Текст книги "Город смерти"

2. Прощание с Синтезатором

На ночь Синтезатор запер «палатку». Отдельной спальни в куполе не было, и хозяин отправился в медотсек, предоставив незваным гостям жилую зону. Диван раскладывался и превращался в большое ложе, но его не хватило: Ходок ныл, что он – покалеченный и мягкое лежбище должно достаться ему, Вадим отстаивал право Сандры как женщины на максимальный комфорт, Сандра утверждала, что с Ходоком в одном поле срать не сядет, а уж в одну кровать лечь… Леон молча устраивался на полу. Сухо, тепло. Более чем достаточно.

Ходок сделал вид, что драки с Вадимом не помнит, смекнул, видимо, что начнет качать права – пойдет мокнуть на улицу. Рука до сих пор болела, Вадим старался не смотреть на Ходока и не говорить с ним. Но уступить ему единственную кровать – вот еще!

Глаза слипались. В лесу особо не поспишь, надо дежурить. Получалось, что они с Сандрой не спали две смены. Дежурить, конечно, тоже не дежурили. Здесь негде было трахаться, и Вадим этому даже обрадовался: темпераментная Сандра порядком его заездила. День иди, ночь пыхти – даже бык околеет. Пока что любовница оставалась довольной, но сегодняшняя ночь могла ее сильно разочаровать – при мысли о сексе Вадима охватывало не возбуждение, а уныние. Не шевелиться бы. Отдохнуть бы. В другом мире и при других обстоятельствах Вадим показал бы Сандре, что такое настоящий мужчина, только не сегодня. Не здесь.

– Тут на троих места хватит! – сдался Ходок. – Кудряшку посерединке и…

– Я тебя удавлю, – пообещала Сандра, – и никто не заплачет. Лучше с мутом в одну койку, чем с тобой!

– Ладно, Кудряшка! Пусть Дизайнер ложится посередке. К нему я точно приставать не буду. Да и к тебе не стал бы, нужна ты мне…

– Как же ты меня достал! Откуда в тебе столько говна, вот скажи мне?

– Обиделась? Ладно, пошутил. К тебе бы, конечно, полез. – И Ходок похабно подмигнул.

Рука болит. Можно ногой попробовать. По яйцам.

– Да что с тобой? – с отчаянием воскликнула Сандра. – Миша, я тебя уже давно знаю! Почему ты вдруг таким стал?

– Девки у него нет, – подсказал с пола Леон. – Вот и бесится. Не привык Ходок без бабы, тяжко ему с непривычки…

– Конечно! Это тебе все равно, есть девка, нет девки, – Ходок облизнулся, – а мне никак без этого невозможно! Сандра, а, Сандра, по старой дружбе…

– Убью, – не выдержал Вадим. – Еще раз спошлишь – убью.

– Ути, – умилился Мишаня, – зубки показываем! Утю-тю!

Леон тяжело поднялся с пола.

– Миша, я предупреждаю тебя последний раз. Еще раз затеешь склоку, еще раз полезешь к кому-нибудь из команды – дальше пойдем без тебя. Ты понял? Больше я с тобой говорить на эту тему не буду. Ты понял меня?

– Понял тебя, – кураж сдулся, Ходок ссутулился, даже лыба его померкла, – буду тихим. Нежным и ласковым. Даже могу на пол лечь, а вы уж, господа, на ложе почивайте!

Сандра замотала головой, но отказаться не успела, ее опередил Леон.

– Вот и договорились.

И растянулся на диване. Сандра с Вадимом переглянулись. Вадиму одинаково не хотелось ложиться рядом с Леоном и класть рядом с ним Сандру. Лечь на полу, рядом с Ходоком?

Униженный Мишаня смотрел в потолок большими, нарочито грустными глазами. Трагическое амплуа Ходоку не давалось, сквозь маску страдальца пробивалась плутовская рожа, губы норовили расплыться в улыбке.

Сандра уже свернулась калачиком под боком у Леона. Вот так. Вот тебе и вся любовь. Вадим обиделся, обиделся так крепко, что заснул до того, как его голова коснулась подушки.

* * *

Голова болела. Не фиг столько пить, не будет больно утром. И под боком сопел кто-то, кому там совсем не место, упирался коленом и острым локтем… Вадим застонал сквозь зубы. Этого еще не хватало! С кем он проснулся? Господи, лишь бы не страшная! Открыл глаза.

