Текст книги "Бродяга. Побег"

Глава 12
Кражи на железнодорожных вокзалах (маленькие хитрости)

Некоторое время после этих немаловажных для нас событий мы были как бы не у дел, присматриваясь к обстановке, пока не наладили «коны» с вокзальными боссами столицы, но теперь приходилось быть очень осторожными и внимательными, хотя мы, в общем-то, и так почти никогда не расслаблялись.

Самым дорогим из вокзалов по праву считался Курский, потому что он был самым большим, а это обстоятельство в специфике нашей предстоящей работы играло далеко не малую роль. Ну а главная причина его дороговизны заключалась, конечно, в том, что поезда сюда приходили со всех регионов Кавказа. Майданщиками мы не были, поэтому кусок хлеба, достававшийся им за счет их терпения, артистизма и виртуозности, мы не отнимали, тем более что и здесь, на вокзалах, был тот же расклад, что и в аэропортах.

Все было разграничено и распределено ментами. «Работа» у касс, встреча состава на перроне (в сам состав мы никогда не заходили, это было прерогативой майданщиков), ну и проводы пассажиров с перрона на такси или же в метро.

Что было поразительно (хотя, если подумать как следует, чему удивляться-то?) именно на Курском вокзале тех лет, так это то, что «работу» всех, кто промышлял здесь и платил за это мзду, координировало всего несколько человек. Они к тому же считались в органах МВД образцовыми легавыми и одни из немногих после восшествия Андропова остались работать на своих местах.

Это были поистине легавые – виртуозы коррупции, таланту которых позавидовали бы многие западные дельцы теневого бизнеса. В России в принципе всегда рождались разного рода недюжинные таланты. Так что нашему брату преступнику в этом смысле удивляться никогда не приходилось. Но и наша «работа» заключала в себе иногда некоторую долю чисто воровской изобретательности, хотя назвать ее нашей (потому что мы были карманниками) было бы не совсем верно, ну а заключалась она в следующем.

Когда заканчивалось то время, которое было отведено нам теми, кто следил за порядком, а мы по тем или иным причинам не смогли украсть нужной суммы или вообще не было фарту в этот день, мы спускались на самый нижний этаж вокзала. Полем нашей воровской деятельности здесь были камеры хранения. Исходя из специфики «работы», к которой мы относились крайне серьезно и аккуратно, всегда точно зная, в какое время на какой путь какой платформы должен был подойти тот или иной майдан. Поэтому задолго до его прихода мы занимали четыре пустые ячейки, держа их до нужного момента закрытыми. Затем, заранее разделившись пополам, перед самым подходом состава, когда уже по радио объявляли о его прибытии, мы открывали ячейки.

После всех этих приготовлений в щель для пятнадцатикопеечной монеты в одну из ячеек бросали квадратный кусочек картонки, оторванный от пачки из-под сигарет «Прима», а ячейку рядом оставляли как есть – такой же открытой. Этот, казалось бы простой, трюк был рассчитан на простую психологию пассажира.

Что же происходило далее? А далее мы, отойдя в сторонку, так чтобы не маячить на глазах и чтобы все видеть, наблюдали следующую картину.

Как только поезд подходил к перрону и останавливался, толпа пассажиров тут же рвалась в камеры хранения сдать свой багаж. Искушенные многолетним опытом (а основная масса пассажиров была «челноками»), они буквально ломились в камеры хранения, но не в те, в которых им приходилось стоять в очереди порой по часу, чтобы сдать свой багаж, а в те, куда, бросив монету, можно было положить и взять багаж без проблем в любое время, не теряя при этом драгоценное время и нервы. Да и обходилось это дешевле, что тоже было для них очень даже немаловажно.

Но здесь, к сожалению, их поджидал сюрприз, приготовленный нами. Подбежав впопыхах к открытой ячейке, бросив монету и набрав код, человек пытался закрыть дверцу, но она, проклятая, не закрывалась, ибо не срабатывал механизм – мешала картонка. Тогда он по инерции, не теряя времени и видя рядом пустую ячейку, моментально впихивал туда свой багаж, даже и не подозревая о том, что видит его в последний раз.

Обрадованные такой «удачей», люди отправлялись, довольные, по своим делам, ни о чем, естественно, не подозревая. Когда ажиотаж, связанный с распределением багажа, спадал и все ячейки были заняты, кроме тех двух, в щели которых нами заранее были брошены кусочки от пачки «Примы», мы спокойно довершали задуманное.

