Текст книги "Охотники за костями. Том 1"

Солдат собрал поводья, развернул коня. Распахнулся портал.

– Скорняк! Услышь меня, проклятый Поклявшийся! Обманувший смерть! Я иду за тобой! Иду!

Конь и всадник нырнули в разрыв, исчезли, и в следующий миг врата тоже пропали.

Внезапная тишина погребальным плачем раскатилась в голове Резчика. Он судорожно вздохнул, затем встряхнулся.

– Храни нас Беру, – вновь прошептал даруджиец. – Он был моим дядей…

– Я накормлю лошадей, парень, – проговорил Геборик. – Иди к женщинам. Они наверняка услышали крики, а теперь гадают, что произошло. Иди к ним, Резчик.

Кивнув, юноша отправился к воротам. Баруканал. Маммольтэнан. Что же открыл ему Солдат? Какая жуткая тайна крылась в словах мертвеца? Как же Барук и остальные связаны с Тираном? А сегулехи? Тиран возвращается?

– О, боги, мне нужно домой.

За воротами на дороге сидели Фелисин и Скиллара. Обе пыхтели ржавым листом, и хотя Фелисин, похоже, мутило, в её глазах застыло решительное, непокорное выражение.

– Расслабься, – сказала Скиллара. – Она не затягивается.

– Правда? – встревожилась Фелисин. – А как это делать?

– Вопросы у вас не возникли? – удивился Резчик.

Обе подняли глаза на даруджийца.

– О чём? – спросила Скиллара.

– Вы не слышали?

– Что не слышали?

Они не услышали. Всё это им не предназначалось. Но нам – да. Почему? Неужели Солдат ошибся в своих выводах? Неужели Худ послал его не для того, чтобы он узрел мёртвых жрецов и жриц Д'рек, а… поговорить с нами.

Тиран вернётся. Сказать такое сыну Даруджистана.

– Ох, боги, – вновь прошептал юноша. – Мне нужно домой.

Голос Серожаба воплем взорвался у него в голове.

– Друг Резчик! Удивление и тревога!

– Ну что ещё? – спросил даруджиец, оборачиваясь к демону.

– Солдат Смерти. Чудное дело. Он забыл своё копьё!

Резчик с похолодевшим сердцем смотрел на оружие, которое демон сжимал в зубах.

– Хорошо, что тебе рот не нужен, чтобы разговаривать.

– Полное согласие, друг Резчик! Вопрос: Тебе этот шёлк нравится?

Ко входу в небесную цитадель им пришлось карабкаться. Икарий и Маппо стояли на пороге и разглядывали просторный зал. Пол был практически ровным. От каменных стен исходило слабое свечение.

– Здесь можем разбить лагерь, – заявил трелль.

– Да, – согласился Икарий. – Но прежде – осмотримся?

– Разумеется.

В этом зале на козлах, точно корабли в сухом доке, стояли ещё три механизма – точно таких же, как и тот, что покоился на дне озера. За открытыми люками внутри были видны мягкие сидения. Икарий подошёл к ближайшему устройству и осмотрел его внутренности.

Маппо отвязал кошель от пояса и принялся вытаскивать из него тот, что побольше. Вскоре он уже раскладывал спальные мешки, еду и вино. Затем извлёк из своего мешка окованную железом дубину – не свою любимую, но ту, с которой было не жалко расстаться, поскольку она не обладала магической силой.

Икарий вернулся к другу.

– Все они безжизненны, – проговорил ягг. – Какая бы энергия ни приводила их в движение, она вся вытекла. И я не вижу способа её восполнить.

– Не очень-то удивляет, правда? Подозреваю, что эта небесная крепость тут давненько.

– Верно, Маппо. Но только подумай, что было бы, оживи мы один из этих механизмов! Могли бы путешествовать с большой скоростью – и с удобством! Один для тебя, другой для меня… ах, какая трагедия. Однако взгляни – вон там есть проход. Давай же разберёмся с великой загадкой, которую представляет из себя эта цитадель.

С одной только дубиной в руках Маппо пошёл за Икарием по широкому коридору.

По сторонам располагались складские помещения, но что бы в них прежде ни хранилось, всё превратилось в нетронутые груды пыли.

Через шесть десятков шагов они вышли на перекрёсток. Прямо перед ними блестела, точно озеро ртути, преграда. Направо и налево уходили коридоры – и оба, похоже, загибались внутрь где-то вдалеке.

