Текст книги "Мир чеченцев. XIX век"

На рубеже XIX–XX столетия происходят глубокие изменения в структуре хозяйственной деятельности народов, закладываются основы новой, не свойственной ранее горцам, социальной инфраструктуры (торгово-промышленные, образовательные и медицинские учреждения, почтовая связь, дорожное сообщение); происходит уменьшение масштабов непроизводственных сфер обогащения за счёт становления и расширения торгово-экономических отношений; постепенно осуществляется унификация административно – государственного устройства. Эти процессы, несомненно, были значительно ускорены присоединением Кавказа к России, но не следует забывать о том, что это было обусловлено и объективным ходом развития: во-первых, сохранение в первозданном виде системы горских общественных отношений уже тормозило их развитие, во-вторых, сказывалось влияние постепенного угасания феодальных форм жизни, приходивших в противоречие с нарождавшимися капиталистическими отношениями⁴⁸⁴. На уровне социально-экономических отношений северо-кавказские народы смогли удачно вписаться в российскую государственность. В них были заинтересованы, в них нуждались, их защищали. Наконец, они обладали собственным правовым пространством, являвшимся частью общей правовой панорамы Российской империи⁴⁸⁵.

Одним из сдерживающих факторов развития нефтяного бизнеса на Северном Кавказе было влияние местной полувоенной администрации. История отечественной нефтяной промышленности в 90-е годы, возникновение и развитие крупнейших нефтепромышленных фирм, даёт редкие примеры проникновения иностранных капиталов и сильнейшей конкурентной борьбы. Именно в этом процессе и следует искать корни, истоки той концентрации производства и монополизации, которые происходят в Грозном на рубеже XIX и XX вв.⁴⁸⁶. В конце 80-х годов XIX века царизм получил первые займы во Франции, на парижской бирже проводилась колоссальная операция по конверсии русского государственного долга. Постоянно нуждавшееся в денежных средствах, российское правительство стало активно использовать возможности, которые открыл перед ним франко-русский политический союз 1891 г., размещая на парижской бирже один за другим государственные займы. Это положение позволяло, используя заинтересованность российского правительства в парижской бирже, вынудить у России новые уступки французскому капиталу. При посредстве Петербургского международного банка Ротшильды, используя своё положение кредиторов, получили возможность более эффективно воздействовать на царское правительство через Министерство финансов.

Таким образом, внедрению Ротшильдов на кавказский нефтяной рынок способствовали коррупция царской администрации, жёсткая кредитная политика парижского банкирского дома, т. е. предоставление дешёвых кредитов, с которыми местные предприниматели попадали в финансовую зависимость, и в которых ощущался острый недостаток. Государственные структуры не имели чёткой стратегии в вопросе банковско-кредитной политики, что в условиях дефицита свободных финансов внутри страны толкало местных промышленников к банкротству или слиянию с иностранными капиталами, с передачей им ведущих позиций в нефтяной отрасли⁴⁸⁷.

Иностранные займы были теми канатами, на которых раскачивалось, но все же держалось самодержавие в критическую для него эпоху. Иностранные займы со временем превратились в тормоз развития, став инструментом, при помощи которого внутренние накопления «перекачивались» за границу. Согласно расчету американского историка П. Грегори, за 1881–1913 гг. российские публичные фонды, размещенные за границей, принесли около 3 млрд. рублей, а сумма платежей их иностранным держателям превысила 5 млрд. рублей. В России, где большинство населения занималось земледелием, собственных источников накопления средств было недостаточно. Выходом из этого дефицита представлялся приток иностранных капиталов, которые должны были содействовать ускоренному развитию отечественной промышленности. В 1900 г. иностранные инвестиции составляли около 70 % всего капитала, вложенного в горную промышленность, 72 % – в машиностроение и металлообработку, 31 % – в химическую промышленность. Из 18 металлургических заводов Юга только 4 были основаны русским капиталом. В самом конце XIX – начале XX веков почти половина всей промышленности находилась в руках иностранных капиталистов⁴⁸⁸.