Расчет наш был прост. Человек, впопыхах подбежавший к камере хранения, набрав шифр, опустив монету и видя, что камера не работает, устремляется по инерции к другой – той, которая пустая. При этом он, как правило, не думает о том, чтобы сбить код, который только что оставил на той камере хранения, которую не смог закрыть, а думает в первую очередь, как бы быстрей положить багаж.

К тому же люди, постоянно передвигающиеся на колесах, как правило, всегда держали в голове один и тот же код: так было легче во всех отношениях. Не надо его записывать, ведь запись можно было и потерять. А если подобное происходило, то приходилось вызывать милицию и работника камер хранения, затем в мелочах рассказывать о содержимом вашего багажа и лишь только тогда, если, конечно, перечисленные вами вещи совпадали с содержимым камеры хранения, вам его возвращали, взяв небольшой штраф.

Посудите сами, кому была охота связываться с подобной процедурой? Да и показывать ментам багаж, учитывая тот режим в стране, когда подобного рода бизнес считался спекуляцией, за которую сажали в тюрьму, было далеко не безопасно – ведь, повторюсь, основная масса пассажиров были «челноками». Так что самый правильный, с точки зрения большинства пассажиров, вариант: запомнить код раз и навсегда как таблицу умножения.

Думаю, читателю нетрудно будет догадаться, что после спада наплыва пассажиров мы спокойно подходили к тем ячейкам, которые были открыты, смотрели на шифр, который забыли уничтожить незадачливые пассажиры, и, набрав его на соседних ячейках и открыв их, безо всяких проблем забирали чужой багаж.

За все то время, которое нам приходилось «работать» подобным образом, я не могу припомнить такого случая, чтобы мы хоть единожды уходили с вокзала с пустыми руками. Так что и волки были сыты и овцы целы.

Как правило, во все времена ни один вор не обходился одними и теми же приемами воровства. И если это был действительно вор, то есть человек, живущий только воровством и не замаравший свои руки ничем иным, то он всегда искал всевозможные подходы к достижению своей цели, оттачивая свое мастерство, постоянно меняя амплуа и импровизируя. Талант незаурядного актера обычно у таких людей был всегда налицо.

Иногда мы покидали столицу и уезжали на гастроли во Львов, Питер, Киев, Ригу, Клайпеду, Брест, но никогда нигде долго не задерживались. Москва всегда притягивала нас к себе как магнит.

Я, к сожалению, не знал тогда, что если судьба и бывает к кому-то дружественной, то только для того, чтобы потом по-свойски его обмануть. Она всегда возносит лишь затем, чтобы больней было падение. Впрочем, веселиться от удачи – лишь одно из человеческих заблуждений, которым нет числа.

В то бархатное время, без сомнения, я был баловнем фортуны, но не пасынком судьбы. Изредка мы втроем бывали дома, в Махачкале, но никогда подолгу не задерживались там, ибо дома меня ждала неминуемая тюрьма. Я знал это и старался видеться со своей женой в Москве.

Я посылал ей деньги на дорогу и всегда встречал в аэропорту. Проведя некоторое время вместе, я провожал ее той же дорогой, что и встречал. Но, уезжая, она всегда покупала какой-нибудь гостинец детям, родителям или кому-то из близких.

Таким образом, потихоньку, сама того не замечая и не желая, она тоже превращалась в «челнока».

Я не препятствовал этому. Во-первых, потому, что мы таким образом чаще виделись, а во-вторых, в то время если люди хотели еще как-то жить, а не существовать на мизерную зарплату, то пытались заняться подобного рода бизнесом, ну не все, конечно, а те, у кого это получалось.

У моей жены, по ее мнению, это вроде стало получаться, но это было ее личное мнение. К сожалению, спустя много лет она поймет, что этот бизнес не был ее стихией.

Конечно, людям в некоторой степени приходилось рисковать, но риск почти всегда был оправданным, если, конечно, тот, кто рисковал таким образом, старался только для себя и своей семьи, не пускаясь во всякого рода авантюры.

Был еще один момент, и, наверное, самый главный, почему я закрывал глаза на ее коммерческую деятельность. Прекрасно понимая, каким путем я добываю деньги, ей до того момента, пока она не стала их зарабатывать сама, естественно, приходилось брать их у меня, ибо у нее было трое детей мал мала меньше, хотя родители наши, можно сказать, воспитывали двоих из них, но все же мать есть мать. А Джамиля, будучи в то время моей женой, была не только верной и преданной мне подругой, но еще и прекрасной матерью, и это безо всяких преувеличений. Конечно, когда я ставлю ее на ступень выше кого-то в плане морали, о ее отношении к моей воровской деятельности можно было бы и поспорить какому-нибудь праведнику, но скажите, кто безгрешен в этом мире? Наверно, тот, кто не живет в нем.