Икарий вытащил из кошеля на поясе монету, и Маппо позабавило то, что чеканка оказалась пятивековой давности.

– Ты величайший в мире скряга, Икарий.

Ягг улыбнулся, затем пожал плечами:

– Я, кажется, припоминаю, что никто и никогда не принимает от нас платы, сколько бы ни стоили оказанные нам услуги. Это верно, Маппо?

– Верно.

– Так как же ты можешь обвинять меня в скаредности?

Икарий швырнул монету в серебристый барьер. Та исчезла. Поверхность покрылась волнами, они покатились наружу, коснулись каменной арки, затем вернулись к центру.

– Это пассивное проявление, – проговорил Икарий. – Скажи, ты не слышал, ударилась монета о что-то по ту сторону или нет?

– Не слышал, более того, она вошла в… хм, дверь… совершенно беззвучно.

– Меня терзает искушение пройти туда самому.

– Это может оказаться не самым разумным решением.

Икарий помедлил, затем вытащил охотничий нож и погрузил лезвие в серебристую стену. Вновь побежали волны. Ягг вытащил оружие. Клинок казался неповреждённым. Ничего не налипло на лезвие. Икарий провёл пальцем по железу.

– Температура не изменилась, – заметил он.

– Давай я попробую палец, которого мне не слишком жаль? – спросил Маппо, поднимая левую руку.

– И который же из них это будет, друг мой?

– Не знаю. Наверное, мне любого будет жаль.

– Кончик?

– Разумная предосторожность.

Сжав руку в кулак и выставив мизинец, Маппо шагнул ближе и погрузил палец до первого сустава в блестящую стену.

– По крайней мере, не больно. Думаю, она очень тонкая.

Трелль выдернул палец и осмотрел его.

– Цел.

– Как будто ты можешь быть в этом уверен, учитывая, в каком состоянии у тебя пальцы?

– А, нет. Вижу изменение. Вся грязь пропала. Даже та, что засохла под ногтем.

– Пройти – значит очиститься. Как думаешь?

Маппо погрузил в стену ладонь целиком.

– Я чувствую воздух по ту сторону. Прохладней, более влажный. – Трелль отдёрнул руку и подозрительно осмотрел её. – Чистая. Слишком чистая. Мне страшно.

– Почему?

– Потому что теперь понимаю, какой же я грязный, вот почему.

– Интересно, с нашей одеждой произойдёт то же самое?

– Было бы неплохо, хотя должен же быть тут какой-то предел. Слишком много грязи – и барьер просто уничтожит всю ткань. Можем оказаться на той стороне голышом.

– А вот теперь и мне страшно, друг мой.

– Ага. Так что будем делать, Икарий?

– Есть ли у нас выбор?

С этими словами ягг шагнул сквозь серебристую стену.

Маппо вздохнул, затем двинулся следом.

И тут же крепкая рука ухватила его за плечо, чтобы удержать от второго шага, который, как сам трель заметил, стал бы шагом в пустоту.

Перед ними раскинулась огромная пещера. Некогда от уступа, на котором они стояли, тянулся мост к громадной крепости, что зависла в воздухе в сотне шагов напротив путников. Некоторые сегменты каменного пролёта сохранились на своих местах, но другие отломились и теперь неподвижно висели в воздухе поодаль.

Глубоко внизу, до головокружения далеко, пещера тонула во тьме. Над головой же был поблёскивающий купол чёрного, грубо отёсанного камня, похожий на ночное небо. К внутренним стенам ярусами лепились здания: длинные ряды тёмных окон, но ни одного балкона. В воздухе неподвижно висели пыль и обломки. Маппо молчал, он был слишком поражён открывшейся картиной.

Икарий вновь тронул его за плечо, затем указал на что-то маленькое прямо перед ними. Монета, но не неподвижная, как показалось сначала. Она медленно плыла прочь. Ягг протянул руку и схватил её, чтобы вернуть в кошель на поясе.

– Достойное возмещение капиталовложения, – пробормотал он. – Раз есть движение, значит, и мы сможем перемещаться. Прыгнем с этого уступа. И полетим к цитадели.

– Разумный план, – проговорил Маппо, – если не считать уймы препятствий между нами и целью.

– Точно подмечено.