Наряду с земледелием и скотоводством большую роль в хозяйственной жизни горцев играли ремесло и домашние промыслы. Народные промыслы чеченцев, самобытные и высокохудожественные, играли существенную роль в хозяйственной жизни с древнейших времён ⁴⁸⁹. Чеченцы изготовляли кустарные изделия для себя, на заказ и для продажи на рынке. Д. Семенов свидетельствовал: «Многие изделия горцев отличаются изяществом вкуса. Превосходная работа галунов, выделка сафьяна и кожи, конская сбруя и разные украшения на оружии, все совершенство этих изделий – не плоды образования и развития, но единственно следствие натуры горца. Все это делается со вкусом и старанием не из расчета, не на продажу, но для удовлетворения собственного чувства. Стоит сравнить работу горца с работой наших крестьян, или даже наших городских мастеровых, чтобы убедиться в дарованиях горцев»⁴⁹⁰. Венгерский ученый-этнограф XIX века Жан – Шарль де Бесс свидетельствовал: «Чеченские женщины демонстрируют много вкуса и мастерства в своей работе. Украшения одежды и обуви, выполняемые из галуна, золотых и серебряных нитей, поражают своим совершенством»⁴⁹¹.

По мере развития в Терской области капиталистических отношений происходил упадок кустарных промыслов. После того как было завершено строительство железной дороги, резко возросло количество поступавших в Чечню фабрично-заводских изделий. В период своего наивысшего расцвета продажа шерстяных изделий приносила в Терской области до 2 млн. рублей дохода, но уже ближе к концу XIX в. конкуренция фабричного сукна и тканей серьезно подорвала производство домотканого сукна в Чечне. Его производство продолжается почти исключительно в горных районах и направлено на удовлетворение внутренних потребностей⁴⁹². Тем не менее, кустарные промыслы не исчезли с рынка товаров. Во многом это объяснялось тем, что вечно испытывавшие острый дефицит наличных денег чеченские крестьяне предпочитали приобретать необходимые им товары у кустарей, расплачиваясь с ними натуральными продуктами своего хозяйства.

В конце XIX века в связи с развитием промышленности в России и усилением вывоза её товаров, на Северном Кавказе происходило постепенное вытеснение крестьянских промыслов промышленным производством. Кустарь превращался зачастую в наёмного рабочего, а скупщик – в работодатели⁴⁹³. Однако в острой конкурентной борьбе у кустарей был ряд преимуществ перед промышленниками. Прежде всего, нужно выделить неповторимость индивидуальной «ручной» работы мастера, в которую он вкладывал свой взгляд на мир, свою душу, свой национальный колорит, настроение. Ремесленник использовал приёмы, передаваемые из поколения в поколение на протяжении столетий.

У кустаря не было администрации, накладных расходов – его изделия были намного дешевле и оригинальнее фабричных штампованных экземпляров. Раз, затративший значительный капитал на первоначальное устройство, нанявший большое количество мастеровых, крупный фабрикант должен был постоянно поддерживать значительное производство. Для мелкого промышленника уменьшение спроса менее чувствительно: он может несколько приостановить производство, продавать не все изделия, переждать кризис ⁴⁹⁴. Положительным результатом пореформенного развития промыслов явилось создание крупных отраслевых групп по обработке сырья. Углублялась специализация каждой из таких групп, выделялись ведущие отрасли мелкой промышленности⁴⁹⁵.

Шорный промысел (изготовление сбруи, седла, пояса, ногаек) был развит у всех народов Северного Кавказа. Кустарное производство из кожи почти не встречало соперничества фабрик. Особое развитие у чеченцев получила выделка ремней различного назначения. Их изготовление было делом каждого чеченца, хотя имелись и специалисты– мастера. Несмотря на замысловатость техники обработки кожи, изделия отличались высоким качеством и сбывались даже в центральные промышленные районы России⁴⁹⁶.