Потолок был вогнутый. Непонятно, откуда лился свет. Похоже, сам потолок мягко мерцал, и создавалось ощущение раннего утра, солнца, бьющего в занавешенное окно. Экран на стене то ли погас, то ли демонстрировал безлунную ночь.

А сопела рядом, конечно, Сандра.

Такая безнадежность накатила – хоть вой. Последнюю неделю он бегал, ползал, жрал черт-те что, не высыпался, не расслаблялся. И нельзя было останавливаться: размяк, раскис, сразу мысли зашевелились, сразу мамино лицо… и папа – с размаху кулаком о стену. Папа же приедет? Кощей в понедельник обзвонился, поднял всю контору на уши, это он умеет, смешной лысый дед… Господи, я его боялся. Я его ненавидел. Я трясся над своей свободой – и вот я свободен. Конечно, нашли маму, я указывал ее телефон, когда заполнял анкету. Мама примчалась. Интересно, в милицию заявили? Ищут по номеру мотоцикла, звонки с мобилы пробивают, Настенька рассказывает, как я звал ее кататься. Клинья подбивал. Соседка, тварь климактеричная, конечно, маме понарассказывала. Будут рыться в вещах, на компе – там порнухи двадцать гигабайт, мама расстроится. Отчим будет повторять: «А я говорил, ты его избалуешь. Парню двадцать четыре, он зарабатывать не умеет. Папочкиным подачками живет. Пьет где-нибудь у девки, он же безответственный, или лежит обдолбанный, я всегда говорил…» И мама залепит ему пощечину. Господи, я так хотел его ударить, когда он лез с нотациями, я так хотел ему ответить… Но ведь старший, мамин муж, мама его любит, мама счастлива. Отговорки труса. Папа будет винить себя. Он считает, что меня предал. Он маму предал, я тут при чем. Свалил в Германию, деньги косит, а маму в Москве оставил.

Вернуться. Вернуться и все исправить.

Никого не бояться, бороться за себя, за близких.

Подойти к Настеньке, обнять, пригласить на ужин – не «как-нибудь», а сейчас.

Эйприл осталась где-то в Москве, теперь ее уже не вернешь.

Чего он хотел? Денег. Денег, работу непыльную, престижную, тусовки с «нужными» людьми. Вот они, нужные люди, дрыхнут. Без них он бы давным-давно загнулся или попал к лунарям. Не факт, что было бы хуже, но Леон тащит его, Леон помогает от души, блюдет свою выгоду: Леону нужно выбираться отсюда. Странный человек, все у него было, положение в обществе не последнее, БТР психоделической окраски – сорвался же, побежал незнамо куда по полям и лесам. И Сандра. Сандру надо забрать с собой, если все получится. Нехорошо, конечно, там – Настенька, но Кудряшка – славная девочка, грубая, да, но добрая.

Тяжело им будет, тяжелее, чем ему здесь.

И еще Синтезатор. Передышка необходима, значит, со «старшим братом» держаться почтительно, заглядывать в рот и всячески создавать иллюзию духовного родства. Синтезатор с ним – ласковый до приторности, играет в родственника, а про местного двойника даже не расспросил, плевать ему на двойников. И на родственников. Как он сорвался на Ходока! Гуманисты из мира будущего так себя не ведут, а что у него под маской – не разберешь.

Сандра забормотала во сне: «Конфета, конфета, конфета». От ее голоса проснулся Леон, резко сел, закрутил головой. Глаза у него были чумные, Вадим улыбнулся. Леон заметил, конечно, нахмурился, но усталость оказалась сильнее гнева – упал и отрубился.

Который час, Вадим не представлял. Хотелось пить, убить кого-нибудь и повеситься.

На столе остался после ужина графин с водой. Вадим аккуратно поднялся, чтобы не потревожить спящих, напился прямо из сосуда. Выйти на улицу, срочно выйти, пока не сошел с ума. Заснуть все равно не получится, колотит, как в лихорадке.

Он выбрался в темный тамбур, принялся шарить руками: где-то здесь есть кнопка, на хозяина реагирует, а у них, скорее всего, идентичный геном.

– Что, не спится? Совесть ноет? – раздался за спиной его собственный голос, хриплый со сна.

– Душно, хочу выйти.

– Свет включить, – скомандовал Синтезатор, – шлюз открыть.

