разбитое сердце или стирающее память…

– Kyria Зоя, – услышала девушка голос доктора Ванополиса, – ваш отец беспокоится о вас.

– Он – сама доброта, – криво усмехнулась она.

– Он хочет, чтоб вы знали, – продолжил доктор с легким укором, – что не потревожит вас сегодня, но просит разрешения увидеться с вами утром, когда вы отдохнете и успокоитесь.

– Отдохну? – вызывающе повторила Зоя. – Успокоюсь? Скажите, доктор, у вас нет средства, отнимающего память?

Он сочувственно вздохнул.

– Давайте лучше остановимся на таблетке снотворного – я оставлю ее на тумбочке.

Благодаря лекарству Зое действительно удалось поспать, но сны были тревожными и бессвязными.

Однако ночь закончилась, и девушке предстояло посмотреть в лицо мужчине, который объявил себя ее отцом.

Зоя уставилась на себя в зеркало, пытаясь отыскать хотя бы малейшую черточку Стива Драгоса в своей внешности, и не смогла разглядеть ни одной. Я похожа на свою мать, вот и все, подумала она.

Вчерашнее платье вместе с некоторыми другими вещами было унесено в стирку, поэтому она надела джинсовую юбку и белую кофточку с короткими рукавами. В конце концов, ей не надо ни на кого производить впечатление, она школьная учительница в отпуске, и это все.

Вчерашний слуга ожидал ее у лестницы, чтобы проводить в столовую. Зоя сделала глубокий вдох и вошла.

Стефанос Драгос сидел один во главе большого стола и просматривал кипу иностранных газет, но при ее появлении тут же отодвинул их в сторону. На нем были льняная рубашка и кремовые брюки.

– Kalimera. – Он выдвинул стул, указывая, что ей следует сесть возле него.

Зоя без улыбки ответила «доброе утро» и села на другой стул. Брови мужчины удивленно приподнялись.

– Могу я предложить тебе кофе? Или есть чай, если ты его предпочитаешь. Булочки только что испекли. – Стефанос сделал знак слуге.

– Только апельсиновый сок, пожалуйста, – попросила Зоя. – И кофе. Я не голодна.

– Но ты должна есть, – возразил он, – иначе заболеешь.

Девушка взглянула на него холодно и сдержанно.

– Мистер Драгос, у меня уже болит сердце, и еда тут не поможет.

Последовало молчание, затем он отрывисто заговорил по-гречески со слугой, и тот поспешно покинул комнату.

Стив Драгос откинулся на спинку стула, изучая Зою немигающими черными глазами.

– Если у тебя есть все, что нужно, тогда мы поговорим.

– Говорить-то особенно не о чем. – Зоя отпила апельсинового сока. – У вас была связь с моей матерью, и я явилась ее результатом. Я была счастливее, не зная этого. Что тут еще можно сказать?

– И тебе неинтересно узнать о прошлом?

Когда-то было интересно. Я и приехала сюда потому, что нашла документы о передаче матери в дар виллы «Даная». Я думала, что должна узнать об этом, но лучше бы я этого не делала.

– Ты говоришь о связи, – сказал Стив Драгос, немного помолчав. – Но это было большее. Твоя мать была любовью всей моей жизни, и я потерял ее.

Зоя отставила стакан, губы у нее скривились.

– Как все-таки история склонна повторяться.

– Я думал, что до дна испил чашу вины и страданий, но, видно, ошибался, – тихо проговорил Стефанос. – Я не стану оправдываться в том, что любил твою мать, малышка. Каждое ее слово, каждая улыбка, жест были благословением моей жизни. Но, видит Бог, я не хотел причинить боль ни тебе, ни моему Андреасу.

– В таком случае вы поймете, почему я не могу здесь оставаться и должна вернуться домой.

– Это твой дом.

– Нет! – выкрикнула Зоя. – Это не мой дом и никогда не будет моим. Это просто… невозможно.

– Пока нет, – спокойно сказал Стив. – Но однажды ты поймешь это. Потому что моя кровь течет в твоих жилах.

– Да? – Девушка покачала головой. – Если б это было правдой, я бы почувствовала это вот здесь. – Она прижала стиснутый кулак к груди. – Я бы почувствовала какую-то связь между нами, но я… не чувствую.

– Я умею быть терпеливым, – вздохнул Стефанос, – я научился этому. И однажды ты примешь меня как своего отца.