Ежегодно в равнинной Чечне в 90-х годах XIX века производилось около 830 пудов шелка. На рынки Грозного, Хасав-Юрта и других торговых центров края поступал шелк-сырец, смотанный в мотки. Из шелковой нитки также изготовлялись пояса, плелись всевозможные тесьмы, шнуры для пистолетов и часов, галуны и др. Галунами и тесьмой украшалась одежда, башлыки, обувь⁴⁹⁷. В меньшей степени, нежели плетение и ткачество, для Чечено-Ингушетии характерна вышивка. Она служила декоративным дополнением в женском костюме, украшая рукава и полы женской одежды. Чеченские женщины вышивали по шелковой ткани и бархату разноцветными нитками; особо нарядные платья вышивали серебряной и золотой канителью с жемчугом и разноцветным бисером⁴⁹⁸.

Золотой вышивкой оформлялись футляры для часов, вешавшиеся на стене в кунацкой, и другие предметы… Уверенность почерка народных орнамента листов утрачивалась, когда рука мастера имела дело с новым, непривычным материалом, заимствованной техникой его обработки, новыми предметами. В этом отношении показательна вышивка цветными и белыми нитками по белому полотну (наволочки и салфетки, скатерти, полотенца), получившая распространение в быту горских народов во второй половине XIX века в результате тесных соприкосновений с культурой казацкого и иного пришлого населения, несшей в себе элементы русского и украинского искусства. Чеченские и ингушские женщины стали все чаще обращаться к вышивке стебельчатым швом и «ришелье»⁴⁹⁹.

Региональное руководство старалось поддерживать и развивать кустарные промыслы, так как именно они являлись неповторимым «лицом» края на многочисленных выставках и распродажах, как в России, так и за рубежом. Это производство также способствовало поддержанию политической стабильности в регионе, так как обеспечивало большую занятость населения, особенно в сезон отсутствия земледельческих работ и в отличие от отходничества естественно закрепляло население в местах его традиционного проживания. Вопрос о практической помощи кустарям возник в 1896 году, во время пребывания на Кавказе министра земледелия и государственных имуществ А.С. Ермолова. Благодаря его инициативе 31 декабря 1899 г. был открыт в виде особого правительственного органа – Кавказский кустарный комитет. Комитет был призван выяснить практические нужды кустарей и в силу возможностей приходить им на помощь. Ежегодно на эти цели из средств казначейства выделялось 4 тыс. рублей⁵⁰⁰.

В 1893 году председатель Статистического комитета С.В. Каханов командировал секретаря Г.А. Вертепова по Терской области для изучения кустарных промыслов, поручил ему лично собирать предметы, а начальникам округов предписал принять меры к охране исторических памятников от расхищения туристов. Г.А. Вертепов привёз из командировки 62 предмета и 28 фотографий. В 1895 и 1896годах командировки Вертепова повторились, вместе с ним владикавказский фотограф Л.И. Рогозинский произвёл снимки достопримечательностей Чечни и Осетии⁵⁰¹.

В горах крупным ремесленным центром Чечни являлось село Шатой, где было много мастеров по обработке металла, камня, дерева, кожи, а также по изготовлению одежды и обуви. Сюда приезжали за товарами из многих высокогорных селений Чечни⁵⁰². Кустарной промышленностью славились чеченские высокогорные сёла: Ножай-Юрт, Ведено, Харачой⁵⁰³. Строгий функционализм, пожалуй, наиглавнейший из приоритетов народного искусства вайнахов. Все творческие силы народа направлялись на создание истинно полезных изделий. Одной из основных черт традиционной бытовой эстетики вайнахов была установка на добротность, качественность вещи и вместе с тем легкость и удобство пользования ей. Бытовым изделиям чеченцев присущи монументальность и обобщенность форм. В них нет богатства узорочья и утонченного изящества, однако присутствуют такие качества, как мудрая простота, строгость и убедительность. На протяжении длительного времени вырабатывался каждый тип изделия со своими технологическими особенностями и художественным оформлением, строго отвечавший своему назначению. Форма, размер, орнаментальная отделка удивительно рациональны и обусловлены логикой той функции, которую они выполняют в быту. Эти благородные качества являются драгоценным наследием для развития современной художественной культуры чеченцев⁵⁰⁴.