Часть стены послушно «свернулась». Там, снаружи, действительно царила ночь, ветреная, душистая. Вадим шагнул на квадрат освещенной травы. Синтезатор встал рядом. Не хотел Вадим его общества, он мечтал побыть в одиночестве с природой и своими мыслями, нет же…

– Голосом пользоваться не обязательно, но пси-команду отдать ты пока не сумеешь. Палатка будет тебя слушаться, голосовые связки, по сути, одни и те же… Можно сказать, мы – клоны. У вас как с клонированием? Нет?! Представить себе такого не могу. Тогда, братишка, сочувствую, тебя тема с двойниками должна потрясти.

– Ничего меня не потрясло. Близнецы. Ну, двойники. Мы же разные.

– Ум-ни-ца! Узнаю себя в молодости: ершистый, упрямый, но живучий. И стрессоустойчивый. Мы сработаемся. В конце концов, нет приятнее компании, чем ты сам. Никто тебя не поймет лучше, никто тебя не поддержит качественней!

Вадиму казалось, что он начал отличать небо от земли в этом царстве черного цвета. Было сыро, прохладно. Какая-то птица заливалась в малиннике.

– Я сам не клонировался, – вспыхнул уголек, потянуло хорошим табаком, – он же, клон, все равно останется мной, с моим умом, с моими амбициями – человеку второго сорта это не нужно. Все ходили разговоры о клонировании гениев, но никто не решился. Легче использовать искусственный мозг, подгрузить туда копию, настроить, чем нянчиться с клоном. А с тобой иначе, ты – самостоятельный, ты вырос полноценным, ты – это я в другом мире. А здесь, я так понял, наш геном не пригодился… К лучшему. Не хотелось бы отбирать власть у себя самого, так и с ума сойти недолго. Ты согласен со мной, братишка?

– Мне наша встреча с самого начала напоминает шизофрению.

– Ага! – неизвестно чему обрадовался Синтезатор.

Клоны, искусственный мозг – мир будущего. Попроситься бы туда в гости… Нет, хватит чужого, он вернется домой, обязательно вернется.

– Долго ты операцию планировал? – поинтересовался Вадим.

– С самого начала. Как исследования начали. Собирал оборудование. Понимаешь, стать свободным, занять свое место – мечта, с детства мечта. Не копошиться среди быдла, не толкаться у кормушки. Взять свое. Труд на благо общества – пф! – кому он нужен! Я не собирался пахать на дармоедов. Чем ты занимаешься?

– Дизайнер. Плакаты, реклама…

– И как?

– Собирался сваливать в нормальное место, попал сюда.

– Я занимался синтезом. Ну, ты не поймешь, у вас только ядерный синтез, кажется. У вас науки делятся на точные и гуманитарные, да? Зря все это. От лукавого. Значит, как начали исследования, я палатку эту заказал, все продумал. Перебросил, не поверишь, в один заход! Потом еле убрался с места перехода. Затаился. Думаю, ты меня чувствовал – не бывает таких случайностей, я в момент перехода притянул тебя в этот мир, а потом ты заявился в мое убежище.

– И что, все-все за один раз? А транспорт?

– И транспорт, а как же. Утром покажу. Хорошая машинка, ее инопланетчики даже применяют.

– А что ты не свалил на другую планету?

– Издеваешься? Где ступила нога человека, там проросла бюрократия. Закон, контроль, учет. Пернуть нельзя без санкции и протокола. А взятки? Нет уж. Я не хочу быть слугой, я – хозяин жизни. И ты тоже.

– Да, согласен.

Помолчали. На воздухе было легче, чем в палатке, а хвастливый треп Синтезатора отвлекал от собственных мыслей, звал присоединиться, остаться здесь, черпать приключения большой золотой ложкой… Не сейчас. Может быть, лет через пятнадцать он станет таким же. И будет искать свой идеальный мир. Может быть, даже найдет. Но пока он не настолько неудачник, чтобы сбежать.

– Пойдешь с ними?

– Вряд ли, – как можно беззаботней произнес Вадим, – во-первых, мы направление не знаем, во-вторых, ты дельные вещи говоришь. Только Сандра останется, она от меня… Ну, сам понимаешь.

– Понимаю, – рассмеялся Синтезатор, – а заметил, как она на меня смотрит? Слушай, ты в два смычка не пробовал никого? Думаю, ей понравится! Все силы молодости и вся опытность зрелости – и, заметь, не изменяя любимому, мы же – один человек!