– Быть может, на противоположной стороне есть цельный мост. Попробуем пройти по одному из боковых тоннелей. Если мост там действительно есть, скорее всего, он будет закрыт таким же серебристым барьером, что и этот.

– А ты никогда не мечтал научиться летать, Маппо?

– В детстве, думаю, мечтал.

– Только в детстве?

– Только там есть место для мечтаний о полёте, Икарий. Так что, прогуляемся по одному из коридоров?

– Хорошо. Но не скрою, я надеюсь, что моста мы там не найдём.

Вдоль сводчатого коридора протянулись бесчисленные комнаты, проходы и альковы. Пол был покрыт толстым слоем пыли, над дверными проёмами виднелись резные символы – вероятно, какая-то система счисления. Воздух спёртый, слегка едкий. В соседних залах не осталось мебели. И, понял вдруг Маппо, ни одного трупа, похожего на тот, что Икарий обнаружил внутри машины на дне озера. Полномасштабная эвакуация? Если так, то куда же пошли Короткохвостые?

В конце концов друзья добрались до другой серебристой стены. Осторожно проскользнув внутрь, они оказались в самом начале узкого моста. Целого. Ведущего к летающей цитадели, которая оказалась куда ближе к этому входу, чем к предыдущему. Задняя стена острова-крепости казалась много более грубой, вертикальные прорези окон безо всякого порядка зияли на бесформенных выступах, уродливых нишах и скривлённых башенках.

– Просто невероятно, – тихонько проговорил Икарий. – Интересно, что же говорит нам этот тайный лик безумия о её создателях? Об этих к'чейн че'маллях?

– Некоторое напряжение?

– Напряжение?

– Между порядком и хаосом, – пояснил Маппо. – Внутренняя дихотомия, противоречивые влечения…

– Такие противоречия присутствуют во всех разумных формах жизни, – кивнул Икарий, затем шагнул на мост и, отчаянно замахав руками, поплыл прочь.

Маппо вытянул руку и сумел ухватить ягга за ногу. И подтащил Икария обратно к порогу.

– Что ж, – проворчал он. – Это было интересно. Ты ничего не весил, когда я тебя держал. Лёгкий был, точно пылинка.

Медленно, нерешительно ягг вновь поднялся на ноги.

– Чрезвычайно тревожный опыт. Похоже, нам всё же придётся научиться летать.

– Но зачем тогда строить мосты?

– Понятия не имею. Если только, – добавил ягг, – на случай, когда механизм создающий невесомость сломается или потеряет точность.

– Тогда бы и пригодились мосты? Возможно. Впрочем, взгляни на перила, которые укреплены на нём не сверху, а по обе стороны. Не слишком удобно, но вполне можно держаться руками, чтобы не уносило прочь.

– О да. Попробуем?

Когда Маппо добрался до середины моста следом за Икарием, который вырвался немного вперёд, трелль решил, что ощущение это всё же неприятное. Тошнота, головокружение, странное желание разжать хватку под воздействием инерции, вызванной сокращением его собственных мускулов. Всякое представление о верхе и низе исчезло, и Маппо даже стало казаться, что они карабкаются по приставной лестнице, а не ползут горизонтально вдоль моста.

Впереди чернел узкий, но высокий вход – точно там, где мост касался цитадели. Обломки закрывавшей его некогда двери теперь неподвижно парили в воздухе рядом. Что бы ни разбило дверь, оно явно рвалось наружу изнутри.

Икарий добрался до уступа и поднялся на ноги. Вскоре к нему присоединился Маппо. Оба всмотрелись во тьму.

– Я чую… смерть…

Маппо кинул. Он перехватил дубину, взглянул на шипованный железный шар, затем вновь сунул рукоять в кожаную петлю на поясе.

И двинулся следом за Икарием внутрь цитадели.

Коридор оказался столь же узким, сколь и сама дверь. Неровные стены из чёрного базальта, влажные от конденсата. Неверный от беспорядочно расположенных выступов и наростов пол. Ямки, укрытые льдом, который с хрустом ломался под ногами. Коридор вёл прямо на расстояние шагов сорока. Когда спутники добрались до выхода из него, их глаза уже привыкли к сумраку.

Новый огромный зал выглядел так, словно сердцевину крепости начисто выдолбили. Массивный крест из стволов чёрного дерева заполнял всю пещеру. И к нему был прибит дракон. Давно умерший. Некогда замороженный, а ныне – гниющий труп. Железный шип толщиной с торс Маппо вбили в горло дракону, точно над грудиной. Аквамариновая кровь сочилась из раны и падала на каменный пол тяжёлыми, густыми каплями размером с кулак.