Наличие неплохо развитого скотоводства обусловило и распространение в Чечне промыслов, связанных с переработкой продуктов животноводства, прежде всего с обработкой шерсти. Из овечьей шерсти на простом деревянном станке чеченские женщины изготавливали грубошерстное сукно. Ткацкие станки сохранялись в чеченских семьях очень долго, практически до 30-х годов XX века. Из грубого сукна делали мешки, перемётные сумы, изготавливали верёвки и паласы, а из тонкого сукна шили верхнюю одежду⁵⁰⁵. Чеченские войлоки и бурки на Кавказе считались лучшими⁵⁰⁶.

Образ бурки соотносится с территорией ее изготовления, она обладает неким свойством определять пространство как таковое. Образ бурки связан не только с представлением о родном доме, обжитой территории, но также и представлением об особом, сакральном пространстве. До принятия ислама, согласно традициям чеченцев, покойника «одевали в чистое и новое платье и в полном вооружении, с шапкой на голове и буркой на плечах, опускали в могилу». Бурка являлась не только элементом костюма, но нередко выступала как вариант жилища, причем жилища, которое человек развертывал, как правило, на чужих, не освоенных им территориях, где пребывание его носило явно временный характерв отдаленных горных районах, лесах, т. е., с точки зрения традиционного сознания, местах обитания различных персонажей демонологического ряда. Бурка как «инструмент соединения двух миров», использовалась в обрядовой практике. Степень «маргинальности» бурки, непосредственной близости к иным сферам чрезвычайно высока, но далеко не каждый мог реализовать во всей полноте заложенную в ней глубокую смысловую многозначность⁵⁰⁷.

Производство первоклассных сукон для черкесок и башлыков было сосредоточено в Грозном, Веденском и Аргунском округах. Исследователи отмечали, что чеченские суконщики использовали опыт дагестанцев, кумыков, осетин и казаков⁵⁰⁸. Равнинные жители Терской области ткали преимущественно покупную шерсть овец горных жителей Чечни, или перекупали у них готовые сукна, шили из них черкески и башлыки и продавали на ярмарках и базарах. Многие женщины ходили в отдалённые аулы и скупали готовое сукно и бурки. Чеченские бурки отличались плотностью и лёгкостью, что обусловлено тщательным выщелачиванием их в источниках⁵⁰⁹. Чеченское сукно высокого качества изготовляли в сёлах, расположенных по правому берегу реки Терек, между Моздоком, Грозным и Хасав – Юртом. Развитию промыслов именно в этом районе способствовало то обстоятельство, что рядом, в отрогах Терского хребта в обилии имелись горячие щелочные минеральные источники, в которых шерсть промывалась перед поступлением в производство⁵¹⁰.

Шерсть делилась на два сорта – длинную, идущую на «основу», и короткую, идущую на поперечную нитку «уток». Затем шерсть сучилась в пряжу. На заготовку пряжи на одну черкеску или, на один «кусок» сукна уходило 10 дней. Готовое сукно мыли в тёплой воде с мылом, уваливали его (ногами) и сушили⁵¹¹. Варкой мыла занимались преимущественно в лесной, горной полосе. Каждая хозяйка варила его только раз в году, в количестве 1 пуда. Местное горное мыло с виду напоминало известковый камень. Но оно пользовалось большой популярностью и ценилось даже дороже, нежели русское заводское, к которому относились с пренебрежением⁵¹².