Вадим постарался выдавить из себя довольный гогот. Да уж. Прелесть просто. А что потом? Кто их знает, людей будущего, может, у них педерастия – в порядке вещей. Нет, у него таких склонностей нет. Что там говорил Синтезатор, кроме гона про «пока мы едины, мы непобедимы»? Обучение нейронных сетей, влияние образования. В общем, за себя Вадим был спокоен.

– Девочка хорошая, сиськи только маленькие. Ну, да выбора у нас особо нет. Представляю, какие тут красотки бродят.

– Не представляешь. – Вадим вспомнил Анит и решил не откровенничать. – Во сне увидишь – со стояком проблемы будут, лучше не знать.

– И как?

– Что – как?

– Есть проблемы? А то ты только намекни, я помогу девочку утешить…

– Пош-шел ты!

Синтезатор снова рассмеялся и стукнул Вадима по спине.

– Спокойно, братишка. Я тебе не враг, я – это ты.

Вокруг звенела и шуршала мокрая летняя ночь. Ночь в мире, которого не может быть.

– Как думаешь… – Вадим хотел сказать «мы», но передумал, – они смогут отсюда выбраться?

– Мне нравится ход твоих мыслей! «Они»! Хрен их знает. Может, да, может, нет. Коридор вероятностей нестабилен. Если наши сумели его заблокировать – нет, если не сумели – возможно. Но нет никакой гарантии, что вы окажетесь там, где нужно. С тобой – да, ты как будто ключ, понимаешь? Если коридор еще существует. А они… Слушай, братишка, да забей ты на них!

Родственничек, блин!

– Понимаешь, я привык… мне их жалко! Здесь прихлопнут их – и все!

– Ага, а там их ждет дурдом. Так, по-твоему, лучше? Гуманнее?

Вадим сделал задумчивый вид. Можно вернуться! Коридор – и дом. Душ. Компьютер. Настенька. Нормальная еда! Есть возможность! Есть!!!

Издалека донесся рев мотора.

– Пойдем-ка отсюда, – старший брат положил руку на плечо. – Да и спать надо. Полезно это иногда. Таблеточку дать?

Таблеточка подействовала отменно: срубило тотчас. Рядом говорили, гремели стульями, топали. Наверное, наступило утро. Все уже проснулись, Вадим осознавал это – и продолжал безмятежно дрыхнуть.

– Ты понимаешь, он приспособленец, – вполголоса сказал Леон и добавил что-то шепотом.

Вадим напрягся: это ведь про него! Это он-то приспособленец? Сука, сам на хвост упал, можно сказать, использует – и такое девчонке втирает. Ревнует, наверное. При мысли об этом злоба как-то сразу улетучилась. Даже жалко стало этого человека. Привык владеть, приказывать, и вдруг – на тебе!

– Зато он добрый! – возмутилась Сандра. – По-настоящему добрый! У него золотое сердце! Здесь я таких не встречала… И не встречу!

– Да раскрой же ты глаза! Он спит с тобой, потому что ему это выгодно, он терпит меня по той же причине. Он не лжец даже – актер. Врет, и сам верит, и в каждое слово вкладывает по огромному куску души.

– Ну, я же вижу! Мне-то он открывается! «Мы гораздо больше того, что хотим показать» – не твои ли слова?

Вздох. Леон продолжил.

– Хорошо, если так, Сандра. Я буду рад, если ошибаюсь.

– Господа, прошу к столу, – проговорил Синтезатор.

Вадим открыл глаза, потянулся. Подбежала Сандра, поцеловала в щеку. Какая она свежая, благоухающая после душа. И Леон преобразился, привел себя в порядок, волосы убрал в хвост, побрился. Рожа протокольная. Вадим обнял Сандру. Завидно тебе, да? Ну, завидуй, завидуй. Если даже Леон что-то и чувствовал, то умело это прятал под маской равнодушия. «Мы гораздо больше того, что хотим показать». Что ж ты скрываешь, философ?

За столом уже сидел Ходок, шумно хлебал чай и давился печеньем. Синтезатор уселся в сторонке с улыбкой еще пакостней, чем у Михи. Хочет понаблюдать за голодными аборигенами, почувствовать себя благодетелем, в роль вжиться. Сандра бросала на него косые взгляды, а Синтезатор ей подмигивал. Кошки-мышки. Здорово!

Вадим усадил ее рядом, глотнул кофе.

Леон не спешил, остановился в проеме двери, оперся о косяк, скрестил руки на груди. Наконец заговорил:

– А что ж хозяин не ест? Брезгует?