– Я знаю эту драконицу, – прошептал Икарий.

Но откуда? Нет, не спрашивай.

– Я знаю эту драконицу, – повторил Икарий. – Соррит. Её аспект… Серк. Путь Неба. – Он прикрыл лицо ладонями. – Мертва. Соррит убили…

– Сладенький трон. Нет, не сладенький. Горький, невкусный! Чем я только думала?

– Ты не думала, Кердла. Ты никогда не думаешь. Я вообще никакого трона не помню. Что за трон вообще? Наверняка тут какая-то ошибка. Не-Апсалар что-то не так услышала. Сильно ослышалась, абсолютно неправильно поняла. К тому же, на нём кто-то сидит.

– Сладенько!

– Я же тебе сказала, не было там никакого трона…

В таком духе разговор продолжался добрую половину ночи, пока они шли странными тропами Тени, которые вились по призрачной земле, постоянно прыгая из одного мира в другой. Впрочем, в обоих местность была равно заброшенной и пустынной. Апсалар поражалась размеру этого фрагмента Владений Тени. Если её не подводила память Котильона, этот мир блуждал, не привязываясь к тому, который девушка называла родным, – и ни Узел, ни Престол Тени никак не могли повлиять на эти непредсказуемые перемещения. Более того, ясно было, что из этого фрагмента уходили своего рода дороги, извилистые и длинные, точно корни или щупальца, движения которых зачастую никак не зависели от перемещений самого обломка Тени.

По одной из таких дорог они и шли сейчас, направляясь примерно туда же, куда вёл восточный тракт – прочь из Эрлитана, вдоль тонкой полосы кедров по левую руку, за которыми поблёскивало море. Там, где тракт забирал к северу, чтобы выйти на побережье, тропа Тени следовала за ним, сужаясь, пока не стала шириной практически с полотно дороги.

Не обращая внимания на бесконечную болтовню призраков за спиной, Апсалар быстро шагала вперёд, сражаясь с желанием наконец-то поспать, – ибо хотела покрыть как можно большее расстояние до восхода солнца. Контроль над Дорогой Тени становился всё более неверным – таял тем быстрей, чем трудней ей было сосредоточиться. Наконец Апсалар остановилась.

Тенистый Путь рассы́пался вокруг них. Небо на востоке порозовело. Девушка стояла на торговом тракте, в самом начале извилистого подъёма на прибрежную гряду. В воздухе над ней метались ризаны.

– Солнце возвращается! Только не это! Телораст, нам нужно спрятаться! Хоть где-нибудь!

– Нет, не нужно, дурочка. Нас просто будет труднее увидеть, делов-то. Если только ты будешь осторожна. Разумеется, Кердла, ты физически не способна проявлять осторожность, так что с нетерпением жду, когда ты начнёшь выть и рассыпаться в прах. Тогда наконец я познаю покой. По крайней мере, ненадолго…

– Злая ты, Телораст! Я всегда это знала. Даже до того, как ты пырнула ножом…

– Тихо! Никого я никаким ножом даже не коснулась.

– Ты врёшь! Ты врёшь!

– Повтори это ещё раз, и я тебя выпотрошу!

– Не получится! Я же рассыпаюсь в прах!

Апсалар провела ладонью по лбу. Пальцы заблестели от пота.

– Что-то в этой теневой нити было… не так, – проговорила девушка.

– О да, – отозвалась Телораст, выскальзывая вперёд в клубах серого марева. – Она больная. Как и все дальние пределы. Отравлены, заражены хаосом. Мы считаем, это Престол Тени виноват.

– Престол Тени? Но почему?

– Какая разница? Мы его ненавидим.

– Разве этого достаточно?

– Более чем достаточно.

Апсалар взглянула на извилистый подъём.

– Думаю, мы уже близко.

– Хорошо. Отлично. Я напугана. Давай остановимся здесь. Нет, лучше давай вернёмся.

Шагнув прямо сквозь привидение, Апсалар начала карабкаться вверх по склону.