Искусство окрашивания ткани применялось на Северном Кавказе преимущественно к шерстяным изделиям и сафьяновым кожам и в этом применении оно стояло у кавказских кустарей гораздо выше и было более распространено, чем в России. Наиболее широкое применение в окрашивании имели марена, «желтинник», алыча, ива и дуб. Все перечисленные выше растения встречались на Кавказе почти повсеместно и предварительно не подвергались никакой особой обработке⁵¹³. До 1872 года марена принадлежала к важнейшим красильным растениям и стоила дорого. В год сбор марены доходил до 80 тыс. пудов и обеспечивал занятость большому числу местного населения⁵¹⁴.

К началу 70-х годов XIX века применение ализарина вытеснило употребление марены. В 1886 году председатель Астраханского биржевого комитета писал председателю Московского биржевого комитете «…пятнадцать лет назад красильный корень марены, употреблявшийся на фабриках, внезапно был замещён ализарином. Тогда, вследствие этого события жители, занимавшиеся исключительно мареневодством, были разорены…» Возделывание марены в некоторых районах Кавказа было основным занятием населения, рассчитанным на снабжение русских текстильных фабрик краской⁵¹⁵. Чеченцы для крашения шерстяной материи использовали листья дикой лесной яблони, кору дуба, ольхи, грецкого ореха⁵¹⁶. Комбинация травы с ольховой корой давала великолепную чёрную краску для окрашивания бурок, которая пользовалась большим спросом не только в Чечне, но и за её пределами⁵¹⁷.

Войлочные ковры изготовлялись трёх видов: для подстилки на пол, на кровать и для вывешивания на стены. Кошмы для пола не красили, остальные красили в яркие цвета, используя, в основном, растительные краски⁵¹⁸. Отличительной чертой вайнахских традиционных войлочных ковров – истангов было то, что в орнамент органически вплетались ведущие звериные и фаллические мотивы, гораздо меньшее место занимал растительный орнамент. Орнаментное творчество вайнахов никогда не исходило из учета только красивой формы. Оно не признавало случайных комбинаций, возникших оторвано от исторических процессов, традиций, от реального мира⁵¹⁹.

Ещё в 1880 году П. Остряков писал, что «в бурочном производстве в первый раз появляются начала артельного труда так, что несколько семей занимаются делом сообща под руководством опытной мастерицы». Также, для отмывки, обработки и валяния шерсти у чеченцев регулярно устраивались «белхи» – взаимопомощь. В. Борисов в 1883 году отмечал, что в «Терской и Дагестанской областях Северного Кавказа кустарное ткачество сукон выросло из домашнего занятия, сукна стали ткать не только для одного домашнего потребления, но и для продажи на сторону, отчего производительность всё более и более развивалось»⁵²⁰.

Чеченское сукно, изготовленное в Грозненском округе, продавалось главным образом затеречному и сунженскому казачьему населению. На каждого хозяина двора в этих станицах приходилось по одной черкеске и одному башлыку из чеченского сукна. Чеченские женщины из остатков шерсти, перерабатываемой на бурки, ковры и сукна, делали по 4 перемётные сумы на двор⁵²¹. Почти каждая чеченская семья изготовляла полстяные ковры для дома. Для ковров использовалась длинная, грубая, толстая пряжа. В селении Ачхой производили узорчатые ковры из вшитого друг в друга войлока разных цветов⁵²². Приёмы изготовления войлоков с вшитым узором очень остроумны и экономичны. По одному и тому же трафарету вырезали узоры из войлоков разной окраски, например, красного и зелёного. После этого красный узор вшивался в зелёный фон и наоборот. Получались два войлока – близнеца обратной расцветки. Ни один сантиметр материала при этом способе не шёл в отходы. Швы прикрывались белой тесьмой, которая или нашивалась сверху или особым образом ткалась одновременно со сшиванием войлока. Белая тесьма чёткой и резкой линией обводила и выделяла узор. Войлоки с вшитым узором представляли значительный интерес по разнообразному сочетанию цветов, богатству узоров, большой декоративности⁵²³. На Парижской выставке 1867 года Кавказским комитетом были выставлены работы горянок: ковры (стоимостью от 5 до 25 рублей) и войлоки (стоимостью от 2 до 50 рублей)⁵²⁴.