– Я привык питаться после двенадцати. Разве что если чаю выпить… зеленого. Там чашка стоит… а, все равно не поймешь! – Махнув рукой, он поднялся, заварил себе чай и обратился к Леону: – Да садись ты уже, не отсвечивай.

Леон неторопливо направился к столу, поравнялся с Синтезатором… Вадим и понять не успел, что он сделал, но спустя минуту хозяин валялся на полу без сознания. Или мертвый? Вадим вскочил со стула и заорал:

– Ты что, сдурел?!

– Заткнись, а? Сандра, ищи веревку, пока он не очухался.

Веревку найти не удалось, Сандра порвала простыню. Синтезатор очнулся, заморгал. Связав его, Леон проговорил:

– Это мир, где грубая сила побеждает разум. Привыкай, – усмешка, – Вадик!

Синтезатор сжал челюсти, покраснел, но вскоре передумал бунтовать, трезво оценил ситуацию, отыскал взглядом перепуганного «братишку», смекнул, что помощи не дождется, и сказал:

– Убивать ты меня не собираешься, значит… Что тебе нужно?

– Мне нужно спокойно пожрать и не видеть твою рожу, это раз. Два, мне нужны твои вещи. Скорее всего, ты бы мне их не отдал и не одолжил. Так что ты не оставил мне выбора. – Леон поднял руки. – Ничего личного!

Синтезатор рассмеялся – зло и отчаянно. Этот псих воспринимал происходящее как приключение. Персональное шоу для его синтезаторского величества. Леон сел на стул, выпил свой кофе, сожрал все, до чего дотянулся, и навис над Синтезатором:

– Ну, сотрудничать будем или придется тебя пытать?

– Лучше соглашайся, – посоветовал Вадим. – Леон, только без членовредительства, ладно?

– Ладно. Его член я не трону.

Ходок заржал, затопал ногой.

– Братишка, ну ты и… – Синтезатор улыбнулся. – Приспособленец! Да что позеленел? Я такой же! Даже не знаю, что делал бы на твоем месте. А он… – Насмешливый взгляд остановился на Леоне, и вдруг по лицу Синтезатора как будто пробежала рябь. – Как же я его сразу не узнал! Н-да, Лео, потрепала тебя жизнь, однако.

Леон удивленно вскинул бровь, но промолчал.

– Где вход в коридор? – спросил Вадим.

– У-у-у… понял! – Синтезатор снова оскалился. – Решил уходить… Что ж, твое право. Я бы задумался, стоит ли, – он посмотрел на Леона, – их с собой тащить. Видишь, это опасно. Мужик, посади меня на стул, пожалуйста. И спрашивай дальше.

Леон выполнил его просьбу, обыскал карманы, вынул пачку сигарет, одну оставил себе, другую сунул в рот Синтезатору, долго разбирался с зажигалкой, но сообразил, поджег. Затянулся сам, мечтательно закрыл глаза и проговорил:

– Спасибо. Итак, где коридор?

Вот как он, значит, с равными обращается! Синтезатора этого за равного держит, уважает! Вадиму аж обидно стало.

– Мне как, на пальцах объяснять? – ерничал Синтезатор. – Карта есть?

– Есть.

– Доставай.

Леон вытащил из-за пазухи запаянную в пластик карту.

Пока они возились с картой, Вадим вспоминал подслушанный разговор. «Приспособленец».

– Транспорт у тебя есть, чтобы нам ноги не ломать? – продолжил Леон.

– Воздушный? Наземный? – вопрошал Синтезатор с нарочито серьезным видом. – Воздушный будет сильно заметен, он… хм-м-м… несколько отличается от вертолетов и самолетов. А вот гусеничный… Есть одна машинка. Но в нее только два человека помещаются. Так что придется тебе выбирать, с кем ехать.

Вадим похолодел. Значит, выбирать будет Леон?! Нет, это он выберет между миром своим и этой гнилой вероятностью! Сжав кулаки, Вадим прохрипел:

– Без меня вы не сможете попасть куда надо.

– Крысеныш, – улыбнулся Синтезатор почти ласково. – Я тебя недооценил. Машинка управляется просто. Думаю, разберешься. Господа, пожалуйста, транспорт не ломайте, он мне еще понадобится.

– Жратва где? – подал голос Ходок.

– Заткнись, – вызверился Леон. – Ты пузом думаешь, что ли?