Глава 13
Карманник-чистодел по вызову

Однажды февральским вечером 1984 года, отмечая всей бригадой день рождения нашей несравненной Леночки в ресторане «Арагви», мы повстречали одного старого знакомого домушника. Знали мы друг друга еще с тех пор, когда я «работал» вместе с Геной Карандашом и Леней Дипломатом. Из всех, кто присутствовал за столом, он знал только меня и Харитона, но это обстоятельство не помешало нашему в некоторой степени откровенному разговору. Хотя, конечно, по правде говоря, абсолютно откровенным он был лишь только на следующий день, когда мы с Харитоном прикатили к нему на стрелку в Сокольники, которую забил нам Чалый, так кликали того старого домушника.

Предложение, которое нам сделал Чалый, было очень заманчивым – из тех, от которых трудно было отказаться. Нам предлагали «работу» чистодела по вызову.

Что же она в себе заключала, эта «работа»? Ну, во-первых, она могла быть предложена лишь только карманникам с незаурядными воровскими способностями, во-вторых, они должны быть чистыми, как белый лист бумаги, то есть истинными бродягами. Далее следовала сама суть, то есть специфика «работы», которая заключала в себе следующее.

Либо домушникам давали хорошую наколку на хату какого-нибудь жирного бобра, либо бригада домушников, по большому счету, получала серьезный заказ от клиента, который сулил ей огромный куш.

Разницы для меня и моих корешей в этой связи не было никакой. Что же это означало? Ну слово «наколка», думаю, нет смысла трактовать, значение этого слова знает, пожалуй, каждый – это наводка кого-либо на тот или иной объект (квартира, цех, магазин и так далее) с целью совершения в нем какого-либо преступления.

Под словом же «клиент», как правило, всегда подразумевался очень состоятельный и не менее влиятельный власть имущий человек. Ими обычно бывали серьезные коллекционеры, фанатично преданные своему хобби, а главное – те, которые не жалели никаких средств для достижения своих эгоистических целей.

Они узнавали каким-то образом, через свои личные каналы, что у кого-то есть тот или иной раритет, который им хотелось бы приобрести, но с которым, как правило, никто так запросто не расставался никогда.

Самым печальным моментом для этих ничтожеств было то, что ни административной властью, ни властью денег, которых у них куры не клевали, ни посулами и обещаниями они не могли уговорить расстаться с желаемым того человека, у которого был необходимый им антиквариат.

Вот тогда они и обращались через подставных лиц, конечно, к домушникам. Те же, в свою очередь, понимали, что подобного рода «работа», как и любая другая, – крайне сложная воровская делюга, которая сулит огромные деньги, но должна всегда сводить риск к минимуму. А как домушнику по максимуму обезопасить себя от запала? Вот на этом-то этапе задуманного и вступал в «работу» карманник-чистодел.

С кем-нибудь из членов бригады домушников мы приезжали на явочную квартиру, передо мной включали видеомагнитофон, которые в то время только стали появляться у нас в Союзе, но в преступном мире были, можно сказать, с самого их появления вообще, и я смотрел маленький фильм. Обычно он был с одним и тем же сюжетом: нужный мне клиент выходит из дому, открывает гараж, выезжает из него на своем автомобиле, затем следует до места работы, нигде, как правило, по дороге не останавливаясь, и, приезжая в пункт назначения, ставит машину на стоянку и идет на работу.

Почти всегда тот же самый маневр он проделывает и после рабочего дня. Иногда на экране мелькали съемки какого-нибудь рандеву с любовницей или всякого рода деловые встречи, но это не имело никакого значения для тех, кто занимался этими съемками.

Главным для них после моего просмотра подобного рода сюжетов всегда оставался один и тот же вопрос: смогу ли я вытащить у будущего потерпевшего либо связку ключей от квартиры, либо лопатник, в котором находились желаемые ключи?

Как правило, для окончательного ответа мне необходимо было еще не раз прокручивать пленку, чтобы сказать «да» или «нет».

Думаю, читателю нетрудно будет догадаться, с какими сложностями мне приходилось сталкиваться в этой «работе», чтобы выудить из кармана незадачливого фраера желаемое. Как человек трезвого, ясного ума, я привык дозировать, взвешивать элементы риска, следить за тем, чтобы они не превышали допустимую норму, не превращали возможный риск в безответственную авантюру.