Бурка – очень древняя одежда: ещё 2.300 лет назад греческий историк Геродот, посетивший Кавказ, нашёл здесь народ, носивший бурки, или как он их называл «чёрные плащи», о чем и поведал в своей работе. Греки так и называли этот кавказский народ «чёрными плащами» («меланхлены»). Процесс изготовления бурок довольно сложен. Укатанную бурку подвергали обработке щёткой с железными остриями, что придавало ей взлохмаченный вид. Затем бурку красили в котле с дубовой корой и с купоросом, после чего её промывали в реке, высушивали на солнце и вновь взрыхляли расчёской, а внутреннюю сторону над костром слегка обжигали, отчего она становилась снаружи лохматой, а изнутри гладкой. В заключении бурка с помощью ножниц получала округлую форму⁵²⁵. Средняя долговечность бурки у местного населения составляла 10 лет. В конце 80-х годов XIX века годовое производство бурок в Чечне равнялось приблизительно 7.400 штук на 73.300 рублей⁵²⁶. К концу XIX века производство бурок у чеченцев увеличилось до 21 тыс. штук⁵²⁷.

Падение бурочного промысла совпало с окончанием Кавказской войны, во время которой казачьему населению и всем офицерам требовалось гораздо больше бурок. В последствии казаки охотно стали заменять бурки солдатскими шинелями или кафтанами из верблюжьей шерсти или серого солдатского сукна. Горцы вместо бурок стали носить овчинные шубы, скроенные как черкески⁵²⁸. В 90-е годы XIX века развилась специализация аулов, по изготовлению бурок, а в городе – производство их на промышленной основе. Изготовление бурок увеличивалось. По сведениям Тифлисского биржевого комитета, по бурочному производству были известны следующие селения: Старый Юрт – ежегодно производил 10 тыс. штук, Шали– 3 тыс., Зибир-Юрт-2тыс., Умахан-Юрт-1тыс., Илхин-Юрт-500штук и т. д. Всего население чеченских сёл производило 21 тыс. бурок в год. Одна бурка стоила 5-7рублей. Итого в 3-х районах Грозненского округа ежегодно производили приблизительно 86–90 тыс. бурок на сумму около 900 тыс. рублей. В Грозненском и Хасавюртовском округах коврово-войлочным производством на рынок занималось 3.750 дворов⁵²⁹. Грозненский район производил наиболее дешёвые, ходовые бурки. Эти бурки содержали много грубой шерсти степной овцы⁵³⁰. Центр производства чеченских бурок находился в селе Старый Юрт. Из этого села бурки распространялись по всему Кавказу. Чеченский район имел свои постоянные рынки сбыта бурок: Грозный, Наур, Моздок, Хасав – Юрт, Аксай, Владикавказ и Тифлис⁵³¹. По мере покорения и замирения края, постепенно водворялись и сношения горцев с местным населением, особенно с казаками. Шерстяные изделия туземцев вытеснили по своей дешевизне и доброкачественности фабричные изделия, подчинили себе даже вкусы и привычки казаков⁵³².

Большим своеобразием отличался костюм чеченского мужчины. Исследователь Л.П. Семенов в качестве мужской верхней одежды чеченцев называет халат из цветной шелковой или шерстяной ткани. Халат был длинный, ниже колен, и под него надевали короткую стеганную одежду. Халат имел покрой черкески, но с более широкой спинкой. Старинной мужской одеждой были серые или черные рубашки из холста, бязи или шелковой ткани. Черкески и бешметы надевались на рубашки. Изделия из меха и кожи были широко распространены в горной Чечне: овчинные шубы, меховые штаны, барашковая шапка, «папах», «чувяки» (туфли) и ноговицы из тонкой козлиной кожи. Мужские шапки изготовлялись из меха, холста, реже – из шерстяной ткани. Позже они были вытеснены другими меховыми или войлочными шапками горцев⁵³³.