– Вот это было просто жестоко, – прошипела позади Телораст. – Если бы я тебя одержала, я бы с собой никогда так не поступила. И даже с Кердлой! Ну, разве что – если бы очень разозлилась. Ты же на меня не злишься, правда? Пожалуйста, не злись на меня. Я всё-всё буду делать, как ты скажешь, пока ты не умрёшь. А потом попляшу на твоём вонючем раздутом трупе, потому что ты ведь именно этого хочешь, правда? Я бы хотела, если бы была на твоём месте, а ты бы умерла, а я бы задержалась ненадолго, чтобы поплясать на твоём трупе, что я и собираюсь сделать.

Выбравшись на гребень, Апсалар увидела, что тракт идёт по нему ещё две сотни шагов, прежде чем вновь спуститься с подветренной стороны. Прохладный утренний ветер, прилетевший со стороны безмерного, тёмного плаща моря, раскинувшегося по левую руку, высушил пот на её лице. Апсалар посмотрела вниз и увидела узкую, заваленную плавником полоску пляжа – до него оставалось расстояние примерно с пятьдесят человеческих ростов. Справа, рядом с трактом, в углублении в скале виднелась полоска низких деревьев, а посреди неё стояла каменная башня. Почти до самого верха она была покрыта белой штукатуркой, только последняя треть темнела грубо отёсанным камнем.

Девушка направилась к башне, когда первые копья рассвета пронзили горизонт.

Небольшую площадку перед башней занимали груды сланцевых плит. Никого не было видно, и Апсалар ничего не слышала изнутри, подходя к двери в башню.

Телораст тихонько прошептала:

– Нехорошо это. Тут живёт чужой. Наверняка чужой, мы же никогда не встречались. А если не чужой, то, выходит, кто-то, кого я знаю, а это – намного хуже…

– Тихо, – приказала Апсалар и протянула руку, чтобы постучать в дверь, но остановилась и отступила на шаг, уставившись на гигантский череп какой-то рептилии, вмурованный в стену над дверным проёмом. – Худов дух!

Девушка замешкалась, а Телораст тем временем едва слышно скулила и охала у неё за спиной. Но затем Апсалар решительно обрушила на деревянную створку затянутый в перчатку кулак.

Изнутри послышался громкий стук, будто что-то упало, затем сапоги захрустели по мелкому гравию и каменной крошке. Кто-то отодвинул засов, и дверь распахнулась, подняв тучу пыли.

Мужчина, появившийся на пороге, заполнил собою весь дверной проём. Напанец, массивные мускулы, грубо очерченное лицо, маленькие глазки. Выбритая голова припорошена белой пылью, в которой проложили себе дорогу струйки пота, блестевшего в зарослях густых, кустистых бровей.

Апсалар улыбнулась:

– Здравствуй, Урко.

Напанец хмыкнул, затем ответил:

– Урко утонул. Все они утонули.

– Именно недостаток воображения вас и выдал, – заметила девушка.

– Кто ты такая?

– Апсалар…

– Точно не она. Апсалар была имасской…

– Не Госпожа воров. Просто я выбрала себе такое имя…

– Гордыни тебе не занимать.

– Возможно. В любом случае, Танцор передаёт тебе привет.

Дверь захлопнулась у неё перед носом.

Закашлявшись от поднявшейся пыли, Апсалар отступила на шаг и потёрла саднящие глаза.

– Хи-хи-хи, – фыркнула позади Телораст. – Уже можно уходить?

Девушка снова постучала в дверь.

Та опять открылась, но далеко не сразу. Напанец хмурился.

– Я его когда-то пытался утопить, знаешь ли.

– Нет… да, припоминаю. Ты был пьян.

– Ничего ты не можешь «припоминать» – тебя там не было. К тому же, я не был пьян.

– Хм. Но тогда… почему?

– Потому что он меня раздражал, вот почему. И ты меня сейчас раздражаешь.

– Мне нужно с тобой поговорить.

– Зачем это?

У неё внезапно не нашлось ответа.

Глаза напанца сузились:

– Он что, правда решил, что я просто напился? Вот идиот.

– Ну, думаю, другой вариант вогнал бы его в депрессию.

– Вот уж не знал, что он такой хрупкий да ранимый. Ты что, его дочка? Что-то есть… в том, как ты стоишь…

– Можно мне войти?

Напанец отодвинулся от двери. Апсалар вошла и снова замерла, впившись взглядом в громадный безголовый скелет посреди башни, который уходил под самый потолок. Двуногое, длиннохвостое создание, старые, буро-коричневые кости.