Поэтому я по многу раз прикидывал тот или иной вариант, который бы мог произойти во время «работы», рассчитывал и отмерял то, что для непосвященного человека было дремучим лесом и понять, конечно, было невозможно. И лишь после того как, прокрутив все возможные и невозможные варианты, я был уверен в себе настолько, насколько вообще человек моей «профессии» может быть в себе уверен, я говорил «да».

Для домушников это «да» означало то, что моя часть «работы», девяносто девять из ста ее процентов, должна быть сделана на о’кей, потому что они всегда знали, с каким ширмачом имеют дело.

В день, когда я давал им утвердительный ответ, мне тут же предоставлялась легковая машина, на которой мы со своими коллегами потихоньку, обычно день или два, прощупывали нужного нам фраера, но лишь только прощупывали, ибо сами они (то есть домушники) в это время тщательно отрабатывали план моментального свала с делюги.

Дело в том, что, как правило, люди, к которым они собирались в ближайшее время с визитом, всегда оборудовали свое жилище сигнализацией. А для того чтобы красиво войти в квартиру, взять то, что нужно, сделав в ней маленький погром, чтобы хозяин не сразу догадался, за чем именно приходили воры, прихватить по ходу пьесы еще что-нибудь ценное и успеть при этом скрыться, до того как приедет милиция, нужно было определенное время, рассчитанное по секундам.

Когда сама делюга и рассчитанный до минимума запала свал были отработаны домушниками до мелочей, мне давали добро, и с этого момента, можно сказать, и начиналась основная фаза операции.

С раннего утра, как только нужный нам объект выходил из дома, вся бригада домушников неотлучно находилась на какой-нибудь хазе, на телефоне и с понятным нетерпением ждала нашего звонка до самого вечера, обычно часов до трех. Если до этого времени мы не могли порадовать наших работодателей чем-либо приятным, то я звонил и давал на сегодня отбой. Если же все было нормально и заветные «мальцы» были у нас, я, заблаговременно позвонив, оповещал домушников об удачном на сегодня раскладе. Затем, всегда один, привозил ключи на то место, где меня уже с огромным нетерпением ждали домушники, заранее сообщив о нем по телефону. Это делалось для того, чтобы не терять зря драгоценное время.

Отдав ключи, я уезжал, оставляя им машину, и ждал на заранее оговоренном месте вместе со своими корешами одного из домушников, после завершения ими делюги. На этом наша миссия карманников была окончена.

Никогда, ни при каких раскладах, ни разу за всю мою воровскую деятельность не было такого случая, чтобы домушники нас в чем-нибудь подвели, тем более если дело касалось воровской доли. Она была всегда свята для воров любых специальностей. Вопрос, какой она должна быть, – уже другой вопрос и обговаривался нами заранее, но, договорившись, повторюсь, всегда был чтим всеми нами.

Залогом успеха в любом серьезном деле всегда служит хорошая конспирация, в целях безопасности и благополучия. Этой старой как мир истиной мы и руководствовались, когда разрабатывали какое-нибудь дело, независимо от того, была ли это чисто воровская делюга на свободе или, например, побег из лагеря. Ко всему прочему, это нужно было еще и во избежание всякого рода эксцессов, связанных с запалами. По принципу: «кого никогда не видел, того никогда и не узнаешь» или «чего не знаешь, того и под любыми пытками сказать не сможешь», у нас и была разработана своя система связи, но мудреной назвать ее трудно. Например, если бригада домушников при разработке какой-либо делюги останавливала свой выбор на мне и вела со мной переговоры, то я знал лишь одного из ее членов. Так же обстояло дело и с нами.

Но карманники к этой конспирации почти всегда относились с некоторой долей иронии, ибо наперед знали, что доказать ширмачу, что украл именно он, у легавых был лишь один способ – поймать его за руку с поличным. А почти каждый из нас считал, что это абсолютно невозможно.

Карманники вообще в то время были сообществом самонадеянных и в высшей степени самоуверенных крадунов. Если же в любой из бригад находилась «жучка», то, будь она хоть семи пядей во лбу, ей крадуны не доверяли вообще, точно так же, как с женщин не могло быть никакого воровского спросу.

Но дамам преступного мира все эти воровские догмы преподносились в столь тонкой и деликатной форме, что подруги наши по жизни воровской, даже иногда и зная правду, никогда на нас не обижались.

Они понимали, что воровской закон един для всех, для любого человека, который живет этой жизнью, а тем более для тех, кто решил посвятить эту самую жизнь воровским идеалам. Но, как ни странно, порой в самых трудных и, казалось бы безвыходных, ситуациях, когда, по мнению любого скептика, украсть в той или иной ситуации было никак невозможно, именно женщина и служила тем отводом, за счет которого и удавалась невозможная покупка.