Вадим приуныл. Если в машину влезают двое, значит, поедет он и Леон – по праву сильного. Сандра с этим мудаком останется? Или с Мишаней? Да ни за что! А кто спрашивать будет? За шкирняк – и вперед. Ходока Леон, наверное, прямо тут порешит, и Синтезатора тоже. К чему лишние проблемы?

– Оружие? – продолжил допрос Леон.

Синтезатор выплюнул наполовину выкуренную сигарету.

– Погаси, а? Для дальнего боя снайперка есть, а для ближнего – облучатель. Открой полочку над моей головой. Ага… нет, нижнюю. Вот.

Леон извлек уже собранную снайперку, погладил ее. Наверное, ни одну женщину он не гладил с такой любовью. Осмотрел, прицелился и удовлетворенно кивнул. Повертел в руках странную штуковину, похожую на револьвер.

– Целишься, направляешь на врага, нажимаешь кнопку… ага, вот эту. И враг падает без чувств. Действует на расстоянии до ста метров. Отличная вещь.

– И я падаю вместе с ним. – Леон положил облучатель на место, извлек патроны к винтовке и четыре гранаты, одну отдал Сандре.

В лоб Синтезатора уперся ствол пистолета, он улыбнулся и повернул голову:

– Лучше в висок.

Вадим зажмурился. Но выстрела не последовало.

– Нет, мужик. Не нужно мне твое оружие. Непривычное, а времени тренироваться нет. Гранаты забираю. – И повернулся к своей в удивлении застывшей команде. – По коням?

Вадим не поверил своим ушам. Похоже, Синтезатор тоже не поверил и переспросил:

– Что – все?

– Я не бросаю своих.

Синтезатор сплюнул под ноги.

– Каков, а? А я тебя уважать начал. Э-эх… Такой же, точно такой же, как и тот старый придурок!

* * *

«Машинка» Вадиму напоминала луноход: приземистая, ростом с человека, плоская, наверху – люк, вместо колес – гусеницы. Похоже, она не предназначалась для боевых маневров: не было ни пулемета, ни отверстий и креплений для орудий.

– А… мы сможем ею управлять? – чухая в затылке, проговорил Ходок.

– Вперед и с песней! – скомандовал Леон, протянул Сандре сигареты. – Попробуй. Настоятельно рекомендую.

Не прошло и минуты, как машина не зарычала даже – чуть слышно свистнула, тронулась и проехала пару метров. Из люка высунулся довольный Ходок:

– Как два пальца обоссать! Только это… правда, тесно. Все не поместимся.

Сандра, казалось, впала в прострацию: курила. Леон с видом хозяина взобрался на вездеход, едва не поскользнулся. Заглянул внутрь, задумался и скомандовал:

– Сандра и Ходок – в кабину. Вещи – туда же. Мы с Дизайнером верхом поедем, только, Сандра, не гони по лесу.

Так и сделали.

До чего же неудобно было удерживаться на скользкой черной поверхности! Распластавшись, Вадим обеими руками ухватился за едва выступающие «ушки». Родео, блин! Удержись на спине взбесившегося быка!

Когда начинались болота, рядом цеплялся Леон, и становилось вообще невыносимо. Машина отлично шла хоть по буеракам, хоть по топи. Только на время, когда она штурмовала очередной валежник, наездникам приходилось спешиваться.

Потом поменялись местами: Леон сел за руль, Вадим – рядом, а Сандру с Ходоком изгнали на обшивку. Управлялся вездеход элементарно: руль, коробка передач, две какие-то кнопки. Погасшие экраны слева и справа – для внешнего обзора. Вадим включил их. Правую камеру закрывал ботинок Ходока. Сандра трусила следом, порядком отстав.

Впереди простиралась равнина, поросшая пожелтевшей травой. Кое-где тянулись к небу хилые сосенки. Леон покосился на карту, на компас, остановил машину и высунулся в люк.

– Сандра, полезай наверх, начинаются болота.

Вадим следил за ее изображением на экране. Оперлась на гусеницу, вытерла пот со лба. Ее лицо было прямо возле камеры: бисеринки пота на висках, темный пушок над верхней губой.

– Хрен бы мы своим ходом добрались, – отдышавшись, проговорила она и вскарабкалась, закрыв камеру. По-видимому, девушка за нее ухватилась.

Затрясло, но не так, как в БТРе. Вадим вцепился в подлокотники. Кажется, кресла были с амортизаторами.

– Так часов пять, и доберемся, – проговорил Леон.