– Что это?

Урко ответил:

– Что бы это ни было, но уж бхедерина оно точно могло бы целиком проглотить.

– Но как? – шёпотом спросила у Апсалар Телораст. – У него же головы нет.

Напанец услышал вопрос и снова нахмурился:

– А ты не одна. Это что, фамильяр какой-то? Я его не вижу, и мне это не нравится. Совсем не нравится.

– Привидение.

– Так изгони его к Худу, – буркнул он. – Призракам здесь не место, потому они и призраки.

– Злой человек! – прошипела Телораст. – Это вот что такое?

Апсалар едва могла различить контур тени, подплывшей к длинному столу справа. На нём выстроились меньшие копии гигантского скелета: три – размером с ворону, только вместо клювов у них обнаружились вытянутые пасти с острыми, как иглы, зубами. Кости были скручены жилами, а сами фигурки собраны так, чтобы стоять на задних ногах, точно дозорные сурикрыс.

Урко разглядывал Апсалар, при этом на его грубом, тяжёлом лице застыло странное выражение. Затем он словно очнулся и сказал:

– Я заварю чаю.

– Это было бы очень мило, спасибо.

Напанец подошёл к скромному углу, выполнявшему обязанности кухни, и принялся искать чашки.

– Я не то чтобы не любил гостей… хотя – нет, не люблю. Всегда от них одни неприятности. Танцор ещё что-то просил передать?

– Нет. И он теперь зовётся Котильоном.

– Это я и так знал. Не удивлён, что он стал Покровителем убийц. Он ведь был самым страшным убийцей в Империи. Его боялись даже больше, чем Стерву. Она-то была просто коварной и вероломной. Или Шика. Шик – просто жесток. Думаю, эти двое до сих пор воображают, что победили. Идиоты. Кто же ныне ступает среди богов, а? – Он подал девушке глиняную кружку. – Местные травы, слегка токсичные, но не смертельно. Противоядие от укуса змеи-бутеры – хорошая штука, их ведь тут полным-полно. Вышло так, что я свою башню построил рядом с ямами, где они выводят молодняк.

Один из меньших скелетов на столе упал, затем рывком поднялся на ноги, вытянул назад хвост и наклонил корпус практически горизонтально.

– Одна из моих призрачных спутниц только что одержала это создание, – объяснила Апсалар.

Тут неловко дёрнулся и второй скелет.

– Нижние боги, – ошеломлённо прошептал Урко. – Только посмотри, как они стоят! Ну, разумеется! – Он перевёл взгляд на огромный скелет ископаемого в центре зала. – Всё, всё неправильно! Они наклонялись вперёд… чтобы удерживать равновесие! [1]1
  Благодаря Телораст и Кердле Урко совершил открытие, которое в нашем мире связывают в первую очередь с палеонтологом Робертом Бэккером и его программной книгой «Ересь о динозаврах» (1986). — Прим. ред.


[Закрыть]

Телораст и Кердла быстро освоились со своими новыми телами, щёлкали челюстями и скакали по столешнице.

– Подозреваю, они не очень-то захотят расставаться с этими скелетами, – проговорила Апсалар.

– Пусть оставят их себе – в награду за это открытие! – Напанец замолчал, огляделся, затем пробормотал: – Придётся стену снести…

Апсалар вздохнула:

– Наверное, нужно радоваться, что одна из них не выбрала большой скелет.

Урко оглянулся, глаза его слегка расширились, затем напанец хмыкнул:

– Пей чай – токсин набирает силу, пока он остывает.

Девушка отхлебнула отвар. И вдруг почувствовала, что язык и губы у неё внезапно онемели. Урко улыбнулся:

– Отлично. Так разговор получится коротким, и ты скорей сможешь отправиться отсюда восвояси.

– Уюдык.

– Через какое-то время пройдёт.

Напанец отыскал табурет и уселся лицом к Апсалар.

– Ты – дочь Танцора. Наверняка, хоть я и не вижу внешнего сходства; мать твоя, похоже, была очень красивой. Всё в том, как ты ходишь, как стоишь. Ты – его порожденье, и он оказался настолько эгоистичным, что даже обучил тебя, своего ребёнка, искусству убийцы. Я ведь вижу, как это тебя мучает. По глазам. Это наследие тебя терзает – ты чувствуешь себя в ловушке, в клетке. У тебя ведь уже кровь на руках, правда? Он тобой гордится? – Урко поморщился и сплюнул. – Нужно было его там и утопить. Был бы я пьян, утопил бы.