Посудите сами. Как можно вытащить связку ключей с верхов клифта у фраера или тем более со скулы клифта выудить портмоне, если потерпевший за весь день не бывает в таком месте, где могут собраться хотя бы несколько человек? Вот тогда на помощь и приходил, как правило, незаурядный талант карманника. Но иногда он был ничем, если рядом с ширмачом не находилось в этот момент красивой и умной подельницы, что в природе честных людей встречается крайне редко (я, конечно, имею в виду красоту и ум), но, как бы парадоксально это ни звучало, природа преступного мира иная, и здесь они встречались намного чаще.

Такова, к сожалению, наша жизнь, которая почему-то зачастую тянет в порок именно молодое и прекрасное, но до тех пор, пока оно молодо и прекрасно.

Обычно чуть позже для некогда юных и очаровательных дам всегда наступает прозрение, но, к сожалению, оно приходит всегда с большим опозданием. Когда же фраер щикотился, то, как правило, поведение потерпевшего в подобных обстоятельствах было банальным как вчерашний день.

Психология любого человека в наше время и, как я успел заметить из печального опыта многих лет воровства и во многих странах мира, заключается всегда в том, что человек, независимо оттого, мужчина это или женщина, обязательно ассоциирует кражу кошелька, портмоне или ключей от богатых квартир с толпой людей в магазине, на базаре, в автобусе и так далее.

Это объясняется тем, что люди видят в некоторых фильмах или черпают в подобного рода книгах искаженное представление о том, как орудуют карманные воры на тех же базарах и в тех же автобусах, тем самым даже и не догадываясь о том, что им стараются поведать (правда, не могу понять, с какой целью) о щипачах, но никак не о ширмачах. А это, смею заверить, как я ранее уже упоминал, абсолютно разные категории крадунов.

Натуральный же карманник был человеком абсолютно другого склада ума, нравственных, воровских принципов и, конечно же, методов самого воровства.

Таким образом, теперь уже потенциальный потерпевший, обнаружив пропажу, не мог себе даже и представить, сколько людей, обладающих многими навыками разного рода цирковых и драматических артистов, готовились к тому, чтобы выудить у него из кармана это заветное «нечто». Какой сценарий и какие декорации готовились всегда для подобного рода спектаклей, какие актеры были в них задействованы, сколько было всевозможных аксессуаров!

Но если бы даже у потерпевшего и могли возникнуть хоть какие-либо подозрения относительно пропажи ключей или чего-то с ними связанного, то мысль о том, что в его квартире на страже сигнализация, всегда действовала почти на любого человека успокаивающе. Пока он звонил (если вообще утруждал себя этим) жене на работу, уговариваясь с ней, кто за кем заедет после рабочего дня, и прочее, в его пенатах уже, как правило, успевали побывать вездесущие домушники.

Но не только с домушниками мне и моим корешам в этой связи приходилось иметь дело. Иногда получал я заказы и от иного рода людей. Но при этом дело почти всегда обстояло куда проще, чем «работа» с домушниками и намного интересней и разнообразней.

Не было никакой спешки, не нужно постоянно чего-то ждать. Здесь же доля наша воровская была почти всегда баснословной и выплачивалась сразу. Главным было мое согласие после просмотра видеокассеты.

Порой даже одни издержки на подготовку самой операции составляли огромные по тем временам суммы.

Это обусловливалось тем, что мне частенько приходилось выезжать за границу, а я, естественно, был не один, со мной была моя бригада. Иногда даже приходилось следовать за объектом из страны в страну, чтобы, найдя подходящий момент, выудить у фраера то, что необходимо заказчику.

Но это происходило много позже того времени, о котором я только что упоминал, приблизительно тогда, когда рухнула печально знаменитая Берлинская стена.

Кстати, забегая немного вперед, надо сказать, что именно во время такого вояжа я вновь, много лет спустя, увидел своего сына и Валерию в Германии.

Таким образом, начиная с 1984 года я почти постоянно стал «работать» по вызову. Люди, с которыми я имел дело и которые по завершении такового были довольны моими результатами, характеризовали меня своим близким знакомым. Как правило, это был всегда один и тот же круг: либо воровская среда, либо среда крупных бизнесменов. И вот мои способности карманника-чистодела стали пользоваться в определенных кругах огромным спросом.

Я жил как хотел; что хотел, то и делал, окунувшись с головой в море кайфа и развлечений. Единственным же ограничением для меня и моих близких, если, конечно, можно было назвать таковыми людей, одержимых воровской идеей, был наш воровской долг.