Вадим мечтательно закрыл глаза. Пять часов! Господи! Не верится! Только бы не сглазить…

Из-под гусениц вырывалась грязь. Вскоре смотровые люки заляпало, и ничего нельзя было рассмотреть. Судя по тому, что одна камера показывала что-то черное, а вторая – бежевое, Сандра и Ходок держались. Приходилось им там, наверное, несладко.

Вскоре затрясло меньше.

– Выехали, что ли, из болот? – сам себя спросил Леон.

– Надо окошки помыть, тут должны быть «дворники». – Вадим подергал маленькие рычаги, что прямо под кнопками.

Внезапно на обоих экранах появилось изображение полянки, окруженной вполне здоровыми сосенками. Вездеход прямиком летел на огромную ель. Леон затормозил, откинулся на мягкое кресло и проговорил:

– Привал и пересменка.

На поляне запыхавшаяся Сандра выцарапывала из волос комья тины. Ходок стоял вполоборота. Его пузо осталось чистым, а вот куртка на спине была заляпана грязью и приобрела камуфляжную раскраску.

Леон выбрался последним, потянулся и кивнул на вездеход.

– Ваша очередь. Просидни уже на заднице.

– Дай хоть почиститься. Мы ж салон загадим! – сказала Сандра.

– Мой старший брат нас простит, – подал голос Вадим. – Сколько осталось до места?

– Недолго. Но я не стал бы расслабляться…

В кустах кто-то завозился. Ходок, Сандра и Леон одновременно выхватили оружие, Вадим остолбенел. Получи, фашист, гранату!

Шуршал волк. Огромный… белый волк! Красивое животное. Грудь широкая, волосок к волоску, внимательные глаза. Повернулся всем корпусом, принюхался и побежал вдоль болота, вытянув хвост струной. Следом из-за валежника выскочил еще волк. Белый. Еще и еще. На людей они даже не смотрели, бежали, пригнув головы с поджатыми ушами.

Сандра облегченно вздохнула и сказала:

– Сытые. Иначе набросились бы.

– Не нравится мне это, – проговорил Леон и указал на люк. – Вперед. Надо поднапрячься. Что-то надоело мне кормить гнус.

Ходок сбросил испачканную куртку, стянул майку, обнажив костлявую безволосую грудь, и полез в салон. Сандра – следом.

Не проехав и десятка метров, машина чихнула и испустила дух. Как Ходок ни старался, как ни бил ее по гусенице, как ни подгонял матом – с места она так и не сдвинулась. Вадим сам готов был охаживать ее с другой стороны.

– Разрядилась… или топливо кончилось, – резюмировал он и почесал искусанную голову, на которой уже отросла светлая щетина.

– Это что ж так не везет-то. – Ходок напоследок пнул машину.

– Как раз наоборот. – Сандра вылезла из люка, бросила на землю два набитых мешка. – Мы здорово сократили расстояние. По сравнению с тем, что мы пережили, остались мелочи.

И вдруг Леон метнулся к машине, свалил Вадима, прицелился в лес.

– Там кто-то есть.

Кое-как вытащив из-за пояса пистолет, Вадим отполз ближе к вездеходу, выглянул из укрытия. Неясная тень метнулась от ствола к стволу. Качнулись верхушки елей. Воображение нарисовало когтистую тварь – нереальное порождение несуществующего мира. Как-то сразу вспомнился «Хищник», «Чужие»… Да хрен с ним, с хищником. Неизвестно, во что местные зверушки превратились и что забрело сюда с зараженного юга.

Ходок пятился, пока не уперся в машину. У него не хватило ума спрятаться. Леон напрягся, сгруппировался, прицелился. Если эта тварь ели качает, ей выстрел будет даже не как слону – дробинка… Сандра предпочла залезть обратно в люк.

Тишина. Только поскрипывают деревья да шумно дышит перепуганный Ходок. И вдруг – прыжок. Три пистолета выстелили одновременно. Тварь заверещала и шлепнулась, застонала, как маленький ребенок, зафыркала. Мороз продрал по спине. Вадим сполз на траву, не желая смотреть, что за существо корчится у опушки.

– Хрена се! – донесся радостный возглас Ходока.

– Вадим, иди сюда! Глянь! Дома ты такого не увидишь! – это Сандра.