– Ошбаешшя.

– Ошбаш? А! Ошибаюсь? Правда?

Девушка кивнула, пытаясь сдержать ярость, вызванную обманом. Она пришла потому, что хотела с ним поговорить, а напанец лишил её возможности произносить слова.

– Ме фочь. Ожежаме.

Урко нахмурился.

Апсалар указала на два мелких скелета, которые теперь бегали по заваленному мусором полу.

– Ожежамие.

– Одержание. Он тебя одержал? Бог тебя одержал? Худ отгрызи ему яйца да выплюнь! – Урко вскочил на ноги, сжимая кулаки. – Вот, держи, девочка. Есть у меня и противоядие против противоядия. – Он отыскал пыльный кувшинчик, потёр его, пока не показалась красноватая глина. – Да, этот. – Урко взял другую кружку и налил доверху. – Пей.

Приторно-сладкий вкус, который затем обратился в горечь и жжение.

– Ой. Действует… быстро.

– Прости меня, Апсалар. Признаю, я по большей части мерзкий человек. И после того, как ты явилась, я болтал больше, чем за многие годы. Так что теперь мне пора заткнуться. Чем я могу тебе помочь?

Она помолчала, затем отвела глаза:

– На самом деле – не можешь. Я не должна была приходить. У меня ещё есть задания, которые нужно исполнить.

– От него?

Девушка кивнула.

– Почему?

– Потому что я дала слово.

– Ты ему ничего не должна, кроме, может быть, ножа под рёбра.

– Когда я всё сделаю… я хочу исчезнуть.

Напанец снова уселся на табурет.

– Ага. Ну да, ясно.

– Только я думаю, в то, что я случайно утонула, уже никто не поверит, Урко.

Напанец слегка ухмыльнулся:

– Это была такая шутка. Мы все уговорились… утонуть. Никто не понял. И не понимает. Да и не поймёт уже никогда, наверное.

– Я поняла. И Танцор понял. Даже Престол Тени понял, как мне кажется.

– Но не Стерва. Отродясь у неё было плохо с чувством юмора. Всегда-то она была зациклена на мелких деталях. Интересно, такие люди вообще бывают счастливы? Они хотя бы способны на это? Что придёт смысл их жизни? Дашь им слишком много – ноют. Дашь слишком мало – жалуются. Дашь в самый раз, сколько надо, – и половина из них будет ныть, мол, многовато, а вторая – жаловаться, дескать, маловато.

– Не удивительно, что ты перестал общаться с людьми, Урко.

– Да, теперь мне больше по нраву кости. Люди… слишком уж их много, на мой вкус.

Она огляделась по сторонам.

– Танцор сказал, что тебе нужно немного встряхнуться. Почему?

Напанец отвёл глаза и промолчал. Апсалар почувствовала неприятную дрожь.

– Он что-то знает, да? Вот что он тебе хочет сообщить этим своим приветом.

– Убийца он там или нет, а всегда мне нравился Танцор. Особенно тем, что умеет держать язык за зубами.

Маленькие костяные рептилии шумно возились у двери. Апсалар некоторое время следила за ними.

– Исчезнуть… от бога.

– Да уж, это будет нелегко.

– Он сказал, что я могу уйти, когда закончу. И он не будет меня искать.

– Верь ему, Апсалар. Танцор не врёт, и думаю, даже божественность этого в нём не изменит.

Кажется, вот что я и хотела услышать.

– Спасибо тебе.

Девушка встала и направилась к двери.

– Так скоро? – спросил Урко.

Она оглянулась и бросила через плечо:

– Маловато или многовато?

Напанец прищурился, затем расхохотался:

– Ты права. В самый раз, сколько надо. Нужно следить за тем, на что я напрашиваюсь.

– Да, – согласился Апсалар. И об этом тебе хотел напомнить Танцор, верно?

Урко отвёл глаза:

– Да и Худ с ним.

Апсалар улыбнулась и открыла дверь. Телораст и Кердла выскочили наружу. Чуть погодя, девушка последовала за ними.