Ни одна семья не обходилась без кожаного мешка – «лежиг» для переноски зерна или муки. Мешок сшивался из кусков овчины. Перемётные сумы «хуржины» и пояса для ношения кувшинов с водой изготовлялись в Чечне повсеместно⁵³⁴. Летом горцы переправлялись через Терек на бурдюках из бараньих и козьих шкур, которые отличались от других кавказских бурдюков тем, что были сшиты шерстью внутрь, а снаружи смазывались жиром или другим веществом, не пропускающим воды; такой бурдюк имел два отверстия: одно для надувания, другое для укладывания одежды, пищи, оружия и т. п. Пешие чеченцы переправлялись через Терек, привязывая бурдюк к спине, конные брали с собой по два бурдюка; наполнив их своими вещами, они привязывали бурдюки под передние лопатки лошадей и, таким образом, сидя на конях, переправлялись через полноводный Терек⁵³⁵.

Основным головным убором чеченца служила конусообразная папаха, делавшаяся из овчины; а у богатых из шкуры бухарского барашка⁵³⁶. Иностранный исследователь-путешественник Г.Ю. Клапрот, побывавший в самом начале XIX века в Чечне, отмечал, что чеченки шьют в качестве женского головного убора шапки, очень похожие на шапки черкешенок, и носят их только чеченские девушки⁵³⁷.

Свадебные платья шили из шёлка – белого или ярких цветов. Женщины из богатых семей носили башмаки и туфли городского и местного производства, а также галоши. В начале развития капиталистических отношений в Чечне и Ингушетии вайнахская одежда стала постепенно вытесняться европейским костюмом⁵³⁸. Еще в годы Кавказской войны считалось престижным нарядиться в черкеску из тонкого европейского сукна⁵³⁹. Среди вайнахов весьма стыдным считалось брать за шитьё одежды плату деньгами. Взамен заказчица помогала портнихе в поле или в домашнем хозяйстве. Швейные машины стали появляться у вайнахов в последней четверти XIX века⁵⁴⁰. Чтобы понять, как одевались горцы в то время, обратимся к наблюдениям их современника: «Жизнь на Кавказе вообще ведь поражает своею культурною пестротою. В ней рядом встречаются такие вещи и наблюдаются такие явления, которые, казалось бы, должны быть разделены громадным промежутком во времени и пространстве. Сюда быстро доходит парижская мода и «yupes culottes», например, вероятно, уже выписаны кавказскими дамами; но отсюда еще не ушла чадра и здесь сохранились еще женские шальвары, свои юбки-штаны, которые носят туземные бабы. Многие горцы, как подлинные дикари, еще красят свои бороды красною краской, но и на Кавказе, конечно, имеются люди, которые спрыскивают их духами…»⁵⁴¹.

На Всероссийской этнографической выставке, проведённой в Москве в 1866 году, был представлен чеченский женский костюм. Хотя выставка проходила сразу после завершения Кавказской войны, и чеченцы переживали тяжёлые времена, тем не менее, костюм чеченской женщины отличался изысканностью и роскошью. На экспозиции была представлена рубашка шёлковая белая, обшитая галуном, с гранатовой пуговкой. Штаны были сшиты из глазета, чувяки обшиты серебром. Архалук также был шёлковый. Бархатная полоска на головном уборе была расшита бусами, а красные тесёмки, обхватывая голову, завязывались, на затылке. Косынка вся была украшена блёстками⁵⁴².

Богатые чеченцы предпочитали носить чувяки, а также ноговицы из чёрного сафьяна; иногда к таким чувякам пришивалась подошва из буйволовой кожи. Многие надевали мягкие кавказские сапоги⁵⁴³. Чувяки кроились так, что имели только один шов, пересекающий всю подошву. При окончательной обработке этот шов выглаживался. У чеченцев шили чувяки с небольшими широкими голенищами. Такие же чувяки мы видим у скифов на древне – греческих вазах⁵⁴⁴. Иногда к чувякам прикрепляли особым образом подковы с шипами. Эту обувь носили на босу ногу, подкладывая пучок высушенной травы, которая была одновременно мягкой и упругой, предохраняя ступню от повреждений⁵⁴⁵.