– Существуют тесты, чтобы решить это, мистер Драгос. – Зоя вызывающе вздернула подбородок.

– Ты не веришь мне? – Густые брови сдвинулись. – Тогда, быть может, ты поверишь собственной матери? – Он достал из нагрудного кармана рубашки выцветший листок бумаги.

Зоя неохотно взяла его и пробежала глазами поблекшие строчки. Это был, без сомнения, почерк Джины, и в письме говорилось, что у нее все хорошо, она счастлива и ждет его ребенка. В конце были слова любви.

– Я знаю, надо было поехать в Британию, настоять, чтобы она вернулась ко мне, но я дал опрометчивое обещание и не мог поехать, не нарушив слова, чего она мне никогда не простила бы. А потом я узнал, что она вышла замуж. – Стефанос испытующе посмотрел на Зою. – Он хорошо с ней обращался, этот человек?

– Да, он прекрасно относился к нам обеим. Потому-то я и не могу поверить, что они с мамой лгали мне.

Некоторое время он хранил молчание.

– Неужели Джина никогда обо мне не говорила? – тоскливо поинтересовался Драгос.

– Нет. – Зоя постаралась говорить помягче. – Думаю, мама твердо решила оставить ту часть своей жизни в прошлом. Но она хранила вашу фотографию и нарисовала чудесную картину дома, который вы построили для нее. Я нашла бумаги случайно и заинтересовалась, откуда они. Но вилла «Даная» никогда не была по-настоящему маминой, поэтому и мне не принадлежит.

Я хочу, чтобы она была твоей, дитя мое, – тихо сказал Стефанос и, не давая ей возразить, добавил: – Используй ее по своему усмотрению. Живи там иногда, продай, подари – выбор за тобой.

– Это… очень щедро.

– Ты моя дочь. Я бы дал больше, если б ты позволила, признала наше родство публично.

– О нет. – Зоя закусила губу. – Слишком все это… быстро. Я… мне нужно время, я должна подумать над… над значением всего этого. – Она взглянула на него. – Вы должны понять.

– Я постараюсь. – Он отодвинул стул и встал. – Пойдем, погуляем по саду.

Когда они шли по террасе, Стефанос тихо произнес:

– Андреасу не было нужды говорить мне, что она ушла от меня, я это почувствовал сердцем. – Он взглянул на Зою. – Тебе не больно, когда я говорю о твоей матери?

– Нет, – отозвалась она. – Как можно? Мы… мы оба любили ее, это по крайней мере я признаю.

– Хочешь знать, как мы познакомились? Все случилось из-за растянутой лодыжки. Я возвращался на машине в этот дом и увидел молодую женщину, она сидела на обочине и держалась за ногу. Я остановился и предложил помощь. В клинику она не захотела, и я привез ее сюда, моя экономка перевязала ей ногу.

– Романтическая история. – Зоя попыталась улыбнуться.

– Но это не была твоя мать, – тихо продолжил он, – это была ее сестра. Думаю, она подвернула ногу, убежав из гостиницы после очередной ссоры.

– Ничего удивительного, – вырвалось у Зои.

– Да? – Рот у него слегка сжался. – Я могу в это поверить, хотя Джина всегда была преданной сестрой. Я послал записку Ставросу в гостиницу, что его английская гостья жива-здорова, и Джина пришла забрать ее. – Он немного помолчал. – Я полюбил ее, как только увидел. Когда она вошла в комнату, солнечный свет померк в сравнении с ней. И она позже призналась, что с ней было то же самое. Я не скрывал, что женат, но наши чувства были слишком сильны. Мы стали любовниками в считанные дни. Я убедил ее переехать сюда, в этот дом, и жить со мной, когда ее отпуск закончился. Я не мог поверить, что такое счастье существует.

– Тетя Меган тоже осталась?

– Нет. – Тень пробежала по его лицу. – Она уехала.

Зое было над чем подумать, когда она наконец осталась одна в своей комнате тем вечером. Она по-прежнему была решительно настроена уехать как можно скорее, но не могла, не покривив душой, сказать, что день прошел так уж плохо.

В сущности, если бы она была невесткой Стефаноса, а не его дочерью, то наслаждалась бы его обществом. Они договорились, что она будет называть его Стив. Против «мистера Драгоса» он возражал, а она не могла заставить себя говорить ему «папа».