Смачно харкнув на ладони, он хорошенько потёр их друг о друга, а затем провёл по зачёсанным назад волосам. Грал-изгнанник поднялся, забросал песком маленький костерок, затем подобрал свой мешок и закинул за плечи. Взял охотничий лук и натянул тетиву, положил на неё стрелу. Окинув стоянку последним взором, пошёл прочь.

Идти по этому следу было несложно. Таралак Вид продолжал вглядываться в поросшую густым кустарником местность. Заяц, пустынная куропатка, ящерица-мамляк – всё сгодится; ему уже до смерти надоела вяленая бхедеринятина, а последний финик грал съел ещё две ночи тому. Клубнеплодов, конечно, вдосталь, но если есть их слишком много, потом можно полдня провести со спущенными штанами над наскоро выкопанной ямкой.

Демон-д'иверс приближался к своей жертве, и Таралаку было нужно оставаться рядом с ним, чтобы убедиться в исходе охоты. Ему хорошо платят за предстоящее задание, только это и важно. Золото, а с ним – влияние, чтобы собрать собственный отряд наёмников. А потом – вернуться в родную деревню и свершить суд над всеми, кто его предал. Тогда он займёт место военного вождя и поведёт гралов к славе. Великая судьба ждала его, и всё было хорошо.

Деджим Нэбрал никуда не сворачивал, не сбивался с пути. Д'иверс проявлял достойную решимость, оставался верен своему гейсу. Никаких нарушений, ибо демон жаждал обрести свободу, обещанную ему за исполнение этого задания. Так и следовало заключать сделки, и Таралак даже восхищался Безымянными. Какие бы жуткие легенды ни ходили об этом культе, его собственные сделки с ними были чисты, прибыльны и ясны, как день.

Безымянные пережили малазанское завоевание, и это уже о многом говорило. Старый Император проявил нечеловеческое мастерство в том, чтобы забрасывать своих агентов в бесчисленные культы Семи Городов, а затем начисто вырезать их последователей.

И это тоже было достойно восхищения.

Однако нынешняя Императрица такого сильного впечатления не производила. Она совершила слишком много ошибок. Таралак не мог уважать такого человека, поэтому он ритуально проклинал её имя на закате и на рассвете с той же страстью, что и имена других заклятых врагов Таралака Вида.

Доброе чувство было подобно воде в пустыне. Его берегли, раздавали лишь с большой неохотой и лишь крошечными глоточками. И Таралак Вид мог пройти тысячу пустынь на одной лишь капле.

Таковы были требования мира. Грал знал себя достаточно, чтобы понимать: его обаяние – это привлекательность ядовитой змеи, притягательной и обворожительной, но смертоносной. Если сурикрысы пустили в гости змея, как же им проклинать его за то, что он следовал своей природе? Он ведь убил её мужа, чтобы заслужить тепло её сердца, сердца, поглотившего Таралака Вида целиком. Он и вообразить не мог, что женщина затем избавится от него, что она лишь воспользовалась им, что другой мужчина ждал её в тени хижины, готовый утешить скорбный дух молодой вдовы. Не мог вообразить, что её обаяние тоже было привлекательностью гадюки.

Грал остановился у валуна, вытащил бурдюк с водой и выдернул пробку из обожжённой глины. Отодвинув набедренную повязку, он присел и помочился в бурдюк. Ни одного источника не было на пятнадцать лиг в том направлении, куда вёл его д'иверс. Этот маршрут, конечно, выйдет рано или поздно на торговый тракт, но до него ещё неделя пути, если не больше. Этот д'иверс, Деджим Нэбрал, явно не испытывал мук жажды.

Вот – проявление достойной решимости. Достойной подражания настолько, насколько физически возможно. Грал поднялся, затянул набедренную повязку. Вновь закупорив бурдюк, Таралак Вид забросил его за плечо и размеренной походкой двинулся дальше.

В смешанном свете звёзд и бледного зарева на востоке Скиллара стояла на коленях на жёсткой земле. Её тошнило – сперва остатками ужина, затем уже только желчью. Спазмы накатывали один за другим, и вот наконец утихли. Хватая ртом воздух, она немного отползла в сторону, затем села, прислонившись спиной к валуну.

Демон Серожаб наблюдал за ней с расстояния в десять шагов и медленно покачивался из стороны в сторону.

Одного взгляда на него хватило, чтобы вернулась тошнота, поэтому Скиллара отвела взгляд, вытащила трубку и принялась её набивать.