Аппликацией из кожи украшали обувь и ноговицы, кисеты. Чаще всего сочетались чёрный и красный цвета. Археологические материалы средневекового периода показывают распространение кожаных аппликаций на всем Северном Кавказе. Привычка к аппликациям из кожи связывается и с тем, что узоры-трафареты для золотого шитья первоначально вырезались из кожи и лишь позднее на смену им пришли бумага и картон. Встречалась аппликация из кожи на обуви, сшитой из бурочного войлока у чеченцев и ингушей. Цветовая гамма у чеченцев была более яркая, сочная, чем у адыгов, осетин и карачаевцев. Строилась она на контрастных тонах: красно-синее, красно-зелёное, чёрно-оранжевое и других сочетаниях цветов⁵⁴⁶.

Новым явлением в традиционном кожевенном производстве было то, что зажиточные люди стали нанимать ремесленников по обработке кож, а произведённый товар реализовывать на рынках русскому и казачьему населению⁵⁴⁷. Также наемные подмастерья использовались и в других отраслях кустарных промыслов. Мастеровой (обычно представитель одного из дагестанских народов), работающий в Чечне, известен у чеченцев под термином «куьичи». Он мог быть и горшечником, и медником, и серебряных дел мастером, и лудильщиком и т. п. Связь данного термина с дагестанской «столицей» ремесла с. Кубачи – очевидна⁵⁴⁸. Особенно часто медные посудные изделия производились в Чечне дагестанскими мастерами, приходившими сюда на промысел и работавшими в крупных селениях. Пришлые чеканщики, выполняя заказы, в большинстве случаев учитывали местные вкусы. Их изделия, хотя и перекликались с дагестанскими – лакскими, кубачинскими, – но не повторяли их⁵⁴⁹.

Известное развитие получило в Чечне ювелирное дело. Ювелирные изделия представляют главным образом традиционные украшения мужского и женского костюмов. При этом для женских украшений характерно сочетание серебра с позолотой. В числе женских украшений были «серебряные ошейники», на которых висели большие монеты, особенно ценились серебряные рубли, производившие большой звон при каждом движении⁵⁵⁰. Мужские изделия – чисто серебряные, ибо серебро считалось в Чечне «мужским» металлом. Чеченские мастера работали почти исключительно с серебром, изготовляя на заказ и для продажи широкий ассортимент товаров: от богато украшенного оружия и конской сбруи до предметов домашней посуды и всякого рода безделушек. В горных районах Чечни изготовляли узкие серебряные браслеты, кольца, и перстни чрезвычайно простой формы с черневым орнаментальным мотивом, надписями, семантическими знаками и цифрами⁵⁵¹. Большая часть произведённых товаров скупалась перекупщиками, которые практически отрезали мастеров-кустарей от рынка⁵⁵².

Пристрастие вайнахов к черневому декору серебра значительно активизировало творческие поиски и достижения как местных, так и дагестанских мастеров черни в этой оригинальной технике ювелирного искусства народов Кавказа, ставшей значительным вкладом в сокровищницу ювелирного дела⁵⁵³. Во второй половине XIX в. формировались ценностные ориентации на различные иноэтнические художественные традиции. Ювелирное искусство в значительно большей степени, чем другие виды народного творчества чеченцев и ингушей, испытывало воздействие дагестанских образцов. В редких изделиях прослеживаются отзвуки ногайской культуры. В селениях Ножай-Юртовского района, непосредственно граничащих с Дагестаном, работало много ювелиров аварцев и лакцев. Дагестанцы украшали свои изделия «чеченскими» узорами, особенности которых проявлялись в строгой симметрии и укрупненное™ орнаментальных мотивов, нанизанных на одну ось; в обильном применении чернения и фактурных разработок металлической поверхности; введения крупной зерни, столь излюбленной вайнахским народом ⁵⁵⁴.