Стив осыпал ее ласками. Однажды утром за завтраком она обнаружила рядом со своей тарелкой плоскую бархатную коробочку, в которой лежала изумительная нитка жемчуга. А когда девушка попыталась возразить, он сказал, что это сущая безделица. В ее распоряжении были также машина и водитель, если ей вдруг захочется куда-нибудь поехать.

Стефанос даже предложил свозить ее в Париж или Нью-Йорк, чтобы обновить гардероб.

– Я учительница, – решительно воспротивилась Зоя, – мне не нужны наряды от-кутюр, мне их просто некуда носить.

Стив постоянно искал ее общества, и не только чтобы поговорить о Джине, он хотел знать все о самой Зое – как она живет, нравится ли ей работа, о чем она мечтает и что планирует.

Когда девушка упомянула, что ее отпуск скоро закончится, он настойчиво предложил остаться пожить подольше.

– Ты сделала мое выздоровление легким и радостным, дорогая, – сказал он ей, напомнив о своем недавнем сердечном приступе.

Соблазн был велик. Пожить в прекрасном доме, где каждый день невидимыми руками меняется белье, где двери открываются, словно по волшебству, при ее приближении, где подают восхитительную еду, которую не нужно самой готовить, и где исполняется каждая ее малейшая прихоть. Правда, нельзя сказать, что у нее их много, но она знала, что целая вереница людей только и ждет, когда они появятся, чтобы тут же их исполнить.

Однако Тания не то место, где она сможет забыть Андреаса.

Он снился ей каждую ночь, всякий раз, когда она заворачивала за угол или открывала дверь.

Это сводило Зою с ума. А дома, в Англии, ее будет отвлекать работа и поиски нового места. Новая жизнь, которая именно сейчас ей так необходима.

– Я бы хотела съездить сегодня утром в Ливасси, – сказала Зоя как-то за завтраком. – Куплю сувениры друзьям и знакомым.

Она ожидала, что Стив начнет возражать, но он лишь улыбнулся.

– Хорошая идея, девочка. Сегодня утром мне надо заняться кое-какими делами, но после ланча мы проведем время вместе.

– Конечно, – ответила она.

По дороге в Ливасси она попросила своего водителя завезти ее сначала в отель «Ставрос». В конце концов, ее увезли оттуда безо всякого уведомления. Конечно, гостинице все компенсировали, и все же надо было бы поговорить с Шерри.

Зоя нашла девушку за стойкой.

– Глазам не верю, – выдохнула Шерри. – А я уже собиралась позвонить тебе сегодня. Здесь кое-кто хочет тебя видеть.

На один сладкий миг сердце у Зои екнуло, но она быстро взяла себя в руки.

– Меня? Ты уверена?

– Сейчас он завтракает во дворе. – Шерри наклонилась ближе. – Это правда, что рассказал дядя Ставроса?

– Стив Драгос, похоже, считает меня своей дочерью, но, честно говоря, я не знаю. – Зоя вздохнула. – Ничего такого я не чувствую.

– А ты правда понятия не имела, когда приехала?

– Ни малейшего, – призналась Зоя, – иначе бы не приехала.

– Ой, перестань, – засмеялась Шерри. – Узнать, что ты дочка Стива Драгоса! Да это же изменит всю твою жизнь!

– Уже изменило…

– Ох, милая, извини. – Шерри погладила ее по плечу. – Но ты должна понимать, что они все равно никогда не позволили бы Андреасу жениться на тебе, он помолвлен. Ее зовут Тина Мандрассис, и ее папаша – один из крупнейших соперников Стива Драгоса по бизнесу. Планируется серьезное слияние, и не только на деловом уровне, если верить моему Ставросу, – понизила голос Шерри. – А пару дней назад она закатила вечеринку по случаю своего дня рождения, и во вчерашней газете напечатана фотография. Тина прямо-таки виснет на руке Андреаса. В заголовке говорится, что объявление об их помолвке ожидается со дня на день. – В улыбке, которую она адресовала Зое, смешивались беспокойство и сострадание. – Извини, дорогая, но иногда лучше быть готовой заранее.

– Да, – промолвила Зоя, – ты права.

Но к подобной новости она была совершенно не готова. Сердце сжалось от мучительной боли.

Словно в прострации Зоя вошла во двор и остановилась как вкопанная, она просто не верила своим глазам.

Из-за стола поднялся мужчина и одарил ее застенчивой улыбкой.

– Здравствуй, Зоя, – сказал Джордж, – я так рад тебя видеть.