Серовато-желтые ноги в бурую полоску еще подрагивали, дергался короткий хвост. Рысь? Вадим обошел зверя. И чего они разорались? Обыкновенная рысь… А вот и не обыкновенная! Скривившись, он потупился. Ну и морда: два рыла, влившихся в одну черепную коробку, вогнутый лоб и огромный глаз. Две пасти, два комплекта острых зубов.

– Ты еще рыбок наших не видел, – приободрила Сандра. – Такое в речку заплывает… бррр… Лодки переворачивает. А зверушки такие чаще всего дохнут.

– Шкурку бы снять, – суетился Ходок. – Леон, дай-ка ножик.

Тяжело вздохнув, Леон взвалил мешок и направился в лес. Из малинника навстречу ему выскочил боров. Леон бросил мешок, выхватил пистолет, но боров крутанул клыкастой башкой и ломанулся туда же, куда и волки. Следом выскочила самка с поросятами. Раз, два, три… пять штук. А вот и шестой – совершенно лысый, белый. Волочит задние лапы… точнее, вторую пару задних лап. На его брюхе – огромная розовая опухоль.

Вадим вздохнул облегченно. То ли кто-то рассказывал, то ли он где-то читал, что, если выстрелить кабану в голову, он выживет. Набросится и разорвет. И самки агрессивны, когда у них поросята. А эти даже не глянули. И волки тоже…

– Что-то мне не хочется туда, откуда они убегают, – нарушил молчание Ходок.

– Это или пожар, что вряд ли, – вслух рассуждал Леон. – Или облава. Судя по всему, люди уже близко.

– Весело. – Сандра поежилась, оглянулась. – Болота везде. Не уйти.

Порыв ветра принес голоса, собачий лай.

– Пиздец котенку, – прошептал Ходок. – И валить некуда. Предлагаю Дизайнера к дереву примотать, пусть забирают!

Сейчас они так и сделают. Вадим покрепче сжал пистолет. Пусть только попробуют! Надо было с Синтезатором оставаться. Тот бы на опыты не пустил. Леон задумчиво смотрел вдаль. Выбирал межу синицей и журавлем.

– Уходим, – проговорил Леон и зашагал вдоль огромной лужи.

– И что? – изумился Ходок. – Ну, куда мы… Тут же спрятаться негде! Найдут же!

Леон заткнул его хлестким ударом.

– Значит, так, отступать я не намерен. Находим место в болоте, где сыро, но нет топи. Укрываемся мхом, рогозом… что под руки попадется. Затягиваем языки в задницы и не дышим. Всем ясно?

– У них собаки, – прошептала Сандра. – Да и машина тут… Следы-то свежие!

– Прошла почти неделя. Собаки потеряли наш след. Будем надеяться на лучшее… Все равно выбора нет. Бежим!

Как выяснилось, бежать было некуда. Участок суши, где издох вездеход, оказался мысом, с трех сторон окруженным топями.

– Что вытаращились, – зашипел Леон. – Прячемся! В рогоз, живо! Только палками проверяйте дно, чтоб не увязнуть.

Сандра и Вадим залегли рядом, плечо к плечу. Из воды торчали только головы, тела утопали в вязкой жиже. Леон и Ходок исчезли из поля зрения.

Голоса все ближе, ближе… Вадим зажмурился. Сандра до боли сжала его пальцы. Бессмысленно прятаться. Нужно выйти и сдаться, спасти ее! Пусть живет. Надо найти в себе силы, встать… Не должна так закончиться его жизнь! И Вадим оборвал себя: откуда глупая надежда? «Со мной этого не случится». Случится, случится! Именно с тобой!

– Колямбус! Ты глянь! Это че? – хрипловатый мужской голос.

Лунари нашли машину Синтезатора. Колямбус ответил неразборчиво, тихим голосом. Загомонили другие лунари. Взвизгнула собака.

На время находка их отвлечет. Или, наоборот, стимулирует. Там же следы… Следов-то! Рука Сандры дрожала. Интересно, она тоже надеется или прощается с жизнью?

Совсем рядом захлюпала грязь.

Конец.

– Я тебя люблю, – прошептала Сандра.

– Я тоже, – механически откликнулся Вадим.

И позавидовал ей. Вот так умереть за любимого. В двух шагах от мечты… Настоящей мечты. А он…

– Дизайнер! – донесся вопль Ходока. – Сандра! Хорош валяться! Выходите!

Вадим скрипнул зубами. Мишаня, сука, сдал-таки! И чего Леон сразу его не пристрелил? Интересно, Леон мертв? Вроде не стреляли.